________________________________________
Директор Северус Снейп шёл по коридорам Хогвартса, и мысли в его голове были такими же чёрными, как и мантия, кружащая вокруг его ног. Украшения на Йоль - вечнозелёные деревья, остролист, свечи, омела - были более скромными, чем в прошлые годы, но их блеск и сияние, казалось, всё ещё насмехались над ним. До Йоля оставалось два дня, а он ещё никогда в жизни не испытывал такого желания праздновать. Отчасти его раздражение было вызвано тем, что на время каникул в Хогвартсе осталось больше студентов, чем обычно, а значит, тишина и покой, на которые он надеялся, не оправдались. Любопытно, что среди оставшихся студентов были выходцы из семей самого разного происхождения и взглядов, в том числе и те, чьи родители были известными "бунтарями". Северус полагал, что те родители, которые поддерживали Тёмного Лорда, были счастливы, что их дети учатся в такой престижной школе под присмотром его правой руки, а те, кто боялся его, возможно, думали добиться расположения, оставив своих детей на его попечение. А что же те, кто выступал против Того-Кого-Нельзя-Называть? Возможно, подумал он, они предпочли, чтобы их сыновья и дочери были как можно дальше от возможного возмездия, которое может обрушиться на них. Коридор был длинным, без особенностей, без дверей и окон. Когда он приблизился к поперечному коридору, то услышал бегущие шаги, а через несколько секунд две девочки в шарфах цвета Рейвенкло обогнули угол и чуть не сбили его с ног. Они взвизгнули от неожиданности и остановились на месте, с бледными и осунувшимися лицами, глядя на него в шоке и страхе. Голос Амикуса Кэрроу разнесся по коридору, и девушки вцепились друг в друга, чтобы успокоиться, в их глазах читался ужас: - Ну и сколько правил вы нарушили, мои дорогие? - В его голосе слышалось злорадное предвкушение - чего именно, Северус старательно отказывался думать. - Прогулки вне времени занятий, ношение цветов факультетов вне общей комнаты, дерзость - о, у вас большие проблемы, мои маленькие... Северус раздраженно зашипел. Как далеко они убежали от Кэрроу? Есть ли у него время? Девочки обернулись, чтобы посмотреть в ту сторону, откуда они прибежали, парализованные тем, что оказались между директором Волдеморта и одним из его главных мучителей. Северус закрыл глаза, положил руку на каменную стену слева от себя и пробормотал: "Succurre". Не зрение, не осязание, не слух, а нечто большее и более глубокое, чем все это, подсказывало ему, что в окружающем пространстве произошли слабые изменения, но только когда он шагнул вперед, мимо девушек, он открыл глаза. Он не повернулся, услышав позади себя скрип открываемой двери, сдавленный вздох, шарканье шагов. Амикус Кэрроу вышел из-за угла, его бледное лицо раскраснелось от напускной веселости: - Ну, мои дорогие... - Он прервался при виде Северуса. - Директор. Северус чуть склонил голову. Как же трудно притворяться, что не ненавидишь, подумал он. Почти так же трудно, как притворяться, что не любишь. Глаза Кэрроу сузились от столь грубого приветствия. Он наклонился в одну сторону, чтобы посмотреть мимо Северуса: - Где они? - спросил он, в его голосе было поровну гнева и растерянности. Северус посмотрел на пустой каменный коридор, который тянулся за ним на двадцать с лишним ярдов. Он снова повернулся к Кэрроу, приподняв одну изящную бровь в вежливом вопросе: - Где кто, Амикус? — Те девушки! - Его глаза метались по коридору в поисках какого-нибудь потайного хода или гобелена, за которым они могли бы спрятаться, но ничего не находили. — Я не видел ни одного студента. - Что было правдой, в некотором смысле. Сейчас в Хогвартсе не было студентов, только заключённые. — Вы должны были их заметить, они должны были столкнуться с вами! - прорычал мужчина. — Вы, конечно, ошиблись. — Я не... — Я уверен, что вы и Алекто более чем способны поддерживать порядок среди наших студентов, - спокойно продолжил он, не обращая внимания на протесты приземистого человечка. - Мне бы не хотелось сообщать Тёмному Лорду, что ваши усилия... неадекватны. — Вы не посмеете, - прошипел Кэрроу. - Вы, может быть, и светлый мальчик Тёмного Лорда - так сказать, - но не делайте ошибки, думая, что вы неприкасаемы. Северус сделал шаг вперёд, настолько близко, что они почти соприкоснулись, и уставился на маленького человека. - Просто... попробуйте, - прошипел он. Кэрроу заколебался, но абсолютная уверенность Снейпа обезоружила его, и, нахмурившись, он повернулся и, сутулясь, пошел по коридору. Северус наблюдал за ним до тех пор, пока тот не скрылся из виду, а затем привалился к стене, позволив себе редкий момент слабости. Показалось ли ему, что от холодного камня исходит слабое ощущение комфорта? Это не имело значения. Хогвартс снова ответил, ещё два студента были спасены от вероятного Круцио, и это было главное.________________________________________
Первые недели работы Северуса в качестве директора школы были... трудными. Нет, они были почти невыносимыми, даже адскими. Мало того, что каждый раз, входя в кабинет директора (где он по-прежнему чувствовал себя самозванцем), он сталкивался с ежедневными напоминаниями о человеке, которого он убил, так ещё и сами камни замка словно сговорились против него. Лестницы упирались в глухие стены, двери открывались в комнаты, из которых он только что вышел, тумбы с доспехами непонятным образом наклонялись, высыпая содержимое на его пути, а их звенящая какофония усиливала головную боль, которая, казалось, не покидала его в эти дни. В конце концов он обнаружил, что замок менее склонен вмешиваться в его дела, когда он находится с учеником, и стал подлавливать ближайшего первокурсника, чтобы тот сопровождал его, куда бы он ни направлялся. Одним из первых его действий на посту директора, как и других до него, было обновление защитных чар замка, чтобы вплести в них свою подпись и привязать их к себе. Поднимая палочку, чтобы начать ритуал, он опасался, что сам Хогвартс может отвергнуть его - ведь завесы замка были древними и со временем стали больше, чем просто кусками камня. Он не был уверен, что смог бы это вынести, что единственное место, которое он называл своим домом, обернётся против него, но в конце концов это позволило ему завершить заклинание. Минерва, Филиус, Гораций и Помона, как главы своих факультетов, помогали ему, и он подозревал, что только благодаря их участию ему удалось добиться успеха. Нет, если честно, он подозревал, что это произошло исключительно по инициативе Минервы. Её гнев был сдерживаемым, но всё ещё ощутимым, он исходил от неё, как дым от тлеющего костра. Конечно, она не простила ему смерть Дамблдора, но он подумал, не направлена ли часть этого гнева на неё саму за то, что она поверила старому волшебнику и поэтому не смогла распознать в Северусе угрозу. Её праведный гнев так контрастировал с душевной болью, охватившей его. Он подумал, не отразилось ли это на его лице. Иронично, что она так крепко сдерживала свой гнев, в то время как ему хотелось лишь бросить палочку в изнеможении и позволить ей взорвать его там, где он стоял... Но многие поколения шотландских предков сделали Минерву очень практичной женщиной. Несомненно, она полагала, что любой другой, кого Тёмный Лорд мог бы назначить директором школы, будет гораздо хуже, чем Летучая Мышь Подземелий. И, возможно, она полагала, что, будучи бывшим коллегой, он может поддаться на уговоры в некоторых вопросах, в то время как кто-то вроде Кэрроу наверняка этого не сделает. Поэтому она согласилась провести ритуал, и, как заместитель директора, её решение поддержали остальные три декана. Тем не менее, несмотря на снятие заклятий, Хогвартс продолжал противостоять ему, тонко, умно, тихо. Замок, казалось, затаил личную обиду на Снейпа за убийство его предшественника; он получал мрачное удовольствие от того, что максимально усложнял ему жизнь множеством мелких способов, которые изматывали его больше, чем открытые нападки. Пожалуй, самым неприятным было то, что какой бы горячий чай ни приносили ему домовые эльфы, он становился холодным, как только он наливал его в чашку. Он до сих пор мог точно определить момент, когда все изменилось, и жизнь стала чуть более сносной.________________________________________
Однажды поздним вечером в середине октября, тёмным, душным, унылым вечером с дождём, Северус поднялся по лестнице на Астрономическую башню в надежде найти там немного покоя. Он знал, что это место навевает дурные воспоминания, но это была самая высокая часть замка, где воздух мог двигаться с наибольшей вероятностью - а поскольку воспоминания не покидали его, это не имело значения. Путь туда занял вдвое больше времени, чем следовало бы, так как пришлось трижды возвращаться назад, когда замок заводил его в тупики, но, наконец, он вышел на открытое пространство, пересеченное деревянными балками, прямо под вершиной башни. Подойдя к последней лестнице, он остановился, привлеченный звуками, доносившимися сверху: негромкими голосами, приглушенным смехом, слабыми криками боли. Он торопливо сделал последние десять шагов. Трое "помощников" Кэрроу - два шестикурсника Слизерина и третьекурсник Рейвенкло - сгрудились в тесный кружок и подняли испуганные лица, когда он ворвался к ним. Объект их внимания, домовой эльф, лежал на полу, дергаясь и вскрикивая, под действием проклятия Круциатус. При виде этого зрелища Северуса скрутило в спазме тошноты: - Финита Инкантатем, - рявкнул он, и эльф, задыхаясь, рухнул на пол. Северус бросился к трем молодым людям. - Глупцы! Что вы себе позволяете? Наступило долгое молчание: - Домашнее задание? - наконец решился ответить один из них. — Домашнее задание, - повторил Северус. - Для кого? — Профессор Кэрроу, - сказал ученик Рейвенкло. - Мы должны практиковать Круцио. Именно здесь, подумал Северус. В двух шагах от места, где погиб Дамблдор, пытаясь остановить эту заразу: - И профессор Кэрроу велел вам практиковаться на домовых эльфах? - ледяным тоном поинтересовался он. - Конечно, он не был бы таким глупцом. Они обменялись взглядами, явно разрываясь между тем, чтобы защитить себя, заявив о несуществующем разрешении, и тем, чтобы Кэрроу узнал, что они выставили его некомпетентным: - Э, нет, - сказал наконец один из них. - Мы собирались потренироваться на мышах, крысах и тому подобном. — Именно. И все же вы решили... выйти за рамки своих инструкций. - Он придвинулся ближе, сделав себя как можно более мрачным и внушительным. - Вы понимаете, что вы могли сделать? Рейвенкловец встал: - Ну, это всего лишь домовой эльф, не так ли? - сказал он. - Какая разница? Довериться рейвенкловцу - подозрительно, подумал Снейп. Кэрроу, как правило, выбирал своих аколитов не столько по их интеллекту, сколько по способности выполнять приказы; оставалось надеяться, что в данном случае дело обстоит именно так. Даже у Рейвенкло есть слабые места. - Пятьдесят баллов с Рейвенкло. Лицо юноши покраснело: - За что? - спросил он. — Очевидно, ваши... обширные познания как-то упустили из виду тот факт, что узы домовых эльфов на самом деле не являются неразрушимыми, - сказал Снейп, в его голосе прозвучало презрение. - Повторное применение к домовому эльфу одного из Непростительных проклятий в конечном итоге сводит на нет эту связь и делает эльфа свободным. - Краем глаза он заметил, как глаза эльфа размером с бейсбольный мяч уставились на него, а рот распахнулся от такой наглой лжи. - Хотели бы вы быть ответственным за то, что освобождённый хогвартский домовой эльф будет передавать информацию тем, кто выступает против Тёмного Лорда? - спросил он мягко, его голос звучал шелковистым мурлыканьем. - Возможно, даже... сорвать один из его планов? Рейвенкловец выглядел совершенно зеленым, да и его спутники были не намного лучше: - Я... я не знал. Сэр, - пролепетал он. — Очевидно, - сказал Снейп, делая акцент на каждом слоге. - Пятьдесят баллов со Слизерина за то, что не предотвратили идиотизм вашего товарища. А теперь убирайтесь, и не позволяйте мне снова поймать вас на том, что вы подвергаете риску планы Тёмного Лорда. В суматохе и путанице мантий трое студентов исчезли, с грохотом спустившись по лестнице, оставив Северуса Снейпа лицом к лицу с дрожащим домовым эльфом. Эльф долго смотрел на него; очевидно, он был очень слаб: - Директор школы говорит неправду, - сказал наконец эльф. Голос был хриплым, и Северус подумал, как долго он кричал до его прихода. - Гибби услышал его. Северус пожал плечами: - В мире и так много лжи, к чему приведёт ещё одна? Эльф медленно поднялся на ноги, двигаясь так, словно его суставы были набиты кусочками битого стекла, и подошёл ближе, чтобы посмотреть на него: - Директор говорит неправду, чтобы... чтобы защитить Гибби. Снейп отвернулся: - Не будь смешным. Домовой эльф резко кивнул: - Гибби не будет смешон. Гибби будет молчать. Но некоторые вещи он будет знать. - И с треском исчез, оставив Снейпа в раздумьях, не разрушил ли он пятнадцать лет беспрепятственного двуличия. Возвращение из Астрономической башни было исключительно быстрым и без происшествий: ни одного тупикового коридора, ни одногл оброненного доспеха, ни одной неровной лестницы.________________________________________
Два дня спустя Северус покинул утреннее собрание преподавателей, его голова раскалывалась от усилий, связанных с попыткой заботиться о деталях празднования Хэллоуина. Он выдержал два часа тонко завуалированного презрения и отвращения со стороны коллег. Хуже всего была маска ледяной, безликой вежливости Минервы. Уважение, если не привязанность, коллег было единственным, чем Северус дорожил. По крайней мере, любопытное затишье в замке, начавшееся в ту ночь, когда он прекратил пытки Гибби, продолжалось, за что он был особенно благодарен этим утром. Удивительно, как сильно может поднять настроение чашка горячего чая, даже в таком тяжелом положении. Получив сообщение о том, что книга, которую он попросил в Национальной библиотеке, поступила к нему во временное пользование, он направился в библиотеку. Мадам Пинс не было за своим столом, поэтому, дождавшись ее возвращения, он отправился просматривать раздел "Зелья". Не прошло и нескольких минут, как сквозь щель между третьим и четвертым стеллажами он увидел ярко-розовый свитер и услышал женский голос. — Вам будет лучше, если она исчезнет из вашей жизни, и вашей семьи тоже, - покровительственно произнесла женщина. - Неужели вы не понимаете, что никогда не добьетесь успеха, если будете общаться с такими людьми? Слегка наклонив голову, чтобы лучше видеть, Северус узнал постоянно раздражённый профиль Мейбл Гаджон, одной из протеже Амбридж; ученик, которого она ругала, был скрыт за её громоздкой фигурой. Он продвинулся чуть дальше по проходу, чтобы разглядеть объект ее внимания. Это была Сьюзен Боунс. Лицо девушки было залито слезами, но мятежная ярость читалась в каждой черточке ее лица: - Она была сестрой моей матери. Моя тетя. — Ваша тетя Амелия была не иначе как предательницей, глупая девчонка. - Голос Гаджон повысился от нетерпения. Трое первокурсников, сидевших за соседним столом, подняли взгляд на возмутителя спокойствия, а затем, увидев Гаджон, поспешно вернули свое внимание к книгам. - Вам стоит надеяться, что все забудут о ее существовании. Северус узнал ее прием: это стало любимым развлечением Кэрроу и их команды - подманивать студентов (особенно маглорожденных и тех, кто симпатизирует Дамблдору и Ордену), пока они не выйдут из себя, а затем наказывать их по всей строгости. — Она не была предательницей, - сказала Сьюзен низким, напряженным голосом. Северус видел, как ослабевает ее контроль; в любой момент она может сорваться, и Мерлин знает, что тогда произойдет. Семья Боунс славилась своим духом и весьма изобретательными проклятиями; если бы Сьюзен напала на учителя, наказание было бы быстрым и суровым. Но он не мог вмешиваться напрямую, он должен был оставаться абсолютно вне подозрений... Тихо, девочка! - яростно подумал он, словно мог спроецировать это в ее сознание. Успокойся, это просто слова... — Ещё бы, мерзкая маглолюбивая предательница, - самодовольно ответила Гаджон. - Вам должно быть стыдно, что ваша семья породила такое отклонение. Сьюзен сделала шаг назад, ее рука зависла над палочкой, пристегнутой к поясу. — Вы угрожаете мне, да? - В голосе Гаджон звучал восторг. - Возможно, сеанс с дементорами покажет вам ошибочность ваших действий. Мысли Снейпа неслись вскачь. Как он мог остановить её до того, как это глупое дитя покончит с собой? Обливиэйт? Нет, он оставляет следы, и их может быть достаточно, чтобы поднять его подпись, не говоря уже о том, что студенты заметят, если Гаджон внезапно прекратит свою тираду и выйдет с безразличным выражением лица. Империус? Он был недостаточно близко для того, чтобы сделать четкий выстрел, и в любом случае ему пришлось бы говорить вслух, чтобы отдать ей приказ. Делая вид, что осматривает стоящие перед ним книги, он скользил взглядом из стороны в сторону: он был на виду, по крайней мере, у шести студентов, и он ничего не мог сделать, чтобы его не заметили. В отчаянии, движимый каким-то неведомым инстинктом, он положил обе руки на корешки лежащих перед ним книг, закрыл глаза и прошептал: - Succurre. Помоги ей. Он почувствовал нарастающее напряжение, словно в воздухе натянулась резинка... затем напряжение спало с почти слышимым дребезгом, и пол Библиотеки задрожал под ним. Со всех концов библиотеки до него донесся испуганный гул голосов и приглушенный вопль Гаджон. Выйдя из секции зелий, он увидел, что она упала на пол, а сверху на неё упал гобелен, крепление которого, очевидно, расшаталась от вибрации. Умница Боунс, воспользовавшись моментом, скрылась за дверью, пока он смотрел ей вслед. Позже он размышлял над случившимся, но так и не смог прийти к какому-либо выводу. Что-то, несомненно, откликнулось на его мольбу, хотя он не знал ничего настолько мощного, чтобы буквально сотрясти фундамент замка. Но ведь это был не весь замок, не так ли? Только то небольшое пространство пола. Хогвартс как будто... дёрнулся, как лошадь дёргает хвостом, чтобы избавиться от мухи.________________________________________
Следующий день доказал, что, что бы это ни было, это не было случайностью. Сначала Северус подумал, что две фигуры в тёмном углу длинной галереи просто наслаждаются романтическим моментом; оказалось, что ему не терпится отчитать кого-нибудь за что-то сравнительно невинное, для разнообразия. Однако когда он поравнялся с ними, то понял, что фигура, стоящая к нему спиной, - это Алекто Кэрроу. Перед ней, прижавшись к стене, словно надеясь, что он сможет в ней раствориться, стоял семикурсник Хаффлпаффа. Его волосы были взъерошены, а рубашка наполовину расстегнута. Северус сделал паузу: - Какие-то проблемы, Алекто? Юноша открыл рот, чтобы заговорить, и сделал полшага вперед, но Алекто положила руку ему на грудь и оттолкнул его назад: - Нет, что вы, директор, - ласково сказала она: - Мы с мистером Финч-Флетчли просто узнавали друг друга получше. Не так ли, милый? - Она опустила руку к пряжке его ремня. Джастин бросил на Северуса отчаянный взгляд, который директор встретил бесстрастно, хотя в животе у него заурчало от отвращения: - Проводи его в общую комнату, когда закончишь, Алекто. Я не хочу, чтобы меня разбудил Филч, кричащий о том, что студенты не в постели. — Конечно, - сказала Алекто, протягивая руку, чтобы провести пальцами по волосам Финч-Флетчли. Очевидно, её не остановило выражение его лица, которое говорило о том, что его вот-вот стошнит. - Спокойной ночи, Северус. Кивнув, Северус понесся по галерее. Как только он скрылся из виду за углом, он остановился, стиснув челюсти. Боже, о чем только думала эта женщина? Конечно, Финч-Флетчли был совершеннолетним, но он был студентом, не говоря уже о двадцатилетней разнице в возрасте! Вмешиваться в дела Алекто было почти так же опасно, как и в дела Беллатрисы; не имея веской причины помешать ей, он серьёзно рисковал, особенно если казалось, что он делает это, чтобы защитить маглорождённого. Возможно, именно это чувство отчаянной беспомощности и напомнило ему о том дне в библиотеке, о том слове, которое пришло к нему в голову. Положив руки на стену, он закрыл глаза и пробормотал: - Succurre. Прошла долгая минута. Он уже начал опасаться, что ничего не произойдет и что Финч-Флетчли предстоит очень неприятный вечер, как вдруг из галереи послышался чих, потом еще один, а затем целый залп. — Может быть, у вас аллергия на мой шампунь, профессор? — А-пчи! А-пчи!!! Пошел про – а-а-а-пчи!!! Отойди от меня! — Да, конечно. Извините... Северус рискнул выглянуть из-за угла. Финч-Флетчли бежал по галерее в дальний конец; Алекто сбилась с ног в приступе чихания, один за другим, как цепь взрывов. Он улыбнулся про себя и похлопал по стене рядом с собой: - Молодец, - пробормотал он.________________________________________
В течение последующих недель Северус неоднократно обращался к замку за помощью, и ни разу не был разочарован. Постепенно Северус обнаружил, что чувства замка не так остры, как у человека: насильственную смерть он мог распознать и отреагировать на неё, как это было в первые недели, когда его обвинили в смерти Дамблдора, но не тонкие градации эмоций: страх, гнев, месть, похоть. По крайней мере, в двух случаях замок действительно направлял его к определенному месту: один раз это были два слизеринца в кулачном бою, который он быстро и решительно прервал, а второй - маглорожденный первокурсник, чей отец только что был убит, над которым издевался один из приспешников Амикуса. И всё же, несмотря на относительную тупость восприятия, он всегда точно знал, какая помощь нужна: дверь или стена там, где ещё мгновение назад их не было, временное изменение обстановки в комнате, исчезновение упавшей палочки, стратегическое размещение разбитого стекла или рассыпанных шариков. Его ресурсы казались безграничными, и иногда ему казалось, что он получает от этого удовольствие. Северус продолжал действовать самостоятельно, когда это позволяла ситуация и можно было правдоподобно прикрыться поддержкой целей Волдеморта. В таких случаях он использовал все имеющиеся в его арсенале средства: презрение, пренебрежение, запугивание, откровенную ложь, владея своим голосом как кнутом. Но бывали случаи, когда у него были связаны руки, и он не мог действовать, не выдав своей истинной верности. Осознание того, что в крайнем случае он может обратиться за помощью к самому замку, принесло ему чувство облегчения. Если уж мне пришлось упираться спиной в стену, подумал он, то какая стена может быть лучше, чем стена Хогвартса? Его растущее ощущение замка как молчаливого соучастника было вдвойне приятно, поскольку теперь он был полностью лишён поддержки со стороны других людей. У него больше не было поддержки Ордена Феникса, какой бы неохотной и подозрительной она ни была; доверие Дамблдора было той валютой, за которую он мог получить поддержку, и со смертью старого волшебника оно исчезло, как золото лепрекона. Собрания преподавателей превратились в марафон неловкости и дискомфорта, притворство нормального поведения становилось всё труднее поддерживать не только из-за явной, но невысказанной неприязни сотрудников к нему самому, но и из-за появления Кэрроу: - Я тоже их ненавижу! - хотелось ему крикнуть. - Разве вы не видите? Разве вы не знаете? Но они не видели. Он слишком хорошо выполнил свою работу. Жаль, что успех оказался таким горьким.________________________________________
Когда Северус добрался до своих комнат, он обнаружил, что в очаге горит йольское полено, а на низком столике перед ним стоит поднос с чаем и тостами с маслом и джемом. Северус открыл шкаф, достал бутылку "Старого огненного виски Огдена" и плеснул щедрую порцию в чашку, а затем залил чаем. Встреча с Кэрроу и девушками потрясла его больше, чем он хотел бы признать, - ведь это было так близко, у него было всего несколько секунд! Каждый раз, когда он натыкался на подобное, он не мог не задаваться вопросом, какие ещё ужасы творятся, которых он не видит и не может предотвратить. Он опустился в кресло и сделал глубокий глоток почти обжигающей жидкости, наслаждаясь теплом и чая, и виски. Он был почти уверен, что даже здесь, в его покоях, у Тёмного Лорда есть какие-то следящие чары или предметы, так что он мог расслабиться только до определённого уровня, но даже это было лучше, чем постоянная бдительность, которую ему приходилось поддерживать на людях. Он снова благословил технику окклюменции, которой научила его мать. Она использовала её, чтобы отвлечься от мрачных мыслей о собственной жизни, но эти навыки сослужили Северусу хорошую службу, создав поверхностную личину, достаточно глубокую, чтобы обмануть даже Тёмного Лорда. Но разум не мог быть ложным всё время, без отдыха; как тело требует сна, так и разум требует освобождения, а он так устал... Он откинул голову назад и передернул плечами, чувствуя боль от постоянного напряжения и гадая, когда же в последний раз ему удавалось по-настоящему расслабиться. Виски пустил свои теплые струйки по венам, но ничего не мог поделать с холодом, который, казалось, поселился в его груди. В такие вечера трудно было не дать волю своей обиде и горечи. Ирония судьбы заключалась в том, что он отказался от всего, что имело для него значение, в обмен на должность, которую он никогда не хотел занимать. К одиночеству он привык, оно было его спутником с детства, но постоянная сдержанная антипатия коллег выматывала сильнее, чем он ожидал. Его никогда не любили, но хотя бы уважали, а теперь и это ушло, отнялось вместе со всем остальным. Интересно, что бы они сказали, если бы узнали правду, подумал он, закрывая глаза и чувствуя, как на него наваливается усталость. Конечно, они бы одобрили... не так ли? Если бы я только знал, что это правда, это бы мне очень помогло... помогло бы мне быть достаточно сильным, чтобы сделать то, что надо сделать, даже в конце, если до этого дойдет. Succurre, подумал он, уже полузасыпая. Помоги мне... По комнате пронеслось крошечное движение, не более чем слабый сдвиг воздуха, и тонкие волоски на руке и затылке Северуса встали дыбом, как будто их пронзило статическим электричеством. Он открыл глаза. Йольское полено в камине догорело до тлеющих углей, и в тусклом свете он увидел... что-то... на столе рядом с остывшим чайником. Протерев глаза, он сел, быстро произнес заклинание Инсендио, чтобы разжечь огонь, и потянулся к предмету. Это был чулок. Северус в недоумении уставился на него. У него не было йольского чулка с тех пор, как... ну, может быть, никогда. В детстве он смутно помнил мятные леденцы, апельсины, полосатую шерстяную шапочку, но это было лишь воображение, подпитанное рассказами Лили о рождественском утре в доме Эвансов. Чулок был сделан из красного фетра, потертого и изъеденного молью, с неровными зелеными звездами, бессистемно пришитыми то тут, то там. Он также был комковатым и наполненным предметами странной формы. Северус осторожно потянулся внутрь и нащупал что-то маленькое и колючее. Когда он вытащил его, это оказалась веточка с жесткими темно-зелеными листьями и гроздью красных ягод: - Падуб. - От неожиданности он едва не выронил этот предмет, так как в его голове раздался грубый голос Помоны Спраут - так четко, словно она стояла рядом с ним. Он огляделся по сторонам, но комната была пуста. - Хорошее средство против ядовитых зверей, Северус. Тебе это пригодится - мало найдется зверей более ядовитых, чем те, что окружают тебя сейчас. Береги себя, мой мальчик. В комнате было пусто, в углах царили полумрак и тень, но он не сомневался в том, что услышал. Как и её слова, её ласковый тон пронизал его теплом. Он снова потянулся и достал лист глянцевой бумаги - фотографию мадам Трюк, стоящей на поле для квиддича в окружении Хагрида и профессора Биннса. Все трое махали ему руками. Волосы Хагрида были как всегда в беспорядке, и Северус был почти уверен, что из бороды этого огромного человека выглядывает Нюхлер: - Ты хороший человек, Снейп, - сказал Хагрид с ухмылкой. - Я всегда знал, что ты такой, и рад, что ты доказал мою правоту. То, что ты делаешь... - Он покачал головой, и его ухмылка угасла. – Это удивительно, серьезно. Не знаю, как тебе это удается. Меня бы давно убили. — Ты войдешь в учебники истории, помяни мое слово, - трезво кивнул Биннс. - Если уж Эмерика Отъявленного удалось победить, то уж этот новичок точно не должен представлять для тебя проблемы. У Эмерика, знаешь ли, тоже была Бузинная палочка, и... — О, он и слышать об этом не хочет, Биннс! – перебила Трюк. Она одарила его свирепой улыбкой и подняла вверх большой палец, её руки в кожаных лётных перчатках были огромными. - Я знаю, что бладжеры летят быстро и метко, Северус, но ты быстр и ловок. Продолжай играть и уворачиваться от них как можно лучше! Северус улыбнулся. Три дня назад он проходил мимо Трюк и Хагрида в коридоре; она уставилась на него с искрами в глазах, а Хагрид явно дал понять, что с радостью убил бы Снейпа на месте. Воспоминания об этой фотографии и их словах помогут ему легче перенести это в следующий раз. Он снова сунул пальцы в чулок и достал небольшой квадратик гладкой обожжённой глины, не более дюйма с каждой стороны. Повертев его в пальцах, он увидел, что на нем вырезана руна: - Альгиз, - услышал он слова Септимы Вектор, произнесенные её ясным голосом. - Руна защиты. Держи её рядом, но помни, что при всей твоей заботе ты не можешь защитить всех, Северус. Мы принимаем это. Ты тоже должен принять это и простить себя за то, что не можешь помочь. Я хотела бы дать для тебя больше. За десять лет совместной работы они с профессором нумерологии обменялись едва ли пятьюдесятью словами, но в искренности её слов нельзя было ошибиться. Возможно, потому, что она всегда была такой отстраненной, доброта её слов тронула его до глубины души. Следующим предметом был прямоугольник плотного белого картона. Повернув его к свету камина, Северус увидел, что это карта Таро "Луна", и даже когда он смотрел на неё, лицо Луны было наложено на лицо профессора Трелони. Её рот открылся, но вместо обычного невнятного бормотания голос был хриплым и глубоким, как в ту ночь, когда он услышал её истинное пророчество в "Кабаньей голове": - Ты должен путешествовать в темноте, Северус, - проговорила она, - не зная наверняка, правилен ли твой путь. Нет ни солнечного света, который мог бы указать тебе путь, ни далёких ориентиров на холмах, которые могли бы направить твои шаги, ни тех, кто мог бы идти рядом. Это путешествие, которое нужно совершить в одиночку, в темноте, без карты и компаса, лишь собственный внутренний свет укажет тебе истинный путь. Любая нерешительность, любое сомнение - и этот свет погаснет навсегда. Но если ты веришь, твой свет будет сиять вечно, так же ярко, как солнце, которое неизбежно взойдет, как только пройдет эта ночь. - Она зашлась в приступе кашля, а когда пришла в себя, ее голос потерял свою особую силу, но приобрел неподдельную эмоциональность. Её огромные глаза заблестели от слез. - Дорогой мой, мне так жаль тебя. Побудь ещё немного храбрым, как ты это делаешь. Он моргнул, отгоняя внезапное помутнение в глазах. Какая ирония судьбы, подумал он, что пророчество Трелони все эти годы назад поставило его на первые ступени этого пути, и что её пророчество сегодня так ясно описывает то, что ожидает его, когда он приблизится к концу. Он смотрел, пока её огромные круглые очки и выпуклые глаза полностью не скрылись из виду, а затем достал из чулка длинное изогнутое белое перо: - Вингардиум Левиоса, - с довольной усмешкой произнес Филиус Флитвик. - О да! Первое заклинание, изучаемое в курсе заклинаний: всего лишь мелочь, но поскольку оно первое, дети всегда приходят от него в восторг. Пусть оно напоминает тебе, - мягко добавил он, - что, когда мы не можем совершить великие дела, мы всё равно можем с большой любовью совершать малые. Пусть оно будет легким, как перышко, но это все равно удар по тьме. Северус мучительно сглотнул, и в горле внезапно стало тяжело. Можно ли делать что-то с любовью, если она никогда не была дана? Он нащупал чулок и почувствовал что-то маленькое и твердое возле носка. Он потряс его, и на стол упал маленький флакончик из опалового молочного стекла. Северус поднял флакон - он был удивительно тяжелым для своего небольшого размера - и подержал его на ладони: - Мои будни достаточно плохи, мой мальчик, - прошептал голос Слизнорта. - Я могу только представить, каким кошмаром для тебя является жизнь, когда все мы против тебя, не зная, какие тяготы ты несешь на своих плечах. Немного сна без сновидений - единственное, что я могу предложить, но я даю его с радостью в надежде, что оно поможет тебе немного восстановиться. Отдыхай, и знай, что мы тоже наблюдаем и охраняем, как можем. Твоя работа выполняется в одиночестве, но ты не одинок. Глаза Северуса горели. Не быть одному... знать, что они всё-таки с ним... Из чулка донесся приглушенный звук, и носок дернулся. Северус с любопытством приподнял бровь, затем просунул руку внутрь, до самого кончика, где его пальцы нащупали нечто похожее на небольшой скомканный кусочек ткани. Вытащив его, он расстелил на столе: квадрат тартана, зеленого и черного цвета с тонкими желтыми линиями: - Минерва, - пробормотал он. — Северус, - ответила она, шотландский говор смягчился от заботы. — Ты - с тобой было труднее всего, - прошептал он, проводя ладонью по ткани. - Остальные были коллегами, но ты была другом... — И буду им снова, - мягко сказала она. - Я горжусь тобой, ты без проблем попал бы в Гриффиндор, Северус. Никто не доказывал свою храбрость чаще и самоотверженнее, чем ты. Две блестящие капли упали на потрепанную ткань, и Северус опустил голову на руки, внезапно пораженный: - Это правда? - задохнулся он. - Или это всего лишь иллюзия? - О, пусть это будет реальностью, такой же реальной, как и вся остальная помощь, которую предлагал замок... — Это правда: в Хогвартсе есть прекрасный директор, возможно, более прекрасный, чем он думает. И Северус заплакал, он узнал, что не все слёзы бывают от горя.________________________________________
Когда он проснулся на следующее утро, его спина болела от странной позы, в которой он спал, полулежа на жестком деревянном столе, а в шее ощущался неприятный хруст. На мгновение его охватил страх, что прошедшая ночь была всего лишь сном, но тут он увидел разбросанные на столе вещи. Он подобрал перо, рваный квадрат тартана, но послания были доставлены, и они молчали. Это не имеет значения, подумал он. Теперь я знаю. И я могу двигаться дальше. Он оглядел массивные каменные стены: - Спасибо.