Массаж

Израиль никогда никому не доверял свои чувства. С момента окончания школы он сильно изменился. Еврей стал запирать свою дверь на шесть замков и цепочку и никогда не проявлял эмоции перед людьми. Друзья стали замечать, что Давид в университете ведёт себя иначе, чем дома. Он создавал образ «типичного еврея», а наедине с собой перевоплащался обратно. Недавно в город вернулась Германия, чудом вырвавшаяся из-под тяжёлого сапога отца. Немка никак не могла не заметить, как сильно поменялся Израиль. Она искренне хотела понять, что с ним произошло и, возможно, помочь ему. Но любые попытки немки сблизиться еврей встречал категорично. — Я тебе не верю. Вам нельзя верить. — Можешь ты послушать меня? — Ну-ка, прочь, немчура! После этого Давид уходил. Всё продолжалось так, до одного момента. После того, как Германия просидела с Израилем за одной партой, пусть и одну пару, а позже пришла к нему домой, чтобы он не чувствовал себя одиноко в День всех влюблённых, немке открылось настоящее лицо Давида. — Где-то глубоко внутри ты всё ещё тот самый маленький хрупкий мальчик, которому не хватает любви. — говорила Германия, поглаживая еврея по голове. — Я до сих пор удивляюсь тому, как ты угадываешь то, что я чувствую… — промурлыкал Израиль, удобнее устраиваясь на груди немки. — Возможно я просто вижу это по твоим очаровательным глазкам? Они у тебя такие красивые. — Обычные карие глаза. — Давид пожал плечами. — Для кого обычные, а лично я вижу в них бездонное майское небо. Израиль замурчал. Германия впервые слышала, как её друг издаёт такие звуки. Еврей приподнялся и сел. — Вообще я впервые позволяю кому-то трогать меня и мне это… нравится. — Не понимаю… — Сейчас поймёшь… Я ненавижу, когда меня трогают и, когда ты стала гладить меня, я хотел тебя оттолкнуть, но… вдруг я ощутил, как по мне побежали мурашки, мне внезапно стало так хорошо и легко. Я… Я никогда не чувствовал подобного… Я словно получил то, чего так долго хотел. — Тогда давай я подарю тебе этого ещё. — Германия потянула Израиля назад и тот, неожиданно для себя, подчинился, упав в её руки и снова принялся за шоколадку. — Я хочу знать, что с тобой стало. — наконец сказала Германия, — В какой момент ты стал таким высокомерным и эгоистичным? — Я очень хотел бы тебе рассказать, но, я думаю, что ты сама всё поняла. Спустя около семи месяцев Германия в очередной раз встретилась с Израилем. Она подготовила для него сюрприз в виде расслабляющего массажа. Кайли месяцами изучала нужные техники и готовилась к этому моменту. И наконец такая возможность появилась. После очередной прогулки, включавшей в себя поход в кино и кафе, которое находилось на территории студенческого городка, Израиль возвращался домой, сильно ссутулив плечи. — Как ты себя чувствуешь? — спросила его Германия. — Нормально. Давай провожу тебя до общаги. — А мне вот кажется, что ты немного устал и тебе нужно расслабиться. — Тебе это кажется, сама ведь сказала. — Давай дойдём до твоего дома. У меня для тебя есть сюрприз. — Ну… Поскольку ты уже была у меня дома… — Израиль посмотрел на немку, всё ещё решая стоит ли вести её к себе или просто проводить до общежития. Но в итоге, Давид всё-таки пересилил себя и согласился на это предложение. Оказавшись дома, еврей первым делом направился в ванную. Германия последовала за ним. — Где тебе будет удобнее? — спросила она. — Там, где я буду в безопасности. — ответил Израиль, вытирая руки. — Значит пойдём в твою комнату. — Германия поправила сумку, в которой лежали вещи для массажа и подошла к умывальнику. Они поднялись в комнату Израиля. — У меня тут беспорядок… — Он у тебя тут, похоже, всегда. — Ну… Я не думал, что буду водить сюда кого-то. Извини за это. — Ладно, не извиняйся, это твоё право. Израиль улыбнулся, но тут же опустил уши и тихо спросил: — А что за сюрприз? — Сейчас увидишь. Но для начала я хочу спросить: ты доверяешь мне? Давид на мгновение замер. Что-то внутри говорило ему, что доверять Кайли можно, вся его сущность отчаянно противилась этому. — Что ты хочешь сделать? — спросил он наконец. — Для начала ты должен довериться мне. Я всё сделаю сама. — Я постараюсь. — Израиль поджал хвост. — Ложись в кровать — на живот — и сними рубашку. Давид нехотя подчинился. Первое время он ломался, думая, стоит ли показывать своё тело Кайли, но позже решил, что та будет видеть только его спину. Пока он раздевался, Германия подготовила все необходимые вещи и поработала над атмосферой в комнате — чуть приглушила свет, проверила, закрыта ли дверь и поставила на полочку в шкафу свечи, которые давали при горении тёплый запах сирени. — Ну вот, всё. Только зачем тебе это? — спросил еврей, ложась на живот. — Сейчас поймёшь. — Германия села рядом с ним и размяла руки. Израиль немного припобнял голову, немка в это время включала что-то на телефоне. — Что тебе нравится больше: музыка или звуки природы? — Мне не важно… — Давид снова лёг головой на подушку. — Хорошо. — Кайлм наконец приступила к массажу, начала с нежных поглаживаний. — Ого… — тихо произнёс Израиль. Германия продолжила осторожно, с небольшим нажимом, чтобы не сделать больно, разминать его спину и плечи. Тёплое масло приятно согревало замёрзшее на улице тело, отчего Израиль даже немного задремал. Наблюдая за этим, Кайли понимал, что не зря она весь день таскала с собой в сумке грелку с горячей водой, которую переодически обновляла. Она понимала, что не зря перед этим долго мыла свои от природы холодные руки горячей водой, чтобы согреть их. Её собственный запах вечерницы смешивался с запахом свечей и масла, кружился с ними в вальсе и, словно специально задерживался возле носа Давида. У того, в свою очередь, переодически вырывались тихие стоны наслаждения, пока чужие нежные руки выписывали всё те же круги на его уставшей от тяжкой прежней жизни спине. Германия осторожно приподнимает внушительные крылья еврея, стараясь не запачкать белоснежные перья маслом, и одними пальцами массирует спину под и между ними. По телу расходится приятное тепло, неведанное Израилю ранее. — Тебе нравится? — спросила Германия, — Это так приятно… После этих слов Кайли снова услышала тихое мурчание и в её голове возникла мысль, что она единственная, кто может это слышать. Закончив с массажем, немка прилегла рядом с Израилем и осторожно приобняла его. — Мне понравилось… — тихо произнёс Давид. — Ты так мило мурлычешь. — Германия запустила руку ему в волосы. — Теперь я понимаю, что могу верить тебе. Ты одна из немногих, кому я позволяю трогать себя, хотя очень этого не люблю… — А кто кроме меня входит в это число? — Моя родня и друзья. — И это ты называешь «немногих»? — Германия. — Израиль немного приподнялся, — семью и друзей я выношу в отдельную категорию, как самых близких мне людей. А из тех, с кем у меня нет таких тесных связей ты е… Нет! Ты даже не единственная… Возможно… Ты — первая, кому я позволяю это. Что-то внутри меня говорит, что ты не причинишь мне зла. — Поэтому ты носишь «маску»? — Да. Поэтому я и не стремлюсь открыть кому-то свою душу. — еврей выбрался из объятий и сел. — Я уже устал оттирать следы чужих ботинок и убирать мусор, который оставляют в ней. А ты знаешь, как тяжело оттирать эту грязь? — Но это же не повод вообще не открываться. — сказала Германия после длительной паузы. — Живя в мире, полном лжи и стереотипов, быть открытым равняется самоубийству. Ибо сложно вытерпеть весь тот бред, который на тебя готовы вылить из-за маленького проявления индивидуальности. — Израиль по философски поднял руку. Кайли решила ответить ему тем же. Недавно в интернете она нашла подходящую цитату. — Но это не значит, что нужно прятаться за закрытыми дверьми, скрывая все в глубине своей, скорее всего, истерзанной души. Ведь держа эмоции в узде слишком долго, можно получить совсем иной исход, что точно не будет счастливым. — Ах, ты, сучка… — пусть и сквозь зубы, но беззлобно сказал Давид, — я думал заболтать тебя, но видно не судьба… Прощались они возле общежития Германии. Немка улыбнулась и скрылась за дверью, а Израиль вызвал такси. — Алё, тёзка… Подъедешь к общежитию.?