Вместе

В подсобке тесно, жарко и ничего не видно. Се Лянь ластится к чужому телу, подставляя шею для новых поцелуев. Звонок вот-вот должен прозвенеть, но им совсем не до этого. Чёрт, они не виделись целую вечность, им просто необходимо сейчас побыть наедине. Хуа Чэн жадно впивается в его шею, оставляя всё новые и новые засосы. В штанах у обоих уже до жути тесно, хочется растянуть ласки до изнеможения, но обоим нужно торопиться. У них нет ни смазки, ничего. Закрыться в подсобке было на столько спонтанной идеей, вызванной долгой разлукой, сколько и безумной одновременно. Ладони Хуа Чэна уже во всю исследуют чужое тело, невзначай задевая затвердевшие соски, заставляя Се Ляня выгибаться и подставляться под его руки. Хотелось всего и сразу. Се Лянь буквально вцепился пальцами в волосы Хуа Чэна, притягивая всё ближе, чувствуя, как его руки уже пытаются расцепить ремень. — Гэгэ, — едва слышно проговорил Хуа Чэн. Хотя может затуманенный мозг Се Ляня выдумал это сам, но от этого это не звучало менее возбуждающе. Это всё было так неправильно, староста не должен трахаться в школе с одноклассником, который едва ли показывается на уроках, но тем не менее он прижимается к Хуа Чэну сильнее, хотя казалось бы, куда ещё ближе. — Гэгэ, ты сводишь меня с ума, — прошептал он в самое ухо, наконец расправляясь с бляшкой ремня. Он опустился на колени, и если бы не темнота, Се Лянь мог бы поклясться, что тот пытается заглянуть ему в глаза, но сейчас он списывает всё на разыгравшуюся фантазию, чувствуя, как его член дёргается от прикосновения рукой через плотную ткань трусов. Хуа Чэн самый горячий парень, которого Се Лянь когда-либо встречал, и почему-то он выбрал именно его, что казалось чем-то нереальным и по сей день, когда они вот-вот должны праздновать год их отношений. Ощущать его руки на своём теле, лёгкое жжение на коже, где точно останутся засосы, из-за чего Се Ляню вновь придётся носить водолазку, да даже невесомые поцелуи в щёку — всё это сводило с ума. Он не смог сдержать лёгкого стона, когда ощутил, что штаны с трусами стянули до колен и опалили горячим дыханием член. Хуа Чэн точно знал, как довести своего парня до изнеможения ласками, любя при этом как можно сильнее тянуть время. Звонок, они должны помнить о звонке. Особенно когда на следующем уроке самая-важная-контрольная-в-мире. Хуа Чэну, если честно, плевать. Теперь и Се Ляню тоже, но только тогда, когда он почувствовал, как на головке сомкнулись губы. Губы самого красивого, самого замечательного парня на свете. Се Ляню до тёмных пятен в глазах хотелось толкнуться навстречу, вновь зарыться ладонями в густые и шелковистые волосы и задать собственный темп. Но первое правило, которое они установили в постели, никогда не принуждать друг друга к чему-либо и поддерживать тот темп, который комфортен им обоим. Когда они устанавливали это правило, у обоих тогда был первый раз. Се Лянь никогда не забудет, как неумело и жутко неловко они пытались доставить удовольствие друг другу, иногда пренебрегая собственным комфортом. Чтобы это больше не повторилось, появились и эти самые правила. Се Лянь уверен, что никого более понимающего, чем Хуа Чэн, он не встретит больше никогда. Язык проходился по каждой венке, по каждому миллиметру кожи, заставляя дыхание сбиться ещё сильнее. Се Лянь прикрыл свои губы ладонью, стараясь вести себя как можно тише, даже несмотря на то, что за стенами подсобки стоял ужасный гул. Перемена как-никак. Он молился всем небожителям разом, в надежде, что в подсобку сейчас никто не войдёт, а их никто не ищет. Особенно Ши Цинсюань. Ладонь Хуа Чэна, заранее смазанная слюной, крепко сжалась у основания, он старался водить ей в заданный такт. Из слюны смазка так себе, но это всё, что у них, безумно скучающим по друг другу, было. Кто знает, когда они ещё смогут увидеться дольше, чем на пару минут, не считая уроков конечно. У них экзамен в этом году, который вроде как должен решить их дальнейшую судьбу, а подготовка к нему занимала всё свободное время. Они даже на выходных встретиться не могли из-за курсов, которые у Се Ляня проходят в субботу, а у Хуа Чэна в воскресенье. Они оба заняты даже на переменах, тревожась из-за аттестата или бегая по волонтёрствам. — Я так скучал, о боги, — Се Лянь всё-таки не удержался и положил ладонь на голову Хуа Чэна, не напирая, а просто поглаживая. Хуа Чэн что-то довольно промычал, посылая вибрацию по всему члену. Се Лянь выгнулся, случайно толкаясь на встречу, попутно шепча извинения. Движения головы слегка ускорились, сам Хуа Чэн начал заглатывать чуть больше. Се Лянь убрал ладонь с чужих волос, хватаясь ей за что-то вроде шкафа, — в темноте не различить, — надеясь сохранить равновесие. Хотя перспектива упасть и проваляться в объятиях Хуа Чэна была крайне заманчивой. — Сань Лан, я сейчас… — он не смог произнести это вслух. — Тебе лучше отстраниться. Но Хуа Чэн словно его и не слышал, не сбивая заданный ритм, лишь слегка нахмурившись. Се Лянь с глухим стоном излился прямо в его рот, едва держа себя на ногах, но всё равно смог произнести: — Сань Лан! Зачем? Это же просто ужасно на вкус, — говорил он не без опыта. — Ты же сам жаловался! — Если это часть гэгэ, то это не может быть ужасно, — ответил Хуа Чэн, облизывая губы. Он уже собирался уходить, помогая Се Ляню одеться, как вдруг тот поспешил его остановить: — Постой, а как же… ты? — Мы же не хотим пропустить контрольную. К тому же, давай забежим в туалет. Думаю, по нашему виду сразу понятно, что мы не просто болтали. Хуа Чэн подмигнул и открыл дверь, заставляя Се Ляня залиться краской.