Васильковый свитер

Пропажу Поля обнаруживает во вторник, собираясь на экзамен. До выхода из дома остается пять минут, Ваня уже умчался прогревать и заводить машину. — Ну, мои хорошие, давайте быстрее, я так в офис опоздаю! — кричит с порога наверняка давно обутый и завернутый в пальто Веня. Поля, все еще голый выше пояса, упорно продолжает археологические — по ощущениям — раскопки на полках огромной, общей гардеробной. В самых глубокий уголках разыскивает, еще немного и с ногами в шкаф залезет, и даже стыдно ему за это не будет. Нет Полиной вины в том, что жилплощадь, разделенная на шестерых, выполняет фокусы с исчезновением лучше профессиональных иллюзионистов. Поле нужен, жизненно необходим васильковый, по-особенному приятный к телу свитер. — Поль, ну возьми мой, — предлагает Саша, вытаскивая с верхней полки теплый, молочно-белый пуловер. — Я, конечно, никого не тороплю, — снова напоминает о себе Веня, — но тороплю! — Поль, — тяжело вздыхает Стас, копаясь в ящиках, — ну, хочешь, прям после универа твоего поедем, точно такой же купим? Такого же в местных магазинах купить нельзя, свитер этот почти волшебный, счастливый, его сестра Катя привезла из очередной поездки в Париж. Поля в нем на первое свидание со Стасом и Мишей ходил, в кино. А еще надевал его в тот самый вечер, когда Веня при всех засосал Мишу и заявил, мол, пора прекращать отрицать очевидное: что все они вшестером мечтают быть вместе. — Не хочешь новый, не надо, — идет на попятную Стас, безошибочно считав "вы не понимаете, это другое" по выражению Полиного лица. — И вообще, не парься, Поль, найдем, — уверяет он, с задумчивым видом пересчитывая трусы в бельевой коробке в третий, наверное, раз. Будто Полин пропавший свитер внезапно скукожился до размеров Вениных кельвин кляйнов, и теперь планирует затеряться среди сородичей. Поля тяжело, обреченно вздыхает, принимая из Сашиных рук пуловер, и одевается прямо на ходу, направляясь к выходу из дома вслед за остальными. В прихожей Стас мягко треплет его — обувающегося, присев на тумбу — по волосам: — Все хорошо, Поль, разберемся. И исчезает за дверью. Сашка, едва накинув куртку, не обмотавшись даже шарфом — что уж говорить о перчатках — выбегает из дома тоже. — Саш! — кричит Поля вдогонку. — А шарф? Заболеешь же! Сашка всегда слишком быстро схватывает простуду, а после лежит с высоченной температурой дольше недели и еще месяц — как минимум — кашляет так, словно вот-вот легкие выплюнет. Со стороны выглядит жутко, да и самому наверняка не в кайф. В общем, обычно Саша утеплением и заботой о себе не пренебрегает. А на улице, между прочим, не май месяц. И не то, что не май, а самый настоящий холодный ноябрь, если быть точнее. Вон, пожухлая листва во дворе по утрам инеем покрывается, потому что сгрести и убрать ее вовремя не успели: кто учебой занят, экзаменами, а кто работой с бесконечными командировки и разъездами. Как, например, Миша сейчас. Его только второй день нет, а все они уже успели жутко соскучиться. До отношений с целой кучей парней Поля и не знал, что, скрутившись в одной постели впятером, можно так четко ощущать чье-то отсутствие, осознавать неполноту привычной картины мира. — Да какой шарф, Поль! Быстрее давай! — кричит Саша с улицы, вырывая из рассуждений, заставляя Полю закинуть на плечи рюкзак, второпях прошерстить полки — теперь уже в прихожей, в поисках шарфа — и, снова сдавшись, переступить порог. Саша толкает его в плечо, пока они вместе бегут по подъездной дорожке к нетерпеливо рычащему мотором, черному лэнд крузеру: — Забей на шарф, честно. Глобальное потепление же, — улыбается он игриво. — На улице плюс пятнадцать. Не холодно. Поля никаких плюс пятнадцати и никакого потепления — уж точно не глобального — не ощущает ни разу, вот нисколечки. Сашин мягкий, обнимающий тело пуловер, должен бы согревать его весь день, и он действительно греет — и физически, и морально — только уверенности не придает. Поля знает: верить в магические свойства рандомной шмотки глупо, не имеет смысла, но подсознательно все же фиксируется на отсутствии привычного талисмана, боится что сам, без бытовой магии, не справится. Зря на самом деле. Экзамен проходит успешно. В зачетке у Поли за основы психодиагностики гордое "отлично", Сашка с аналогичной отметкой светится как новая лампочка, обнимая его за столиком кафе, где все они собрались отпраздновать успех в тот же вечер. Ну, как все… Впятером, без Миши. Его они чуть позже наберут в телеге — стандартный созвон, чтобы рассказать, как день прошел. Может, узнав о том, какие Саша с Полей сегодня умники, он еще и кружочек какой-нибудь горячий для них запишет. Это Миша умеет, может, практикует. Поля, задумавшись о последнем присланном Мишей кружочке, о чуть запотевшем зеркале в ванной отеля, об очередных кубиках пресса, покрытых каплями воды, о распахнутых ярких губах, о крепкой Мишиной ладони, двигающейся вокруг его… В общем, задумавшись, Поля промазывает кружкой мимо рта, и оставляет на щеке половину взбитых сливок, украшавших до этого его какао. Веня, сидящий справа, закинув руку на Полино плечо, спешит на помощь: собирает сладкую, кремовую пену длинными, тонкими пальцами, аккуратно поглаживая Полину — горящую от стыда — щеку, обводит контур губ. Поля, оглядев полупустое кафе, и убедившись, что за высокими спинками диванов его не видно, тут же тянется крем слизать — заставляя Стаса громко, театрально прокашляться — да так и застывает с Вениными пальцами во рту, сконфуженно ощупывая теплую кожу губами: тяжелого серебряного перстня, обычно обжигающего холодом — нет. — Поль, хорош, — неловко посмеивается Сашка, явно не понимая причины, по которой Поля так надолго присосался. — Дома вот это все делать будешь, а то щас припрет, как мы по твоему должны впятером в кабинке общественного туалета потрахаться? — А почему нет? — облизывается Поля, хитро улыбаясь. — Видел я один сериал… Остальные присутствующие принимаются упоминать имя господа бога всуе, закатывать глаза и всячески порицать Полину гиперсексуальность. Не серьезно, конечно, безо всякого намерения реально пристыдить — Поля непоколебимо уверен в том, как сильно они его любят, хотят и обожают, со всей неуемной энергией в придачу. Доказано опытным путем. — Провокатор, — хмыкает Ваня, прищурившись. — Отлупить бы тебя за такие выходки. Поля, внезапно для себя самого, краснеет, едва не вздрагивая. Он даже слишком хорошо представляет тяжесть Ваниной ладони, резко опускающейся на нежную кожу со звучным шлепком. — Отлично, Вань, — кивает Поля, показательно-нетерпеливо ерзая на диванных подушках, и уточняет для разрядки обстановки: — Только моим любимым ремнем, широким, с крупной пряжкой. Так, чтобы жопа неделю синяя была. Ваня чешет затылок, наигранно-задумчиво. — Мгм, — соглашается, — если найду его. У нас не гардеробная дома, а черная дыра, не удивительно, что свитер твой в нее засосало. Поля сникает тут же, ничего не может с собой поделать: свитер реально жалко. Пока болтали, отвлекаясь на супер интригующие темы, Поля успел забыть о своей потере, а тут вдруг такое напоминание. Саша с Веней обнимают его чуть крепче, словно физически способны почувствовать исходящую от Поли печаль. Ваня, осознав собственную ошибку, поднимается с места, чтобы, перегнувшись через стол, чмокнуть Полю в лоб. — Ну, прости, солнышко, — просит. — Не расстраивайся так, найдется еще. — Может, мы вообще его в стирку закинули и не заметили, — поддерживает Стас. В бельевой корзине свитер не находится, среди летних, убранных до следующего сезона в отдельный шкаф вещей, тоже. А ведь ищут все вместе, в десять рук, и безуспешно. Поля теряет надежду, раскисает совсем. Единственное, что радует — Миша должен вернуться уже сегодня. По такому поводу Поля даже отказывается от поездки к Сашиным родителям, дожидаясь. Просит только Ваню с Веней прикупить любимый Мишин торт — морковный — на обратном пути, а сам не выходит из дома. И словно кот, переживший разлуку с хозяином, несется в прихожую, едва услышав щелчок открывающегося замка. Он чуть не сносит Мишу с ног, утыкается носом в грудь, не давая повесить пальто на крючок, и замирает, приложившись к ткани Мишиного свитера щекой, безошибочно распознавая привычный коже материал. Поля отстраняется, даже отходит на несколько шагов назад, шокировано рассматривая васильковый, мягкий свитер, всегда выглядевший оверсайзовым на нем самом, и достаточно плотно сидящий сейчас на Мише. — Ты…, — голос Полин отчего-то хрипит, предает его, не слушается. Мозг тоже: не знает, как говорить словами, что спросить. — Ты что… носишь мои шмотки? Сойдет. — А, это? — улыбается Миша… смущенно что-ли? — Прости, со своим спутал, а он по размеру подошел, вот и… Сейчас отдам. — Не смей снимать, — удивляя себя самого, приказывает Поля непривычным, железным тоном. Миша не снимает. Он вообще самостоятельно в этот раз от одежды не избавляется. Поля тащит его за собой в зал, не способный дотерпеть до спальни, толкает на диван и почти грубо стягивает, стаскивает, срывает лишние вещи, оставляя на Мише исключительно свой, наконец-то нашедшийся свитер. Перед глазами едва ли не алая пелена, но вовсе не от злости — мол, как Миша мог, самое ценное с собой без спросу упереть! — нет, Поля задыхается от ошпарившей кипятком волны возбуждения. Он впервые действительно осознает, каково это: видеть любимого человека в своей одежде. Сам он, Поля, вечно тащит что-то из общей гардеробной, не особо разбираясь в том, кому конкретно вещь принадлежит. И, конечно, он сталкивался с моментами, когда эта его привычка приводила к внеплановому — а иногда и запланированному — возгоранию в сердцах — и в штанах — его любимых людей. Особенно хорошо такая тактика работает со Стасом. В общем, сам Поля свои образы разнообразить чужими вещами всегда готов. Да и его собственные шмотки Сашка иногда таскает, но это другое, они с детства привыкли делиться. Короче, вот так, как с Мишей сейчас, чтобы до дрожи, чтобы башку сносило напрочь, чтобы — как у Стаса — включалось это страшное, нездоровое "мое!"... такое впервые. Поля настолько спешит, ведомый своим нетерпением, что сам толком и не раздевается даже. Стягивает футболку и чуть приспускает брюки, раскладывая внезапно податливого, офигевшего от Полиной реакции Мишу по дивану. Отрывается только, чтобы выдвинуть диванный ящик, где хранятся смазка и презервативы — ну так, на всякий случай, мало ли каким нетерпеливым, бездуховным животным вздумается прям на светлом диване в гостиной, прям не снимая ценного, волшебного свитера потрахаться, ну, в самом-то деле. Поля ни дивана, ни своего супер уникального свитера не жалеет. Вколачивает Мишу в подушки, вбиваясь глубоко и жестко. Заставляя его поднять руки, грубо задирает мягкую ткань до подмышек, шарит раскрытой ладонью по груди, цепляя соски, и, не прекращая двигаться, почти рычит. Миша, наверняка привыкший к вполне ожидаемым от Поли высоким, жалобным стонам, к скулежу и хныканью, приятно удивлен услышанным, судя по реакции. — Кис, — хрипит он, задыхаясь. — Что это на тебя нашло? И тут же добавляет, довольно скалясь: — Мне нравится. Не поверить ему невозможно. Мишу размазывает совсем, он не пытается даже подмахивать, только раскрывается для Поли шире, цепляясь за декоративную подушку над головой до белых костяшек, и откровенно, пошло стонет. Поля теряет голову. Стягивает васильковую ткань в кулак почти до хруста, и словно бы дергает Мишу к себе на каждом движении. Он, конечно, не глупый, и даже в настолько поплывшем состоянии осознает: Миша гораздо сильнее и тяжелее, и в самом деле дергать его на себя вряд ли получится, но когда Поля так цепляется, разгоняясь — без труда создается вполне убедительная иллюзия контроля, от которой окончательно срывает тормоза. — Ты, — выдыхает он, пытаясь подобрать слова, подражая обычно разговорчивому в постели Стасу, а по итогу только выдавливает задушенное: — Миш, пиздец, ты… — Он прав, Миш, ты действительно пиздец, — подхватывает привычный, хриплый голос за спиной, совсем рядом. Поле даже оборачиваться не нужно, чтобы узнать Стаса, потому он и не оборачивается. Толкается вместо этого в Мишу еще быстрее и резче, по глазам считывая момент, когда тот встречается взглядом со Стасом, срываясь на особенно громкий, глубокий стон. Миша впервые с той секунды, как Поля бросился к нему у двери, разрешает себе проявить инициативу, опускает ладонь на Полин затылок, настойчиво утягивая в грязный, влажный поцелуй. Поля жмется ближе, не отпуская зажатой в кулаке ткани, и чувствует как Миша сокращается вокруг него, едва ли не вскрикивая в Полины губы. Когда они оба расслабленно падают на диван и, тяжело дыша, подрагивают, пытаясь прийти в себя, Стас тихо, как большая кошка, приседает у дивана, гладит Мишу по взмокшим волосам, улыбается одновременно тепло, и как-то голодно. — Ты отдышись хорошенько, — шепчет низко, с явной хрипотцой, — потому что я тебя тоже сейчас так выдеру, что на ногах стоять не сможешь. И встретив Полин, явно удивительный — Поля и сам чувствует, как широко распахиваются его глаза — взгляд, поясняет со смешком, кивнув на сброшенную в кучу одежду: — Брюки с бельем, что ты с него сорвал? Мои. Миша, пойманный с поличным, отворачивается лицом к спинке дивана. — Ну, а что такого? — спрашивает. В голосе слышно улыбку. — Не могу я быть один, мне надо, чтобы вы были рядом, хотя бы так. — И совсем никакого сексуального подтекста? — ухмыляется Стас, легко потянув Мишу за подбородок обратно к себе, чтобы не прятался. — А, скажем, взрочнул я раз, или, может, два, или пять, не снимая Полин свитер, и ныряя рукой под твои трусы. Это что теперь, преступление? — хмурится Миша, наигранно-обиженно глядя то на Стаса, то на Полю взглядом, говорящим "вот зачем вы меня расстроили, вот чего вы добились". — Дрочка — не преступление, — изрекает бриллиант многовековой мудрости Стас. — Но вот воровство, с другой стороны, дело вполне подсудное, — строго подмечает он тут же, и, звучно чмокнув Мишу в лоб, добавляет: — Не беда, родной, клептомания лечится. — Такую, как у Миши, я бы лечить не стал, — бурчит Поля рассматривая мятый, нежно любимый свитер. Не менее нежно любимый, но гораздо менее помятый Миша пристыженно накрывает глаза ладонью, на среднем пальце которой ярко поблескивает тяжелый серебряный перстень. — Это ты тоже не снимал, пока нас всех… вспоминал? — подстебывает Поля, и не способный выкинуть из головы очевидную ассоциацию "большое и блескучее" оборачивается, внимательнее приглядываясь к куче стащенной с Миши одежды. В шлевках Стасовых темных брюк, отражая солнечные лучи, сверкает крупной пряжкой черный, кожаный ремень. А где-то под кипой вещей торчит край мягкого, кашемирового шарфа. Комбо, получается. Позже, этим же вечером Саша, прийдя домой и увидев Мишу впервые за неделю, бросается к нему на шею с разбега, стискивает так, словно вот-вот задушит. Веня в постели медленно растягивает, раскрывает Мишу тонкими, длинными пальцами, не снимая колец. Ваня, засыпая после изматывающего секса, обнимает его большой ложкой, обхватив руками ровно за пояс. Поля, плотно прижатый к Мишиной груди, чувствует, как Стас переплетается своими бесконечными ногами с ними обоими, слышит как тихо шипит Миша, очевидно ощутив холод Стасовых ступней. Уже проваливаясь в сон, счастливо улыбаясь, Поля едва слышно шепчет в Мишины губы: — Никакого лечения, точно. Ты лучший клептоман из всех возможных.