Veil

Безмятежность, веселая атмосфера, черный юмор, абсурдность происходящего и сказанного — все это сопровождает концовку очередного видео, так ожидаемого преданным зрителем каждую среду. «..это все» — прозвучало привычное прощание. Оно ограждало подписчика от тайн, являясь некой завесой, не дающей заглянуть за неё и узнать большего. Оно ограждало и их, позволяя хоть и недолго, но побыть теми, кем они хотят быть, но не могут. Это их личная игра, их способ предаться соблазну, но не преувеличить, избежать последствий. — Знаешь, это, конечно, весело…отыгрыш, все дела… Но сегодня ты заигрался… — откидывается на спинку кресла Юра, моментально меняясь в лице. Неизвестная зрителям мимика в один момент проявляется и в секунду уничтожает всю ту лихую беспечность настолько ощутимо, что начинает казаться, будто сам воздух меняет консистенцию, становится вязким и терпким. Человек, который всего мгновение назад находился рядом. Дурачился, кутил и смотрел ясными глазами теперь уже зрел совсем другим взглядом. — Мы ведь обговаривали это. Я думал, все в порядке — Никита смотрит в упор, слишком заметно напрягаясь. Такая резкая трансформация Юры не вызывает у него потрясений. Для Никиты это уже давно не является разрывом шаблона. Он знает, какую игру ведёт этот человек и четко знает какая роль в этом всем заключена для него. Глаза смотрят в глаза, а повисшая тишина и напряжение будто материализуются и подступают к горлу, оставляя после себя лишь горечь. — Ты забываешься, — все так-же не сводя взгляд, произносит Юра, — Ты присядь, — не меняя расслабленной позы, он указывает на свои бёдра, легонько постукивая по ним пальцами. — Х-хорошо, — Никита прикрывает глаза и, не торопясь, подчиняется. — Ты всегда становишься таким покорным, стоит мне прекратить быть паинькой, — уже в открытую насмехается Юра. Давая волю своим рукам, он хватает только опустившегося к нему на колени юношу и улавливает ушами тихий вздох безысходности. «Твою мать… как у тебя получается менять эти маски, а главное… зачем?» — пытается отвлечься Никита. Он часто сравнивал такие мгновения с тем, как хищники, играючи, сначала выматывают жертву ради своей потехи, а только потом съедают, окончательно насыщаясь этой непомерной властью. — Давай договоримся., — приятный тембр вырывает парня из мыслей, когда Юра ко всему прочему начинает поглаживать его зад, — хоть мне и нравится твоя дерзость и язвительность. я бы не хотел чтобы ты слишком заигрывался и забывал, кто здесь…«играет первую скрипку». — Я помню, просто…ах., — раздаётся болезненный шлепок. — Ты ведь понимаешь, что любой хороший мальчик нуждается в воспитании…- не дослушивает и утвердительным тоном заключает Юра. Он слишком безмятежно утыкается в шею Никиты, слишком нежно целует кожу. Слишком тепло и осторожно для происходящего, на что Никита лишь кротко отвечает: — Всегда понимал..