***
Питер проводит остаток дня за работой. Для адвокатов это не слишком загруженное время года, поэтому он работает дома, а не в офисе. Рождественские праздники означают, что работа приостанавливается на пару недель. Питер обычно использует это время, чтобы либо разобраться с бумажной волокитой, либо подготовиться к делам на новый год. Питеру нравится его работа, но сегодня он ловит себя на том, что мыслями он снова и снова возвращается к дневнику. Отчасти ему любопытно, отпугнет ли владельца дневника напористость Питера или же он будет в восторге от анонимности, при которой все возможно и безопасно. Питер немного расстроен тем, что не назвал сроки возвращения дневника. Около пяти вечера Питер решает, что пора подышать свежим воздухом. Он натягивает пальто и аккуратно повязывает шарф на шею. Он оставляет свой телефон и выходит из квартиры, прогуливается по улице, выпуская изо рта пар. Питер идет в сторону центральной улицы, в преддверии Рождества там оживленно. Есть что-то невероятно меланхоличное в одиночестве в праздничной толпе. Питер может ненавидеть Рождество, но он определенно остро ощущает одиночество этого времени года, когда оказывается один среди моря парочек и семей. Конечно, нет худа без добра, думает Питер, пробираясь сквозь толпу. Он останавливается и смотрит на витрину «Мэйфлауэр Букс», пытаясь решить, зайти или нет, когда замечает внутри Эллисон. Она направляется к выходу вместе со своим отцом, бывшим Питера. Питер не хочет видеть Криса. А может, и хочет. После секундного колебания Питер забегает в соседний магазин. Там продаются необычные шоколадные конфеты, так что он может купить что-нибудь для Коры, пока он там. Он не спускает глаз с окна, наблюдая, как мимо проходят Крис и Эллисон. Крис выглядит почти так же хорошо, как и когда Питер видел его в последний раз. Крис оглядывается по сторонам, и Питер быстро прячется за витрину. Как только Крис и Эллисон исчезают с улицы, Питер выходит из магазина с пакетом шоколадных конфет в руке. Увидев Криса, сердце Питера забилось сильнее, а во рту пересохло. Его будто всего сковало, захотелось пошевелиться. Неспокойно. Возвращение Криса в город влияет на него сильнее, чем ожидалось. Питера тянуло к Крису с тех пор, как они были подростками (их недолгие отношения практически легендарны), но на этот раз что-то изменилось. Что-то, что Питер боится рассматривать слишком внимательно. Тревога, которую он испытал от встречи с Крисом, испортила его и без того напряженное состояние. Он идет к Дереку, Питер ищет свою альфу, чтобы успокоиться. А Дерек никогда не задает слишком много вопросов. Хотя он, скорее всего, съест шоколад, который Питер принес Коре.***
Лишь на следующий день Питер заходит в Сэл узнать у Коры, есть ли ответ. Питер всерьез опасается, что спугнул мужчину, вынеся игру за пределы книжного магазина. Ему становится легче, как только он видит Кору, а та широко и дико ухмыляется ему. Это пугает. Он ничего не спрашивает ее об этом мужчине — это бесполезно, она все равно бы ему солгала. — Кое-кто оставил это для тебя, — нараспев произносит она, держа дневник кончиками пальцев. Питер честно может признаться, что выхватывает дневник из ее рук. Он смотрит на Кору с подозрением. — Ты же не читала это, да? Она одаривает его взглядом «за кого ты меня принимаешь?». — Ты же знаешь, я бы не стала. Вот почему ты сначала послал его ко мне, а не к Дереку. Питер кивает в знак согласия. Она не ошибается. — Спасибо. Она машет ему рукой, и, догадывается Питер, показывает ему средний палец, когда он уходит. Питер не дождется, когда сядет в машину, чтобы прочитать новую запись. «Должен признаться, я одновременно зол и заинтригован. Ты играешь в игру не так, как предполагалось! Это не так романтично, как мне обещал мой лучший друг и фильмы с Холлмарка . Все было бы намного проще, если бы ты сделал то, что я прошу. Вы, почтенный господин, полны язвительности, сарказма и интриг. Что в общем-то прекрасно, потому что я тоже полон язвительности и сарказма. Итак, ладно! Тебе нравится игра? Потому что мне любопытно, чем это закончится, чувак. Расскажи мне о своем лучшем рождественском воспоминании, а затем оставь дневник Айзеку или Коре!» Нахмурившись, Питер переворачивает страницу, а затем следующую. Его это раздосадовало. Он ожидал большего. Питер достает из бардачка ручку и пишет: «Во-первых, не называй меня чуваком. Во-вторых, не заставляй меня что-то делать. Я не ребенок, меня ни к чему не подтолкнешь. Если ты хочешь что-то от меня узнать, то спрашивай. Если хочешь, чтобы я что-то для тебя сделал, попроси. Понятно? В-третьих, я не оставлю книжку Айзеку или Коре. Хотя ты этого не узнаешь, пока не прочтешь. Я так и думаю, потому что ты кажешься умным человеком. В-четвертых, интрига — это полностью твоя вина, что ты хочешь познакомиться с кем-то через дневник, а не обыкновенным способом вроде на работе, в кафе или Tinder/Grindr. В-пятых, ожидать романтики от чего-то подобного было бы слишком идеалистично и совершенно нелепо. Мысль, что это было бы романтично, говорит мне о том, что пересмотрел фильмов с Холлмарка. В-шестых, мое лучшее рождественское воспоминание... на этот вопрос легко ответить. Я не буду вдаваться в подробности. Пока. Это было несколько лет назад (честно говоря, больше десяти лет назад), я лежал в больнице. Очнулся от комы и обнаружил, что у меня не осталось никого из семьи, за исключением двух племянниц и племянника, которые внезапно перестали быть детьми. Медсестры вполголоса напевали рождественские гимны. К моему большому отвращению и возмущению, они украшали мою палату. Я никогда не ненавидел Рождество больше, чем в тот год. В-седьмых, вот, что ты получишь в ответ, если будешь писать так. Проси вежливо, получишь нормальный ответ. Теперь твоя очередь. Пожалуйста, расскажи мне о своем худшем Рождестве. Затем спрячь этот дневник в фонарь на Пятой улице. Ты знаешь, что я имею в виду». Питер достает из сумки лист бумаги и пишет короткую заметку, сообщая мужчине, где тот может найти дневник, а затем передает записку Айзеку и кладет дневник под расшатанный кирпич у фонтана. У него возникает искушение остаться и посмотреть, кто его заберет, но в игру так не играют.***
Питер сердится. Прошло три дня, а дневника в фонаре все еще нет. Возможно, незнакомец не знает, какой фонарь он имел в виду. Ехидный голос в глубине его головы, похожий на голос Талии, говорит, что, скорее всего, последняя запись Питера была уже слишком. Он не спит. Уже поздно, точнее рано. Он единственный, кто шатается по улицам Бейкон Хиллс. Мимо проезжает странный автомобиль — патрульная машина шерифа, голубой джип. Странно, увидеть ее здесь в такое время. Вскоре Питер оказывается перед фонарем. Он улавливает пряно-сладкий аромат, смесь лекарств и кофе. Запах все еще сильный. Незнакомец был здесь недавно. Питер опоздал на несколько минут. Он быстро оглядывается вокруг, пытаясь уловить звук шагов, но Питер здесь один. Дневник был в фонаре. Питер беззастенчиво использует свою сверхскорость оборотня, чтобы добраться домой. Прочитать надо в уединении своего дома. Эта запись слишком интимна. Питеру невыносима мысль о том, что он прочтет ее вне своего логова. Глубоко вздохнув, Питер устраивается в своем любимом кресле и начинает читать. «Какого хрена? Ты ненавидишь Рождество? Не знаю, смогу ли я с этим смириться. Рождество — одно из моих любимых времен года. Кстати, ты пронумеровал каждый абзац. СЛОВАМИ. Чувак. Бля, извини. Притворись, что я в ярости выкрикиваю твое имя. Что за фигня? Кто так делает? Да, интрига — это моя вина, и теперь мне придется иметь дело с ее последствиями! Я не думаю, что я идеалист, скорее, я поддаюсь влиянию моего глупо-оптимистичного лучшего друга. Он совсем как щенок». Дальше шли какие-то каракули, а потом... «Извини. Я долго готовил ответ. То, что ты написал мне в прошлый раз, меня удивило. Мне нужно было много времени, чтобы все переварить. Надеюсь, ты не слишком на меня разозлился. Пожалуйста, прости меня? Что касается моих худших рождественских воспоминаний… Кажется, мне было одиннадцать. Моя мама болела, сильно болела, но не хуже, чем было. Это было ее последнее Рождество, в школе были танцы. Теперь ты должен кое-что понять: я охренеть какой странный, чувак (блять, извини!), а тогда я был еще страннее. Мне пришло в голову, что на танцах всем нужна будет рождественская открытка. Эта мысль меня не оставляла. Поэтому я сделал открытки для каждого. Раздал их и пошел пить...» Почерк становится корявым, буквы словно падают друг на друга, что затрудняет чтение. Незнакомец как будто поспешил это записать, вместо того, чтобы отговорить себя от этого. «Вернувшись, я обнаружил, что все открытки валяются на полу и все смеются надо мной. Был там один пацан. Он был охрененно популярен. Но никогда не говорил мне ни слова. Я назову его Жопсон Хуитмор. Он засмеялся громче всех, поднял свою открытку и сказал: «X — чудик!» А потом еще и еще. Это превращалось в кричалку. К нему присоединились и другие дети... Я поднял с пола все открытки, какие смог, и убежал домой. Я никогда никому этого не рассказывал, но, когда я пришел домой весь в слезах, мне просто хотелось к маме... но она была больна и когда увидела меня... она психанула, сказала мне убираться из дома. Сказала, что я плохой, слишком странный, чтобы находиться в ее доме, что я не ее сын... Я выбежал через заднюю дверь, выбросил открытки в мусор и продолжил бежать всю дорогу обратно в школу. Я сидел на ступеньках снаружи и ждал, пока отец заберет меня». Питер был в шоке. Эта история была душераздирающей и вызвала у Питера желание безоговорочно защищать. Ему хочется вырвать глотки всем, кто обидел его незнакомца. «Я не знаю, почему рассказал тебе это». После этого предложения на странице много точек. Как будто по бумаге стучали ручкой. Колебался ли он, задается вопросом Питер. Сожалеет ли он, что рассказал все это Питеру? «Ты писал, что я могу попросить, и ты сделаешь что-то для меня. На самом деле у меня есть пара просьб. Можешь сказать мне свое имя? А в четверг вечером (да, в четверг!), в 8 часов, отправляйся на Каштановую аллею. Начни с дома старого мистера Гибсона — ты найдешь, — и иди вверх по улице. Скажи мне, что видишь. Нет, правда, что ты видишь? И не вешай мне лапшу на уши. Я пошлю тебе знак, когда ты доберешься до последнего дома на углу. Там еще растет большой дуб. Будь там ровно в 9 вечера. Ты поймешь почему, когда окажешься там. Ты можешь оставить книжку в почтовом ящике. Нет, я там не живу. Но дневник будет в сохранности, я обещаю». Часть Питера хочет ответить прямо сейчас, а другая часть не хочет, чтобы нефильтрованные эмоции излились на страницу. Он решает заварить чашку чая. Либо чай поможет ему собраться с мыслями, либо успокоит настолько, что он заснет и напишет ответ завтра.***
К счастью, следующий день — четверг. Незадолго до восьми он сквозь морозы направляется к дому старого мистера Гибсона. Старый мистер Гибсон умер несколько лет назад, но он жил там столько, сколько хватало народной памяти — Питер был убежден, что он был каким-то сверхъестественным существом, — поэтому имя прижилось. Питер сжимает дневник, края которого впиваются ему в ладонь, бросает взгляд на дом и предвкушает, что принесет ему вечер. Его чувства обострены, когда он разглядывает окружающих его людей и гадает, не является ли кто-нибудь из них его другом по переписке, не решил ли незнакомец тоже найти Питера. Он открывает дневник и продолжает писать ответ. «...вижу много засветки, пластиковых Санта Клаусов и... я тебя понимаю. Я перестану быть Скруджем на целую минуту только ради тебя. Я вижу маленькую девочку, ее лицо озарено сиянием гирлянд и искренней радостью. Она будто сверкает. Вижу пожилую пару, держащуюся за руки; женщину потряхивает, она держится за своего мужа и... Боже мой, я не верю. Они делают селфи. Теперь я видел все. Это то, чего я жду? Или я увидел слишком рано? Сердечно рад. Не волнуйся. Я знаю, это не то, что ты хочешь, чтобы я увидел. Я буду продолжать искать». Следуя инструкциям, Питер бредет по улице, он больше разглядывает людей, чем аляповатые праздничные украшения. Он нигде не задерживается, чтобы не опоздать к последнему дому. Удивительно, но он не испытывает отвращения к этой прогулке. Без пяти минут девять Питер стоит перед последним домом с большим дубом. Он украшен просто: несколько гирлянд в ветвях дуба, никаких пластиковых Санта Клаусов и никаких ужасных искусственных снежков. Питер все глядит и глядит, а внутри нарастает напряжение. Он тяжело сглатывает, обводя взглядом дом, ища знак. Вдруг его телефон издает сигнал о входящем сообщении. Разочарованный тем, что его прервали, Питер вытаскивает телефон из кармана. Он замирает, когда видит, от кого это сообщение. Пиздец. Под большими цифрами 20:58 висит уведомление об СМС. От Криса: «Эллисон сказала, что случайно встретила тебя и что ты собираешься в Торонто». Приходит еще одно сообщение: «Я знаю, что ты не в Торонто. Для тебя там слишком много людей. И холодно. Не избегай меня, Питер. Нам надо поговорить». Когда экран телефона гаснет, он понимает, что упустил важный момент, и даже не расстраивается из-за этого. Он просто оцепенел. Они с Крисом то встречались, то расходились, когда были подростками. Самое долгое расставание произошло, когда Крис женился на Виктории, и они родили Эллисон, дабы умилостивить старого ублюдка отца Криса. Питер не разговаривал с ним пять лет. Еще раз они разошлись, когда сестра Криса сожгла семью Питера. Пару лет назад они начали снова и снова расстались по какой-то глупой причине. Питер никогда по-настоящему не переставал любить Криса, и Крис наверняка никогда не переставал любить его, но, блять. Действительно ли Питер хочет этого снова? Когда уже будет достаточно? Питер сидит на низкой стенке и смотрит на дом. Теперь он освещен, над крыльцом приветливо светится надпись «Поверь», не подозревающая о смятении Питера. Света достаточно, чтобы видеть дневник, и он дописывает: «Поверь. Во что ты хочешь, чтобы я поверил? В магию Рождества? В тебя? В нас? Я больше ни во что не верю. Ты спросил мое имя, и я кое-что проверил. В Бейкон Хиллс тридцать тысяч человек, и мое имя находится в топе по распространенности, поэтому я сомневаюсь, что это тебе это сильно поможет. Я бы тоже хотел знать твое имя. Это было бы честно. Думаю, тебе нужно немного окультуриться, ты постоянно употребляешь слово «чувак». Приходи на Джервис-роуд, большое здание из красного кирпича. На втором этаже художественная галерея местных художников, очень экспериментальных. Там полно странных людей. Ты поймешь, что быть странным — это круто, даже сексуально, потому что нет ничего замечательного в том, чтобы быть нормальным. Оставь дневник угрюмому парню на ресепшене. У него убийственные брови. Не пропустишь. До следующего раза. Питер» Он кладет дневник в почтовый ящик, бросает последний взгляд на вывеску и уходит, запихивая на ходу телефон в карман.***
Питера выбивает из колеи то, что Крис вернулся в город и вышел на связь. Питер возвращается в магазин «Мэйфлауэр Букс» и внимательно наблюдает за людьми: каждый человек, которого он видит, потенциально может быть тем, с кем общается Питер. Телефон звонит в кармане, и Питер надеется, что это Дерек велит ему прийти и забрать дневник. Нет, это снова Крис, который просит встретиться за кофе. Крис — тот, кто сбежал и продолжает убегать. Но Питер постепенно осознает, что могут быть и другие пути, которые хочется изучить. Телефон в его руке вибрирует, и Питер щурится, читая сообщение: «Я тебя вижу, Питер». Поджав губы, Питер поднимает взгляд и сразу же натыкается на Криса. «Черт, — думает он, — отсюда выхода нет». Питер отталкивается от полки, к которой прислонился, когда к нему подходит Крис. — Значит, ты меня нашел. — Это не так уж и сложно, Питер. Ты — человек привычки, — Крис улыбается, его взгляд скользит вверх-вниз по телу Питера. — Хорошо выглядишь. — Я всегда хорошо выгляжу, дорогой, — ухмыляется Питер, — Тогда давай покончим с этим. За мой кофе платишь ты. Крис издает глубинный смешок. — Конечно. Они выходят из магазина в уютной тишине и идут бок о бок к маленькому кафе на углу Мейн-стрит и Оук-стрит. Это место, куда они всегда ходили, Питер не был тут с момента их последнего расставания. Только они доходят до двери, из нее выбегает молодой человек. Он врезается в плечо Криса, отчего тот отскакивает на Питера. Питер чувствует тепло ладони Криса на своей груди, прожигающее футболку. Его запах так же опьяняет, как и раньше. Питер едва замечает промелькнувшую клетчатую рубашку на бледной коже. Он не обращает внимания ни на извинения, ни на ответ Криса. — Все нормально? — шепчет Питер. Крис улыбается в ответ, и обычно этого было достаточно. Только на этот раз Питер обнаруживает, что ждет и хочет большего. Крис никогда не любил слов, предпочитая действия. Но друг Питера по переписке во всем полагается на его слова, и вряд ли это только из-за книжного аспекта их отношений, если это можно так назвать. Питеру начинает казаться, что ему нравится общаться: он использует десять слов, когда достаточно одного. Он отгоняет эти мысли и в этот момент понимает, что ему хочется больше слов от Криса. Они заходят внутрь и делают свой обычный заказ, сидя за столиком у окна, как делали всегда. — Как ты, Питер? — Я в полном порядке, Кристофер. Закатив глаза, Крис отхлебывает кофе и даже не думает подшучивать, чего так жаждет Питер. Питер знает, что Крис ненавидит, когда его называют Кристофером, хотя он всегда позволял это Питеру. Питер воображает, что, если бы он был здесь со своим другом по переписке, они бы без умолку говорили, состязаясь в словесной дуэли. Питер решает, что это было бы лучше, чем это пустое молчание с Крисом. Он гадает, как долго ему придется ждать следующего ответа от друга по переписке. Питеру не терпится узнать, что он думает о художественной галерее. Крис щурится. — Ты другой. Рассеянный. Ты встретил кого-то? У Питера дрогнула рука в попытке взять чашку. Незаметно, но Крис — опытный наблюдатель. Черт побери, он хорошо его знает. — Ах. Так и есть. Расскажи мне о нем. — Я не могу,— признается Питер, — Все не так, как ты думаешь, Кристофер. Я не могу рассказать, потому что я его не знаю. Мы переписываемся, — неверие на лице Криса заставляет Питера фыркнуть, — Ну давай. Выскажись. — Нет-нет, это прямо то, что тебе и нужно, — почти вежливо произносит Крис. — И что ты имеешь в виду? Крис делает паузу, его взгляд серьезен. — Могу я быть честным, Питер? Питер моргает, но ему становится настолько любопытно, что он машет Крису рукой, чтобы тот продолжал. — Питер, — Крис протягивает руку и кладет ладонь на предплечье Питера, Питер напрягается от непрошеного прикосновения. — У тебя в голове сложился образ идеального партнера, идеального для тебя человека. Ни один мужчина не может сравниться с... Питер встает, стул скрипит по кафелю. Крис сжимает руку Питера сильнее. — Выслушай меня. Этот человек, он ненастоящий. Неосязаемый. — Я не обязан это слушать, Кристофер. — Я не заставляю. Слушай, я давным-давно понял, что я не ровня мужчине в твоей голове. Я просто взял от тебя то, что ты смог мне дать. Стиснув зубы, Питер отдергивает руку. Крис никогда так не разговаривал, а Питер никогда не возлагал вину за провал их отношений на себя. — Это не я ушёл, чтоб жениться, Крис. — Кажется, я ни разу не слышал, чтобы ты это говорил, — улыбается Крис. Питер мешкает. — Что? — Нет, — смеется Крис. — Крис. Ты всегда называешь меня Кристофером. — Потому что тебя это бесит, — Питер откидывается на спинку стула, — Я специально называю тебя так, потому что ты это ненавидишь. — Я не ненавижу, когда это говоришь ты. Они долго глядят друг на друга. Звонок телефона Криса их прерывает. — Это Эллисон. Мне пора идти, мне надо приготовить ужин для нее, Скотта и его матери. Наступает минута молчания. Питер не знает никакого Скотта. — Скотт — жених Эллисон. Они вместе почти семь лет, Питер, — На лице Криса — выражение смирения, как будто он знает, что никогда не сможет добиться лучшего от Питера. — Слушай, двадцать первого числа мы устроим небольшую праздничную вечеринку. Эллисон и Скотт, его семья и друзья. Тебе надо прийти. Тебе было бы полезно провести несколько позитивных праздников в этом году. Питер усмехается и отводит взгляд. — Я не приму ответа «нет». Ты можешь помешать мне убить Скотта. Он такой же, как ты, только больше похож на щенка. Крис подмигивает и встает. — Увидимся через пару дней? Обычно Питер бы этого не сделал, но после просьб друга по переписке насладиться Рождеством и решимости Криса он сдается. — Увидимся двадцать первого. Он смотрит, как уходит Крис, допивает кофе и обдумывает множество мыслей, на которых старается не зацикливаться. В голове Питера крутятся варианты того, какой на самом деле его друг по переписке. Крис, кажется, больше не тот, кто нужен Питеру. Как только его чашка пустеет, Питер направляется в галерею Дерека. Ему нужно забрать дневник и узнать имя.***
— Что значит, у тебя его нет? — вскипает Питер. Его незадачливый племянник только пожимает плечами. — Он был здесь. Разбил ёбаную скульптуру. Кажется, ему нравилась галерея, пока он не начал говорить с Синди, одной из художниц, — Дерек игнорирует усмешку Питера, потому что ух, Синди. Дерек знает его мнение о Синди. — Она почти ничего не сказала, а он выбежал, как будто его задница горела. Споткнулся о воздух, врезался в картину и разбил скульптуру, — Дерек еще больше хмурит брови. — Не вини меня. Питер смотрит туда, куда указывает Дерек, на уже разбитую скульптуру. — Ты уверен, что это был он? — Красная книжка, да. Он даже начал писать в ней... — Дерек замолкает, беспомощно глядя на произведение искусства, которое Питер так и не понял до конца. — Ну, я полагаю, это превратило твое творение в еще одну интерактивную инсталляцию, — Питер пристально смотрит на скульптуру, как будто она виновата в том, что у него нет возможности связаться со своим другом по переписке. Ему под нос сунули кожаный манжет. — Вот, — говорит Дерек. — Он зацепился за скульптуру, — пахнет знакомо: пряно-сладким ароматом очень-очень знакомых рябины и собачьей шерсти. Питеру не нужно видеть руну Альгиз, чтобы точно знать, кто ее сделал. Питер выхватывает у Дерека манжет и направляется к двери, махнув рукой через плечо в ответ на саркастическое «пожалуйста» Дерека. Питеру нужно быть в важном месте. Вполне возможно, что это его единственный шанс. Совсем непохожий на Холлмарк ветеринарный кабинет закрыт. Питер долго таращится на темное здание, желая, чтобы оно открылось. Конечно, этого не случится, и он тащится домой, полный решимости повторить попытку утром.***
Питер возвращается к Дитону до того, как откроются двери, но Питер знает этого человека; Дитон всегда приходит за час до приема пациентов. Питер не столько стучит в дверь, сколько колотит ее. Дитон, как всегда, тактичен. Заметив Питера через стекло, он открывает дверь и отходит в сторону, пропуская Питера. — Алан, — бесстрастно приветствует его Питер. — Не могу сказать, что думал увидеть тебя здесь снова, Питер Хейл, — Дитон закрывает дверь и встает перед Питером, скрестив руки на груди. После минуты молчания, когда становится очевидно, что Дитон больше ничего не скажет, Питер достает из кармана манжет и бросает Дитону, который пытается ее поймать. Брови Дитона слегка приподнимаются. — Ты знаешь, кому это принадлежит, — говорит Питер. Это не вопрос, — Я хочу его найти. Дитон ничего не говорит. Посмотрев на манжету, он протягивает ее обратно Питеру. — Боюсь, я не смогу тебе помочь. Питер с насмешкой выхватывает ее обратно. — Не знаю, почему я ожидал от тебя чего-то другого. Дитон выглядит невозмутимым. — Я не стану тебе помогать. — Конечно, — Питер рычит. Рычит, затем делает глубокий вдох, успокаиваясь, потому что разозлиться не получится. — Я просто хочу передать ему сообщение. Вот и все. — Тогда сделай это, — отвечает Дитон. — Для этого я тебе не нужен. Питер сжимает и разжимает кулаки. — Так я и делаю. Мы... общались. У меня нет другого контакта, кроме тебя. Иначе меня бы здесь не было. Читая между строк, Дитон говорит: — Он тебе не безразличен. — Да, — Питер знает, что Дитон не спрашивал, но все равно отвечает. Питер стиснул зубы и произнес «пожалуйста». Сделал еще один вдох. — Просто скажи ему, что я извиняюсь, и он знает, кому можно оставить дневник, если хочет продолжить. Дитон медлит. — Ты мой должник, Алан. Ты должен мне за свое бездействие, когда моя семья, моя стая, твоя альфа сгорели заживо. Когда Лору убили охотники, — говорит Питер так спокойно, как только может. — Тогда это все, что я сделаю. — Я не ожидал от тебя ничего меньшего, чем самый минимум, — Питер разворачивается и уходит. Чем скорее он сможет выбраться отсюда, тем лучше. Алан Дитон — ненадежный друид, дерьмовый эмиссар и жалкий наблюдатель жизненных событий. Если его друг по переписке связан с Дитоном, у Питера есть опасения, и ему придется обсудить это при их встрече. Если они встретятся. Руна на его манжете в сочетании с словами «в курсе» в дневнике вселяют Питера в уверенность, что его друг по переписке связан со сверхъестественным и потенциально сам является одним из них.***
Проходит еще два дня, а Питер ничего не слышит о книжке. Он занят работой и время от времени пишет Крису сообщения. Они не виделись со встречи в кафе, но сегодня рождественская вечеринка. Большая часть Питера не хочет идти. Горьковатый голос в его голове (на этот раз он очень похож на Криса) не удивлен. Уши Питера навострились от знакомого шума шагов в коридоре. Он не двигается с места. Кора может войти, как всегда. — Я ненадолго. У меня перерыв. Но мне только что дали это. Питер ловит предмет, который она бросает ему в голову. Это дневник. Кора усмехается ему, когда он поворачивается к ней. — Он очень извинялся, говорил мне, даже умолял заверить тебя, что это не твоя вина. Ну ладно. Это не мое дело, — Кора машет рукой и выбегает за дверь. — Увидимся позже, дядя Питер! — Пока, Кора. Спасибо, — отвечает он с тихим смехом, зная, что она его услышит. Он ставит свой рабочий ноутбук на журнальный столик, а рядом закидывает ноги в носках и устраивается поудобнее, перед тем как открыть дневник. «Питер. Привет, Питер. Приятно знать, что у тебя есть имя, Питер. Кажется, я не могу перестать его писать. Извини, я не могу назвать своего имени, не испортив игру. Мое имя не из популярных. Но могу сказать, что оно исключительное. Ты ни во что не веришь? Это печально, мужик. Жизнь без веры обречена на вечные сомнения. Я хотел, чтобы ты поверил в волшебство. Мы творим магию, и она повсюду; надо лишь знать, где искать». Это заставляет Питера призадуматься. Он знает, что в мире существует настоящая магия, а, судя по этой формулировке, связи с Дитоном, манжете... Питер уверен, что его друг по переписке обучен магии. Может быть, друид или колдун. «Сейчас я в галерее. Видел мистера Убийственные Брови... он пугающе горяч. Типа очень, чувак. Мне нравится это место, оно...» На этом предложение обрывается, страница остается пустой. Должно быть, в этот момент его прервала художница. Питеру не нравится, что друг по переписке находит его племянника привлекательным. Питер переворачивает страницу с некоторым трепетом. Он не знает, найдет ли что-нибудь на обороте, а, когда видит на странице чернила, наконец выдыхает. «Что ж, я не знаю, с чего начать. Я знаю, что ты нашел меня через Дитона, но этот тихушник, — Питер усмехается про себя. Кажется, ему не стоит беспокоиться, что его друг по переписке в плену у Дитона, — не говорит, как. Я должен еще раз извиниться. Я опять извиняюсь перед тобой, и мне это не нравится. Но чувствую, что должен объясниться после того, как оставил последнее предложение недописанным. Я был в галерее и заговорил с одной из художниц, старой школьной подружкой. Я застремался, когда она назвала меня странным. Типа это было ужасно, мужик. Я вдруг снова ощутил себя ребенком, на которого кричит мать, испуганным и одиноким. Пиздец. Это навеяло плохие воспоминания. Я вроде как разбил скульптуру, за которую определенно не смогу расплатиться. Так что мне, скорее всего, придется уехать из страны, чтобы мистер Бровастик не заставил меня платить». Питер посмеивается, читая последнюю строчку, хоть ему тяжело от льющейся со страницы чужой боли. Он впечатлен тем, что его друг по переписке сохраняет чувство юмора после потрясения. Питеру придется заверить своего друга по переписке, что скульптура уже оплачена. Дерек заставил заплатить. Питер еще раз пробегает пальцами по словам, перечитывая абзац. Похоже, это было непросто для его друга, и Питеру хотелось бы быть рядом, чтобы помочь ему, утешить. «В общем, я подумал и решил, что хочу с тобой встретиться. Лично. Есть в тебе что-то такое, что заставляет меня чувствовать себя, ну, как бы в безопасности, что ли. По крайней мере, в переписке. Хочу понять, будет ли так и в жизни, пока не выложил тебе еще больше. (Мой приятель говорит, что я и так слишком далеко зашел.) Что скажешь о возможной личной встрече? Ты готов к этому? Как насчет сочельника? Оставь дневник Дитону. Я собираюсь навестить его на днях. Нет, я не скажу тебе, когда!»***
Питер стоит возле дома Криса, а теперь и Эллисон. Он резко втягивает воздух, но прежде чем успевает постучать, дверь открывается. Ему улыбается юноша с растрепанными волосами и кривой челюстью. — О, здравствуйте. Заходите. Питер делает шаг вперед, и оба замирают, раздувая ноздри. От обоих несет волком. Питер наклоняет голову, губы кривятся от удовольствия. Должно быть, именно это имел в виду Крис, когда говорил, что Скотт похож на Питера, только больше походит на щенка. Угораздило же встретить альфу из другой стаи Бейкон Хиллс. — Альфа МакКолл, — приветствует Питер. — Ожидал встретить тебя, где угодно, но рождественская вечеринка в доме охотника в моем списке не значилась. МакКолл смеется. — Да, это правда странно. Но зовите меня Скотт. Вы левая рука, да? Извините, не могу вспомнить ваше имя. У меня плохая память на имена. — Не переживай, я... — прежде чем Питер успевает закончить фразу, их прерывает Крис. Он хлопает Скотта по плечу. — Вижу, ты познакомился с моим будущим зятем, — его голубые глаза озорно блестят. — М-м-м-м, — мычит Питер, поднимая бровь. — Кажется, ты не упомянул некоторые подробности, Кристофер. — Правда? — Крис ухмыляется, прекрасно зная, что не упомянул альфу-оборотня. — Ну ладно. Я принесу тебе выпить. Питер заходит внутрь, Крис помогает ему снять пальто. Скотт стоит, застыв, держится за дверь с разинутым ртом и красными щеками. Когда они с Крисом идут дальше, какой-то молодой человек обнимает Скотта за плечи. — Чувак, ты изображаешь венерину мухоловку? И Питер слышит, как Скотт ему отвечает: — Отец Эллисон только что флиртовал. Боже мой. Я не хочу видеть это снова. Он позволяет Крису вовлекать себя в разные разговоры, хотя предпочел бы находиться где угодно, только не здесь. В конце концов ему удается свинтить под предлогом того, что он хочет что-нибудь перекусить. Друг Скотта, упомянутый ранее, стоит у стола с закусками. Он выглядит неуместно в нелепо-уродливом рождественском свитере, который все равно почему-то очарователен. — Милый свитер, — бросает Питер, подходя к столу. Молодой человек закатывает глаза: — Да-да. Все так говорят. — Уверяю, я совершенно искренен, — Питер ловит взгляд юноши. У него красивые карие глаза и чувственные губы, изгибающиеся в робкой улыбке. От него исходит множество запахов, поэтому Питер не может выделить его собственный. Как будто этот человек потерся обо всех на вечеринке; Питер немного расстроен этим. — Я считаю его очаровательным и гораздо более праздничным, чем классический костюм. Молодой человек смотрит на Питера с изумительным выражением лица «ты шутишь, что ли?», высоко выгнув одну бровь. — Вы в классическом костюме, — его голос пропитан сарказмом, и Питеру это нравится. — На это есть две причины. Во-первых, я юрист. Я родился в костюме, — Питер подмигивает, и юноша громко и раскатисто смеется. Удивительно приятно. — Во-вторых, я скорее умру, чем надену рождественский свитер. Я не праздную. Смех юноши сменяется усмешкой. — Почему? Вы еврей? — Нет, — улыбается Питер. — Скорее неверующий, — он поднимает руку, когда рот паренька открывается. — Не начинайте, мне не нужно, чтобы вы ругались на меня по поводу радостей Рождества. Одного друга, делающего это, достаточно. — Ну что, он меняет ваше мнение? — юноша приближается к Питеру, пристально глядя на него и ласково улыбаясь. — Ваш друг? — Потихоньку, да, — Питер жестом охватывает вечеринку вокруг них. — Это из-за него я здесь сегодня. — Я Стайлз, — юноша, Стайлз, протягивает Питеру руку. Они не успевают пожать друг другу руки, потому что их прерывает Крис, его ладонь скользит по спине Питера. Стайлз опускает руку. — Вот ты где. Я думал, ты ушел. — Я был ужасно близок. Но мое внимание привлек этот очаровательный молодой человек, — Питер не сводит взгляда со Стайлза. Странно, почему у него хмурый вид и исходит запах негодования. Крис смеется. — Прекрати флиртовать со Стайлзом. Он лучший друг Скотта, — Питер понял намек: Стайлз в стае, Питер не может на него претендовать. — Мне пора, — Стайлз указывает большим пальцем за плечо. — Приятно было познакомиться, чувак. — Не называй меня чуваком, — говорит Питер, и у него возникает дежавю. В последнее время он много говорил об этом... Ну писал. Стайлз вдруг останавливается, затем кивает и скрывается в толпе. — Он слишком молод для тебя, Питер. Он ровесник моей дочери. Закатив глаза на Криса, Питер бормочет: «Ревность тебе не к лицу, Кристофер». Крис ничего не отвечает, но Питер все понимает, он чувствует. Питер задвигает эту мысль на задворки своего сознания. Крис, вероятно, прав, хотя и не том смысле. Питеру не следует флиртовать со Стайлзом не из-за Криса, а из-за друга по переписке. — Ладно. Давай выбираться отсюда, — шепчет Крис Питеру на ухо. Не обязательно быть так близко. — Я думал, ты никогда не предложишь, — с облегчением произносит Питер и использует это как предлог, чтобы отойти на шаг. Крис следует за ним до входной двери, они надевают пальто, и Питер выходит наружу, пока Крис прощается с дочерью. — О, мои извинения, — говорит Питер, застав двух людей, стоящих очень близко друг к другу на крыльце. Они испуганно отшатываются друг от друга. Первый человек — Стайлз, а другой... — Малия? Что ты здесь делаешь? — Кира меня пригласила. Она дружит со Скоттом. А ты что здесь делаешь? — Погодите, тайм-аут, — Стайлз порывисто машет руками, — Вы знаете друг друга? Малия пожимает плечами. — Он мой биологический отец. — Мы нечасто об этом говорим, — вежливо добавляет Питер. Стайлз смотрит на них обоих круглыми глазами. — Какого хрена, — шепчет он. Питер и Малия слышат его и закатывают глаза. — Хорошо. Да, я понял, — говорит Стайлз. — Это так странно. С резким лающим смехом Малия говорит: — Сам ты странный, — и толкает Стайлза в плечо. Стайлз замолкает. Питер хмурится, что-то щекочет в мозгу. Прежде чем он успевает сформулировать эту мысль, выходит Крис, оглушительный шум вечеринки доносится через открытую дверь. — А не... ли нам? — спрашивает Крис. — Обязательно, — отвечает Питер, кивая. — Малия, увидимся через пару дней. Было приятно познакомиться, Стайлз. — Э-э, да, мне тоже приятно познакомиться, — заикается Стайлз, когда мимо проходят Питер и Крис. — Увидимся завтра, Крис. — Доброй ночи, Стайлз, — отвечает Крис, прежде чем увести Питера по тропинке в ночь. Они долго идут по дороге молча, уже не так приятно, как раньше. Наконец Питер спрашивает: — Куда мы идем? — Путешествовать во времени, — отвечает Крис с кривой усмешкой, — Идем, — он ведет Питера по переулку, и вскоре тот узнает место. Он издает смешок. — Серьезно, Кристофер? Кинотеатр «Олд Вик»? — Питер смотрит на руины некогда величественного здания. — Здесь было наше первое свидание. — Здесь была нейтральная территория, — соглашается Питер. — Я не был оборотнем, ты не был охотником. Мы были всего лишь подростками. Крис поворачивается и встает перед Питером. — Нам было хорошо вместе, Питер. — Я не согласен. Выслушай меня, — произносит Питер, когда Крис открывает рот, чтобы перебить. — Хорошие времена были хороши. Секс был фантастический. Но есть причина, по которой мы все время расставались. — Есть и причина, по которой мы продолжаем сходиться, — возражает Крис. Он наклоняется, прижимается губами к губам Питера и нежно целует его. Питер не может удержаться от ответного поцелуя, все так знакомо, но неправильно. Больше похоже на прощание. — Это не то же самое, — шепчет Питер, когда они разрывают поцелуй, — Извини. Крис кивает, на его лице появляется смиренное выражение. — Ты уже не тот, что прежде, — он целует Питера в щеку, — Счастливого Рождества, Питер. — Прощай, Крис. Питер удаляется легкой походкой и оставляет Криса стоять в темноте. Однако не идет домой. Наслаждаясь ощущением растущей луны на своей коже, он остается на улице, глядит на полумесяц, что управляет самим его существованием.***
Питер проводит всю ночь в лесу, чего не делал с тех пор, как был подростком. Ему нравится время от времени бывать здесь, но он не настолько дик, чтобы отказаться от благ цивилизации и дорогих автомобилей, простыней высокой плотности, деликатесов или роскошного образа жизни. Он размышляет о том, что сказал ему Крис в кафе, и не хочет признавать его правоту. Питер не хочет сталкиваться со своими недостатками, ошибками, уродством и неуверенностью. Он никогда не хотел и никогда не позволял себе быть несовершенным. И того же он ожидал от своих любовников. Теперь он начинает понимать, насколько вредно это может быть для отношений и, возможно, для него самого. Конечно, многие его отношения были обречены, потому что Питер ждал, что Крис вернется к нему. Он бросал людей по первому звонку Криса, и его самого бросали примерно таким же образом. Брак Криса с целью успокоить отца был жестоким по отношению к Питеру и безвозвратно изменил их. Питер впервые осознает, что часть вины за провал отношений с Крисом лежит и на нем. Это заставляет его понять, что пора выбираться за пределы своих фантазий. Пришло время встретиться с настоящим другом по переписке, а не только с его словами на странице. Это означает, что Питер покажет ту свою сторону, которую скрывал. И на этот раз у Криса не будет запасного варианта, к которому можно будет вернуться. Питер возвращается в свою квартиру за дневником. Наконец-то он знает, что нужно написать. «Сперва я не знал, как ответить. Мне жаль, что время, проведенное в художественной галерее, прошло для тебя не так приятно, как я предполагал. Я не буду рассказывать, как нашел тебя через Дитона. Это личный разговор, и мне бы хотелось, чтобы он состоялся в ближайшее время. Так что да, я хотел бы встретиться с тобой в канун Рождества. Назови мне время и место, и я буду там. ~Питер» Хоть Питер и понимает, что сообщение вышло коротеньким, он надеется, что его другу этого будет достаточно. До сочельника еще несколько дней, Питер не хочет выкладывать слишком много. Он предпочел бы, чтобы волнение нарастало. Ради них обоих. Он едет в клинику Дитона. Стоянка практически пуста. Питер направляется внутрь. Как бы он ни ненавидел друида, он хочет передать дневник своему загадочному собеседнику. Дитон стоит за стойкой и поднимает голову, когда входит Питер. — Мне сказали, у тебя есть кое-что для меня. — Есть, — Питер показывает дневник, — Мне сказали оставить это у тебя. Что наводит меня на мысль, что этот человек, скорее всего, осведомлен о подноготной этого города. Как всегда, лицо Дитона непроницаемо. — Должен признаться, я никогда не думал, что дневник для переписки в его стиле, это не каламбур, если что. И не в твоем тоже, — он протягивает руку, — Можно взглянуть? Питер не доверяет друиду, но у него нет другого выбора, кроме как передать книжку, даже если он хочет, чтобы та дошла до незнакомца. Питер бросает книжку на стойку. — Интересно, — говорит Дитон. Он берет дневник, и глаза Питера вспыхивают ярко-синим, когда Дитон использует на книжке свою магию. Питер с рыком подавляет в себе желание вырвать дневник из рук. — Здесь много правды, — Дитон кладет дневник обратно на стойку. — Я не передам его. Сходи в Дикий Койот , там ты найдешь то, что ищешь, — друид выходит через заднюю дверь, оставляя Питера в замешательстве и одиночестве. Оборотень хватает дневник, медленно поворачивается на каблуках и выходит за дверь. На этот раз Дитон заставил его задуматься. Есть ли в дневнике магия? Друг Питера — друид или ученик друида? И что имел в виду Дитон, говоря про каламбур? Питер сидит в машине и листает уже исписанные страницы. Одна строчка, кажется, бросается в глаза: «Мое имя не из популярных. Но могу сказать, что оно исключительное». Голос Дитона звенел в голове: «Это не каламбур». Все это должно во что-то складываться, и у Питера такое ощущение, будто это что-то вертится у него на языке. Теперь Питер имеет преимущество. Остается только решить, что с ним делать. Чтобы добраться до Дикого Койота, нужно быстро загуглить и проехать семь минут на машине. Он паркуется между голубым джипом и мотоциклом. Его «Шелби» выглядит неуместно, и он черт возьми надеется, что ее не угонят или, что еще хуже, не поцарапают. Выйдя из машины, Питер решает взять дневник с собой на случай, если придет вдохновение. Возможно, он оставит несколько подсказок относительно того, кто он на самом деле. В баре многолюдно, но нетрудно заметить Стайлза за столиком в центре зала. Малия держит его за плечи, и они целуются. Внезапно, кажется, точки в мозгу Питера соединились в прямую. Все быстро проносится в мыслях. Стайлз, который застыл, когда его назвали странным. Стайлз, который был готов рассказать о радостях Рождества, пока Питер не остановил его. Стайлз, стиль, необычное имя. Стайлз — его друг по переписке. И Стайлз целует Малию. Питер вне себя от раздражения. Он издает рычание, недостаточно громкое для людей, но Малия его слышит. Она отстраняется от Стайлза и оглядывается назад. Стайлз проследил за ней, и его хмурый взгляд сменился удивлением, а затем шоком и чувством вины, когда он заметил дневник в руке Питера. — Срань господня, — Стайлз отходит от Малии, — Ахуеть. Питер, — он улыбается, будто забыл, что его язык был только во рту дочери Питера. И этой мысли достаточно, чтобы заставить Питера развернуться и уйти. Он слышит шаги, преследующие его. Питер движется стремительно, но Стайлз на удивление быстр для человека. Он прыгает на пассажирское сиденье машины Питера в тот момент, когда Питер выезжает с парковки. Машина Питера еще несколько дней будет пахнуть корицей от Стайлза. — Ты мой Питер, — Стайлз сидит бочком на сиденье, глядя в сторону Питера и положив одну руку на приборную панель. На нем кожаные манжеты, которые Питер вернул Дитону. — А ты целовал мою дочь. Стайлз саркастически фыркает. — Это ничего не значит. Кроме того, ты единственный, с кем можно поговорить. Я же не дебил, Питер. Обиженный Питер прищуривается. — И что это значит? — Ты уехал с Крисом вчера. С твоим бывшим. И ты в той же одежде. Ты правда будешь втирать мне, что ничего не произошло? — с вызовом спрашивает Стайлз. Питер молчит, и его брови поднимаются выше. — Я так и думал. Не бросайся камнями, если сам живешь в стеклянном доме, чувак. Злой, раздосадованный и (хотя он никогда в этом не признается) чувствующий, что его предали, Питер жмет на тормоза. Автомобиль резко остановился посреди дороги. Другие машины сигналят и объезжают их. К счастью, позади не было никого, кто мог бы врезаться в них. — Какого хуя, чел? — кричит Стайлз. — Выходи из машины, — твердо говорит Питер. Стайлз смотрит на Питера, как на пациента Дома Эха. — Мы посреди трассы. — Ну да, — Питер поднимает бровь, глядя на Стайлза. — Живем один раз. — Я буду не очень живой, если выйду отсюда, — Стайлз откидывается назад на сиденье и скрещивает руки на груди. — А ты попробуй, — ехидно отвечает Питер. — Господи Иисусе, чувак, — Стайлз съеживается сильнее и ухмыляется. Он не двигается. Питер закатывает глаза настолько, что становится больно. И заводит машину. — Отлично. Я довезу тебя в любое место на твой вкус в радиусе десяти миль. — Десять миль? — возмущенно вскрикивает Стайлз. — Решил быть великодушным к парню своей дочери. Я мог бы сказать пять. — Во-первых, — громко говорит Стайлз, — я не ее парень. Это она поцеловала меня. И это странно, потому что... знаешь что? Неважно. И второе... Питер газует, не обращая внимания на гудки и кричащих на него водителей. — Ты кодировал послания, и я подумал, что ты можешь оказаться умным. Стайлз с ожесточением скрежещет зубами, и Питер это слышит. — Заебись, — бормочет он. — Отвези меня в участок шерифа. — Хочешь написать заявление? — Питер поворачивает, подрезав BMW. — Ты не пуп земли, — огрызается Стайлз. Он тихонько кипит, его гнев разливается волнами. Это только подогревает злобу Питера. Через несколько минут Питер подъезжает к стоянке, и Стайлз с сердитым видом выходит из машины прежде, чем та полностью остановилась. — О, кстати, Питер. — Хм-м? Он захлопывает дверь. Поднимает оба средних пальца и скалится почти по-волчьи, а из его голоса исходит сарказм. — Надеюсь, вы с Крисом очень счастливы вместе.***
«Стайлз, полагаю, что наша первая встреча была не такой, какой ты себе ее представлял. Потому что все пошло не так, как я хотел. Да, я ушел с вечеринки с Кристофером, да, он мой бывший, и да, что-то случилось. Я не сомневаюсь, что ты сейчас кричишь: «Я так и знал!» Очевидно, мы друг другу не доверяем. Вряд ли это основа для прочных отношений. Но видишь ли, Кристофер мой бывший не просто так, и снова мы не сойдемся. Он поцеловал меня прошлой ночью, и хотя я поцеловал его в ответ, понял, что это уже не то. Я изменился. Из-за тебя. Или, точнее, после нашей встречи, из-за фантазии о тебе. В своей голове я создал образ тебя того, кем ты не являешься, и я уверен, что у тебя было так же. Нам нужна была эта встреча, чтобы понять, что ты не тот человек в моей голове, а я не тот человек в твоей. Думаю, что все, что у нас было, заключено лишь в чернилах на этих страницах. Я не думаю, что нам следует продолжать эту ложь. Я больше не буду искать ни дневник, ни тебя. Прощай, Стайлз. ~Питер» Написав это, Питер идет в душ. Горячая вода омывает его, но не облегчает тревоги в голове и не умаляет гнева, бурлящего внутри. Его потряхивает, кожу стянуло. Питер выключает воду, быстро вытирается, надевает свежую одежду. Нарушая одно из первых правил дневника, Питер пользуется интернетом. Он вводит в строку поиска «Стайлз» и «Бейкон Хиллс». Тут же появляется страница в Фейсбуке, а затем профиль в Твиттере, в обоих фотографии улыбающегося Стайлза. Далее идет статья о шерифе Джоне Стилински, он, очевидно, отец Стайлза, и теперь понятно, почему Стайлз хотел, чтобы его высадили у участка. По крайней мере, Питер знает, куда идти. Дел с Дитоном иметь больше не хочется, хватит с него этого друида. Питер держит дневник, ощущая его тяжесть и роковое значение того, что он собирается сделать. Отдать дневник значит попрощаться с возможностью чего-то большего со Стайлзом, но Стайлз не тот, кем он казался. И, возможно, Питер тоже. Такие подводные камни у писем. Вызывающе кивнув самому себе, Питер выходит за дверь. Он действительно собирается это сделать. Он действительно собирается положить этому конец. Несколько минут уходит на то, чтобы доехать до полицейского участка, затем зайти внутрь и остановиться у стола постового. Здесь никого нет, поэтому Питер с нетерпением ждет. — Могу я помочь вам, сэр? Питер поворачивается и оказывается лицом к лицу с постаревшей версией фотографии, которую он только что видел в интернете. У шерифа Джона чересчур учтивое выражение лица. — Можете передать это сыну, — говорит Питер, вытаскивая дневник из сумки. На лице шерифа появляется какая-то сложная гримаса. — Вы, должно быть, Питер Стайлза. — Я Питер. Но не Стайлза. Джон берет книгу с озадаченным выражением лица. — Знаете, когда Скотту пришла в голову эта безумная идея, Стайлз недолго думал. Он циничный парень и сказал Скотту, что это не сработает, что никто не примет вызов, — шериф оглядывается вокруг и добавляет уже тише. — Он защитил дневник, чтобы никто, кроме сверхъестественных существ, не мог его найти, но никто все равно не задерживался и клал обратно. Питер застигнут врасплох. Он понятия не имел, что в дневнике есть магия. Он понимает, что для безопасности нужно наложить на него заклинание, чтобы отпугнуть людей. Но это не значит, что ему это нравится. — Он ничего такого не упоминал. — Не сердитесь на него. Такое сложно просто упомянуть. — Но я злюсь на него, шериф, — Питер поджимает губы, — Я не буду продолжать. Стайлзу придется найти кого-то еще, с кем можно поиграться, — он коротко кивает, игнорируя удивление на лице Джона, — Хорошего дня.***
Гнев Питера закипает внутри. Обычно он абстрагируется от своих эмоций, именно это сделало его хорошей левой рукой для Талии, а теперь и для Дерека. Что ж, в большинстве его эмоций всегда присутствует постоянное, непреодолимое чувство вины. Питер, будучи левой рукой, должен был защищать свою стаю. Он подвел стаю, когда она сгорела, подвел Дерека, когда Кейт Арджент вонзила в него свои незримые когти, и он подвел Лору, когда на его племянницу охотились и убили в ту самую ночь полнолуния, когда Питер очнулся от комы. Вину он искупил образованием Коры. Он оплатил и терапию Дерека, которая привела его к искусству. Терапия помогла Дереку. Убийство Кейт Арджент из мести помогло Питеру. Если быть честным с самим собой, Питеру нужно признать, что Стайлз еще пленит его. Он такой интересный, что Питеру хочется его разобрать, изучить и узнать о нем все. У Питера возникло ощущение, что на то, чтобы узнать все о Стайлзе Стилински, могут потребоваться годы, и даже тогда будет появляться в нем что-нибудь новенькое. Питер — человек с собой честный, он признает, что увлекся, несмотря на все усилия противиться этому. И он понимает, что Стайлз будет его бесконечно раздражать. Хотя это и неважно. Блять. Питер стал копаться в себе. Люди обычно не задевают его за живое. Для Питера есть только одно логичное решение: избегать Стайлза любой ценой. Они никогда раньше и не пересекались, так что это должно быть легко.***
Это не легко. Не прошло и часа после того, как он принял это решение, и столкнулся со Стайлзом. Надоедливый маленький колдун сидит в приемной офиса Питера. Технически Питер даже не должен находиться в офисе, он должен работать из дома и дать подчиненным разбираться с грязной работой. Но он оставил бумаги, которые нужно подготовить для дела, которое начнется в январе. Теперь уже знакомый пряно-сладкий аромат поражает его, как только он открывает дверь. Глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться, было не очень хорошей идей: в итоге он лишь забил ноздри, а не прочистил голову. — Ты здесь, чтобы увидеть меня? — резко спрашивает Питер. Стайлз вздрагивает и роняет телефон, в котором что-то смотрел. — Какого хрена? — воскликнул он. — По-моему, я выразился предельно ясно, — Питер делает шаг вперед, странно наслаждаясь тем, как щеки Стайлза приобретают восхитительный розовый оттенок. — Мир все еще не вращается вокруг тебя, — Стайлз поднимается со стула и встает, чтобы ткнуть пальцем Питеру в грудь. Питер не пытается притвориться, что ему больно. — Я совершенно уверен, что так и есть, — он ухмыляется. — Ты невыносим, — шипит Стайлз. — Я пришел увидеться с моей подругой Лидией. Какого черта я должен приходить к тебе? Откуда мне знать, что я найду тебя здесь? Питер указывает пальцем на окно. — «Хейл и партнеры», — говорит он, пока Стайлз читает слова на стекле задом наперед. — Я Хейл, — он разворачивается на каблуках и направляется в свой кабинет, пытаясь вспомнить, была Лидия нимфой или банши. В любом случае, ему придется ее уволить. Она не партнер, так что это не должно быть слишком сложно. Он вздыхает и поворачивается лицом к двери и садится на край стола. — Хуйло, — Стайлз захлопывает за собой дверь кабинета Питера. — Заходи. И, пожалуйста, выплесни свои чувства. В Австралии тебя точно не услышат, — Питер хмыкает. — Мудак, — Стайлз говорит с такой же злостью, но не так громко. — Какие-нибудь другие части тела у меня есть? Или ты пытаешься донести свою мысль аналогиями с хуем и мудями? — А-а-а! — кричит Стайлз, вскидывая руки вверх, — Я пиздец зол на тебя! — Ты злишься на меня? — Питер возмущенно поднимает бровь. — Ты не можешь злиться. Это я злюсь. — Да. Ты рассказал моему отцу. А теперь он... — Ой, бедненький, папа наказал? — глумится Питер. Стайлз вторгается прямо в его личное пространство, их лица в нескольких дюймах друг от друга. — Как думаешь, сколько мне лет? — Двадцать один. Ты на семнадцать лет младше меня и до сих пор живешь дома с отцом, нашим прекрасным шерифом. Ты окончил среднюю школу Бейкон Хиллс вторым по баллам в своем классе и получил стипендию в Стэнфорде. Недавно ты получил двойное высшее образование по специальностям «Инженерия и компьютерные науки», «Специалист по кибербезопасности». Стайлз, кажется, опешил. — Ох, — злорадствует Питер, — Я провел исследование, как только узнал имя. Я навел о тебе справки. Не осуждай меня, Стайлз. Я не сомневаюсь, что ты сделал то же самое, и ты точно знал, что произойдет, когда ты придешь ко мне на работу. Стайлз тяжело сглатывает. — Пользоваться интернетом не по правилам. — А использовать магию было честно? — Боже, — Стайлз закатывает глаза, — Тебе всегда есть, что сказать, да? Обычно так и бывает. Ему нравится, когда последнее слово остается за ним. — Это риторический вопрос? — спрашивает он, чтобы еще больше разозлить Стайлза, потому что он красив, пылает страстью, а Питер им заворожен. Его восхищение реакцией Стайлза помогает сохранять спокойствие. Питер ведет себя так в зале суда, сбивая с толку людей, которых допрашивает, или приводя в замешательство другого адвоката. Питер обретает спокойствие в центре чужого хаоса. — Блять. Твое эго просто огромно. Как ты протиснулся в дверь? Знаешь что, Питер? Ты мудак и хуйло, и да, возможно, это была аналогия, потому что ты горячий, как огонь, и да, я бы занялся с тобой сексом. Когда-нибудь. Но... Питер обхватывает рукой затылок Стайлза, зарываясь пальцами в мягкие волосы, и притягивает его к себе, поцелуем заставляя замолчать на полуслове. Через несколько секунд Стайлз с визгом отстраняется. — Ты целуешь меня, только чтоб заткнуть? Чувак, это вообще не нормально. Они так близко друг к другу, что Питер шепчет прямо в губы Стайлза, и их губы соприкасаются: — Во-первых, не называй меня чуваком. Во-вторых, я целую тебя, потому что хочу. В-третьих, я целую тебя, чтобы ты заткнулся. В-четвёртых, я целую тебя, потому что ты меня бесишь, и мне это нравится. В-пятых... — Заебали твои пронумерованные списки, — перебивает Стайлз, прежде чем обнять Питера за шею и поцеловать его в ответ. Неуклюже и мокро, они оба хотят быть главными, и ни один не уступает ни на дюйм. У Питера такое чувство, что каждый день принесет новую битву со Стайлзом, но если судить по этому поцелую, по тому, как Стайлз тает в объятиях Питера, хватается за его шею, но яростно целуя, скучно им не будет.