supermassive black hole.

Весьма обычная дождливая ночь в маленьком городке, где все друг друга знают. Любое заведение Форкса не отличалось разнообразием проходимого через него контингента, так же как бар «Северное королевство» — самое известное заведение городка, где можно позволить себе опрокинуть стопку вторую и поболтать с местными жителями: иногда с соседями, бывшими одноклассниками или коллегами. Панталоне — владелец сия бара встречал ночь с очевидной скукой во взгляде. Не происходило ничего нового: все те же толпы пьяных людей, гогочущих что-то о прошлой жизни, работе или иных житейских вещах. Слушать это все уже порядком надоело. Постоянники так и норовили начать разговор с такой влиятельной персоной, как Панталоне, но каждый раз натыкались на холодный взгляд и натянутую улыбку. Упаси боже говорить с пьяными клиентами остаток смены. Самое утомительное, что может быть — это ожидание. В случае Панталоне это ожидание конца бесконечно долгой ночи. Есть, конечно, в общении с пьяными посетителями и свои плюсы: вся грязь стекается в его руки. Он знает все шатающиеся по городу сплетни, имеет компромат чуть ли не на каждого жителя Форкса, что во многих моментах крайне выручает. Иногда вот такое простое сидение за барной стойкой приносило немало пользы, но даже это имело свойство выводить из себя. Пьяная речь всегда такая несвязная, тягучая и ужасно долгая, но некоторых людей приходилось все-таки слушать, нацепив на себя приветливую полуулыбку, в которой так и читалась просьба уйти. Неудивительно, что люди под градусом читать фразы во взгляде не умеют, от этого занимали драгоценные часы времени Панталоне, считая, что скрашивают ему длинную ночь своей компанией. Хорошо, если бы это было так на самом деле. Сегодня все пошло немного иначе, чем было обычно. Дверь с привычным колокольным звоном открывается и в нее входит он. Медленной походкой он проходит к барной стойке и кладет на нее руки, садясь на высокий стул откидываясь на жесткую спинку. — Бармен, бокал шотландского виски мне. Как оказалось, даже в поле зрения Панталоне может затесаться «белая ворона». Бархатный голос незнакомца сразу привлек внимание владельца заведения, заставляя повернуть голову в сторону вошедшего клиента. Неместный британский акцент выдавал мужчину с головой. Вероятно, заехал по пути закинуть бокальчик второй да помчаться дальше. Странно только, что для места своей остановки он выбрал ничем непримечательный дождливый Форкс. Всей сути дела Панталоне знать не мог, так что оставалось лишь гадать по какой причине этот человек сейчас находится в его заведении. В прочем за битые пять минут незнакомец выпал из его поля зрения, ибо в скором времени в двери бара вломилась целая компания людей с одного участка, которым срочно нужно было подать десять бокалов пива. Панталоне не мог оставить бармена страдать в одиночку, так что присоединился к работе, так и упустив из виду таинственную личность, привлекшую его внимание. Однако приезжий мужчина зашел к ним и на следующую ночь. В этом не было ничего столь удивительного. Мало ли решил отдохнуть и набраться сил перед длинной работой или может в этом городе у него есть какие-то дела. Все же второй вариант мало вероятен Панталоне знал, что никаких приглашений для сотрудников из других стран в ближайшее время точно не поступало, а для незаконных дел незнакомец вел себя слишком уверенно. Странно было лишь то, что мужчина с необычным цветом волос стал захаживать каждый день в течение всей недели, заказывая один и тот же напиток, вываливая крупненькую сумму и уходя прочь. Забавно — не иначе. Своеобразный манерный акцент и растянутые гласные подтверждают теорию Панталоне о том, что он даже не из этой страны. Ведет себя странно, говорит на британском английском и, что самое интересное из недавних наблюдений, в упор пялит на него — Панталоне. Его бы это не особо тревожило, если бы не одна интересная, даже пугающая, деталь — иногда глаза приезжего словно наливаются кровью и до этого коричневая радужка плавно перетекает в алый оттенок. Его взгляд хищный, словно выслеживающий жертву перед финальным броском, был обращен в его сторону. Это пугало и манило одновременно. Панталоне не так часто видел подобные глаза, но предположение лезло в его голову само по себе: незнакомец выглядит и ведет себя, как типичный маньяк. Ни с кем и словом не обмолвился, сидит за барной стойкой с краю, пьет одно и то же и не отводит пристального взгляда от владельца бара. Однажды эта таинственная личность сама того не подозревая удостаивается чести стать объектом интереса самого Панталоне. Одной такой ночью, как только приезжий вошел в двери бара, Панталоне прогоняет бармена прочь и становится за стойку, чтобы понаблюдать за этим странным мужчиной хотя бы краем глаза. Вот какие выводы он сделал буквально за пару минут: того словно обуревает жажда. Жилы на шее напряжены, челюсть сомкнута настолько, что желваки неестественно выступают буграми. Сам он часто сглатывает слюну, безотрывно следя за движениями «бармена». Была не была. Панталоне первый решается завести ненавязчивый диалог. — Почему именно скотч? Незнакомец явно опешил. Его глаза округлились, а до этого пропиливающий дырку в спине взгляд, окунулся в бокал с алкоголем. Он не отвечал на вопрос достаточно долго, поэтому не выдержав паузы, Панталоне фыркнул. Еще какой-то странный бродяга будет тут его игнорировать. Вот только не успел он начать бранить незнакомца в своей голове, как глубокий бархатный голос объявил: — С ним связаны хорошие воспоминания. — Ностальгия по прошлому? — подхватил Панталоне, жаждущий завести диалог в нужное ему русло, — Понимаю. Вновь тишина. Однако она не избавляет от бегающих по спине мурашек. Его явно пилят взглядом, пока он отворачивается, для уборки барной стойки. — Вы откуда к нам пожаловали? — развернувшись лицом к клиенту, спросил Панталоне, сразу уточняя, — Не сочтите за грубость, но я вижу вас здесь каждый день уже целую неделю, но раньше вы никогда к нам не заглядывали. Да и говор у вас не местный. — Из Сент-Хеленс, Великобритания — коротко отвечает незнакомец, потягивая протянутый ему бокал с долитым скотчем. — Далековато. И как же вас занесло в наш скудный городок, который больше на село походит? — Панталоне мягко улыбался, проявляя легкую заинтересованность и между делом протирая бокалы до блеска белой тряпкой, чтобы не нагружать собеседника и не подавать вида, что этот диалог он планировал не один день. — Рабочая поездка. Панталоне сразу же распознал вранье. Как кто-то настолько необычный может жить в таком маленьком городке, как Сент-Хеленс и приехать к ним в Форкс ради работы? У них живет от силы пять тысяч человек, уж явно не по работе сюда приезжать. Да даже если бы это и была заявленная рабочая поездка, то он бы точно о ней услышал еще до того, как она состоялась. — Вам, наверное, непривычны наши вечные дожди? — интересуется Панталоне, грамотно меняя тему. Время близилось к часу ночи. — Я люблю дожди. — Ого, это большая редкость. Обычно приезжие жалуются на высокую влажность и серое небо. Незнакомец просто кивает, словно подтверждая этот факт. Странный он, от того и столь интересный. Панталоне оглядывает зал, замечая, что они одни, что не удивительно в будние дни. Позволив себе отвлечься, он быстро чиркает номер на клочке салфетки под стойкой и просовывает мужчине вместе с счетом, игриво постукивая пальцами по деревянной поверхности и елейно улыбаясь. — Ну если вам станет невыносимо скучно у нас, вы всегда можете мне позвонить. Думаю, я способен составить достойную компанию особенно скучной ночью. Мужчина пялит на бумажку с минуту, на что Панталоне смешливо усмехается и отворачивается, по звукам понимая, что салфетка было успешно спрятана во внутренний карман куртки незнакомца. «Британец» поднимается со стула, кладя деньги на стол и позволяя себе еще мгновение посмотреть на то, как изящные руки Панталоне орудуют над очередным коктейлем, видимо уже для самого себя. — До свидания, будем ждать вас снова, — опережает его Панталоне, разворачиваясь и сталкиваясь вновь с этой алой радужкой. — До скорой встречи, — спустя считанные секунды мужчина растворяется за дверью, оставляя за собой пустой бар и звенящую тишину. Все следующую ночь Панталоне мучали кошмары. Нечеткие, но мрачные образы всплывали в его голове друг за другом не особо желая покидать бренную, уставшую за ночь, голову. Утро не задалось. Раздражение сменялось пассивной агрессией, которая обильно выливалось на сотрудников бара. У Панталоне было навязчивое ощущение, что вчерашний разговор с незнакомцем заставил в нем что-то пошевелиться и именно это что-то повлекло за собой последствия в виде не очень приятных снов. С самого пробуждения у него был нехитрый план: вечером он еще раз разговаривает с тем мужчиной, выясняет в чем причина, не надумал ли он себе чего и после решает: пора ли ему отдохнуть или дело и в правду нечисто. Но незнакомец не приходит впервые за неделю. Его нет день, два, три, неделю. И ладно бы если его образ самостоятельно ушел из головы — нет, теперь вместо мутных пятен в его снах все четче вырисовывался силуэт этого мужчины, выходящего за дверь. Кадры сменялись, и вот уже из окна его дома на Панталоне смотрят два алых глаза. Пока силуэт не приближался к кровати, вот только буквально через пару дней новоиспеченный герой кошмара уже вальяжно сидел на краю кровати, протягивая свои длинные бледные пальцы к шее Панталоне и словно боясь прикоснуться к теплой, пульсирующей артерии, отдергивает руку прочь, исчезая через пару мгновений. Это продолжалось уже две недели. Синяки под глазами Панталоне настолько сильно врослись в его образ, что он перестал даже пытаться как-то перекрыть их тональными средствами. Было еще кое-что, что выходило за рамки привычного состояния Панталоне во всем этом порочном кругу — его мучала жажда. Он пил постоянно: все что попадалось под руку. Как бы прискорбно это ни было — ни одна жидкость не могла удовлетворить его потребность на достаточный промежуток времени. Он словно горел изнутри, ощущая в венах что-то на подобии текучей лавы, прожигающей сосуды и стремящейся через тело наружу. На шее со временем стали появляться гематомы, что страшным образом сочеталось с сюжетами его снов, где нечто уже во всю орудовало своими пальцами и губами по шее Панталоне, оставляя после себя страшные кровавые следы. Он нашел выход — меньше спать, больше времени проводить за чтением и рабочими делами, уделяя сну жалких четыре часа, чтобы избавить себя от пребывания в аду те же самые часа три-четыре. И в чем-то это даже помогало. Существо волшебным образом перестало появляться в его снах и словно оставило свою любимую игрушку, позабавившись с ней достаточно и сполна насытившись ее страхом. В одну из таких безмятежных ночей у Панталоне зазвонил домашний телефон. Высветившийся номер был ему незнаком. Поддев трубку пальцами и зажав ее между плечом и головой, мужчина откинулся на стул и раскрыл книгу посильнее свободной рукой, другой нервно выстукивая пальцами определенный успокаивающий расшалившиеся нервы ритм. Что за бессовестное создание решило позвонить ему среди ночи, зная, что владелец номера уже наверняка видит десятый сон? — Что вам нужно? — сходу выпалил Панталоне, не особо церемонясь с невежей, потревожившим его покой. Стоило английскому бархату произнести первое и единственное слово, как кожа Панталоне моментально покрылась мурашками, заставив своего владельца крупно вздрогнуть от пробравшего его холода. — Здравствуй. Горло Панталоне словно пережали, а поступление кислорода нарушилось, лишая его возможности говорить на жалкие мгновения. — Чем могу быть полезен спустя две недели вашего отсутствия? — голос хоть открыто и не сочился ядом, но все еще звучал крайне недовольно, намекая на то, что абонент по ту сторону телефона не особо расположен к светской беседе. — Я ведь тебя не разбудил, — словно не замечая явные ноты возмущения ответил голос утвердительно. — Весьма проницательно, господин не-знаю-вашего-имени. Панталоне, покачивая ногой под столом, отложил книгу на край тумбы, накручивая темные кудри на палец. — Тебе так интересно мое имя? «Хотелось бы знать имя того, кто посещает тебя в кошмарах всю прошедшую половину месяца». — А вам мое нет? — отвечать на вопрос не особо хотелось, поэтому избранная тактика ответа «вопросом на вопрос» нравилась Панталоне больше всего. — Интересно, — голос помедлил. Словно задумавшись, его владелец что-то невнятно промычал в трубку. — Давай так, я задаю тебе три вопроса, после чего и ты сможешь задать мне ровно столько же. В целом, равноценно. Узнать про эту тайную личность Панталоне хотел уже не первые сутки, только вот об этой загадке не было ни одного упоминания не в местных хостелах, не в полиции, не в иных источниках, коих у Панталоне было с лихвой. — По рукам. Секунды тишины должны были дать Панталоне шанс выдохнуть и расслабится, но он, наоборот, сжался, тяжело сглатывая. Страх неизвестности редкое явление для успешного бизнесмена, но сейчас он совершенно не понимал какого вопроса ждать от этого человека. — Итак, у тебя есть парень? — не стал церемониться голос, сразу влезая в личное пространство своей жертвы. — Почему спрашиваешь? — Панталоне усмехается, игриво ухмыляясь и щуря глаза. Интересный вопрос, в интересных обстоятельствах, от интересной личности. — Хочешь пригласить меня на свидание? — Может быть, — утвердительно ответил на вопрос незнакомец, — У тебя есть парень? — второй вопрос был потрачен и видимо человек по ту сторону телефона не особо об этом сожалел. — Нет. Панталоне заинтригован. Редко, когда кто-то был так дерзок, чтобы спрашивать о настолько личных вещах в первом же вопросе. А тут еще и так уверенно, без тени сомнения и стыда. По истине властная и самоуверенная натура. — Ты все еще не назвал мне свое имя. — Почему ты так хочешь узнать мое имя? — с издевкой спросил Панталоне, рассматривая отросшие ногти на руке. — Я хочу знать имя того, на кого смотрю прямо сейчас. Услышанное не просто привело его в шок, а заставило склизкое чувство страха проникнуть в кровь и с невиданной скоростью разнестись по всему телу, сковывая Панталоне полностью: от головы до конечностей. Чувствуя холодный пот на спине и дрожь в руках, он отложил трубку на стол и с трудом дал команду телу повернуть голову в сторону открытого окна, боясь увидеть в нем свой кошмар наяву. И он увидел. Пара кровавых глаз с интересом смотрели на него из открытого окна. Тень украшала все его лицо, минуя лишь глаза и… открытую пасть с острыми выточенными клыками, с которых стекала слюна. Словно это не человек вовсе, а дикое животное. Его рот «украшал» жуткий оскал, говорящий о силуэте куда больше, чем он сам. Перед Панталоне настоящее чудовище. Словно в припадке Панталоне вжался в стул, не в силах что-то сделать с собой. Словно жертва перед хищником он позволял себе просто смотреть, боясь закрыть глаза даже на секунду и обнаружить эти огромные клыки прямо у своей шеи. Голос заставил его чуть ли не заскулить от новой волны отчаянья. — И снова здравствуй, Панталоне. В мгновение ока перед ним нарисовался давно знакомый силуэт из кошмаров. Хотелось верить, что это просто сон, вот только Панталоне всем телом чувствовал холод, исходящий от тела напротив него. Его подбородок медленно подняли когтистыми пальцами, заставляя посмотреть на монстра перед ним. Плавным движением не-человек провел от подбородка до скулы, сжимая щеки Панталоне и крутя его голову словно игрушечную. Если бы только Панталоне мог видеть в этот момент, он бы заметил, насколько любопытный взгляд у чудовища напротив. Словно он наконец-то дорвался до столь желанной пищи и сейчас собирается с наслаждением вкусить долгожданный ужин. Страх сковал все его тело. Хотелось кричать, вырываться, убегать прочь и никогда не возвращаться. Тело предало его, позволяя выдавить из грудной клетки жалкий всхлип вперемешку с хрипом, в котором явно читался призыв о помощи. — Глупенький, от кого ты собираешься сбежать? Ты ведь сам меня пригласил, разве не помнишь? — клыкастая улыбка существа растянулась лишь шире, а и без того узкие зрачки приняли форму кошачьих, уменьшаясь до нечеловеческих размеров, — Я так и быть, снизошел до тебя и решил посетить эту, — он окинул комнату пренебрежительным взглядом, — Конуру. Панталоне был не в состоянии произнести хоть малейший писк, поэтому речи о полноценном ответе и быть не могло. Оставалось молча слушать и неметь от ужаса перед представшим перед ним «чудом». — Знаешь, мне даже грустно от такого нерадушного приветствия, с гостями принято здороваться и почтительно приглашать к столу, — оно склонилось к самым губам Панталоне, в наглую проводя по ним языком и слизывая едва выступившую кровь, — Ну, давай, скажи: «Рад видеть тебя, Дотторе. Прошу, давай приступим к нашему ужину. Ты, наверное, голоден?». Я жду. Названный Дотторе задрал голову Панталоне достаточно высоко и насмехнулся над его жалким видом, вертя окаменевшее лицо из стороны в сторону, любуясь предоставившимся ему видом. Панталоне умирать не хотел. Не здесь, не сейчас, не таким способом и не от рук столь прекрасного мужчины. Он был до ужаса жутким. Все в его поведении, манере речи, в языке тела говорило ему бежать и не оглядываться, но был за ним грешок… Красота дьявола зачаровывала и не давала отвести взгляда. Не было ясно то ли это чары чудовища, то ли его невероятная харизма, неприсущая людям. Перед ним настоящий убийца, к тому же весьма горячий. — Считаю до трех, — в голосе прозвучали грозные нотки, которые явно намекали на недовольство Дотторе, — Один… — он говорил медленно, смакуя слова и прокручивая их на языке, словно сладкую конфету, — Два… — Рад видеть тебя, Дотторе, — Панталоне не узнавал свой голос. Он запинался на каждом втором слове, а пересохшее от страха горло издавало странные хриплые звуки не похожие на прошлый игривый тон, — Прошу, давай приступим к нашему ужину, — Глаза предательски слезились. Что с ним будет дальше, когда он завершит эту фразу? С ним натурально играются, словно кошка с мышкой, давая жертве призрачный шанс на выживание, — Ты, наверное, голоден? — Конечно, я голоден. Умничка, — монстр оторвал руки от его лица и по-детски весело похлопал в ладоши, посмеиваясь, словно удовлетворен представлением, — Я все еще не дождался ответа на свой предыдущий вопрос. Мне нужно имя, произнесенное с твоих уст, — он оскалился, нависая над Панталоне и в плотную смотря в его бегающие из стороны в сторону глаза. — Панталоне… — Ну до чего же ты послушный, когда осознаешь свое настоящее место, — он довольно усмехнулся, обходя Панталоне и скользя когтистой рукой по спинке кресла, — У меня еще один вопрос, — Дотторе в наглую отодвинул заплетенные в маленький хвостик волосы, оголяя место на молочно-бледной шее, — Что бы такого спросить? Он натурально паясничает, наклоняясь ниже и с шумом вдыхая аромат духов Панталоне. Вероятно, он в состоянии учуять и тот запах, что скрывается за дорогим одеколоном. Запах человеческой крови, сводящей его с ума. — Какая на вкус твоя кровь? — холодные губы касаются сонной артерии, нежно целуя ее и скользя по ней до ужаса длинным языком, вылизывая столь понравившееся ему место. — Я… Я не знаю… — Панталоне был в ужасе, вздрагивая от прикосновений в интимной области и натурально боясь за свою жизнь. — Печально, — прошептал дьявол ему на ухо, облизывая ушную раковину и спускаясь к мочке цепляет ее зубами, оттягивая вниз и увлеченно посасывая. От соприкосновения с клыками из раненного участка тела теплой струйкой потекла кровь, которой не дали стечь вниз, слизывая с особым наслаждением. — Теперь твоя очередь. Я, знаешь ли, весьма обязательный человек. — Но, — Панталоне тяжело дышал, жмурясь и покрываясь мурашками от сладкого шепота, — Ты… не человек… — Какой догадливый мальчик, — Дотторе уложил обе руки ему на плечи и сжал те, от чего из уст Панталоне раздался сдавленный вскрик. Это было до жути больно. Кости трещали под сильными пальцами, а от сдавливания тела появилось ощущение, что Дотторе способен раздавить его в своих руках не прикладывая особых усилий, — И все же я жду твоего первого вопроса. Выбирай с умом, я не собираюсь задерживать время долгожданной трапезы. Надо тянуть время, может он ослабит бдительность и у меня появится шанс сбежать. — Кто ты… такой? — он не мог говорить членораздельные фразы, пока мертвенно холодные ладони заглядывали под отвороты его шелкового халата, разводя их в стороны и оголяя бледную грудь, чтобы когтями провести по выступающим ребрам и с удовольствием оставить на них собственнические следы. — Хороший вопрос! — Дотторе хмыкнул, поднимая руки выше и с присущей ему нежностью обхватывая чужую глотку, другой задевая вставшие от холода соски. Он чувствовал дрожь человеческого тела и его это невероятно заводило. Он был таким уязвимым перед ним, таким открытым и таким беспомощным. Словно игрушка, брошенная на произвол судьбы. Уж Дотторе то сможет о ней позаботиться должным образом, — Так кто же я? Он отрывает ладони от многострадального тела, обходя фигуру человека и присаживаясь перед ним на колени, укладывая на них свою голову, невинным взглядом взирая на Панталоне перед тем, как поцарапать его бедро и залезть под халат, поднимаясь по прекрасно сложенным икрам вниз, обхватывая бедро рукой и щурясь от удовольствия. — Для тебя просто Дотторе, но другие грубо называют меня демоном, чудовищем, монстром и вампиром, — он акцентирует внимание на последнем слове, красноречиво протягивая руки к поясу от халата и приставляя к нему коготь просто-напросто разрывая ткань. В глазах не капли сожаления от порчи чужого имущества. Его играм ничто не должно помешать. Панталоне кажется перестал дышать. Он никогда не сталкивался с домогательствами, особенно от подобных Дотторе существ. Грубость переплеталась с приторной нежностью, холодные пальцы касались его в самых недоступных местах, а их обладатель не капельки не смущался своего поведения. Вот только… он соврет если скажет, что его это не возбуждает. Страх единственное препятствие между ними. Панталоне издавна отыскал в себе своеобразный кинк на боль. Он терпеть не мог причинять ее себе самостоятельно, но другие — дело иное. Он не раз нанимал профессионалов, чтобы они хорошенько так отодрали его, предварительно связав и засунув кляп в рот. Пантолоне ненавидел унижения на работе, но в постели… в ней все иначе. Он готов стонать, кричать, молить о большем, совершенно не стесняясь своего развратного поведения. Ему всегда было мало обычных нежностей и то, что происходило сейчас отдаленно напоминало идеал, который он так долго искал. Прекрасно сложенный мужчина, сидящий у его ног, возможно, не совсем человек, но какой же у него пожирающий и властный взгляд. Эти алые глаза буквально поедают его заживо, не оставляя ни кусочка. Его так бесцеремонно гладят по разведенным бёдрам, между которых уже удобно устроился Дотторе, снимая с него немногочисленные слои одежды. Он должен испытывать иное… Он должен замирать от ужаса, а не чувствовать комок возбуждения где-то в области живота. До ужаса хотелось пить, от чего он провел обжигающим языком по сухим губам, нервно облизывая их и не сводя глаз со своего искусителя, так самозабвенно предавшемуся поцелуям, оставляемым на внутренней части бедер, все ближе и ближе подбираясь к паху. Полувставший член Панталоне вызывал у вампира хищную улыбку, с которой он наблюдал за неестественной реакцией чужого тела на страх. Только ли страх в этом замешан? — Время второго вопроса, сладкий, — ненавязчиво напомнил Дотторе, поднимая глаза вверх и отрываясь от любования атлетично сложенного тела. Панталоне нервно сглотнул, отводя взгляд в сторону и закусывая губу. Чтобы такое придумать, чтобы увлечь Дотторе диалогом и хотя бы на недолгое время отвлечь от такой извращенной пытки. Мысли тяжелыми валунами перекатывались с места на место, а образовавшаяся от возбуждения абсолютная пустота никак не хотела поддаваться исправлению. — Почему именно я? — О, это тоже неплохой вопрос, а главное и ответ на него не менее интересный, — вампир тянет гласные, игриво вскидывая брови вверх и закидывая одну ногу Панталоне себе на плече, обдавая его член горячим дыханием впервые касаясь его губами в сухом поцелуе. Тело Панталоне прошибла судорога, а сам он вскинул голову наверх, давясь стоном полным муки и неправильного наслаждения. О боги, что с ним творит этот чертов дьявол? Сколько еще он будет порочить его грешное тело? — Т-ты… не ответил… — еле выдавил он из себя, жуя губы от холода когтистой руки на своем члене, от которой он неловко поежился, жмуря глаза. — Я думаю, милый, думаю. Дай мне время, — Дотторе свел брови к переносице, изображая задумчивость, между делом облизывая возбужденный орган своей жертвы. Судя по всему, он уже облюбовал это место и не собирается от него отрываться в ближайшее время, — Ты приглянулся мне еще давно, — начал он в перерывах между ласками, старательно избегая касания клыками, словно заботясь о сохранности достоинства своей жертвы, — Не поверишь, но мы знакомы уже давно. Не знаю помнишь ли ты этот день, человеческая память — вещь весьма непостоянная, но пару лет назад ты участвовал в одной конференции в штате Аризона. Чертовски жаркое местечко, но мне пришлось там побывать. Там ты выглядел невероятно. Аппетитно я бы сказал, — он на пробу вобрал головку в рот, пробуя предэякулят на вкус и раскатывая его на языке, размашистыми движениями языка лаская член Пантлоне, который сдавленно шипел, прикрыв рот тыльной стороной ладони, — Так вот тогда я четко решил, что ты должен быть моим, — пролепетал он, вынимая член из-за рта и облизывая влажные от естественной смазки губы. Не выдержав столь долгого ответа на вопрос Дотторе вновь припадает к излюбленному месту и обхватывает член губами, на этот раз исследуя не только головку, а захватывая значительную часть полового органа, втягивая щеки, от чего и без того острые скулы выделились еще больше. Панталоне не вольно подумал, что молчаливым и с его членом во рту искуситель нравится ему куда больше. И, черт, как же он хорош в минете: берет глубоко, проталкивает член в самую глотку, увлеченно лаская языком нежную кожу, удерживая клыки на безопасном расстоянии. Он деликатно обращался с членом Панталоне, придерживая его одной рукой у основания и играясь пальцами с выступающими на нем венами. Панталоне было страшно доверять ему себя в таких местах, но выбора ему не давали, к тому же… Боги, такого удовольствия он не испытывал ни разу в своей жизни. Особенно сильно его тело реагировало на вибрацию, запускаемую рыком вампира, проходящую по всему члену и заставляющая Панталоне вжиматься в кресло с большей силой. Как вообще возможно быть настолько идеальным в вещах, которыми занимаются люди, а никак не всяческие хтони? — После этого я не смог тебя забыть, — Дотторе оторвался от члена, но вряд ли от недостатка воздуха. Панталоне скорее поверит, что мужчина заскучал по собственным монологам, разрешая себе прерваться от приносящего удовольствие занятия, — Мне пришлось долго выслеживать тебя. Я даже отказался от охоты на какое-то время из-за тебя, представляешь? Настолько сильно ты привлек мое внимание, — сидеть без дела он не стал, сжимая член в ладони и на пробу проводя рукой вниз-вверх, на что получает одобрительный стон, убеждающий его продолжить, — Кто же знал, что ты живешь в такой дыре? Ты показался мне чистой воды аристократом, я никак не мог предположить, что ты живешь в провинциальном городе, больше напоминающем село. Я был крайне зол, знаешь ли. Правда стоило мне увидеть твою похабную мордашку за барной стойкой, как я тут же тебя простил. Очень великодушно, знаю, — Панталоне слушал его сквозь шум в ушах, перебивая невольно вырывающимися стонами. Дотторе не был против, продолжая удовлетворять жертву, любуясь достигнутыми результатами в виде стоящего колом органа Панталоне, — С той самой ночи я выследил место твоего проживания и каждую ночь навещал тебя. Ты очень милый, когда спишь, а еще тебя очень трудно разбудить. Ты и представить не можешь, как сильно я ликовал, впервые прикоснувшись к тебе и видя такую реакцию твоего тела на ненавязчивые ласки. О, я был в восторге, когда ты в первый раз подал свой голос, нервно глотая и рвано дыша. Честно скажу, уже на вторые сутки я увлекся и позволил себе пошалить с твоим телом. Ты был так хорош, что я просто не смог удержаться! Пантолоне уже не мог думать ни о чем кроме собственного желания, сжимая пальцы ног и царапая ногтями подлокотники кресла. Как же хорошо, как же пошло. Инстинкт самосохранения уступил место слепому вожделению, оставляя своего хозяина на произвол судьбы, или предоставляя его одному горячему британцу. — И последний. В голове Панатлоне уже не осталось цельных мыслей. Пытаясь уцепиться хотя бы за одну более-менее здравую, он тут же упускал ее из виду, давясь вынужденными стонами. Ему буквально не давали времени на подумать, вынуждая тело работать против мозга. Приоткрывая глаза, он глянул на Дотторе, увлеченно забавляющегося с его членом. Он просто не мог отвести взгляд от алых глаз, безотрывно смотрящих в самые темные уголки его души. Как у него вообще получалось делать что-то настолько развратное и одновременно вместе с этим выглядеть столь пугающим и величественным? Все вампиры такие же как он? И все же была одна мысль, которую он все еще не смог выкинуть из головы, даже несмотря на происходящее. Что будет, когда с ним вдоволь наиграются? Сожрут и не моргнув глазом? Или будут медленно раздирать на части? Конечно, сейчас умереть от рук этого существа уже не казалось таким плохим вариантом. Если это плата за испытываемое наслаждение, то он готов заплатить. — Ты хочешь… убить меня? — он перешел на шепот, вздрогнув от собственных слов, потому что в следующее мгновение мужчина вынырнул вверх и облизал губы, представая перед его лицом. Панталоне показалось, что он перестал дышать, когда его лицо сжали когтистые пальцы, успокаивая прикосновением пальца к губам. Чертовски горяч. — Хочу, безусловно хочу, — Панталоне остолбенел, не отводя взгляда от Дотторе. Значит все-таки убьет? Это было ожидаемо, но почему-то хотелось верить в лучшее… Надежда ведь умирает последней? — Но знаешь, у меня есть план куда более интересный, чем пресное, ничем не примечательное убийство. Ох, поверь, тебе понравится, — он облизнул его щеку не без доли наслаждения, — Ты мне доверяешь, милый? Панталоне чуть ли не поперхнулся от поступившего вопроса. Доверяет ли он существу, которое причиняет ему боль, пугает уже не первую ночь, сталкерит в течение длительного времени и называет его своим ужином? Нет, даже не так: есть ли у него выбор доверять или нет? Кажется его лишили такой возможности еще с самого начала. Не то чтобы Дотторе хотелось верить, но мысль о продолжении не давала Панталоне покоя. Стойкое любопытство поселилось в его голове и требовало продолжения, ради которого он готов сказать какие угодно слова. — Доверяю, — одними губами прошептал он. Дотторе хватило одного единственного слова для осуществления дальнейших действий. Он натянул хищную улыбку и в тот же миг подхватил Панталоне под бедра, бесцеремонно бросая на поверхность кровати и за доли секунды оказываясь над ним. Он смотрел сверху вниз, опираясь одной рукой на твердый матрац, а другой, приподнимал лицо мужчины за подбородок. Панталоне вновь потерял возможность дышать, удивленно смотря на вампира. Он окончательно потерялся в пространстве от таких быстрых передвижений с одного места на другое. К черту мысли, чьи и какая это кровать — сейчас это неважно. Главное сейчас это холод, исходящий от тела желаемого им существа. — Спасибо за проявленное доверие, дорогой, — серьезно сказал Дотторе, сверкая глазами и склоняясь к излюбленной груди, чтобы покрыть ее десятками новых поцелуев. Панталоне выгнулся в спине, пока медленные и тягучие поцелуи покрывали его грудь. Холодные губы возбуждающе блуждали по всему его телу. Их владелец не спрашивал разрешения на все эти действия, но он уже давно получил его в голове Панталоне. Он позволит ему делать все, что вздумается. Этой ночью он отдает бразды правления едва знакомому не-человеку, даже не задумывается о том, насколько это безрассудно. Остатки страха постепенно растворяются в симфонии стонов и вскриков от неожиданных укусов. Панталоне предвкушает. Член побаливает от наполнившего его тело возбуждения. Он всячески старается намекнуть Дотторе на продолжение, но его красноречиво игнорируют, даже не пытаясь посмотреть в глаза. Он больно увлечен вылизыванием выступающих ребер. Всем видом он показывает, как увлечен процессом перечитывания ребер, от которого Панталоне едва дергается. — Щ-щекотно… — сквозь выступающие слезы тянет он, задыхаясь в подбирающегося к горлу смеха. — Да? — Дотторе театрально удивляется, наконец-то обратив на него внимание, а после хитро ухмыляется. Вот же подлец, он только этого и ждал! — А так? — голос сквозит елейностью, пока кожу рассекают острые как бритва когти. Панталоне вскрикивает, широко открывая глаза и оставляя рот разинутым. Перед глазами встает белая пелена и он закусывает губу, с последующим стоном. Чувство, как кровь стекает по белоснежной коже, не удостоенная чести быть слизанной длинным вампирским языком, пленит его, заставляя тело биться в возбужденных судорогах. Повреждённое место окутывает неестественный жар, совершенно не сочетающийся с ледяными прикосновениями Дотторе. Они создают чертовски сильный диссонанс, от которого Панталоне сносит голову. — Какой же ты потрясающий, — самозабвенно шепчет Дотторе, осыпая поцелуями травмированный участок кожи, от чего его губы покрывает горячая человеческая кровь, — Никогда раннее не встречал человека, который настолько сильно наслаждается причиняемой ему болью. — Тц, — Панталоне давится в возмущении. Это над ним что, издеваются? — Все вампиры такие болтливые или только ты единственный бракованный экземпляр? — слава сами вырвались из него, от чего Дотторе ошеломленно похлопал глазами, а после звонко рассмеялся, выставляя свои длинные клыки на показ. Панталоне нахмурился, не понимая такой реакции. Он не сказал ничего смешного. — А ты забавный, когда злишься, Лоне! — Дотторе усаживается на его пах, натыкаясь на чужое возбуждение (Панталоне готов взвыть от такого!) и драматически кладет тыльную сторону ладони на свой лоб, мастерски играя грусть и обиду, — Ты оскорбил меня до глубины моей отсутствующей души! Неужели существует кто-то настолько же бездушный, как я сам! Панталоне шипит и закрывает лицо руками. Что за театр одного актера ему устраивают? — Смилуйтесь, сударь, и трахните меня уже, — решается подыграть он, отрывая одну ладонь от лица, обнаруживая довольное выражение лица вампира. — А я уже думал ты никогда меня об этом не попросишь, — мурлычет он, хватаясь за пышную черную шевелюру и оттягивая его голову обратно к кровати, — Слушаюсь и повинуюсь, мой господин. Панталоне не успевает опомниться, как одним умелым движением вампирских пальцев его бедра разъезжаются в стороны, пока между них устраивается холодное мертвое тело. И как бы странно это ни было, сейчас Дотторе выглядит очень правильно, словно все потихоньку встает на свои места. Пальцы проникают под его поясницу, подтягивая ближе к себе, после чего Панталоне осознает. Дотторе тоже тверд. Сейчас этот факт как никогда сильно его заводит, заставляя заскулить в предвкушении, стараясь подтолкнуть вампира к долгожданным действиям. — Ты даже представить себе не можешь насколько сильно я ждал этого момента, — Панталоне жмурится, чувствуя чужое дыхание на своей шее, обхватывая тело над собой бедрами и… чувствует как рука Дотторе проникает под подушку и достает оттуда — — Ты все это время хранил смазку под моей подушкой?! — Панталоне задыхается от возмущения. — Забавно, не находишь? — Дотторе хихикает, открывая пузырек и выливая бесцветную жидкость на свои пальцы, распределяя ее между ними. — А еще я уже пользовался ей, так что это не первый раз, когда я буду растгиявать тебя ей. — Ты, черт тебя побери, уже трахал меня во сне? — Панталоне кажется, что он закипит от возмущения. — Оу, нет, конечно. Я хотел, чтобы ты был в сознании, — Панталоне со всей силы пинает вампира, тот даже с места не двигается, заливаясь безудержным смехом. Какого дьявола он с ним творил? — Я же говорил, ты очень крепко и сладко спишь, я не смог удержаться от такого искушения. Ты натурально меня спровоцировал, — театрально начинает он. — Я, мать его, просто спал! — цедит Панталоне злобно, сводя брови к переносице, которые остаются в таком положении до последующего неожиданного прикосновения пальцев вампира к его анусу, — О боги! Д-дотторе— — А ты умеешь быть громким, — не церемонясь, Дотторе проталкивает один палец в Панталоне, под аккомпанемент тяжелых вздохов. Панталоне и думать забыл об обуревавшем его ранее возмущении. Как можно думать о нем, когда сейчас творится такое— — Не могу понять, чье имя ты употребляешь бога или дьявола, — надсмехается Дотторе, прокручивая палец внутри Панталоне, продвигая его все глубже и глубже. Сейчас было ясно от чего тело Панталоне так податливо отзывалась на все действия. Его подготовили еще до наступления этой самой ночи. — Заткнись хоть на секунду, ради всего святого. — А мне казалось тебе нравится мой голос, — и надо было ему именно в этот момент вставить второй палец. Он определенно наслаждается противоречивыми чувствами на лице Панталоне. — Идиот, — сквозь зубы цедит он, поддаваясь на встречу шаловливым рукам. Растяжка не приносит ему желаемого удовольствия, но стоит отметить, что Дотторе пользуется своими пальцами весьма умело, быстро отыскивая то самое место, от чего Панталоне ловит звездочки перед глазами, громко простонав его имя, сам не помня, как руки оказались в светлых волосах, которые он сейчас дергал с небывалым энтузиазмом. — Прости, я не расслышал? — вампир продолжает словесную пытку, явно не собираясь останавливаться, подключая к делу вторую скучающую руку, которую укладывает на разгоряченный член Панталоне, проводя по нему рукой. — И-идиот! — выкрикивает он, покрываясь дрожью и чувствуя небывалое наслаждение. Стоп… Он не задумывался об этом ранее, но сейчас эта мысль сама всплыла в его голове. Куда мать его подевались его когти, пару минут назад нещадно наносящие ему кровавые увечья? По логике вещей сейчас он должен дрожать в агонии от проникновения подобия лезвий в его нутро, но этого не происходит. Панталоне сосредотачивается на своих ощущениях, чувствуя лишь обычные пальцы на подобии человеческих, грубее обычного растягивающие его. Никаких чудовищно острых когтей. — Постой… — конечно, его никто не слушает, продолжая разводить пальцы и проталкивать их все глубже, — К-куда делись… твои когти? — М? — Дотторе приподнимает бровь в вопросе, — Очевидно, что я их убрал. — Убрал? — Панталоне еле выговаривает слова, но любопытство идет впереди него. — Конечно, разве ты видел меня с ними в баре? А ведь точно. В баре Дотторе выглядел иначе. Его вид не был столь устрашающим, да и в целом всего его внешние признаки были неотличимы от человеческих. Это что же это значит? У него есть две разные формы, которые он может так легко менять? Мысли прерывает третий палец. Резкий толчок выбивает из Панталоне все ненужные мысли, заставляя проскулить что-то невнятное. Он хочет большего, но что-то ему подсказывало, что не просто так такое бесчеловечное существо тратит так много времени на растяжку. Не заботы же ради. Панталоне уже случайно сталкивался с возбуждением Дотторе буквально на пару секунд, и он даже представить не мог каких размеров член скрывается под нижней частью его одежд. Может это нечто просто не сможет войти в него без должной подготовки? И он оказывается прав. Стоит Дотторе отстраниться и с сопутствующим хлюпающим звуком вынул пальцы из облюбованного ануса. Панталоне лишь задушено простонал, чтобы посмотреть за дальнейшими действиями того. Крепкие ладони опустились на ремень, разбираясь с пряжкой, чтобы в последствии расстегнуть брюки и стянуть их вместе с темными боксерами. Такого удивления Панталоне еще никогда не испытывал. Открыв рот, он тупо уставился на член Дотторе, потирая глаза, чтобы проверить реально ли то, что он вообще видит. — Это… это не войдет в меня. — О, ты ошибаешься, дорогой. Еще как войдет, — сказал Дотторе, теша свое эго вниманием Панталоне, проводя влажной от смазки рукой по члену, чтобы в последствии грубо схватить его талию и перевернуть на живот, с силой утыкая голову в подушку перед этим накручивая его волосы на свою ладонь. — Если ты порвешь меня я прокляну тебя даже из ада, — тихо зарычал Панталоне перед тем, как зажмурится, чтобы принять свою неминуемую участь. — А ты я погляжу успел нехило так осмелеть, —Дотторе хмыкнул, прижимаясь пахом к бледной заднице, чтобы на удивление постепенно ввести член в Панталоне. Панталоне не смог выбить из себя никакого ясного ответа, лишь сильнее стискивая зубы, чтобы подавить рвущееся наружу шипение. Черт возьми, он еще никогда не был настолько прав. У этого дьявольского создания в штанах и вправду таится оружие массового поражения, которое, к несчастью, его задницы сконцентрировалось именно на Панталоне. — А ты неплохо держишься, сокровище, — голос Дотторе звучал все ближе и ближе, пока его обжигающее дыхание не достигло уха Панталоне, который от эффекта неожиданности дернулся, в ответ на свое действие получая режущую боль в пояснице, — Не стоит так нервничать, ты еще успеешь сполна насладиться процессом нашего слияния. — Ч-что… за, — в перерыве между словами он еле сдерживал шипение, дав себе время на восстановление учащенного дыхания, — Ужасная формулировка… — Правда? А мне кажется вполне себе неплохая. Дотторе хмыкнул, проводя языком по чувствительному уху, чтобы впоследствии пройтись укусами по ушной раковине и мочке. Дерганье и негодование Панталоне доставляли ему немыслимое удовольствие. Проводя руками по талии, он нашел для себя самое удобное место, стискивая пальцами брюшные мышцы, чтобы, оторвавшись от несчастного уха сделать первый резкий толчок. Панталоне забыл, как дышать, широко открывая рот в первом, отчасти болезненном стоне. На глаза накатились слезы, пока он в попытках прийти в себя сжимал ткань подушки, постепенно теряя связь с реальностью. — Кажется ты успел привыкнуть, — Дотторе облизал свои губы, смакуя собственное наслаждения от процесса, — Тогда позволю себе продолжить нашу скромную трапезу. Толчок за толчком он лишал Панталоне чувств, то и дело подбадривая его новой порцией своеобразных ласок, от которых на всем теле не оставалось живого места. Не то чтобы Панталоне был против. Даже скорее наоборот… Это, на удивление, доставляло ему немыслимое удовольствие, от которого член наливался кровью, болезненно пульсируя, утыкаясь налитой кровью головкой в ранее свежие простыни. Когда очередная струйка крови стекла с его рассечённой острыми, как лезвие ножа когтями, он понял, что больше не выдержит. Сознание с удивительной скоростью ускользало от него, оставляя после себя только яркое послевкусие возбуждения и сильнейшее чувство усталости. — Смотрю кто-то на пределе, — промурлыкал Дотторе, позволяя себе слизать лакомство со спины и шеи Панталоне. Для него не было секретом, что человеческое тело достаточно хрупкая штука и от такой обильной потери крови, которую он устроил Панталоне, даже самый законченный мазохист, коим вышеупомянутый и являлся, откинет ласты первее, чем успеет получить долгожданную разрядку. Панталоне бы очень хотел выкинуть что-нибудь колкое в ответ, но он даже подумать не мог ни о каких иных звуков кроме затихающих стонов и всхлипов. В глазах ужасно рябило, пока слезы, распластавшиеся по всей подушке и омывающие его лицо уже который раз, скатывались по мокрым щекам. — Ты прекрасен, знаешь? — Дотторе потянул натянутые пряди на себя, чтобы увидеть измученное удовольствием лицо и посмотреть в мутные от возбуждения глаза, — В таком виде особенно. Впервые за все время приема пищи он решил прикоснуться к чужому возбужденному органу, вызывая тем самым массу хрипов и надрывных стонов. — И ведь я могу сделать тебя еще прекраснее, — обхватывая член Панталоне у основания, он принялся медленно водить по влажному от предэякулята органу, чувствуя подобие конвульсий у человека под собой и вздрагивая от каждого сжимания чужого анального отверстия, — Тебе нужно лишь пожелать, и я сделаю тебя навечно великолепным, запечатлю твой молодой лик в самом его рассвете, остановлю твое время, сделаю тебя идеальным. Скажи, ты ведь тоже хочешь этого? Панталоне совершенно не мог концентрироваться на словах вампира, пока его так нещадно пытали медленным темпом движения руки на члене. Будучи в неком подобии транса, он решил кивнуть, даже не расслышав и не поняв сути вопроса, лишь бы ему поскорее позволили избавиться от томящегося внизу живота комка сдерживаемого оргазма. — Великолепно, — Дотторе сыто улыбнулся, ускоряя темп своей руки, между делом то и дело увеличивая темп толчков, делая его еще более рваным, — Знаешь, я бы мог заставить тебя кончить без внешней стимуляции, но боюсь ты так долго не протянешь. Но не волнуйся, это поправимо, — он медленно склонился к чужому уху, чтобы сладко прошептать всего два слова, — Кончай, Панталоне. Больше Панталоне ничего не помнил. Его сознание отключилось сразу после долгожданной разрядки, а дальше только тишина и мрак. Все что происходило после было похоже на безмятежную дорогу в загробный мир. И что самое забавное, он, боящийся смерти, был не против умереть вот так. Глупо, за то с каким удовольствием. Конечно, за смертный грех, каким похоть и являлась, его бы точно уже не пустили в рай, но на него он никогда и не рассчитывал. Прекрасно же понимал, что за все его грехи, вместе взятые, ему уже давно подогревали котелок где-то в самых недрах чистилища. Единственное, что он не понимал, почему так светло. Почему он все еще ощущает тяжесть своего тела? Почему происходящее сейчас больше похоже на пробуждение ото сна? Почему, черт его подери, он жив?! Вскакивая с кровати, он с ужасом закрыл свой рот руками, оглядывая все в округе и после поглядывая на свои бледные руки. Ему что, все это приснилось? Четкое ощущение чьего-то присутствия в комнате полностью опровергло это предположение. Нет, все было на самом деле. Ведь иначе на него бы вряд ли смотрели два алых глаза. — Доброе утро, спящая красавица, — Дотторе захлопнул книгу и отложил ее на прикроватную тумбу, — Как спалось? — Ужасно. Хуже некуда, — Панталоне схватился за собственную голову, разминая болящую височную часть головы. — Жаль, что ты не смог как следует насладиться своим последним человеческим сном, — саркастически грустно протянул вампир, накрывая глаза тыльной стороной ладони. Панталоне убрал руку от лица, смотря на вампира непонятливым взглядом двух таких же кроваво-алых глаз. — О чем ты? — Ты все правильно расслышал, мой дорогой. Это был твой последний сон, последнее напоминание о прошлой человеческой жизни. Панталоне вылупился на свои руки и после громко рассмеялся. Ну разве это не ирония самой судьбы? Стал тем, кого еще вчера боялся, стал бессмертным, стал подобным тому чудовищу, что вчера вселяло в него, леденящий душу, ужас. Стал вампиром. И он, мать его, счастлив. — Добро пожаловать в семью, Панталоне. Отныне и впредь нас ничто, и никто не сможет разлучить. Панталоне растворился в этом чарующем взгляде алых глаз еще до того, как потянулся за своим первым дьявольским поцелуем. За примитивным концом и страстным началом новой жизни.