А Максим...
Тарасенко просто тонул во взгляде его пронзительных карих глаз.
Стоит отдать ему должное, Андрей не давал поводов для вульгарных сплетен: слишком уж хороший. Отзывчивый, открытый, милосердный — он откликался на любую просьбу, на каждую мелочь, поздравляя с каждым праздником. Пожелал Максиму счастливого восемнадцатилетие и вручил открытку. Он на неё молится.Ну, почти.
Он на неё дрочит.
На картоне остались нотки одеколона её дарителя. Которые юноша ежедневно вдыхал. Возможно, это уже был фантомный запах, но его это не особо волновало.Но какая же это история если
всё было идеально, так?
Что-то пошло наперекосяк.
Тарасенко решил выяснить что
же именно случилось.
В один из дней Максим стал замечать, как Андрей Алексеевич его избегает. Не отвечать на вопросы, не сталкиваться взглядами, не назначает дополнительные занятия, как это было раньше. Учитывая насколько младший плох в информатике.И главное, он больше не шутит,
по типу:
"Если ты не знаешь Паскаль,
то дело гиблое:
остаётся только
на камне писать программы".
Но юноша же бесстрашный и бессмертный. И туп видимо не только в информатике.
Решение было принято. Дороги назад нет. После занятий парень направляется в его кабинет с твёрдым намерениям всё выяснить. На самом деле его вдохновила лучшая подруга, Настюха. Хотя она ещё посоветовала засосать учителя в том случае, если он начнёт нести чушь. Но ей определённо можно доверять. Останавливаясь возле двери с номером 202, Максим вбирает в легкие побольше воздуха. Стучит в кабинет. Однако в аудитории младший не может вымолвить и слова, пока ясные карие глаза удивлённо осматривают юношу. —Вам что-то нужно, Тарасенко? — его голос тихий, но чёткий. Отзываясь эхом в душе и кабинете. —Вы меня избегаете. —Прости? — учитель снимает очки, складывая их на стопку тетрадей которые он проверял как раз до того как его потревожили. —Вы избегаете меня, — произнёс юноша чуть громче —И я хочу знать причину. В чём я виноват? Да, я не понимаю информатику, но раньше... —Дело не в предмете, Максим, — Андрей Алексеевич выходит из-за стола. Карие глаза проходят по лицу юноши. Останавливая взгляд на глазах губы плотно сжимаются. —Всё сложнее. Но мне нельзя объяснять, так нужно. Будет лучше.Может ли я Максим принять это за полную чушь, как советовала Настя?
Он не знает.
Но тело совершенно не
слушает голос разума.
За секунду успев проклясть всё тысячу раз, придумав множество ужасных исходов.
Губы младшего с напором вжимаются в чужие.
Но Максим никак не ожидал, что Андрей Алексеевич вздрогнув, вдруг прикроет глаза и схватится за маленькие плечи, активно отвечая на поцелуй. В нём столько отчаяния и надежды, Тарасенко чувствует их каждой клеточкой своего тела. Его глаза вдруг застилает пелена слёз. Осознание приходит только сейчас. Парни несколько раз размыкали поцелуй, но вновь и вновь находили друг друга. Открывая себя чувствам и эмоциям, позволив себе более откровенно отвечать на ласки осторожных языков. У них обоих не было сил говорить, но это и не было нужно. Ибо все желания и чувства именно сейчас были видны и понятны без всяких слов. Максим смутно помнил, как они поменялись местами и оказались возле стола. Ягодицы младшего обдало прохладной письменного стола. Они оба вдруг оказались совершенно без одежды, забыли закрыть дверь и рисковали в любую секунду быть замеченными сторожем. Сквозь пелену тумана возбуждения до сознания Макса доходили отрывки увиденного и испытанного. Он четко помнил, как член старшего вошёл в него, растянув стенки, вскрикнув, рот тут же был зажат крепкой ладонью. Андрей Алексеевич двигал бёдрами очень и очень медленно, а наслаждение тянулось как мёд, наплывало медленно, ласково. Иногда Максим пытался чуть быстрее двигать бёдрами, но вторая рука учителя крепко фиксировала таз, младшему оставалось лишь умоляюще скулить в ладонь на губах. Андрей Алексеевич всё так же смотрел, от его взгляда тело обжигало волнами страсти и трепета. Тарасенко никогда не умел читать чувства людей по глазам. Но сейчас. Заглянув в его прекрасные карие глаза, он видел. Это было, что-то похожее на надежду и заботу и кажется любовь. Они словно качались на волнах тёплого и приветливого моря, которое существовало только для них, и только сейчас. Первый оргазм от члена внутри обрушился на младшего, да и на старшего, тяжестью и энергетикой цунами, сметающего всё на своём пути. Максима ещё некоторое время трясло от испытанных ощущений. Опустив глаза вниз, увидел, как сокращаются мышцы его пресса, перепачканного спермой. Андрей Алексеевич вновь примкнул к губам напротив, покидая тёплое нутро, отчего в душе младшего поселилось странное ощущение опустошённости. Но вера в то, что не он один в этом кабинете влюблён взаимно, перебивали собой всё остальное. Даже если для выяснения истины стоило разложить на столе собственного ученика, он ни о чём не жалеет. Разве что только о том, что они оба столько медлили.Тарасенко открывает карие глаза. Взгляд упирается в светлый потолок собственной комнаты.
—Это был сон? — заспанным голос задает риторический вопрос юноша расходясь эхом по помещению. Максим потирает глаза переводя взгляд на тумбочку возле кровати. Открытка подаренная Андреем Алексеевичем и записка. Парень поднимается на локтях забирая кусочек бумаги. Аккуратными буквами четко выписано всего несколько слов."Прошу прости меня. Всё что было вчера было ошибкой. Надеюсь ты сможешь меня простить. Я уйду из школы и ты больше меня не увидишь.
Коваль Андрей Алексеевич,
прости."
Глаза резко распахиваются, сердце неимоверно отстукивает свой ритм. Глаза предательски слезятся, верхняя губа надрывается. Парень закрывает лицо руками. —Солнце, ну ты чего? Что такого могло присниться? Я с тобой всё хорошо.Мягкий голос раздается возле уха. Такой родной и нежный Андрей.
Его Андрей.
Он здесь.
Он рядом.
Максим крепко обнимает мужчину укладывая подбородок на родное плечо. Теплые руки играют с волосами легко оглаживая спину. —Спасибо, за всё. За то что ты рядом. Что не оттолкнул тогда. —Ах, вот в чём дело. Максим, два года прошло. А ты ежедневно об одном и том же. —Да, я знаю. Просто. —Я люблю тебя.