щчызьз

***

Скарамучча никогда не был любителем подобных вечеров, скорее наоборот - старательно избегал всех общественных мероприятий, где приходилось раз за разом пускать когти и зубы в ход. Сказитель рассматривает красивый хрустальный стакан, узорно ограненный со всех сторон. Красная жидкость плещется внутри, оставляя капли на стенках сосуда, кажется, это вино прямиком из мондштадта. Предвестник не был любителем спиртного, но имел эстетические представления о выпивке, пробуя только самое лучшее, и сегодняшнее пойло нисколько его не разочаровало. Шумные звуки разговоров в зале сбивали с череды мыслей, а украшенный зал сверкал яркими огнями, играя бликами в глазах. Инадзумовец жмурится и стремится к столикам, в попытке развлечь себя беседой с кем-нибудь из коллег. Небольшая передряга и словесные споры вполне могут быть недолгим развлечением. Синьора, облаченная в красивое чёрное платье, что сидело прямо по фигуре, привлекла внимание куклы с первых секунд. Сумбурная и острая на язык особа всегда была самым интересным оппонентом в дискуссиях, которого лишь только мог пожелать язвительный юноша. — Как проводишь время, ведьма? — нарочито приподнимая подбородок, подкрадываясь к своей жертве плавной походкой, тот ядовито улыбается. — Все было прекрасно до того момента, как не увидела твоё лицо, — выражение ее лица остаётся стабильно нейтральным, когда она приподнимает бокал, кивая в сторону юноши. — выпьем же за то, чтобы все это поскорее закончилось. — Выпьем, — понимая намёк, но игнорируя это, Сказитель залпом выпивает содержимое хрусталя и выдыхает, чувствуя тепло и горечь алкоголя на языке. Атмосфера званого вечера была весьма специфической, живая мелодия звучала на фоне, а дирижёр активно подгонял своих подчинённых, изменяя темп песни, старательно вырисовывая пируэты в воздухе, контролируя каждую ноту. Они явно умели работать в команде и об этом предвестникам остаётся только мечтать, мрачно считает парень. — Мне не нравится, — бросая косой взгляд на играющих, скупо прокомментировала Синьора. — Скука. — Солидарен, — вертя пустой бокал в тонких пальцах, поддакнул Сказитель, оглядывая это помещение в сотый раз за вечер. Подошедший к ним Тарталья удивляет предвестников и Скарамучча заинтересованно глядит на веснушчатое лицо одиннадцатого, ожидая пока он начнет свой монолог и заведет беседу с ним или Алой Ведьмой. Чайльд в целом никогда не проявлял интереса к общению вне коллективных обсуждений на работе и Куникудзуши был солидарен в похожих желаниях. Но вид младшего коллеги вызывал недоумение, словно тот собирался предложить что-то и Сказитель чуть наклонил корпус вперёд, поторапливая его начать. — Господин Сказитель, — Чайлд намеренно грациозно протягивает руку вперёд и слегка наклоняется, показывая оскал. — не хотите потанцевать? Лицо инадзумовской марионетки искажается в гримасе непонимания и удивления. Аякс даже сначала не понимает, какую эмоцию выражает мимика Куникудзуши, но его это зрелище подталкивает на снисходительную улыбку. Глубоко в душе у Шестого зарождается беспокойство, многие люди в зале знают о том, какие между предвестников натянутые отношения, основанные на соревнованиях, битвах и вызовах. Скарамучча сразу же понимает, что это - один из них. В подобном юноша привык выходить победителем и ни за что не уступит под гнетом взгляда чужих голубых глаз. При всем этом, они ведь сейчас на людях, почему бы не подыграть? Алые губы искривляются в улыбке и Скарамучча аккуратно хватается за руку своего партнёра, перед тем оставляя свой фужер на столике. — С превеликим удовольствием, — Синьора выгнула бровь и с интересом смотрела на развернувшийся спектакль, продолжая делать аккуратные глотки с бокала. — Чайльд. Аякс тянет его в середину зала, укладывая свободную руку на чужую талию, слегка сжимая ее. На удивление, Сказитель отлично чувствовал Тарталью в танце, плавно двигался за ним и, словно годами отточенными движениям, следовал за ним по всему залу. Сам же юноша двигался также плавно, но довольно быстро, стараясь сделать так, чтобы Скарамучча допустил ошибку: наступил ему на ногу, споткнулся или отстал, но этого не происходило. Все это время, они держали стойкий зрительный контакт. Если быть честным, то со стороны их дуэт казался очень интересным и они привлекли много внимания своим танцем. Даже Дотторе, беседующий о чем-то с Панталоне, отвлекся о рассказе про свои безумные эксперименты и бросил заинтересованный взгляд на вальсирующих коллег. Скарамучча, поняв, что внимание принадлежит полностью им, решился на небольшую подлость, за которую он непременно поплатиться позже. Крепких моральных устоев он не имел, поэтому все перетекающее было лишь развлечением. Словно змей искуситель и самый настоящий демон, тот развернулся, во время того, как Тарталья элегантно покрутил его в танце и ловко прильнул обратно к крепкому телу, выбивая воздух из лёгких одиннадцатого. — Аякс, — юноша улыбнулся подозрительно широко, показывая клыки. — тебе не кажется, что в нашем танце чего-то не хватает? Тарталья далеко не был дураком, а чутье подсказывало, что ни к чему хорошему слова Сказителя не приведут, но в любом случае решил переспросить. — Чего? — парень, совершенно не понимая, наклоняет голову в бок. — Как насчёт, — предвестник поддается вперёд, обвивая рукой шею Аякса. — этого? Скарамучча прикасается к чужим губам, буквально впиваясь поцелуем в партнёра. Он самодовольно улыбается сквозь поцелуй, смотря в разъярённые глаза Чайлда и уже собирается отстраниться, но Тарталья двумя руками прижимает его к себе за талию, надавливая фалангами пальцев на тонкую кожу. Он не даёт магу отстраниться и прижимается ртом ближе, ловя вздох с губ марионетки. Кусается, вылизывает раны и совершенно не стесняется того, что все люди в зале смотрят на них. Скарамучча не собирается отстраняться первее. Он цепляется за чужие плечи, пытаясь забрать инициативу, но Чайлд ему не даёт. Он с раздражением рычит в поцелуй и сжимает руки крепче, заставляя инадзумовца успокоиться и слегка проскулить в чужие губы. — Кхм-кхм, — Синьора слегка кашляет, чтобы привлечь внимание предвестников и они тут же отстраняются друг от друга. Сказитель, еле удержавшись на ногах, не переставал держаться за Тарталью. Пытаясь набрать в лёгкие побольше воздуха, он поднял голову и очаровательно улыбнулся. — Спасибо за танец, господин Чайлд. Голубые глаза, глубокие и неизведанные, словно сам океан, смотрели с такой кучей эмоций, Скарамучча даже удивился, что в этих глазах может быть что-то помимо пустоты. — Это вам спасибо, — Чайлд учтиво убирает руки с чужого тела. — дорогой коллега. Скарамучча снисходительный, вежливый и фамильярный, с напущенными нотками высокомерия и яда на кончике языка. Он непредсказуем и жесток. Тарталье не следовало в это ввязываться, но с каждым мгновением он все больше ощущает тягу и ускользающий вкус сладости на губах, что с каждой секундой все слабеет. Рыжеволосый непроизвольно облизывает губы, глядя в спину уходящему силуэту. Предвестник боится признаться, что ему понравилось. Как только признаёт, можно считать, что он проиграл. Сказитель был опасен. Тарталья любил опасности.