О послушных детях и сказках

Сиротливый лунный свет

За собою, никогда не оставляя след

В безлунной угрюмой тьме

Прошепчет мне: ступай, впереди

Ждёт золотой град

И в сердце тающий лёд.

      Чувствительные к шуму ушки Линетт встрепенулись, пока она играла со своими братьями в кукольном домике. Домой вернулся "Отец", хотя она, конечно, всё ещё мысленно хотела назвать её "мамой". Перестроиться было легко, а вот отучить себя от пагубной привычки — тяжело.       — Лини... Фремине, Отец вернулся... — тихо прошептала девочка, поднимаясь с пола и отряхивая подол юбочки.       Отцу не пристало видеть грязных и неопрятных детей. Когда предвестница надолго останавливалась в особняке, каждое утро начиналось одинаково; линейка, где каждый стоит по росту и возрасту. Лини всегда первый, Линетт — вторая, а Фремине — последний. Женщина придирчиво рассматривает каждого из троицы, пытаясь найти изъян в их внешнем виде: выбившийся волосок из причёски, складку на подоле юбки, приспущенную подтяжку. Долгое время никто из них не мог привыкнуть к соблюдению настолько строгого внешнего вида, особенно Лини. Для него выглядеть опрятно было тяжелее всего из-за вечной возни с фокусами и уборкой их последствий. Но Арлекино настаивала на дисциплине, повторяясь из раза в раз одну и ту же фразу: «Теперь вы — Фатуи. Следить за собой — это ваша первостепенная задача».       Лини встаёт с пола, сразу же за собой подтягивая братишку. Помогает поправить младшего и заправляет непослушный локон за ухо. Теперь они готовы к встрече.       — Пойдём, пойдём. Будем ужинать все вместе! — сгорая от нетерпения, тараторил Лини, чуть ли не прыгая на месте. Он схватил обоих ребят под локоть, притягивая к себе и сплетая руки.       Мальчику нравилось ощущать, что он не один. Он уже свыкся с новой жизнью и на самом деле не чувствовал от "Слуги" опасности. По крайней мере, она не давала для этого повода. Её требования были непривычными, но справедливыми. Никто из них не чувствовал себя больше обманутым, одиноким и слабым. Формально они даже не успели побывать в приюте, чтобы ощутить все тяготы сиротской жизни.       — Да… — зевнул Фремине, вновь хмуро поправляя запонки на рубашке и нервно ковыля носком по паркету. Вместе с ними в новый дом прибыл Фремине — очень застенчивый и скромный мальчишка с пшеничными волосами и большими бездонными голубыми глазами. Они с сестрой не сразу нашли к нему подход, но Фремине большой молодец: он пытался сам с ними подружиться и проявлять себя. Фокусы Лини произвели на него такое неизгладимое впечатление, что он сразу же признал в нём "старшего брата". А сдержанность Линетт в общении помогла не чувствовать себя некомфортно в тишине. Теперь втроём им было не страшно противостоять всему миру.       Официально вся троица зачислена в «Дом Очага» и должна была выполнять задания, но с того момента, как эта холодная женщина спасла Линетт, они жили в особняке «Буфф д'эте» и не выполняли ничего опасного. Только учились, ходили смотреть фокусы на площадь и играли друг с другом. Никто не знал, в какой момент их отправят на передовую и сколько они могут наслаждаться такой беспечной жизнью, потому все соблюдали правила и старались угодить своей новой родительнице.       Дети не боялись Арлекино, но чувствовали исходящий от неё холод каждый раз, когда та возвращалась домой с миссии. Очень часто бывало страшно даже спуститься в первые минуты, так как их могло ждать всё, что угодно: от кровавого, озлобленного и раздражённого изверга до самой милой приветливой мамочки Арлекино. Это была своего рода русская рулетка для детей, будет ли сегодня Отец в настроении с ними пообщаться или уйдёт в свой кабинет.

Кажется, сегодня повезло.

      Снизу послышалось два голоса, один из них принадлежал Отцу, другой же, дежурящему волонтёру из «Дома Очага». Когда предвестница отправлялась на миссии, они засыпали дома одни или с ними сидели рабочие из «Дома Очага». Эти люди также работали фатуи, но выполняли рутинные задачи: готовили еду, стирали, бывало, даже предлагали поиграть. Обучением тоже занимался приходящий преподаватель из организации: пожилой мужчина с седой бородой и золотом монокле. Его звали Пётр Алексеевич и он, в отличии от остальных приходящих в особняк взрослых, помимо "Отца", обращался с ними как взрослыми, а не детьми.       Но даже Пётр Алексеевич никогда не мог ответить на вопрос, когда леди Арлекино вернётся домой. И в каком состоянии она будет.       — Слышишь что-нибудь, Линетт? — прошептал младший братец, с опаской выглядывая на лестницу. Его макушка показалась всего на миг, но внимательные алые глаза сразу же зацепились за синий берет, и в повелительном тоне она потребовала спуститься.       — Дети мои, чего же вы не спускаетесь встретить отца?       Вся группа детей оказалась рассекречена в мгновение ока, и бедный Фремине стыдливо прикрыл лицо беретом, из-за которого их сразу же заметили. Они спустились, чтобы поприветствовать хозяйку поместья.       — Добрый вечер, дети мои.       — Добрый вечер, Отец, — хором ответили дети, синхронно делая маленькое движение. Мальчики — поклон, а Линетт глубокий реверанс. Арлекино так же кивнула им головой в знак приветствия, отпуская рукой фатуи, с которым только что общалась. Мужчина попрощался с детьми и молниеносно покинул покои, оставив их наедине. Когда дома "Отец", посторонним вход воспрещён без её приглашения.       Поочерёдно каждый из детей приблизился к Арлекино, целуя в обе щёки, и молча отходил, ожидая дальнейшего разрешения отужинать. Прижимаясь дрожащими губами к белоснежной коже предвестницы, можно было прикоснуться к настоящей натуре Госпожи Арлекино. Она с неким пренебрежением наклонялась вперёд, чтобы поприветствовать в ответ ребёнка и впиться бледными губами в румяные щёки воспитанников, словно вампир, желающий отведать крови. Хотелось, чтобы они поскорее подросли, и ей не пришлось так напрягаться после тяжёлой работы, но тогда бы она не смогла насладиться их детской непосредственностью и преданностью.       Безмолвно вытянув руку, в мановение взмаха Арлекино даёт понять, что устала. Не теряя времени и терпения Отца, Лини первым реагирует, подхватывая жестокую и холодную руку предвестницы в свою маленькую и тёплую. С другой стороны её перехватывает Линетт, и в такой нелепой с виду процессии они маршируют в главный зал: двое едва достающих до паха ребёнка ведут взрослую женщину. Впереди всех суетливо побежал Фремине ко главе стола. Отодвинул кресло, чтобы законная глава их семьи могла занять своё почётное место, проверил столовые приборы и молча застыл, наблюдая за тем, как процессия медленно движется в направлении стола.       Особняк «Буфф д'эте» на самом деле не был слишком изыскан или затейлив, его интерьер сочетал приятные мятные оттенки с натуральными тонами древесины и такой же нейтральной мебелью. Плотные тёмно-бирюзовые шторы оттеняли на себя весь свет фонарей с улиц, тем самым обращая больше внимания на каменные стены. По углам тут и там, везде примостились вазы со свежими цветами, чей свежий аромат перебивал запах ужина и угля. Несколько маленьких сервировочных столиков в уже сложенном виде спрятались возле стен, лишь на одном, самом большом, красовались будущие десерты. Посреди же гостиной стоял главный обеденный стол. Рядом с ним разожжён камин, заботливо вычищенный и подготовленный к долгому вечеру и ночи. Треск поедающего огня сам по себе давал аппетиту разгуляться, но вечер не начнётся, пока Отец не начнёт первой.       Старый стул скрипнул от веса женщины, возможно, ей стоило купить себе новое кресло, ведь она собиралась чаще навещать своих детей. Словно перепуганные зайцы, они прыгали вокруг неё, пытаясь угодить, а она восседала на бархатном троне, ощущая забытое чувство охоты. Суетящиеся своими маленькими лапками зайцы норовились угодить тигрице, что та, в свою очередь, ценила.       Блюда, заранее приготовленные и поданные, неспешно разлетались по тарелкам, Линетт под звук бьющейся посуды и стуку вилок медитативно заваривала чай. С недавних пор Отцу нравилось пить только тот чай, который заваривала маленькая белая кошечка. Она никогда не торопила Линетт и уж тем более не донимала вопросами во время приготовления. Наконец все приготовления и раскладка закончились, каждый занял своё законное место.       — Приятного аппетита, дети мои, — взявшись костлявыми пальцами за столовое серебро, объявляет начало трапезы Арлекино.       — Приятного аппетита, — внемлят дети, стараясь уподобиться ей, игнорируя гнетущее давление. Даже свечи в зале встрепенулись, когда предвестница проткнула ножом мясо.       Фремине побледнел и опустил глаза в тарелку, слишком переживая, чтобы начинать есть. Лини спокойно начал нарезать своё блюдо в тарелке на мелкие кусочки и жеманно жевать, а Линетт тихо принялась за салат, незаметно подкидывая в овощи братца дольки помидоров.       Застолье оказалось ужасно тихим, ни единого лишнего звука. Страх, что женщине может что-то не понравится в их манерах или внешнем виде, был ещё свеж. Она внимательно наблюдает за ними исподлобья, пока сама отстранённо ковыряла тарелку с едой. Из маленького чайника посреди стола валил пар, который медленно поднимался в воздух и рассеивался. Кажется, кто-то забыл подложить салфетку под раскалённый чайник.       — Линетт, почему чайник просто стоит на столе? — от голоса Отца все замерли.       Уши Линетт вытянулись, хвост нервно дрогнул. Она побоялась встретиться взглядом с предвестницей, потому молча встала со своего места и вышла из столовой. Через пару мгновений она вернулась уже с большой сервировочной салфеткой и аккуратно переставила горячий чайник со скатерти на салфетку. Лини напряжённо наблюдал за каждым действием сестры, боясь, что она ещё что-то неправильно сделает. Отрешённо девочка спросила у женщины:       — Теперь всё в порядке, Отец?       Арлекино задумчиво кладёт палец на подбородок, чёрный длинный ноготь касается уголка рта, пока губы расплывались в задумчивой улыбке.       — Я слышала, вы кормите бездомных кошек?       — Да, Отец. Вы против?       — На это тратятся ресурсы дома «Буфф д'эте» и ваша собственная еда. Мне хотелось бы знать, какую важность занимают эти бродяжки, если ради них вы хотите оставаться ненакормленными?       — Я... — Линетт осеклась, не зная, как выразить позицию. За неё вступился Лини.       — Прошу прощения, я и моя сестра очень любим кошек и… Если это будет приносить неудобства или создавать проблемы, мы готовы понести полную ответственность за свой безрассудный поступок.       — Что ж, в таком случае, надеюсь, вы так же готовы понести ответственность за жизнь этих котят, верно?       Лини помедлил с ответом, раздумывая, как ему лучше стоит ответить, сестра среагировала быстрее.       — Тогда… Тогда можно ли с денег, которые выделяются на карманные расходы, покупать еду для котят?       — Можно.       Спокойно согласилась предвестница, внимательно наблюдая, как лица всех троих медленно сползают вниз. Никто не ожидал, что она выполнит просьбу Линетт, да и тем более разрешит тратить деньги с питания. О котятах Госпоже Арлекино доложили чуть ли не в первый же день, когда коробка с найдёнышами оказалась на заднем дворе и близнецы обнаружили их. Не зная, чем надо кормить маленьких котят, Лини узнал у местной продавщицы и купил на свои заработанные деньги с фокусов молока. Они очень переживали, что если их найдут, то выкинут обратно на улицу, потому спрятали в своей комнате.       Звуки столового серебра вновь наполнил столовую жизнью и оставшийся вечер, ничего сверхъестественного не произошло. После ужина дети убрали всё со стола и помыли посуду, хозяйка дома перебралась в мягкое кресло возле камина и пролистывала книгу, которую до этого читала детям в прошлый раз. Чтение вслух — отличное времяпровождение с детьми, укрепляющее связь, так она всегда думала. Маленькие детки обожают слушать на ночь сказки, а те, кто постарше, уже научились ценить моменты спокойствия и тишины, потому внимательно будут слушать любую историю.       Семья расселась возле камина: Арлекино с книгой в руке на почётном месте, брат с сестрой под пледом на одной из подушек, а Фремине, обняв плюшевого пингвина, сидел одновременно и далеко от Отца, и от близнецов. Женщина прочистила горло, прокашлялась, её сиплый, охрипший от усталости голос на самом деле сейчас звучал довольно измучено и устрашающе, чем строго. Никто не смел её подгонять или торопить, три пары глаз беспрекословно верят ей: она начинает рассказ.       — Хм… Сегодня я прочитаю вам сказку, которую мы ещё не читали. «Волчица и мелюзины», — хрипящий голос внимательно проследил за тем, что на лицах детей сохранялся интерес, и, переворачивая страницу, она начала рассказ.

«Волчица и мелюзины».

      Старая волчиха собралась на охоту. Все трое её волчат мирно спали в гнёздышке, крепко сбившись в кучу, грея друг друга маленькими лапами. Волчица посмотрела на детей злым глазом и, отряхнувшись, вылезла из норы. Мнительная старая волчиха насторожилась, когда на выходе из убежища почуяла лисьи следы. Она была уже не молода и могла спутать запах, чутьё подводило охотницу. Запах человеческих следов, сухих листьев, перекошенных дубов и грязной дороги напомнил ей: нужно спешить, ведь пока матери нет дома, кто угодно без неё может обижать волчат.       Далеко от своего логова ушла волчица: по дорогам, по тропинкам, за холмы и сугробы в поисках глупой дичи. Набрела она на деревню странных существ: их кожа была покрыта разноцветной корой, из головы росли странные полукруглые веточки, а их хвосты были так коротки, что за них не ухватиться пастью. Волчица воображала, затаившись, что ей делать? Голод мучал охотницу, она представила себе, с какой жадностью будет вгрызаться в бок одного из этих странных созданий, и от этих мыслей зубы застучали, а глаза засверкали во тьме, как два огонька.       Диковинные создания заметили волчицу, ей показалось, что они не испугались её, а наоборот, с таким же интересом наблюдали за белой шкурой. Одно из созданий приблизилось к охотнице и протянуло свою лапу, волчица отпрянула и зарычала. Запах страха упрямо вцепился в ноздри, это был не страх существ, а её собственный. Существо цвета радужной росы помахало тому, что пыталось дотронуться до волчихи. Создание, похожее на ромарин, кивнуло, и они отошли от места, где пряталась волчица…       Пока женщина читала, её голос много раз срывался. Она старалась держаться из последних сил, но после сытного ужина и нескольких бессонных ночей энергия стремительно покидала её тело. Тепло от костра действовало как снотворное, а красные зрачки с тёмными кругами под глазами безуспешно пытались сосредоточиться на тексте.       — На сегодня всё… — бессильно привставая с кресла и закрывая книгу ладонью, объявляет Арлекино. Дети привыкли, что она может не дочитать историю, но чтобы так резко обрывать…       — Уже? Но что же будет с волчицей, мелюзины ей помогут же? — спросил Лини, чувствуя, как тяжёлый взгляд женщины опускается на него. Она измождёно отвечает мальцу.       — Я дочитаю вам эту сказку завтра вечером. Пора ложиться спать.       Лини и Линетт неохотно встали, чувствуя себя довольно неловко, ибо Отец вела себя сегодня крайне не враждебно и вежливо, что настораживало и означало лишь одно: это была действительно сложная работа.       Словно в трансе, Арлекино поднялась по лестнице, устало перебирая каблуками по ступеням. Даже её силам был предел, и, кажется, она его достигла. Дети крались за ней тенью, стараясь не разговаривать и не мешать, пока та поднималась. Комната сироток находилась в левом крыле дома, а спальня и кабинет Арлекино — в правой. Она замерла, держась за поручень, и обернулась, бросая косой взгляд на детей. Те в ужасе тоже замерли, Фремине и Линетт схватились за рубашку старшего.       — Идите вперёд. Я зайду к вам через полчаса проверить.       Приказала женщина, и троица беспрекословно подчинилась, обгоняя по лестнице Отца. Когда дверь в комнату захлопнулась, предвестница, наконец, смогла снять с себя маску и обмякнуть. Её плечи дрожали, ноги подкашивались, тёмные линии расползались по руке, заполняя вены чёрной жидкостью. Она не знает, что это такое и как это лечить, но каждый раз после использования глаза порчи, её руки темнели, а узоры проявлялись ярче. Пока она носила перчатки, никто не мог заметить этих изменений, но от детей эту мутацию не удастся скрыть. Если такова цена за мир — это сущий пустяк.       Приступ мутации закончился, и она усилием воли, сквозь боль доползла до своего кабинета, мгновенно рухнув на кушетку. Так и просидела все полчаса, не имея сил встать и переодеться даже. На больших напольных часах пробило одиннадцать, и предвестница поднялась, чтобы проверить, легли ли дети спать.       — Как думаете, что происходит с Отцом? — прошептал Фремине, лёжа в своей постели. Их кроватки стояли параллельно друг к другу, и соседствующий Лини молча пожал плечами.       — Я думаю, она нам сама расскажет, со временем…       — Лини, ты доверяешь ма, м, Отцу? — подаёт свой голос Линетт из-под одеяла, девочка уже удобно устроилась и засыпала, пока не услышала голос братьев.       — Всё может…       — Чш, — уши Линетт дёрнулись, свет из-под двери медленно начал тухнуть, а по коридору послышался усталый звук каблуков.       Арлекино тихо приоткрыла дверь и застыла в проёме, вглядываясь в тьму. На первой кроватке под одеялом сопела девочка, а за ней и два её братца. Женщина облокотилась на дверной косяк, положила голову, наблюдая за тем, как те мирно сопят.

«Bonne nuit, ma Chérie», — прошептала по-французски Арлекино.