Дурная кровь

Фрагмент из дневника Дио Брандо Май, 1881 год О своем отце мне известно немного, но все установленные факты подтверждают то, что он был полным ничтожеством. До того, как переехать в особняк Джостаров, я занимался сбором свидетельств и доказательств его преступной деятельности, чтобы сдать этого урода в руки полиции. До того, как переехать в особняк Джостаров, я занимался сбором свидетельств и доказательств его преступной деятельности, чтобы сдать этого урода в руки полиции. Несмотря на то, что отец не блистал умом, ему каким-то образом удавалось не оставлять следов на местах своих злодеяний. А если улики и обнаруживались, то с ними не удавалось связать ни одного подозреваемого. И это при том, что весь Олд Никол – дно Лондона, кишащее отъявленными мерзавцами – полнился слухами о похождениях Дарио Брандо еще с тех пор, когда тот был юнцом. Воры и убийцы, если им доводится разоблачить друг друга в случайной попойке, становятся словно сообщниками. Они выгораживают коллег, уводя сыщиков по ложному следу: ведь сегодня помог ты, а завтра тебе. Услуга за услугу – таким образом ненадежный сброд укрепляет связи внутри своего прогнившего сообщества. С одиннадцати лет я, будто беспризорник, шатался по притонам и трактирам. Играл с бандитами в карты и в шахматы. Моей наградой становились занимательные истории и добротный ужин, которого не приходилось ожидать дома. Нередко перепадали и деньги, в которых я нуждался, чтобы перестать зависеть от милости вечно пьющего папаши. Но чаще всего вместо полагающегося приза я получал лишь оскорбления и затрещины: к чему было отбросам считаться с безответным мальчишкой? Приходилось стерпеть немало унижений для того, чтобы обрасти полезными на перспективу знакомствами. Истина - обоюдоострый нож, которым можно как убить, так и убиться. Но, тем не менее, я предпочел говорить именно ее - правду, в которой даже себе было противно признаваться. Да, я – единственный сын проклятого Дарио Брандо! И это срабатывало: многие в преступном сообществе знали отца, но уважали ровно настолько, насколько стервятники могут уважать падаль. Однако мне, Дио, эти бессердечные ублюдки, потрошащие крыс и шлюх в переулках, сочувствовали словно родному ребенку. И потому они охотно делились всем, что знали о зачавшем меня отбросе. Находчивый и беспринципный вор. Безжалостный насильник и убийца. Никто никогда не любил его. Даже собственные родители – мои дед и бабка, которых я никогда не видел – отреклись от Дарио, едва тому исполнилось четырнадцать. Они устали скрывать от соседей того, кто воровал еду, драгоценности и деньги из их домов. Того, кто портил их малолетних дочерей на сеновалах и калечил сыновей, вступая в постоянные стычки со всеми парнями в округе. Но тот не горевал: напротив, с радостью принял возможность жить так, как заблагорассудится. И, пополнив ряды лондонских бездомных, продолжил заниматься воровством и попрошайничеством. Начал пить. Стал насиловать и проституток, и порядочных женщин без разбора. Продолжил забираться в богатые дома и убивать хозяев, чтобы завладевать их имуществом. И все эти непотребства сходили ему с рук. Во истину, Дарио Брандо не за что было уважать: моя мать ненавидела его совершенно обоснованно, и едва ли по собственной воле пожелала бы оставаться рядом с этом человеком. Но он не предоставил ей иного выбора. Этот подонок похитил двух шестнадцатилетних сестер из дома не самой зажиточной семьи, чтобы потребовать выкуп с их родителей. Но те никак не могли собрать нужную сумму даже с помощью многочисленных друзей и родственников. Тогда Дарио, перестав ожидать выплаты, оставил девиц себе в качестве игрушек для жестоких плотских утех. Одна из них забеременела, через девять месяцев родила сына и умерла от кровопотери. Ребенком, убившим собственную мать, был я. И - черт бы побрал моего отца! - мне до сих пор невыносимо знать, каким способом и при каких обстоятельствах я появился на свет. Да, женщина, которую я с пеленок называл матерью, ей вовсе не являлась. В действительности она была моей тетей. После смерти сестры она пыталась cбежать, но отец угрожал, что убьет ребенка. Испытывая чувство вины, тетя осталась подле Дарио добровольно, чтобы воспитывать меня из сострадания и желания оградить ни в чем неповинное дитя от ужасного родителя. Эта новость не особенно удивительна, потому как между мной и матерью - приемной матерью - всегда сохранялись теплые отношения. Она была единственным человеком, который относился ко мне с искренней заботой и пониманием. И лишь благодаря ей в моем сердце до некоторых пор еще оставалось что-то человеческое. Но и оно было уничтожено. …Чтобы у Дарио Брандо всегда имелись средства на выпивку, он вынуждал мать работать на износ, обрекая на мучительное угасание от истощения. И, считая отца единственным непосредственным виновником ее скорой смерти, я отчаянно стремился избавиться от этого гнусного рабовладельца с помощью полиции. Однако со временем пришлось признать то, что никакая тюрьма не заставила бы отца заплатить по счетам. Да и я не жаждал покаяний - я лишь хотел уничтожить его собственными руками и, разумеется, сделал это при первой же возможности. Теперь ничто не мешает мне заботиться о собственном будущем! Знакомство с аристократами Джостарами - единственное полезное дело, которое отец совершил за всю свою никчемную жизнь. Мой опекун-филантроп и его тупица-сынок так и напрашиваются на то, чтобы их облапошили!