Желток

1. В Листьях

Душно, хочется пить — Гаара чувствует, как плотная толпа вокруг вибрирует и словно вот-вот вознесется от пола под низкий потолок. Звук обволакивает настолько, что, кажется, льется прямо изнутри его головы. Жарко. Иллюзия разбивается, как только Гаара пытается выбраться и проскользнуть к бару — горячие руки касаются его голого живота, скользко сжимают запястье, но всего мгновение. Он оборачивается — в темной толпе, озаряющейся светом цветовых прожекторов, уже не узнать лиц. За баром пустовато — кажется, кислород снова ударяет в мозг, марево и сладкая галлюцинация уходят. Красивый мальчик с желтыми волосами за стойкой — остается. — Сайдкар! — Принято, — парень подмигивает, подбрасывая бокал. Его движения слишком медленные после марафона в толпе. Может, это уже лишнее, Гаару немного тошнит. — Жарковато, да? — желток читает мысли, или Гаара просто хуево выглядит? — Ага. Они вдруг сталкиваются взглядами по-настоящему — желток поднимает голову и впервые видно что-то, кроме цвета волос. У него рисунок на щеках и большие светлые глаза. Наверно, линзы. А, может, он весь ненастоящий, и это бесконечная симуляция. — Классные линзы. — Что? — долбит музыка, и парень наклоняется через стойку, от улыбки у него едва выступают клычки, синеющие в неоне. Гаара наклоняется ближе — это не сошедшее, еще толповое-пьяное возбуждение или стимуляторы разъедают мозг и бьют в виски, но хочется ближе, к самым клычкам. — Я сказал — классные линзы. Желток откидывается назад, смеясь — заголяя зубки, и полоски на щеках раскладываются. Орет: — Это не линзы! Твой сайдкар! Гаара шарит по карманам брюк, купюры мятые и мокрые, как и его тело. Кто-то встает рядом — черный и свежий, словно опрысканный ментолом. Желток забирает купюры со стойки и наклоняется ближе к ментоловой кляксе. Не так, как наклонялся к Гааре. — Привет! Дальше плохо слышно, но, кажется, они знакомы. Плохо слышно, но, кажется, Шикамару заканчивает сет — и силуэт с колючим хвостом исчезает с экрана вдали зала. Сетка кропа начинает впиваться в кожу и натирать, и Гаара подворачивает его до самых сосков. Смотрят хищно, но он этого не чувствует. Пустота в теле и голове — вот, что нападает, стоит выйти на воздух. Шикамару трясет на холоде мокрыми волосами как собака после дождя — когда откидывается назад последний раз, в зубах уже сигарета. На заднем дворе бара узко и темно, и жутко воняет мясом из двери кухни соседней круглосуточной раменной. Гаара долго смотрит на мусорный бак у белой двери забегаловки — там, наверно, гниет чей-то труп. Когда поворачивается — Темари уже облизывает Нару лицо. — Ну потрахайтесь еще здесь. — Себе это скажи, — кидает Темари, оборачиваясь через плечо — в такие моменты не хочется помнить, как сильно она похожа на мать. — Да, сваливай, Шукаку, — бубнит Шикамару, сигарета тлеет в пальцах — вот-вот в нее угодит край юбки сестры, но Гааре похуй. Не совсем похуй, и точнее — не на все. — Шикамару, а кто на баре сегодня? Темари недовольно слезает с чужих колен, поправляя накинутую куртку: — Блять, ни себе, ни людям. — Кто на баре? — Гаара повторяет бодро, просветление от наблюдения мусорного бака пришло быстро. — А че? Наруто и Киба должны быть. Кибу Гаара уже знал. А вот Наруто. Желток все еще за стойкой, а его ментоловый друг исчез, растворившись в пустоте. Гаара глотает последнее на сегодня, и идет уверенно — сетка натирает соски. — Есть вишенка? — А, это ты! Повторить? — у него улыбка и блестящие ресницы. — Нет, угости вишенкой. — Лайтчерри? — Нет, только вишенка. Желток, а точнее — Наруто, на сегодня у него есть имя, ныряет под стойку и тут же вытягивает ягоду на плоской узкой ложке. У него выступают вены на руке. — За счет заведения! Гаара манит пальцем — он пьяный и хочется умереть, но играет до последнего. — Сейчас завяжу из веточки узелок с твоим именем! — почти в самое ухо. Наруто смеется и еще не знает. Вообще ничего не знает. У Гаары не получается с именем — получается только узелок сердечко, он высовывает розовый, почти неоновый в свете язык. Во рту сразу холодно и одиноко, и веточка лежит тяжело, словно давит к земле ослабевшую челюсть. Наруто только продолжается улыбаться, словно нет других эмоций, он написан нейросетью, иначе, почему так. Гаара плюет веточкой себе в ладонь.

***

Во второй раз он просит вишенку. Третьего не случается — Наруто смотрит, как странный парень с красными волосами исчезает в телах медленно, словно оборачивается раз за разом и ищет что-то, черные-черные глаза смывает толпа. Да мало ли шизиков и придурков бывает в Листьях — Наруто трет стойку в полшестого утра, забирая последние следы ночи в ткань, болят глаза и немного ноги — пора вернуться к тренировкам и меньше пить, Киба снова развел на стопку за работой. Вообще-то это нарушение, но Цунаде-сама и сама не прочь пригубить в процессе, так что красивым любимцам за баром может простить небольшой допинг. В направлении дома вагон полупустой, что бывает редко. Прохладно и вдруг утомительно тоскливо — так часто бывало после загруженной смены, но сегодня особенно. Может, это скрипящий звук дрожащей оконной раны за спиной, а, может, это предчувствие, что впереди бесцветный день — в маленькой комнате с… Наруто вдруг взволнованно полез в рюкзак, затертый и увешанный значками, многие еще Саске дарил…точнее отдавал. В утреннем полудреме собственный блокнот вдруг показался смешными сшитыми листами листами неумелого ученика, но коротким огрызком карандаша Наруто написал на самом краю разрисованной страницы — купить обогреватель. И нарисовал маленькую коробочку — впереди холода. Саске оказывается дома. Это не совсем дом, скорее ночлег — так Наруто думает об этом месте. Матрас занимает большую часть комнаты, Саске — большую часть матраса, а рядом с ним среди мусора и бумаги — его аккуратно сложенные черные вещи. У него холодная спина. Купить обогреватель — повторяет себе Наруто. — Привет, — Саске шепчет в одеяло. Идеальный слух и чуткий сон, как и всегда — наготове ко всему, кроме радости. — Прости, что разбудил. Думал, ты поедешь к себе. — Брат вернулся. — Круто! — получается слишком громко. Саске молчит, и спина медленно опускается и поднимается под горячей рукой Наруто, и он продолжает неловко: — Ну, не прям круто, но хорошо же, побудете дома вместе. — Не лезь в это. — Сам же про него заговорил! От Саске пахнет вчерашним дезодорантом с ментолом и сухим шампунем для волос — сладковато-приторно. — Что за парень вчера был на баре? — Саске старается звучать сонно, но уже не получается — и спина не вздымается уже мерно под ладонью, Наруто ее убирает, раздеваясь, заваливаясь ближе. — Кто? Много вчера было людей. — Вы говорили, когда я приехал. Наруто понимает, кто, еще с первого вопроса — этот красный в сеточку парень с длинным блестящим языком расколол ночь на главы своими появлениями. Но, кто он такой, Наруто не знал. Странно, что Саске запомнил его. — Ааа… Не знаю его, просто заказывал, — голос сам по себе становится играющим и веселым, хотя это не весело да и повода никакого — Наруто чувствует, что начинается что-то сегодня — на сером матрасе в холодной комнате. Что-то подступает к комнате холодком по полу. Целоваться всегда хорошо — целуются, когда любят. Саске говорит, отстраняясь: — Боже, от тебя саке разит. Почисти зубы.

2. Рамен с будущим Хокаге

Утро начинается с чужих стонов за стенкой — Гаара распахивает глаза и тут же закрывает обратно. Да ладно нахуй! Они же и не спали даже. Гаара хватается за наушники — жаль, что Вивид умерли, но звук их еще жив. Сначала ритм гитары попадает ровно в Темари, а затем заглушает ее, а еще через две минуты возвращается сон. Жарко и плотно, все как было только что, накануне вечером, — только что они ехали в такси, а до этого, да, было жарко и плотно — и простынь липнет к телу. Бар такой же как был только что, за черной дверью Листьев, точно такой же, но он узкий, очень узкий, и простынь липнет к телу. Гаара чувствует чужие руки на животе, на груди, там, где стягивала жесткая сетка. Во рту сразу словно сотня, тысяча, миллион веточек вишни — и ни одна не складывается в сердечко. И он плюет на пол буквами Н. Потом кто-то дрочит ему нервно и быстро, и руки слишком горячие, и невозможно кончить — до боли сжимается все внутри. А потом Гаара просыпается. За окном еще рассвет, за стенкой тишина — прошло два трека Вивад. И, кажется, снова подступает тошнота. Шикамару скинул еще ночью дурацкий нейм — @narutoramengod. Полсотни подписчиков, и тонны каких-то фотографий со страницами — каракули, буквы, письма. Гаара заблокировал экран телефона, отворачиваясь от окна. Это все было неправильно — зачем он вообще заметил этого желтка, зачем говорил с ним, и самое главное — нахуя пытается давиться его фотками сейчас, когда, очевидно, что он точно не по парням, и терпел пьяный кураж лишь от надежды, что заряженный пидор сделает бару чек и накинет щедрых чаевых, как в первый раз. Сон не идет, а голова гудит от бессмысленно проведенной ночи — рука сама тянется к черному экрану снова. Вот — обнимается с каким-то парнем в Листьях, сидит на баре в оранжевом худи, вот — редкое селфи, и эти полосы на щеках, словно кошачьи усы, странный узор; и — ого! — качается в парке с каким-то мужиком на фоне. Гаара приближает, рассматривая — Наруто такой по-европейски загорелый, блестящий, и мышцы перекатываются от каждого рывка, в подписи — путь будущего Хокаге! Смешно. Это же из какого-то аниме? Мысль приходит в голову прежде, чем Гаара успевает ее с кем-то обсудить. 05:03 привет, как дела у будущего хокаге?

***

В горле першит и хочется пить, и замерзли ноги — Наруто просыпается в одиночестве, аккуратная черная стопка на полу исчезла, а жалюзи окна плотно опущены. 09:05 Дела с семьей. Может, на пару дней Вечно у Саске дела с семьей. Наруто отбросил телефон, и ножки пластикового табурета у стола жалобно задрожали от удара о пол. Хорошо, что у него самого нет никакой семьи — не хотелось бы постоянно проебываться непонятно где, страдать от брата-кидака и бояться отца. Да, хорошо, что у Наруто нет никакой семьи. Тьма в комнате стала тоскливой. Наруто сделал несколько вдохов и выдохов, этому еще в приюте учил Ирука-сенсей — если злишься, волнуешься, боишься, просто дай себе мгновение на вдох, вот здесь — он клал горячую смуглую руку на детский живот — вот здесь ощути свою силу, она пробудиться от дыхания, как только ты обратишься к ней. Наруто глубоко вдохнул, так, что заболели ребра, а затем, выдохнул, улыбаясь. Он же Наруто Узумаки, будущий Хокаге! Самое время для завтрака сочным горячим раменом под серийку любимого тайтла… Есть в одиночестве было классно и гораздо приятнее, чем с Саске, который вечно во всем поправлял — убери ноги, подноси палочки ближе, а не тянись, не пей залпом — поэтому Наруто с наслаждением сел поудобнее, помешивая лапшу и скроля ленту. Непрочитанные сообщения продолжали висеть, и после пары глотков живительного бульона на них появились силы. 05:03 привет, как дела у будущего хокаге? Наруто заулыбался так, что изо рта чуть не вывалилась лапша. Кто это? Пара касаний по экрану и… Ого. Сабаку Но Гаара. И с красивыми эмодзи перечисленные — модель, художник, актор. Токио-Париж. И все на английском. И сто пятьдесят тысяч подписчиков. А если точнее и проще — красный парень из вчерашних Листьев. Вопросов стало еще больше, чем прежде — кто он такой? Как попал в Листья? Как нашел Наруто? И зачем? Он что, скроллил его страницу целиком? Откуда он узнал про Хокаге? Он тоже любит этот шедевр мировой художественной культуры?! 12:34 Ха, привет, укротитель веточек от вишни Прочитано мгновенно. Наруто остановил филлерную серию и сосредоточился на просматривании доступной информации и фотографий. Лапша начинала остывать, а он все листал бесконечный щитпостинг, и, боже, бля, каждый раз тормозил, видя полуобнаженные фотки в зеркале — некоторые были такими завораживающими, словно он был не человеком, а идеальной кукольной моделькой, бесполой и бездушной — настолько идеальной. Белая-белая фарфоровая кожа часто увешивалась цепями, сетками, странными рваными топиками и футболками. А это — блять — Наруто даже отвел взгляд на мгновение на застывшую на экране ноутбука картинку — это как-то даже слишком. На спешно перелистнутой фотографии Сабаку Но Гаара изгибался по полу в жарком оранжевом свете и, кажется, в одном только прозрачном дождевике и огромных розовых платформах. Новые сообщения уже висели в углу экрана. 12:34 не будь так жесток ты работаешь сегодня? Наруто напряженно смотрел. Это похоже на те самые тру-крайм истории про то, как парней в Токио соблазняли, напаивали, насиловали и убивали. От этой мысли вдруг стало стыдно перед самим собой — ты идиот? Посмотри на мир вокруг. То, что в приюте тебя звали играть, а потом пиздили ногами, не значит, что так будет везде. Наруто коснулся щек, проваливаясь на мгновение в тот мрак. Да. Мрак. Надо срочно расчехляться — Наруто подскочил, вжухнули жалюзи, заструился холодный зимний свет и, кажется, озарилось что-то и внутри. Надо будет на днях заскочить к Ируке-сенсею. 12:42 Нет, но бар работает) Ты странный Это излишек или нормально? Наруто сложно было переписываться с людьми — в жизни всегда проще, и в этом смысле общение с Саске всегда было идеальным — он много молчал и много передавал на каком-то своем, нетактильном, невербальном и вообще не-уровне. А здесь в этих дурацких переписках так сложно было найти нужную нить…в жизни достаточно улыбаться — это, если и не всегда уместно, то всегда создает вокруг какое-то особое ощущение для всех, что общение безопасно. Безопасно ли переписываться неизвестно с кем — сложно сказать. 12:43 ты тоже, хокаге Наруто все-таки снова улыбнулся. 12:43 Я им еще не стал! Ты смотрел «Деревню листвы»? 12:43 нет но можешь показать мне Сначала Наруто почти завопил возмущенное — как можно не смотреть деревню листвы, это самое лучшее, что придумало человечество! А потом вдруг, резко замерев, взглянул еще раз на — но можешь показать мне. Так не пишут незнакомые люди, верно? Черт, Наруто нужна консультация с нормальными людьми, чтобы хоть что-то понять в этом красном Гааре. Но с кем.

***

Гаара был удовлетворен — он убедился, что это было хуевой идеей после того, как Наруто промолчал в ответ на, возможно, немного нахальное предложение. Или это уже флирт? Трудно было различить, когда это стиль твоей жизни. Шикамару лениво жевал рис в уже накуренной столовой, когда Гаара впервые выполз из комнаты, щедро отведенной ему хозяевами на время пребывания в Токио. — Привет, Шукаку. — Кинь сигаретку. Шикамару только флегматично кивнул на пачку на столе — бери, мол, сам. Сидели в тишине — большая и богатая квартира сестры давила своим простором по сравнению с маленькими комнатами и номерами Парижа, Марселя, Неаполя. Иногда тоска по дому и культуре охватывала так крепко, что Гаара жмурился прямо посреди оживленного проспекта Йена, представлял, что вокруг шум станций, дымно и душно от курилок и где-то за углом уютный комби с миллионом видов лапши. Но нет — это просто ночной проспект, а в комнате на Авеню Рапп никто не ждет. В Токио все было по-другому, но с течением времени это было все дальше и дальше от того, что фантазировал Гаара в своих мечтах о доме. Теперь здесь Шикамару. Правда теперь действительно всегда накурено, но лапшу в этом доме он не ел еще ни разу за последние два года. — Когда домой? Гаара поднял голову: — Домой? — Ага. Ну, во Францию. Да, теперь такой дом. — Думаю, через пару недель. — Оставайся, сколько хочешь, я это вовсе не к тому, что тебе пора съебывать. — Шикамару улыбнулся. — Даже наоборот, оставайся подальше — ты отличная реклама для моих выступлений. Надеюсь, уже запостил пару видео с моим сетом? И не забудь отметить. Гаара улыбнулся тоже. — Еще нет, но сделаю. Корыстный крыс. — Шукаку, — снова хохотнул Шикамару, вставая из-за стола. В детстве в их доме были котацу, а здесь — высокие барные стойки, на которые и с которых Гаара прыгает туда-сюда каждый день. — Я хотел спросить кое о чем. — Наруто? — игриво прищурился Нара, стряхивая пепельницу, и, заметив тяжелый взгляд Гаары, засмеялся. — Да ладно, ты же запал на него. Крутился у бара пол вечера. Да, да. — Добавил он после небольшой паузы. — Я все знаю. — Раз все знаешь, тогда выкладывай. — Он в Листьях недавно. И у него есть проблемы с деньгами. И парень. Гаара помолчал. Пепел с сигареты падал на белую столешницу. Написалось само: 13:37 не хочешь — можешь и не показывать сам найду ) В области продажи себя Гаара профессионал — и, если шансов почти нет, самое время играть так, словно и терять нечего. В конце концов это просто интрижка на месяц. Задача не романтична, не чувственна и не очень-то интересна — развеяться после скучных бесконечных вечеринок с одними и теми же лицами, ощутить забытый японский смущенный флер неумелого флирта, и, может, пережить вновь этот вкус дешевой лапши из комби. Конечно, нет. Конечно, все не просто и ради. Потому что если бы это было тем, что пытался себе внушить Гаара, то сердце не забилось бы взволнованно и предвкушающе от прочитанного: 13:39 Приезжай к Листьям в 19

***

Наруто сам не понял, зачем это написал. Возможно, причин было несколько, а, возможно, ни одной. Во-первых, что себе позволяет этот Гаара? Если думает, что можно врываться в его личное социальное пространство без последствий, то нет! Во-вторых, ну… Наруто крутил в руках антистресс, пытаясь придумать еще хотя бы одну причину. Ну. Во-вторых он… он необычный. У Наруто никогда не было необычных друзей… Точнее наоборот — у Наруто все друзья необычные, и да! Да, точно! Именно поэтому Гаара тоже станет его необычным другом! Ну вот все и сложилось. Наруто выпустил из рук липкую податливую резину. Да, вот и весь ответ. Он просто идет на встречу с другом. Сай деловито прокашлялся, прежде чем начать беседу. В экране телефона он был привычно уложенным и смертельно бледным и, кажется, выбежал на улицу в перерыве между бесконечными парами по рисунку. — Итак, — он уселся на лавочку, и изображение наконец перестало трястись, — в Листьях с тобой флиртовал какой-то парень, оказавшийся известной моделью, а теперь он написал тебе с не менее флиртующим вопросом, указывающим на то, что он тебя изучал, и ты в ответ пригласил его на встречу? — Да, — голос у Наруто выражал что-то между восторгом и предвкушением и ужасом и перевозбуждением. Сай как всегда услышал и эти нотки. — И ты очень ждешь этой встречи, да? — Ты думаешь, не надо было так делать? — Смотря, какая у тебя цель. Хочешь с ним заняться сексом? — Что?! — Наруто возмущенно вскочил, и Сай, снова прокашлявшись, спокойно добавил. — Пожалуйста, сядь, я не хочу смотреть на твой пах. Наруто сел, продолжая возмущенно пыхтеть. Сай часто говорил ну…резкие вещи. Но именно этим он и был хорош. Его странный, не совсем естественно сформированный навык общения помогал выводить любые разговоры на чистую воду, и, что особенно нравилось Наруто, у Сая это получалось даже с Саске. Правда, тот всегда оставлял за собой право на использование последнего оружия — молчания. — Я не планирую… — смотреть гей-порно было проще, чем разговаривать о нормальных формах отношений, и Наруто, преодолев сконфуженность, постарался продолжить спокойно, — я не буду заниматься с ним сексом, он мне вообще не нравится, я просто хотел повеселиться. — С незнакомцем? — Познакомимся заодно! — В таком случае, Наруто, раз ты во всем уверен, не понимаю, какого ты хочешь от меня совета. Наруто помолчал и тревожно осмотрелся — но любимый оранжевый плюх-антистресс куда-то пропал и на маленьком столе была неуспокаивающая пустота. На самом деле, кое в чем в глубине своего сердца Наруто уверен не был. — А это нормально? — Знакомиться с людьми? К сожалению, да. Так мы с тобой и познакомились, ведь… — Да нет же! Я имею в виду, ну. Саске сейчас уехал, и я как бы…поеду веселиться с этим Гаарой. — Саске запрещает тебе веселиться без него? — голос у Сая был настолько расслабленный, словно они не обсуждали животрепещущую личную жизнь, а пересказывали на уроке скучный параграф. — Не запрещает… — вопрос вогнал в растерянное настроение, и Наруто вдруг стал не уверен в том, что в целом в их, ну… отношениях… было разрешено, а что — запрещено. — Но это странно. — Совсем угаснув, закончил он. — В таком случае, все, в чем ты уверял меня до этого — полное наебалово, — Сай доброжелательно улыбнулся, сощурив черные глаза, и, не меняя выражение лица, завершил, — у меня осталось немного времени, и я иду есть. Пока, Наруто, И, кстати, жду у нас в студии на наброски в четверг, я сказал, что ты придешь попозировать. Не забудь. — Ага, — растерянно проговорил Наруто уже в пустоту черного экрана.

***

Гаара ехал с предвкушением — что ждет у Листьев? Немного облупился лак, зато подводка была с шиммером — и таксист, оборачиваясь, оценивающе ухмыльнулся. Почти срывается с губ что-то едкое и вызывающее, но это стоит приберечь. Начинает болеть голова — легкие отходосы, но в целом — Гаара взглянул на собственное отражение в зеркале — в целом очень даже неплохо. В конце концов, не совсем ясно, куда прямо сейчас он едет, кроме того, что к желтку с разрисованными щеками. Первое, что становится ясным — у него не линзы. Голубые, яркие как нарисованные моря и неба глаза смотрели в Гаару сверху вниз, с веселыми блестящими светлыми ресницами и этими полосами на щеках. — Привет, желток. Наруто улыбнулся, неловко поправляя растрепанные желтые волосы — на нем была легкая толстовка, слишком легкая для прохладного зимнего вечера, и нелепо торчали края чуть подранной кофты. Это было странно — они прошли в тишине узкими подворотнями через улицы, и, оказавшись прямо перед небольшой красной дверью, остановились. Наруто наконец обернулся и, совсем не так, как это было в баре — весело, легко и непринужденно — сказал: — Странно, да, что мы встретились? Гаара улыбнулся, наблюдая, как дрожат на ветру непослушные жесткие пряди. — А ты крашеный? Наруто заулыбался широко: — Нет, я вообще настоящий — на! — и протянул ладонь. Было что-то волнительное в мгновении и незнакомое — зачем он подал эту руку? Гаара коснулся чужой ладони быстро, слишком скованно для себя. — Горячая. Но это не гарант. — Тогда наслаждайся симуляцией, — хохотнул Наруто, отворачиваясь и толкая красную дверь. Гаара шагнул следом, еще ощущая это смутное прикосновение — дурацкое, дружеское и невинное, совсем не похожее на те горячие наклоны друг к другу ночью в баре. Теперь, в новой реальности, в новом вечере в теплом свете раменной, кажется, той самой, белые мусорные баки которой завораживали его пьяную голову ночью, Гаара почувствовал себя как и мечтал — легко. И дома. Когда они с мамой выходили встречать Темари после школы, возвращаясь домой, очень редко, почти что на праздники — заходили в маленькую раменную Кайсо. Вот эта была похожа. Только рядом был Наруто. Желток из пустоты симуляции. Спасибо матрица, что сегодня он, а не те руки, хватающие за живот во тьме Листьев. — Привет, Ичи! — Наруто замахал пожилому мужчине за стойкой, и тот заулыбался в ответ. — Здесь лучшая лапша во всем мире, — проговорил он пробираясь к свободным сидениям, оборачиваясь на Гаару, — но главное не это, а то, что здесь крутят Деревню листвы! — и ткнул пальцем куда-то под потолок, как делают дети или невоспитанные подростки. Гаара поднял голову — на маленьком старом телевизоре шло какое-то аниме. — Третий сезон! — воодушевленно сказал Наруто. — Нам два тонкоцу! Они сели рядом перед узкой столешницей, как садятся одноклассники или братья — или кто-то очень близкие. Гаара вдруг понял, что за прошедшие десять минут вместе совсем растерял свою уверенность, да и вообще — обычно его свидания, хоть это и не оно, проходили не так. Стоило вернуться в привычную колею, и Гаара решительно начал, повернувшись: — Почему ты меня пригласил? — А ты почему мне написал? — Ты мне понравился. Да — вот так, вот это классический эффект диалога с Гаару. Наруто удивленно замолчал, пораженный не то откровенностью, не то неловкостью этого ответа и того, как старательно Ичи нарезал овощи где-то сверху, скрытый стойкой, доносящийся лишь стуком ножа. — Тебя это смущает? — продолжил Гаара, улыбнувшись. — Вовсе нет! Наоборот, — осознав сказанное, Наруто почувствовал, как начинает пылать шея, — наоборот, в смысле, круто, что я тебе нравлюсь, ты выглядишь как…ну…как интересный человек! Ты живешь в Париже, да? Это было фантастическое динамо, которого не случалось давно. И Гаара, приняв правила игры, сказал: — В целом да, но я часто в командировках по работе. А где ты работаешь, мне известно. Кстати, расскажи, почему именно там? — Стой! То есть ты говоришь по-французски? Самое время ответить — и не только говорю, и испортить все, но Гаара отвечает только: — Tu as de beaux yeux. — Круто! Начинает шкворчать жарящееся мясо и булькать бульон. Так все и началось.

3. Мне нравится вишневое

Страшное осознание пришло внезапно — он особенный. Он не такой как все вокруг. На самом деле оказывается, что это не он существует в мире, а мир существует, чтобы ярче его оттенять. Он громкий и очень смешной, и, боже, он терпит эти флиртующие, автоматически, неосознанно вылетающие шутки, он не стесняется себя и не боиться идти с накрашенным парнем по ночному Айо, и говорит о себе в третьем лице, словно о герое манги, — Наруто Узумаки ничего не боится! Гаара начинает бояться всего. Он перестает играть в тот же вечер — когда уже почти в полночь они сидят в баре Три ласки и пьют пиво и саке, и Гаара все рассказывает, какие во Франции вина и по третьему кругу смотрит в барную карту — может, здесь есть хотя бы ликер. Пить с Наруто очень весело — так, как Гаара порой пил только с Шикамару, только не в тишине или спорах, а в живом разговоре обо всем на свете. Вот, говорит, все хочет встретиться с каким-то своим учителем, очень хорошим учителем, говорит, этот учитель научил его быть собой — кладет вдруг руку Гааре на грудь — словно обжигает. И произносит слишком серьезно для себя: — Ирука-сенсей говорит, здесь — вся сила, — улыбка меняет его мгновенно, — ну, он не совсем так говорит! — Он начинает хохотать. — Вообще он про живот говорит! Но я не дотягиваюсь! Там, где твой живот — там сила и настоящий ты! Вот! Гаара вдруг понимает, что жалеет, что Наруто не дотягивается туда, где настоящий он. — Кто такой Ирука? Преподавал в твоей школе? — Гаара слышит, как собственный голос становится приглушенным, словно сам по себе пытается приманить Наруто ближе. И почти получается — он, ссутулившись, чуть наклоняется вперед. И водит пальцам по столу в странных узорах, как с тех его фотографий. В нем много детского. — Да…почти, — потом снова улыбается, — это мой воспитатель в приюте. Немного неловко, хотя, казалось бы, это обычная информация. Но Гаара вообще редко получал информацию от других людей — друзей у него не было, а всех коллег, партнеров, знакомых и несчастных поклонников слушать не хотелось дальше скучных историй про любимое кино, обязательно артхаусное или, на край, просто скандинавское. Поэтому сейчас с таким простым и ясным диалогом было тяжело. И где-то между Ирукой-сенсеем и полосатыми щеками подыгрывание, игра в интерес превратилась в реальность. — Хорошо, что он у тебя был. Видимо, он хороший человек. — Гаара чувствует, что нужно еще саке. — А детство, наверно, сложное… Наруто ухмыляется: — Как видишь. И взмахивает как-то неуверенно, немного неловко рукой у своего лица. Не может быть. Внутри все холодеет, жар от алкоголя превращается в подступающий озноб от трагедии, которая развернулась вдруг в обратную сторону — он смотрел на это лицо, и думал о том, как оно необычно, и спрашивал себя, почему именно так. А теперь Наруто опускает его пониже, пьет слишком долго, закрываясь стаканом, и, кажется, дав себе мгновение на дыхание по технике Ируки-сенсея, говорит, возвращая уверенность: — Это шрамы вообще-то. Но не парься! Все думают, что татуаж или рисую… Или шрамирование там… Не болит! — последнее звучит так довольно, что слишком не по-настоящему. — Я тебя понимаю. И в этом нет ничего веселого. Получается слишком равнодушно из-за желания скрыть волнение. Гаара правда понимает — дети жестокие, подлые, и всегда нападут на того, кто слаб и одинок. И после смерти матери жизнь в патронатной семье была страшной, долгой и несчастной. А какого одному маленькому желтому улыбчивому ребенку жить в приюте — Гаара и представить не мог. Чувство жалости накатило так резко и непривычно — всегда казалось, что самый несчастный в мире человек это он — Гаара. Что никто и никогда не постигнет глубину его страдания, не поймет силу его боли, а теперь, казалось, несчастен весь мир. А не один лишь он. Весь мир за голубыми глазами. — Я улыбаюсь, чтобы не грустить, — Наруто продолжал улыбаться. — Что было, то было. — Зато ты станешь Хокаге, — попытался улыбнуться Гаара. — Конечно! — Наруто энергично вдарил по столу, так, что подскочили чашечки саке. Вокруг становилось все шумнее, сменилась музыка, и теперь Гаара чувствовал, как за спиной все время проходят, двигаются, танцуют люди. Хотелось курить. — Куришь? Наруто помотал головой и впервые стало заметно, что он попьянел, щеки стали розовыми, и шрамы проступили сильнее. — Кстати, кто такой Хокаге? Я так и не понял, пока мы сидели у Ичи. Это был хороший вопрос — словно ребенка спросили о любимой игрушке, Наруто рассказывал, возбужденно размахивая руками, и постоянно добавляя все новые и новые отсылки, и в какой-то момент, изображая по ролям тот самый эпизод, чуть не свалил все со стола. Гаара понял, что улыбается уже несколько минут, только когда Наруто замолчал, столкнувшись с ним взглядом. — Что? Выгляжу, как придурок, да? Сам спросил! — Вовсе нет. Ты просто мне нравишься. Ты же знаешь. Это было необычно, словно все думали, что ты блефовал, а ты просто говорил, как есть. Услышать это второй раз Наруто, кажется, был даже рад, а, может, зная теперь историю улыбки, вовсе и нет. Может, он улыбался, чтобы не было грустно. — Выпьем еще? — Гаара почувствовал, как случайно задел чужое колено своим. — Нет, я, пожалуй, все. — Я угощу тебя. Нашел все-таки ликер. Вишневый, — загадочно улыбнулся Гаара, вставая. Вишневый — думает Наруто, глядя на узкие красивые красные губы у самого края маленького бокала. Я люблю вишневое. Или нет, не так — мне нравится вишневое. — Вкусно. Разговор приобретает странный окрас — снова меняется музыка и интонации, и снова подступает какая-то тревога. Хочется схватиться за телефон, посмотреть в экран, узнать, где Саске, что с ним. Еще хочется схватиться за телефон, посмотреть в экран и выключить его. На всю ночь. — Можно? — Гаара протягивает белую узкую ладонь, и Наруто только взволнованно бросает взгляд на соседние столики. Это будет странно, если…ну… если сейчас потрогают его лицо? Гаара словно читает мысли. — Прекрати загоняться, посмотри на меня, — и снова в нем этот тон гипнотизера, которым он повторяет из раза в раз, из раза в раз — ты мне нравишься. Честно сказать, раза было всего два, но Наруто расклонировал их в своей голове до бесконечности, и они звучали там, сталкиваясь и создавая все новые и новые, и новые… Голос вдруг вырвал из ужаса повторений смеющимся: — Представь, что мы в Париже. Там всем плевать. А затем чужая рука коснулась кожи — сначала в странном поглаживающем движении. А затем в коротких капельках пальцев — раз, два, три — они пробежались прямо по шрамам. Вдоль и, в последний момент, чуть соскользнув вниз. — Ну как ощущения? — горела шея и уже заплетался язык, мир начал постепенно сужаться до всего одной точки — черных глаз Гаары. — Шелковые. А у тебя? — А мне нравишься ты. Гаара улыбнулся то ли хитро, то ли лихо: — Представь, что мы в Париже, и всем плевать.

***

Это звучало так легко, а оказалось так сложно. Упав на матрас промороженной комнаты, Наруто чувствовал всего две, очень четкие и серьезные эмоции. Одна стучала прямо в сердце и говорила, чтобы ей открыли. А вторая сидела в сердце, вцепившись в дверцу всеми лапками, сколько там у нее их было, и не открывала, ни за что не могла открыть. Это невозможная глупость — просто перепили и говорили друг другу приятные вещи, так иногда бывает. И вообще — Сай иногда трогает Наруто еще сильнее, не так, как Гаара. Он один раз погладил его по спине. Правда больше он так не делал. А еще он…ну…один раз он чистил зубы его зубной щеткой. Между друзьями все может быть. Но Саске тоже гладил его по спине… Но, кстати говоря, не чистил зубы его зубной щеткой… Наруто в задумчивости оторвал голову от подушки, взглянув в окно. Забыл опустить жалюзи. 03:03 саскее почему ты никуонгда не читил зубы моей щеткой Вот и разберемся! И еще. Открыв быстро и торопливо чат, которого не было еще несколько дней назад: 03:03 У теебя красивве глаза мне нравится Мне нравистя! Мне нравится вишневое!

4. Токио-Париж

Гаара лежал на кровати без сна. Страшное осознание превращалось во все новое, и новое, и новое — в нем важно не то, что он особенный. В нем важно то, что он — это он. Гаара влюбился, и это ощущалось как пиздец, как состояние постоянного внутреннего катарсиса и мгновенно наступающего кризиса — и они чередовались, разрывая изнутри голову. Они и алкоголь. Если будет столько пить, то к новому сезону приедет опухшим и профнепригодным. Время подышать. Каждый новый вдох высвобождал волнение и приносил осознание. Да, он за сутки влюбился в бармена из клуба, в котором играл парень его сестры. Ему уезжать через две недели. Они знакомы сколько? Ах да, три дня? Два? Как это посчитать? Это бред. Во-первых Гаара никогда и ни в кого не влюбляется. Трахаться от стресса, скорости или похоти — не считается за влюбленность. Снимать в барах и на вечеринках случайных парней, чтобы те потом сталкерили его акк и писали менеджеру, чтобы прислать букеты и вино — не считается за влюбленность. Даже целоваться на набережной Сены с высоким, пахнущим медом и вином, мужчиной, который на рассвете шепчет — не верю, что ты настоящий, ты демон — не считается за влюбленность. А трогать шрамы, оставленные когда-то на детском лице, и ощущать все несчастье мира — считается. Когда все внутри оголилось до болезненного, вот тогда, оказывается, — считается. Но это бред. Во-вторых невозможно влюбиться за один разговор. Наверняка, просто пора перестать жрать таблетки и пить алкашку, от помутненного сознания может показаться разное. И то, что сейчас, в полупьяном бреду, валяясь на кровати в кои-то веки здесь в тишине, а не под заходящиеся стоны, Гааре видится его лицо — это просто фиксация воспаленного сознания. Воспаленного сознания. А в-третьих… Если бы он действительно влюбился то, сажая Наруто в такси у Синего фонтана, он бы поцеловал его. Вот и все. Телефон завибрировал, возвращая в скупую реальность чужого дома. Скорей бы найти свой. Гаара взглянул на экран и закрыл глаза, проваливаясь в сладкий, красивый сон. Там они целовались прямо в баре Три ласки, и Наруто почему-то держал в руках огромную лапшу.

***

06:16 Что? Холод его голоса, если бы он это говорил, Наруто слышал и через экран. Даже передразнил. Он, кажется, сходил с ума всю ночь — сначала от холода, потом от духоты, а потом от дурацких снов. Вечер повторялся и повторялся. И в нем Наруто забывал себя, день, год, кто он, как его зовут, и в какой-то момент становился только голосом — и они говорили… Ну, то есть. Они — в смысле он и Гаара. Не то чтобы Гаара ему снился, но… Да, наверно, всю ночь они говорили с ним. 10:27 сори) просто вчера бухали в баре В баре — Наруто не отвечает себе, зачем добавил это короткое оправдание. Чтобы Саске не спросил, с кем? Чтобы не спросил, где? Как будто и так ясно, в каком баре. 10:28 А вопрос был — почему я не чищу зубы твоей щеткой? 10:28 ага))))) 10:28 Это негигиенично 10:28 но мы же целуемся! 10:29 Если хочешь — почищу Если хочешь, почищу, бебе — Наруто передразнил несуществующий голос в экран, и вдруг стало паршиво. Накатила тоска по чему-то странному, далекому, словно несуществующему. Захотелось закрыться, свернуться, ощутить, что есть пространство для тебя — только для тебя, пространство с маленьким таким кармашком, и ты садишься в него. И тебя везет это пространство в далекое, странное, в то, чего с тобой еще не было. Там тепло. И там гладят по щекам. В зеркале Наруто долго смотрит на себя — опух, блин! И, наверно, эта тоска — это тоже просто посталкогольный синдром. Нет такого, что ему не хватает поглаживаний по щеке… У него их и не было никогда. Ну, за редкими исключениями. Как вчера. Или как…как с Саске иногда. Наруто не мог найти причину тоски, одолевающей каждый раз при мысли о нем. Может, он скучал? А может, этой мысли стало тесно на полке рядом с совсем другой. Он взял телефон, взглянув мельком на диалог с Гаарой. Он не ответил. Ну и ничего — он спит или ему плевать. Или он не знает, что ответить. 10:35 О, ты наконец-то здесь. Как все прошло? Сай… Боже, и эта его идеальная грамматика, раздражающая просто своим существованием. Наруто смотрит в текст и вместо голоса, как бывает с Саске, видит ровный каллиграфический почерк. 10:35 привет нормально он хороший 10:35 Хорошо 🙂 И что это было? Надо восстановиться до вечера — и доползти до тренировки. Джирайя, наверно, будет несказанно рад. Душ, еда, прогулка — все это очень занимательные мысли, но беда была в том, что абсолютно все пространство воображения в голове было занято только одним. В целом — Наруто плеснул в лицо холодной водой — этому можно сопротивляться. Но — плеснул второй раз — совершенно непонятно, зачем. Ничего противозаконного он не чувствует, да и вообще — не то чтобы у них в отношениях с Саске что-то запрещалось. Он свободен в том, с кем и как общаться. А странные пьяные сообщения, ну… с кем не бывало. К тому же, он и Саске бред написал! Все поровну. Чистить зубы после утренней краткой переписки было странно. 10:51 Привет) Извини, ночью бред написал Как ты? 10:51 привет Ответил мгновенно. Как и тогда. И странный флирт, кажется, рассеялся, и теперь они, получается, друзья?.. 10:51 я улетаю через две недели Наруто замер с несмытой пеной на лице. Сначала стало как-то нездорово взволнованно, потом, кажется, осознав, что расстраиваться из-за отъезда человека, которого знаешь два дня, глупо, организм принял решение игнорировать все, что связано с этим именем. И набралось как-то само: 10:52 Круто! Наруто всегда так отвечал, когда не знал, что сказать. 10:52 думаешь?) Мокрое лицо начинало морозить. 10:52 Ну знаешь Работа) Это же классно Тем более Париж 10:52 да Две недели — Наруто вдруг подловил себя на том, что судорожно считает дни, пытаясь понять, сколько у него остается свободных, при условии, что со следующей недели он подменяет Шино и работает три через один… 10:52 наруто я бы хотел написать тебе что-то очень загадочное но если честно то я просто хочу увидеть тебя снова

***

Как будто в детстве залпом выпиваешь любимую газировку — вот такое было чувство. Как будто не хочешь есть, но заедаешь последними конфетами. Как будто выливаешь на себя слишком много парфюма. Как будто вот-вот упадешь на льду, но все еще стоишь. Как будто плаваешь в бассейне до синих губ. И самое — как будто кто-то в туалете на юге Берлина заталкивает тебе языком в рот марку, и теперь их там две. И ты как будто весь становишься тонкой бумажной прокладкой между миром и чем-то высшим. Вот такие чувства от этого тупого признания. Пусть ответ — нет, извини, ты назойлив. Пусть ответит — нет, извини, нет времени. Пусть ответит — да, обязательно, как-нибудь. Пусть ответит — хаха и я, и я. Но он отвечает: 11:03 Приезжай ко мне А потом кидает адрес. Охуеть — кажется, Гаара теперь сам в артхаусе и скандинавском инди кино.

5. На крыше дома твоего

Было ли в жизни Наруто что-то более стремительное, чем это? Наверно, только драка с Рок Ли, а после дружба с ним на всю жизнь. Снесло башку — просто захотелось. Не было никакого разумного объяснения. Захотелось упасть в это, захлебнуться, а потом страдать. Или не страдать. Внутри, в самом животе, там, где дышится, где бурлит сила — в самой глубине нутра что-то рычало и тянулось и требовало, и хотело. Словно самой воле к жизни не хватало этого парня с красными волосами. Словно в детстве приводят новенького — и он садится с тобой на карусель. И вы катитесь вдвоем, и он теперь — твой лучший друг. И ты бежишь к нему завтра, послезавтра, послепослезавтра. А потом он узнает, что бывает с теми, кто твой лучший друг — и никогда больше с тобой не играет. Вот то же самое — только пока что на этапе «завтра». Наруто взволнованно заправлял то, что считалось кроватью, сгребал мусор и протирал стол. Что они теперь будут делать? Не выглядит ли это так, что теперь Наруто — сталкер, преследователь и интернет-маньяк? Как это все выглядит? И что все это значит? Что это значит? Гаара всматривался в пробегающие за окном такси городские картинки — много металла, много пластика, много людей. Небо такое далекое, что его не увидеть даже в отражении зеркала. Сердце почему-то не слушало медленный ритм музыки в салоне и билось-билось, как бывало бьется в самой жаркой толпе, когда басы оглушают, а пол под ногами — тает, и ты вот-вот вознесешься куда-то в кислотный рай. Но под ногами было твердо, от окна было холодно, но отчего-то чувство, что тело вот-вот воспарит оставалось. Это, блять, он. Особенный человек. А, может, это предчувствие, когда неминуемое уже пришло к тебе, но пока лишь стоит за спиной тяжелой тенью. Гаара обернулся — в сотнях машин сотни людей, и никто из них не знает, что случится вот-вот.

***

Пахло лапшой, той самой из комби у дома в детстве, острой и с резким, концентрированным привкусом говядины. Наруто распахнул дверь маленькой квартиры. Квартиры, если можно было так сказать — почти все место занимал матрас. Гаара коротко осмотрелся, пытаясь сделать лицо попроще, чтобы взглянуть на хозяина — и вот. На Наруто была оранжевая футболка с каким-то незнакомым принтом, и мокрые волосы спадали на лицо, а не стояли непослушным пшеничным полем, как было вчера. Капля с волос упала на нос Наруто, когда он улыбнулся: — Заходи, Гаара! Гаара зашел. Дальше было сложно — можно ли обняться? Или стоит быть холодным? Или стоит быть другом? Или стоит небыть и раствориться? Как хорошо бы было рассыпаться песком и остаться здесь, просто смотреть. — Прости, волосы не досушил. — Тебе идет, — Гаара снял тяжелую кожаную куртку, не зная, куда ее скинуть — у двери все было завалено какими-то коробками, вещами, и, кажется, это скейт. — Ха, спасибо! Ты тоже выглядишь отлично! Дежурный смол ток переходил в напряженную улыбку. И Гаара, сунув Наруто свою куртку, чтобы он разбирался сам, заговорил по-новой. Представим, что такой шанс выпал. — Я кое-что принес для тебя, — Гаара кивнул на оставленную на полу сумку. — Пиво? — Наруто радостно потянулся к шопперу. — Ага. На самом деле, это было не единственное, что Гаара принес для них. Но пока что да, пусть пиво. В комнату пролился свет — белый и молочный, и Наруто в нем стал ярче и чуть прозрачнее, особенно в глазах — те вдруг на фоне пустого неба оказались по-настоящему небесными, словно синева просвечивала сквозь них. Гаара опустил взгляд на щеки и губы — странно, что теперь, когда они знакомы и даже чуть-чуть, на пару вздохов, близки, вспоминать о пьяных почти-касаниях в баре было стыдно. Наверно, с Наруто это не впервые. Точнее не это… А то. С этим все было ясно — Гаара тоскливо взглянул на суетящегося Наруто, который пытался открыть пиво, насыпать чипсов и включить свой любимый Лес или как там его на маленьком столике кухни. С ним все ясно — Шакамару сразу сказал две основные его характеристики. И если проблемы с деньгами в целом были ясны, то наличие парня… Но говорить об этом Гаара не собирался. У него вообще не было плана, было только сердце, бьющее преграду перед взлетом. — Я рад, что ты меня пригласил. Наруто, усевшись рядом, продавив матрас почти до пола, заулыбался, и легкий румянец проступил на щеках под спавшими волосами. — Если честно, Гаара, я даже не знаю, зачем. — Он взволнованно покопошился в чипсах. — Такого не бывает. Всегда есть цель. Полный блеф — такое бывает. Это называется — я не хочу говорить себе правду. Гаара тоже стянул чипсину — острющая! Как он это ест! — Ты, наверно, не любишь такое, — Наруто то ли читал мысли, то ли пытался уйти от того, что сам начал. — Я люблю пробовать новое. И разное. — И как тебе? — Наруто не повернулся, и в комнате стало странно-нелепо, словно они герои фильма, которые должны говорить о чем-то, подразумевая совсем другое. — Мне нравится. Как я и говорил. — Гаара хрустнул чипсиной. Так и началось кино — двое сидели в дешевой комнате на юге Токио, ели острые чипсы, пили пиво, смотрели Деревню Листвы. Двое не смотрели друг на друга, но раз в несколько минут касались рук, коленей, и один раз — волос. Когда прямая длинная от воды прядь выскользнула из-за уха Наруто — как с ней быть? И Гаара, затаив дыхание, аккуратно поправил ее. Наруто чувствовал, как горит шея — вот-вот жар перебросится на лицо. В этом холодном жилище такое было редкостью — обогреватель не нужен, когда… Когда правильные гости. — Главный герой похож на тебя, — Гаара откинулся на широкий матрас. — Почему? — Он солнечный — улыбается. И у него точно все получится. — Ха, поэтому я и стану Хокаге, — засмеялся Наруто. — Кстати, откуда ты это узнал, когда написал мне? — Прочитал на твоей странице. Наруто помолчал, болтая пустой банкой пива в руке. — А ты сам? — он обернулся, чуть наклоняясь. — Из твоей страницы я понял только, что ты, — он состроил смешное, передразнивающее лицо, — модэл, эктор и все такое. Как там? В Париже? Ну, кроме того, что всем плевать. Гаара растянулся как наевшийся кот, и странная улыбка промелькнула на его лице. — Там… — Стой, вырублю, — Наруто подскочил к столешнице, выключая серию. А затем, вернувшись, вдруг лег рядом, как ложаться девчонки в американских фильмах или дети в смешных видео — на живот, болтая ногами. От него пахло сладким пивом, душем, почему-то орешками, и мокрые свежие волосы начинали пушиться и топорщиться у лица. Он посмотрел на Гаару внимательно и немного тоскливо, и затем сказал: — Расскажи. Это было особенное, зачарованное слово — как будто начинается сказка, и сейчас Гаара перенесет их в какое-то таинственное место, то самое, из учебников, больших карт с рисунками в приюте и картинок из телефона. Хотелось отправиться далеко, настолько, что эта комната, этот город и эта жизнь покажутся ненастоящими. Хотелось побега. И в животе, где сила, дыхание, там, кажется, сидела мечта. Гаара говорил — голос постепенно смягчался, он смотрел в потолок — чуть сереющий пятнами от протекающей крыши, он вставлял иногда разные слова, которых Наруто не знал — получалось очень необычно, рычаще, как из пародийных шоу или как если бы кто-то выдумывал несуществующий язык. Наруто слушал так внимательно, что даже дыхание как будто остановилось, в ушах были грассирующие звуки и почти видимое, почти осязаемое, смыкание чужих губ — на некоторых словах чувство было такое, словно Гаара шепчет у самого края собственного рта, и язык как будто мягко касался и создавал буфер — как падать на батут или висеть в невесомости. Наруто никогда, конечно, не висел, но ему казалось, что это ощущается именно так — как будто что-то мягко обволакивает тебя, смыкаясь и скользя. Снова стало жарко, и это случилось раньше, чем двое осознали — Наруто положил горячую руку на ледяное оголенное плечо Гаары. Короткие топик на нем был похож на тот, самый первый, сеточкой, но он был плотный, черный, делающий его кожу почти снежной. Гаара чуть сбился, всего на ползвука, а затем Наруто перебил его, понимая, что теперь скулы действительно залил жар: — Ты такой холодный. — А ты ужасно горячий. — Он смотрел в потолок, и только уголок его губ — улыбался. — Прости, — Наруто отнял руку, стыдясь себя и мечтая, чтобы свет за окном скорее сменила тьма. Пусть Гаара не видит его дурацкого лица. — Нет, — он повернулся. Без макияжа черные глаза на самом деле были зелеными, почти мятными или цвета моти с лаймом. — Не убирай руку. Это было разрешение, это было что-то большее, чем знание чужой температуры — Наруто взволнованно и неловко положил руку обратно, чуть дальше, чувствуя под пальцами жесткую ткань, а за ней — провал узкой ключицы. Гаара прикрыл глаза, продолжая: — И еще, в одном доме, у меня был последний этаж — как у тебя здесь. Можно было выйти, посидеть. Четвертый, но все равно здорово — выглядело сверху все так, как будто я смотрю на иллюстрацию в детской сказке. — Волшебно? — шепнул Наруто и застеснялся этого — голос сел сам по себе, словно предвещая что-то тайное, о чем не будет говорить. — Да. Наверно да. Наруто напряг все связки, чтобы звучало непринужденно и громко, и вышло снова смешно: — Здесь тоже открыто. У меня есть ключ. Летом вода застаивается у самого края, и я лезу чтобы ее слить быстрее, чем службы, и быстрее, чем она прокапает мне с потолка.

***

Они стояли на ветру, на серой, мокроватой от воды и редкого снега крыше. Гаара кутался в неспасающую кожанку, а Наруто, словно вырвавшись из подземелья, вдыхал побольше, и его алеющие щеки обливало морозом. Внизу были лишь другие крыши, а впереди — пустое белое небо. — Не Париж, конечно, — выдохнул Наруто, глядя в бесконечность и безоблачность. Странно, что он бывал здесь так редко и по таким неважным для мироздания и его самого поводам — сгонять воду казалось теперь оскорбительной затеей для такого места. Не совсем волшебного, но почему-то особенного. Стоять тут, после всех истории Гаары, было волнительно, будто можно оттолкнуться ногами от дешевого шифера — и куда-то да отправиться. — Лучше. — Коротко и улыбчиво — Наруто слышал по голосу — ответил Гаара. — Есть зажигалка? Наруто поднял длинную толстовку, роясь в карманах брюк. Гаара ловко и быстро облизал бумагу — немного неровная самокрутка оказалась вдруг такой нужной, словно из всех мест мира ее должны были выкурить именно здесь. Они медленно шагали по мокрому скользкому покрытию, Гаара грел в руке пластик чужой зажигалки. — Ты же не куришь, да? — Неа, вредно для тренировок! — Наруто обернулся, улыбнувшись. — Хотя я последние недели хожу как плохой ученик… И, наверно, расстраиваю Джирайю-сама. — А затем добавил. — А зажигалка просто так — Саске часто их теряет. Гаара вдруг проскользил в несколько шагов до Наруто, и, оказавшись прямо перед ним, впервые почти одного роста из-за наклона крыши, сказал: — Покурим? — и протянул к чужим губам косяк. — Давай, желток. Просто расслабимся. — Желток? — Наруто поднял взгляд от самокрутки, и Гаара впервые заметил, что у него в правом глазу маленькое зеленое пятнышко. Получается, это вовсе не небо, а пруд. Красные карпы в пруду — к благополучию. — Да, я так тебя называл в своей голове, пока не узнал твое имя. — Парень с красными волосами, — пробормотал он в ответ. — Да, у меня не такая хорошая фантазия! — а затем забрал из чужих пальцев тлеющую траву, едва их коснувшись. Но этого хватило, чтобы сказать уже не такое смущающее, — холодный ты, блин.

***

После мороза крыши в комнате оказалось почти жарко — Наруто упал на матрас. Несколько тяг сделали тело легким, а пальцы — пальцы как будто стали чувствительнее, и сухая бумага под ними приобретала фактуру, а жесткость сбитой простыни под шеей казалась большой сеткой, и Гаара, опустившийся рядом с улыбкой не то демона, не то неизвестного зверя, показался сотканным из чего-то особенного. Наруто протянул руку к белому, фарфоровому лицу. — Расскажи, что это, — он провел пальцами по лбу, по маленькой черной татуировке, кандзи. — Ты же сам видишь, — Гаара опустил голову ниже, будто притираясь как и правда настоящий зверь. Волосы у него были тонкими, как перышки или как трава в мае в их дворе… — Любовь? Гаара кивнул, пряча лицо. Наруто затянулся посильнее, чувствуя, как дым заполняет легкие, стало невесомо. Вот так, наверно, в космосе. Гаара вдруг протянул руку, касаясь чужих губ, забирая самую дешевую и действующую анестезию. С ней забудут обо всем, хотя бы сейчас. Потом стало весело — смешно, потом Гаара рассказывал, как жил три недели в коммуне в Мюнхене, когда задерживали съемки. Эти немцы — говорил он, смеясь, — думали, что я странный, а между тем, это не я ем маринованную селедку с горчицей. Наруто смеялся. Потом была вторая — но ее Наруто запомнил сильнее. Наруто запомнил ее так, словно это она была первой. Гаара сел ближе, и они оказались друг напротив друга, будто вот-вот соприкоснуться лбами, он аккуратно разворачивал, доставал, засыпал, а потом, подняв зеленые глаза-мяту, спрашивал: — Ты не брезгливый? И розовый быстрый язык скользил по бумаге. Наруто понял, что и сам вдруг прикусил губы, облизал их зачем-то, да и вообще — что-то внутри словно приковало его к чужому рту. Гаара щелкнул зажигалкой, той самой, которую Саске забыл три дня назад, или два… Мягкого потрескивающее тление окатило теплом — ты снова вот-вот и нырнешь в этот стискивающий вакуум, как косяк нырнул меж губ Гаары. Он затянулся вкусно и сочно, и смотрел только в глаза. — Тебя этому в Париже научили? — Наруто снова засмеялся, все казалось забавным здесь. — Не только, — шепнул Гаара сквозь дым и аккуратно коснулся пальцами чужих губ, вкладывая в них слегка смятый край. И все — Наруто вдруг схватился за чужую ладонь у своего лица. — Оставь руку, — а затем, быстро опустил ее на свою шею. — Я весь горю, потрогай. Гаара сжал чужую кожу, едва захватывая загривок и мягкие короткие волоски. — Это нормально. Ты первый раз пробуешь? — Я не об этом. О чем — было легко понять. Гаара скользил пальцами по чужой шее, пока вновь не добрался до жесткого подбородка, а затем — к губам. Дым становился гуще и плотнее, вокруг было жарче, и щекотка пробегала по ребрам от желания, захватывающего пьяный накуренный мозг. Не надо было везти это сюда — или надо… Гаара не понимал, скользя по чужому лицу, вычерчивая узоры, круги на воде, на глади этого пруда. Наруто прикрыл глаза, и косяк тлел в пальцах, лился дым. Он, идя на одно лишь чувство внутреннего компаса, поднял руку и поднес пальцы к чужому рту. Сначала что-то теплое коснулось кожи, потом — еще раз, а затем стало жарко настолько, будто что-то проглотило его в себя. Наступил холод. Наруто открыл глаза — Гаара облизнулся и быстро затянулся с его руки, не сводя взгляда. Наруто сделал это первым — чужие губы оказались чуть кисловатыми, такими плотными в своем вкусе, удушливыми как полынь, как цветущая лилия. Гаара жадно распахивался, тянул на себя с невероятной неявной в нем силой. Они рухнули на пол, в сторону он ожидающего смятого матраса. Чужие прохладные руки скользили по шее, а язык, горячий и упругий искал его — слюна стала сладкой, ее вдруг стало столько, что Гаару можно было выпить, и от этой мысли Наруто едва сдержал вырывающийся стон. Затем стало вязко, сухо, очень тяжело — дыхание скользило по рту, подбородку, шее. Гаара жался как голодный зверь или и правда настоящий демон, и Наруто, открывшему на мгновение глаза, показалось, что черная вязь иероглифа где-то над их связкой ртов вспыхивает красным. Гаара был вкусный — его хотелось везде. Все внутри Наруто заполнил огонь, выплескивающийся где-то в животе, все, что там, внутри, выло и желало — теперь неистовствовало. Наруто перехватил чужую ладонь, прижимая к своей груди, опуская ее ниже, до края жаркой и лишней толстовки. Все стало острым и важным — вот скрипит по полу собственная ладонь, вот скрежет прижатых тонких волос о паркет, вот ласково, сочно сталкиваются языки и губы, влажно расстаются, вот острый клык, и вот — звук гудящего холодильника у самой двери. Обострилась кожа — любое столкновение казалось проникновением в-. Закружилась голова и удушливый, плотный вкус вдруг проник в сердце. Наруто опустился с ослабевших рук, ложась на тонкое прозрачное тело. Гаара дышал на ухо — тяжело, быстро, загнанно. — Я с ума схожу. Так тебя хочу. — Да, — бездумно шептал Наруто в те самые красные волосы — они пахли дорогими магазинами, как пахло порой в квартире у Саске. Гаара, едва вдыхающий под тяжелым и сильным телом, подцепил пальцами оранжевую ткань. Еще мгновение — и они нырнут под свободную, сползшую резинку спортивок. — Нет, стой, — Наруто не двигался и дышал, словно умирая, — не надо. Я. — Губы сами нашли горячую мочку, аккуратную раковину. — Я так не могу. Гаара убрал руку, выскальзывая обратно, вверх — к желтым, сухим, жестким волосам. — Прости, — шепот обжигал сильнее, чем раздраженные травой и чем-то еще глаза обжигала подступающая влага.

***

23:43 как ты? 23:43 Мы в Киото 23:43 как итачи? 23:45 Как всегда. Спорит с отцом и портит всем настроение. Наруто улыбнулся, чувствуя, как подступают злые обессиленные слезы. 23:45 ты зажигалку забыл 23:46 Выброси 23:46 ага Он не пошел на тренировку с Джирайей. Он вообще никуда не пошел. Он сидел в провонявшей травой комнате на полу, на котором вот — только что — нашел два красных волоса. На котором три часа назад целовался с человеком, которого знал два дня. С которым он с ума сходил. Это все было неправильно, но никакого обратного пути не было — Наруто смотрел на подрагивающий холодильник, понимая, что ложь себе окончена, и ему не нужно в себе разбираться, ему все ясно — и это было еще страшнее. Гаара уехал два часа назад — было странно. И было, блять, восхитительно. Сначала они замерли, будто ждали, что все отмотают назад, туда, где они незнакомы, а затем постепенно сели, постепенно чуть-чуть дальше друг от друга. Постепенно — обратно на матрас. Гаара открыл последнее пиво, Наруто открыл последние чипсы. Они сидели, колено к колену, смотрели на бегущего по деревьями шиноби на экране ноутбука — задирали для этого головы и много молчали. А потом Гаара сказал: — Я понимаю тебя, Наруто. Но куда хуже то, что я понимаю себя. А я, знаешь, не отступлюсь. А потом уехал. И Наруто стоял на улице, смотря, как уезжает такси. На прощанье они обнялись зачем-то, сначала было неловко, а потом Гаара коснулся губами чужой шеи — всего на секунду. И да — потом уехал.

6. За Листьями

— Трахались? — Темари весело и пьяно качала головой в такт играющему сету и крутила трубочку в своем коктейле, следя за острым и напряженным взглядом брата. Естественно, он смотрел на малыша за стойкой. — Чего? — он скривил лицо в отвращении. — Да ладно, Шикамару мне сказал, что ты к нему ездил неделю назад. Опять творишь хуйню, оставаясь дома один. Улыбка непроизвольно пробилась — чудесно было, что в мире была она и ее хранящая забота. Но Гаара ответил только: — Он-то откуда знает? — Он все знает, на то ему и мозги. А ты, пожалуйста, включи свои и не еби чужие. Ты же уезжаешь, зачем это все. Гаара вдруг обернулся — слова сестры звучали будто предательство. Она должна быть на его стороне, на его стороне — как была всегда, как была каждый из разов. — Будь на моей стороне, — он смотрел решительно, но нежность не могла укрыться, как бы он не хмурил тонкие брови. — Я на твоей стороне, именно поэтому советую не лезть в то, что однажды точно разобьет твое сердце. Гаара закатил глаза: — Разобьет твое сердце, бебебе… Мне не пять. — Да, ведь в пять ты был посмышленее. Все, я пошла, — Темари впихнула в руки брата недопитый стакан и, внимательно следя за проскользнувшим у сцены силуэтом с хвостиком, нырнула в толпу. За баром было людно — не так, как в их первую встречу. Наруто активно тряс шейкер, улыбался посетителям, переговаривался о чем-то с напарником и раз за разом бросал в зал растерянные взгляды. Прошла неделя странной тишины — может, оба ждали чего-то, а может, каждый пытался остановиться. И Гаара смотрел изо дня в день в молчащее окно диалога, и в волнующий, словно что-то обещающий онлайн Наруто. Но сейчас они искали друг друга среди сотен, и, кажется, не было лучшего момента для того, чтобы: — Сайдкар, — сказал Гаара, вставая за стойку, чуть наклоняясь вперед. И снова натирала сетка узкого топика. И снова чужие руки скользили по животу в толпе. Наруто улыбнулся. — У нас акция: берешь один сайдкар — получаешь поцелуй в подарок. Гаара улыбнулся в ответ — и мир сузился до них двоих, как было все прошлые встречи, как должно быть всегда. — Тогда беру два. У Наруто был первый и самый лучший перерыв за время работы в Листьях — всего три минуты. И все три он целовался на холоде, в узком заднем дворе, среди аромата мяса и жареных овощей. И, кажется, последние секунды его кроссовки все-таки оторвались от земли.