Осенний запах листвы

Странный кудрявый мальчик за соседним столом. Смеётся, глаза сияют. Протягивает яблоко и словно говорит – "да вот же оно, бери!" Остается только один вопрос – зачем ему это яблоко, он отталкивает руку и яблоко выскальзывает и укатывается под соседнюю парту. На лице у дарителя ни капли гнева или разочарования, только растерянность и тихая грусть. Бесящий ангел, ну почему он просто не оставит его. Огури открывает глаза и видит перед собой белый потолок. Лоб вспотел, спина тоже. Сердце стучит тяжёлым ритмом, сжимается при каждом сокращение. Огури садится и на несколько минут теряется в пространстве. Он уже не в школе, давно прошла та пора. И назад дороги нет. Огури вдыхает, медленно выпуская воздух. Хватит, хватит с него всего этого! Их школьная пора была самой счастливой, самой наполненной, самой-самой... Больше никогда такого не будет, не повторится, он-то знает! Как хорошо, что он его лица уже не вспомнит. Мозг – невероятный инструмент – Огури точно знает, что не выдержал, если бы помнил. Точно, сто процентов, не выдержал бы. Расплакался бы как младенец в три ручья. Кудрявая кнопа волос и обворожительная улыбка – это все, что от него осталось? Когда они бегали на физкультуре, то отставали. Порой отставали от всех, задерживаясь под единственной тенью на школьном стадионе. Огури жару всегда не любил. Уж лучше дождливая весна или редкий зимней снег. Екомидзо точно говорил, что лето любит (словно специально забивая еще один гвоздь в их отношения!), это Огури ясно помнил, но замедлялся под тенью с ним. Просто так от возможности. Огури никогда не отпускала мысль, что Екомидзо поддаётся специально ради него, ради их дружбы, которая больше походила на навязчивые приставания. Огури бесился, и бесился вдвойне именно на этом предмете. Физкультура и так шла (единственная!) с отставанием, портя идеальный аттестат, а тут дополнительный раздражитель. Екомидзо же всегда улыбался, и словно не слышал. Притворялся ли? Или и правда, уже тогда, обладал такой мудростью, чтобы не обращать внимание? «О, Екомидзо, если бы можно было всё те часы и минуты бездумно прожитой юности перенести в настоящее и провести их с тобой, сколько бы времени у нас было? Неделя? Месяц? Год? А может и вовсе несколько лет?" Но в сегодняшнем дне Екомидзо нет и быть не может. И Огури знает это слишком хорошо, ощущает его шею на кончиках пальцев, стоит только закрыть глаза. Когда местная банда школьников из старших классов начала притеснять Екомидзо, Огури закрыл глаза. Его это не касалось, не его проблемы. В глубине души он даже был рад, что выбор пал на этого чертова мальчика, что с первого дня не давал ему пройти спокойно. В глубине души он начал испытывать странное навязчивое презрение к банде хулиганов, каждый раз когда проходил мимо них. Когда Екомидзо в очередной раз разбили нос, Огури не выдержал и позвал того к себе. Совершенно спонтанно, даже не думая зачем и почему. Тогда он сказал: "Ты настолько жалок, что я не могу тебя оставить". Екомидзо тогда жалок не был. Он никогда не опускался до страха. В отличие от него, Огури никогда не обладал такой силой. Никто из его одноклассников не обладал. "Жаль, что я так и не сказал тебе это в лицо," – выводит на бумаге Огури аккуратным, почти каллиграфическим почерком, – "жаль, что я так и не скажу тебе этого..." Перо почти рвёт бумагу – настолько резко обрывается последний иероглиф в письме. Огури смотрит на исписанный лист, пока к горлу не подступает ком. "...в лицо." На Огури из далекого прошлого вновь смотрит кудрявый улыбающийся мальчик в школьной форме.