Дорваться до него

      — Я в душ, — просто бросает Арсений и выпрыгивает из постели. Слишком быстро и стыдливо для человека, только что принимавшего в себя член.       Антон провожает бледные ягодицы, которыми не успел вдоволь насытиться, разочарованным взглядом и падает обратно на подушку, грустно вздыхая. Он уже даже не пытается удержать Арсения в постели, продлить прелюдию или момент единения тел и душ. Потому что душевностью там и не пахнет. То, чем они занимаются, — не занятие любовью и даже не секс: чисто механический половой акт для галочки. И Антону это дико осточертело. Который раз по счёту? Седьмой? По-хорошему, должен быть семидесятый, если учесть, сколько времени прошло с их взаимного «я люблю тебя». Однако Арсений с ловкостью фокусника заговаривает Антону зубы, когда тот лишний раз пытается притиснуться, и с юркостью хорька сам выскакивает из объятий, когда на чары всё же удаётся не вестись.       И Антон бы простил столь редкий секс, если бы ему давали им насладиться, но и этому словно не суждено сбыться: Арсений вот уже в седьмой раз не приемлет петтинга, подгоняет, а после «сунул-высунул» — сбегает, поджав хвост и причинное место.       Их первый секс прошёл и того хуже: во мраке, под одеялом и в позе миссионерской, как у пенсионеров. Тогда Антон не заострил на этом внимания. Ему в целом крышу несло от возможности наконец прикоснуться к любимому человеку, и за гаммой чувств и эмоций он не сразу распознал, что ему «не додали». К тому же, скованность и зажатость Арсения он списал на волнение, ожидая, что со временем они привыкнут друг к другу. Однако то, с каким боем ему пришлось отвоёвывать право на свет, — окончательно убедило, что они в этом непорочном круге надолго, и дай Бог или кто он там, если не навсегда.       Зная Арсения, его харизматичную личность, открытость в фотосессиях, пошлые и острые шутки, — никогда бы не поверил в его ханжество в постели, если бы не проверил лично. Антон прокручивает в голове воспоминания о том, что как-то в игре «я никогда не» на утверждение «я никогда не занимался сексом втроём» Арсений загнул палец. Как такое возможно, Антон решительно не понимает.       Мысль о том, что всё идет не так именно с ним — до усрачки пугает, и Антон отбрасывает её, как несостоятельную, ещё в зародыше, чтобы не полосовала сердце раньше времени. Ибо помимо секса их отношения ровно такие, какие описывают во всяких мыльных операх и подростковых фильмах со словами «сага», «ла-ла» и «до встречи». И кажется только одному Антону в этих отношениях иногда бы хотелось что-нибудь из фильма со словами «пятьдесят оттенков».       Три секса назад Антон не сказал бы, что мучается сим фактом, потому что липкое чувство обманутых ожиданий и неудовлетворённости настигало его только после оргазма и под звук льющейся воды из ванной. Но сейчас, спустя время, Антон почти ненавидит себя за свой эгоизм. Потому что чувства эти всё продолжительнее и преследуют уже ежечасно, даже когда мужчины мило пререкаются друг с другом в их идеальный завтрак. Когда Антон целует Арсения и прижимается крепко сзади. Когда ведёт языком по шее вниз, зарываясь носом в спутавшиеся волосы на загривке после сна. Когда рукой заползает под домашние штаны, касаясь паха, и чувствует, как тело в его объятьях напрягается. Уже изученная и ожидаемая реакция, к которой Антон никак не привыкнет.       — Да расслабься, я просто проверить, что он никуда не сбежал. Мы видимся не часто, — пытается неловко пошутить Антон, но руку не выпускает, в тупой надежде, что может быть в этот раз…       — Он-то не убежит, а вот я сейчас — да. В одиннадцать репетиция, пора собираться уже, — включает фокусника Арсений и разворачивается лицом, хитро улыбаясь.       — Ещё два часа, — замечает Антон и в отместку включает разоблачителя всяких фокусов.       Арсений закатывает глаза и притягивает мужчину ближе, заставляя немного наклониться. Возмущённый вдох теряется в нежном поцелуе, против которого у Антона ни шанса. Арсений обхватывает его шею руками, привставая на носочки, и прижимается всем телом. В такие моменты Антон вновь думает, что всё прочее — не так уж и важно, потому что он любит мужчину в руках до беспамятства. Но пара долгих секунд делают поцелуй страстным и мокрым, а тело — раскалённым, как сталь. А Арсений подло высвобождается из крепкой хватки, только завидев в его тёмной зелени вожделение, и скрывается в проёме, оставляя голову Антона звенеть от возбуждения. Мужчина тяжело дышит и сглатывает ком невысказанных проклятий.       Игнорировать проблему приходится, потому что он любит Арсения. Игнорировать проблему не представляется возможным по той же причине.

***

      Антон уверяет себя, что всё не так уж плохо. Арсений к нему не холоден, реагирует на ласку и льнёт ответно, вот только не в постели. Возможно, для Попова секс — меньшее, что нужно от отношений, и Антон почти готов с этим смириться. Не принуждать же насильно, в конце концов. С этой мыслью он живёт от секса к сексу, но всякий раз после — почти умирает внутри.       Оно невыносимо. Каждый раз, когда дело близится к желанному, сердце восторженно и предвкушающе трепещет, пальцы ломит от жажды касаться везде и всюду, а рот наполняется слюной от одной лишь мысли о том, что он мог бы ласкать Арсения везде, до куда дотянется, а у него чертовски длинный язык. Вот только Арсений не позволяет, безмолвно закрываясь в моменте, и Антон смиренно отступает, не в силах требовать большего, чем ему дают. Внутри, правда, почти кричит от злости и обиды, чувствуя, как сердце сжимается и крошится по чуть-чуть.       Утром всё вновь идеально: нежные касания, липкие объятья тело к телу, тёмная макушка на груди и улыбка на малиновых губах. Антон знает, что голубые глаза смотрят на него с любовью, и он, как и в прочие утра, чувствует себя отвратительно в своей жадности.       Думать о том, что Арсений его просто не хочет — Антон до последнего отказывается. «Последнее» всё же наступает, когда все мысли пропитаны одной лишь горечью и он, смирившись, допускает такой вариант.       Это его первые отношения с мужчиной, чего не скажешь о самом Арсении, у которого уже был опыт, но даже Антон, не сведущ в этом, может с полной уверенностью сказать, что страсть во время секса от пола не зависит, и её отсутствие в их постели — проблема локальная. Он, если честно, надеялся, что именно Арсений, как более опытный партнёр, раскроет для Антона все грани однополой близости, чего не случилось и судя по динамике — не случится. По динамике он одиноко дрочит, закрывшись в ванной, и горько плачет украдкой в подушку ближайшие 30-40 лет, пока либидо не остынет и функционал не заржавеет. От такой перспективы он и впрямь готов разрыдаться.       Антон искренне пытается ещё целый месяц, пока Арсений на очередном концерте не шутит: в рамках шоу, очень к месту, но ударяя прямо под дых.       — Что наденешь на бал? — спрашивает Антон, отыгрывая роль.       — Сапоги, свитер, с-смокинг, ссс…. Слоями! — отвечает ему Арсений по задумке, только на букву «с».       — Летом? — удивлённо вскидывает брови Антон, улыбаясь. — Удачи спариться!       — Спасибо, спариваюсь стабильно!       — В гробу видал я твоё стабильно! — тут же бросает уязвлённо, выходя из образа. Его эта фраза так чертовски злит, что Антон долго не может совладать с собой и вклиниться обратно в игру.       Арсений смотрит непонимающе всего мгновенье. Никто не замечает заминки, игра продолжается, истории развиваются, но уже без участия Антона. Он где-то далеко в своих мыслях. Так, что настроение обнуляется, а в голове уже знакомое и словно поселившееся там чувство безысходности. Попов это замечает и пытается вовлечь мужчину в сюжет, но делает лишь хуже. Мысли необратимо тянутся к тому, что Арсений — весь из себя смелый, открытый для свершений и чему-то новому, — точно не может быть в постели таким пуританином по всем канонам целибата.       Арсений пошлый. Арсений дерзкий. Арсений вызывающий.       Арсений не хочет Антона.       Но он упрямо молчит, проглатывая обиду, и теперь уже не знает, какой из вариантов хуже: тот, в котором Арсению не интересен секс, или в котором ему не интересен Антон, как сексуальный партнёр. Тогда Антон думает, что согласился бы на первый вариант, и дрочил бы себе тихо дальше в ванной. Но посеянное зерно сомнений в груди растёт, корни больно врезаются в рёбра, не говоря уже о сердце.       И когда в очередной раз Арсений останавливает его порыв спуститься вниз во время секса, Антон обречённо отстраняется. Прячет устало лицо в ладонях, уперевшись локтями в колени, и слушая пульсацию крови в висках. Попов обеспокоенно подбирается.       — Что случилось?       — Ты мне скажи, — как можно менее обиженно отвечает Антон, но голос сквозит. — Арс, тебя устраивает секс со мной?       Арсений удивлённо смотрит, подползая ближе, кладёт ладонь на бедро.       — Всё устраивает! — слишком взволнованно и даже как-то взвинчено звучит. Голубые глаза почти испуганно всматриваются в лицо напротив.       — Не могу сказать того же, — на грани слышимости признаётся Антон, замечая слишком острую реакцию.       — А что не так? — изломленно и сипло, так, что Шастун на мгновение тушуется, обдумывая, действительно ли он хочет это сказать.       — Ну, если честно…       — Бляяять, — резко прерывает его Арсений и болезненно тянет, переходя на стон. — Я знал, что так будет! — глаза прячет за ладонями, но Антон успевает увидеть нездоровый блеск. — Просто пиздец!       — Что? Ты сейчас о чём? — Шастун совсем теряется в происходящем и пытается чужие руки убрать, чтобы заглянуть в лицо. — Арс, эй!       — Говорила мне мама, не лезть в отношения с натуралами! — истерично смеётся Арсений. — Шучу, ничего она такого не говорила, — а у самого слёзы на глазах наворачиваются.       — Арс, стой, не плачь, — не менее испуганно шепчет Антон и аккуратно обнимает подрагивающие плечи, обхватывает бёдрами по сторонам, создавая собой тёплый кокон. — Что ты имеешь в виду? — ласково целует в висок, поглаживая ладонью спину. Мужчина в руках совсем не сопротивляется, но и не отвечает на объятья.       — Ну, давай, говори, что ты там хотел, — выталкивает обрывками сквозь потуги не разреветься, игнорируя вопрос. — Что не можешь больше со мной спать?       — Что?! — шокировано восклицает Антон. — Я наоборот…! — даже не может подобрать слов, насколько он «наоборот».       Арсений поднимает голову и заинтересованно смотрит, ожидая объяснений.       — Я очень тебя хочу! И ласкать, и целовать, и лизать… Долго, и… И везде! И разное попробовать с тобой хочу, — его внезапно так сильно несёт и он продолжает, как заведённый свою мантру негромким голосом. — Хочу тебе отсосать, хочу тебя на столе и где-нибудь ещё, чтобы ты стонал громко, хочу попробовать много разных поз. В конце концов, я постоянно тебя хочу, а не раз в месяц. Но ты не хочешь, я это вижу, чувствую. Я правда пытался подстроиться, но мне так сильно трахаться хочется, Арс, у меня уже яйца скоро зазвенят. Я устал дрочить в ванной. Что мне сделать...?       Выдаёт, как на духу, а глаза к концу монолога точно так же мокро блестят. Уши режет от обилия «хочу», но это всё его существо сейчас, он слишком долго себе отказывал.       Арсений ошарашенно смотрит, хлопая ресницами. Влага на веках высыхает, а губы странно искривляются в подобии улыбки. Истерической такой.       — Ты щас серьёзно?       — Абсолютно!       Попов всё же не выдерживает и заливается звонким смехом, пугая этим и без того обескураженного Антона.       — А я боялся… Старался, чтобы ты не… О, Боже! — сквозь смех генерирует бессвязные фразы.       Шастун угрюмо смотрит, не зная, куда себя деть. Он, видите ли, душу на изнанку выворачивает, а этот сидит хохочет, как невменяемый.       — Антон, я люблю тебя, — внезапно ласково и очень-очень счастливо произносит, а затем нежно целует, вкладывая в это что-то большее, чем Антон может понять. — И я хочу тебя не меньше, — целует ещё раз. — Очень сильно хочу, — и ещё раз.       Антон дуреет от подобных ласк, мозг превращается в кисель моментально, и он едва успевает прийти в себя прежде, чем его повалят.       — Стой-стой! Тогда что это было? Ты всё время отнекивался, а если доходило до секса — торопил, отказывался при свете!       — Ты ведь никогда не спал до меня с мужчинами. Я боялся, что ты сбежишь, завидев член. И пусть всё обошлось, потом боялся сделать что-то не так, чтобы тебя не спугнуть. Мне постоянно казалось, что ты в любой момент можешь сказать, что тебе это не подходит, или что всё это грязно и… Секс с мужчиной сильно отличается от секса с женщиной. И я боялся…       — Арсений, какой же ты козёл, — устало заключает Антон и прижимается крепче, чувствуя, как плечам становится легче. Не физически, а ментально. Ментально у него меж лопаток крылья выросли. Он сейчас взлетит или взорвётся к чёртовой матери от распираемых эмоций.       Антон вторит недавней Арсеньевой истерике и сам улыбается, припадая к желанным губам. Он бы обсудил ещё что-нибудь, обязательно бы отчитал Арсения за его богатую фантазию, но он чертовски долго ждал.       А Арсений чертовски долго боялся и сейчас осуждает свою самостоятельность. Он ведь кошка гордая, самодостаточная: сам пошутил — сам посмеялся, сам накрутил — сам испугался до усрачки.       Ему Антона точно так же не хватало, если не больше. И когда его роняют на подушку, наваливаясь сверху, тело тут же отзывается на приятную тяжесть.       Антон целует его, как не позволял себе никогда: пошло, мокро, проникая в рот и посасывая язык. Арсений пытается отвечать, но не успевает за темпом. Чужие губы спускаются нежными поцелуями к шее, а длинные пальцы добираются до сосков, лаская и потирая круговыми движениями. Пальцы быстро сменяются на влажный язык, что облизывает набухающие горошинки размашисто и во все стороны. Кожа под ним наливается красным, а грудь горит и не ясно: снаружи или внутри. Всё вместе, — думает Арсений и удивляется, что ещё не утратил эту способность. Но когда правый сосок щипают, в то время как левый любовно и мягко обсасывается, мужчина стонет в голос, а мысли благополучно покидают голову, оставляя её гудеть от возбуждения.       Антон, воспользовавшись моментом, обхватывает рукой чужой уже привставший член и медленно ведёт вверх к головке, продолжая размашисто вылизывать. Арсений дёргается на этом движении и сам подаётся бедрами вверх, в желании усилить стимуляцию.       Антон отстраняется и позволяет себе немного насладиться моментом: мужчина в его руках дрожит, грудь тяжело и часто вздымается, а лицо заалевшее и зацелованное.       — Ты невероятно красивый.       Арсений на это шумно вдыхает, или задыхается, а член заинтересованно дёргается, реагируя на нехитрую похвалу. Они впервые открыты перед друг другом и это заводит до дрожащих колен.       Антон смотрит и сглатывает слюну, что бесконтрольно вырабатывается, как рефлекс на самый сладкий и вкусный десерт. Верно, он вкуснее в жизни ничего не пробовал, а потому спускается мокрыми поцелуями ниже и прижимается носом в паховую складку, шумно вдыхая запах кожи.       Бросает быстрый взгляд вверх, встречаясь с голубыми глазами, оценивая свои возможности, и когда видит в затуманенной дымке предвкушение, удовлетворённо припадает губами к члену. Сперва мягко и кротко целует, осыпая поцелуями от основания к головке, затем выпускает на волю язык и мучительно медленно ведёт по стволу. Арсений выгибается и сжимает постель в кулак, удерживая себя, чтобы не двигаться. Антон рукой вновь обхватывает основание, а большим пальцем нежно трёт головку, размазывая предэякулят.       — Смазка, — подаёт голос Арсений.       — Угу, — отвечает ему Антон и обхватывает губами член, опуская голову ниже и пропуская орган глубоко себе в рот. Арсений немного дёргается и стонет от неожиданности, но руки крепкой хваткой держат его за бёдра, предшествуя реакции. Язык внутри вытворяет с его членом просто немыслимое, а жар и гладкие стенки щёк заставляют скулить уже в голос. Антон вылизывает самозабвенно, с таким удовольствием, словно отсасывают ему. Собственный член уже давно стоит колом, но он не в силах оторваться от горящей во рту плоти, потому что каждый звук, срывающийся с губ Арсения при толчках до глотки, — почти сводит с ума.       Второй рукой мягко массирует и потягивает яички, спускаясь всё ниже, под ними. Арсений этого уже не замечает, лишь извивается в постели, полностью отдавшись ощущениям. И когда мокрый палец начинает натирать ложбинку, мужчина взвинчивается, едва не кончает от этих ласк.       И когда только успел достать смазку, — проскальзывает в горящей голове.       Арсений прислушивается к ощущениям, старается, помимо прочих гремящих и пульсирующих от стимуляции члена, и понимает, что ему чертовски этого не хватало. Антона, в смысле. Там, между его ног. И пальца в заднице, и чего-нибудь ещё помимо. Именно так откровенно и пошло, до звона в ушах. Он раздвигает ноги шире, уже ничего не стесняясь и не страшась, чувствуя полное единение с любимым человеком. Антон благодарно подползает ближе, занимая более удобное положение, и внезапно почти полностью выпускает член, дойдя до головки, плотнее обхватив губами. Юркий язык внутри мельтешит из стороны в сторону, почти вибрирует, от чего у Арсения звёзды перед глазами. Щёки вжимаются, когда Антон всасывает и вылизывает выступающую жидкость.       — Антон, сейчас! — предупреждающе стонет мужчина, запрокинув голову и невольно запустив руку в копну русых волос. Он пытается отстранить его от члена, что готов вот-вот взорваться, но Антон упрямо двигает головой вновь до основания языка, а палец под яйцами проникает внутрь на две фаланги и изгибается дугой, надавливая на простату. Это становится последней каплей, и Арсений заходится крупной дрожью, кончая Антону в горло.       Тело обмякает, становится тяжёлым и разморенным, но он не может себе позволить расслабиться и порывается встать. Тянется к чужому возбуждённому члену, что ещё не получил разрядки, пока Антон губы вытирает салфеткой.       — Давай я тоже, — предлагает охрипшим голосом.       Антон перехватывает его руки и надвигается сверху, вновь заставляя завалиться назад, параллельно целуя костяшки.       — Хочешь сделать мне приятно — развернись и встань на колени, — осевшим голосом предлагает Антон и Арсений повинуется, принимая коленно-локтевую позу.       Попов бездумно смотрит назад, наблюдая, как Антон подсаживается сзади. Голова всё ещё звенит от пережитого оргазма, и он не сразу понимает, чего добивается его мужчина.       Антон раздвигает ягодицы и жадно облизывается, рассматривая россыпь родинок на светлой коже и мягкую припухлость мышц.       — Всегда мечтал это сделать, — говорит, прежде чем прикоснуться кончиком языка к ложбинке, ведя от основания яичек вверх.       Арсений рефлекторно выгибается и пытается уйти от непривычных и постыдных ощущений, но большие руки вновь держат его, и на утро наверняка появятся отметины. Но сейчас всё это не важно, важен лишь жаркий язык Антона, его горячее дыхание прямо там и ласковые поглаживания ягодиц. Когда мужчина посасывает кожу, Арсений стонет. Громко, искренне и так высоко, как никогда не умел. А затем наклоняется назад, позволяя над собой всё. Руки сами тянутся к помощи, и вот уже он сам раздвигает половинки для лучшей доступности. Антон победно и счастливо улыбается, прежде чем проникнуть языком внутрь, заставив тело перед ним вновь зайтись разрядами дрожи, точно электричеством. Жаркий язык проникает глубже и давит попеременно со всех сторон круговыми движениями, а губы снаружи ласкают кольцо мышцы, выцеловывая из Арсения громкие стоны. Собственный член ноет уже не на шутку, и Антон позволяет себе пару раз прикоснуться, чтобы кончить, попеременно глубже проникая и жадно вылизывая гладкие стенки. Когда кончает, сильнее вжимается, нос сильно упирается в косточку копчика. И за всеми пошлыми и развратными мыслями, простреливающими голову в момент оргазма, он думает о том, как же давно он хотел чувствовать Арсения так близко.       Антон отрывается и даёт себе время прийти в себя, завороженно смотря перед собой. Кольцо мышц пульсирует и сжимается, и он сглатывает, отмечая у себя чертовски навязчивый фетиш. Иначе он не может объяснить такую невероятную любовь к Арсеньевской заднице, когда даже собственный оргазм не такой громкий, как удивительно приятная мысль о том, что ему можно делать с этой дырочкой абсолютно всё.       Арсений тем временем пытается отдышаться и заставить ноги стоять ровно, а коленки не трястись. Ему безумно приятно, но ещё больше он хочет, чтобы Антон, наконец, вошёл в него чем-нибудь крупнее языка. Он никогда не испытывал в себе столь зудящего желания, от которого мошонка поджимается, а пальцы сами раздвигают ягодицы шире, приглашая. Когда его члена вновь касается чужая рука, он не без удивления обнаруживает, что тот уже полувстал. Таких рекордных подъёмов после оргазма у него не было даже в лучшие годы, что ещё раз подтверждает крышесносность происходящего.       Антон вставляет внутрь смазанный палец, раздвигая стенки, пока второй рукой нежно надрачивает.       — Антон, войди, — не сдержавшись, полустонет, полухнычет Арсений, вжавшись в подушку.       Мужчина продолжает стимуляцию и добавляет ещё один палец, одновременно выцеловывая незамысловатые узоры на бледной коже. Раздвигает стенки пальцами, громко хлюпая смазкой внутри. Её так много, что она течёт густыми каплями по яичкам и бёдрам, пачкая постель. Арсений чувствует себя резиновой куклой, до которой дорвался малолетний мальчишка и решил воплотить все свои пубертатные «хочу».       — Антон, пожалуйста, — хнычет надрывно. Пальцы почти белеют, надавливая на ягодицы, в попытках раздвинуть ещё шире.       — Какой восхитительный, — ласково изрекает Антон, одуревшим взглядом рассматривая открывшуюся картину.       Он бы вылизывал его бесконечно, заставляя биться в конвульсиях и агонии удовольствия, но Антон и сам не железный, хотя член вполне мог бы побороться за это звание прямо сейчас, потому что стоит колом.       Антон с хлюпающим звуком вытаскивает пальцы и дрожащей рукой пытается натянуть презерватив. Пальцы в смазке, он сам торопится, из-за чего не получается натянуть резинку.       — Давай без него, — внезапно предлагает Арсений и через плечо жадно смотрит на член, облизываясь.       Антону дважды повторять не нужно. Он сглатывает и надавливает головкой на припухшее от стимуляции кольцо мышц, проникая внутрь медленно, нерасторопно. Арсений удовлетворённо мычит и изгибается, позвоночник хрустит, но — Господи, как же он этого хотел! Антон начинает в нём движение почти сразу, за что мужчина ему благодарен, потому что плоть внутри попадает по простате точным движением, без прелюдий и поисков. Арсений с самого первого раза смекнул, что они с Антоном точно конструктор LEGO — идеально друг другу подходят и состыковываются, проникая и попадая во все нужные места.       — Обожаю тебя, Арс, — выпаливает Антон в порыве чувств, на что ему ответить уже не могут.       Арсений лишь бессвязно шепчет себе под нос, как же ему охуенно, и стонет в голос, постепенно с нарастанием толчков переходя на крик. Он никогда себе такого не позволял, но речь сейчас не о контроле, а о том, чтобы в принципе не сойти с ума от удовольствия. Антон вжимает его в матрац, входя размашисто и глубоко, до шлепков о горячую задницу. И коленно-локтевая куда-то подевалась, и руки уже безвольно сжимают лишь простыню, потому что сил нет. Антон их вытрахивает с таким мастерством, что Арсений готов сложить свои полномочия фокусника. Вот, кто настоящий волшебник, Попову такие фокусы с его задницей и не снились.       За хаотичными и резкими толчками внутри, Арсений не замечает, как его начинают разворачивать. Он в бреду удовольствия подчиняется, помогая себе лечь на спину и тут же довольно обнимает своего мужчину за плечи, сильно прижимая к себе. Ноги самовольно обхватывают чужие ягодицы, и Антон глубже входит внутрь, выбивая из горла сдавленные ахи. Впивается губами во влажную шею, пока мужчина в его руках царапает ему спину, что приводит в ещё больший экстаз.       — Антон, — на каждый толчок кричит Арсений. — Люблю, — ещё толчок. — Люблю, — ещё.       Антону от этих звуков совсем крышу сносит, и он рычит утробно, в порыве страсти сдавливая слишком сильно, так, что у Арсения перехватывает дыхание, а перед глазами всё плывёт белыми пятнами. И именно в этот момент член взрывается оргазмом, изливаясь белёсой жидкостью им на трущиеся животы. Анус пульсирует и сжимается так, что Антон кончает следом, плотно войдя внутрь, и не выходя из влажного отверстия, пока тело не перестаёт трястись.       Арсений чувствует, как внутри разливается горячая сперма и он себя таким заполненным ещё никогда не ощущал. Антон падает на него сверху, полностью уставший, но абсолютно счастливый.       Попов обнимает его за плечи и сжимает кольцо мышц в иррациональном, совершенно извращённом желании не дать сперме вытечь.       Они ещё долго приходят в себя в размеренной тишине, поглаживая и мягко целуясь, пока Антон не воспоминает о важном.       — В следующий раз никаких «мне казалось», Арс. Если ты в чём-то сомневаешься, говори сразу. Мы всё решим вместе, — очень строго и серьёзно бормочет, заглядывая в глаза.       Арсений улыбается, точно Чеширский кот, довольный и разнеженный. Ему после секса совсем не хочется сотрясать воздух, к тому же, он, кажется, сорвал себе голос. Подползает ближе, вновь целует в кончик носа, прямо в самую очаровательную родинку. Не сердись на меня, говорит, я не нарочно.       Антон балдеет от этого и прячет улыбку в ещё одном поцелуе.