Я вам пишу. Действительно, что ещё можно тут сказать?

Гермиона, (зачёркнуто).  Блин, ну что за обращение? Пишу так, словно меня в детстве не учили составлять послания. Если бы моя мать увидела подобное «обращение», то она бы ко мне так обратилась… В общем, меня ведь воспитывали не Уизли, а сама Нарцисса Блэк, я умею лучше. (Зачёркнуто несколькими толстыми линиями). Милая Гермиона, (зачёркнуто).  Ну вот, опять двадцать пять! Хотя, обращение ничего так, вот только ты, Грейнджер, и «милая», ну как-то совсем у меня друг с другом не ассоциируется. Нет, характер у тебя, конечно, совсем не чета Паркинсон, а другими словами - ты совсем не стерва, но всё равно как-то «милая» при мысли о тебе мне никогда в голову не приходило. Красивая, гордая, с огромным самомнением, уверенная в себе – пожалуйста, но милая!? (Все зачёркнуто пятью чертами). Дорогая Грейнджер! (Зачёркнуто).  Ну вот, опять не в ту степь. Ну какая ты к дракклу «дорогая»? Это Паркинсон дорогая, нужно только на её счета из магазинов посмотреть. Или хотя бы один раз попробовать пригласить её в ресторан. Вот это «дорогая», а ты даже подарки не принимаешь. Если можно судить по тому, что говорил Уизел. Хотя, этому грызуну тоже верить как-то не ахти, потому что очень даже может быть, что он не предлагал. Да и вообще, у них в ячейке Гринготтс, если она вообще имеется, не просто мышь повесилась, там даже пауки эмигрировали. Давно уже поняли, что поживиться как раз в этой дыре нечем, и слиняли нафиг. В Азкабане больше веселья, чем в их семейной ячейке. Если она у них вообще все ещё имеется. В общем, насчёт «дорогая» надо сначала проверить, но пока опять к дементуру. (Все снова перечёркнуто, на этот раз шестью линиями намного толще). Мисс Грейнджер! (Вычеркнуто).  А вот теперь мой отец бы очень гордился. Прямо не объяснение в чувствах, как назвал это тот самый «Учёный» представитель семейства кошачьих, у которого вообще-то даже документов нету, одни усы и хвост. А первая строчка юридического письма. Одним словом, Люциус бы гордился, пока бы не обнаружил, что я на самом деле пытался написать. А потом надавал бы по шее. Или  накостылял знаменитой тростью, куда не придётся. И в основном по местам, диаметрально противоположным голове, при этом приговаривая: «каким-то образом когда зарабатывает причинное место, голова лучше работает. Быть может, потому что начинают думать именно ей, а не тем самым местом»? (Снова все зачёркнуто, хотя на полях оставлена приписка: «так и до разборок с социальными защитными организациями недалеко. Хотя, что они отцу сделают? В Азкабане. (Приписка тоже зачеркнута). Гермиона, позволь обратиться к тебе именно таким образом. Пока я не имею права на те ласкательные слова, которые мне так хотелось бы употребить по отношению к тебе. Дорогая, милая, даже любимая. Поэтому я начну, просто употребив твоё имя. Гермиона. И знаешь, на вкус оно такое же изысканное и аристократичное, как и ты сама. Необыкновенно красивая, изящная, а ещё интеллектуальная. Гермиона. Оно звучит, как музыка для моих ушей. К этому моменту ты бесспорно задаешься вопросом, почему я решил написать тебе письмо? Хотя намного более уместным было бы употреблять слово «решился», ведь именно храбрости мне и не хватало, чтобы начертать пером на пергаменте первые строки этого послания. К счастью, наш друг Кот Учёный оказался не просто легендарным рассказчиком, некогда поделившимся своими сказаниями с самим Александром Пушкиным, но и отличным слушателем. Именно он и уговорил меня облечь все свои мысли в слова и довериться пергаменту. Правда, при этом хмыкнул: «говорят, бумага всё стерпит. Вот я и надеюсь, что и пергамент отличается аналогичной терпимостью». А когда я слишком очевидно по-прежнему испытывал сомнения, предложил мне эликсир храбрости. Пили мы его на брудершафт, и я очень сильно подозреваю, что никакой это был не волшебный эликсир, а довольно сильный самогон.  Впрочем, когда с трёхлитровым бутылем было покончено, эта бессовестная, усатая морда достала откуда-то из-под цепи, на которой все это время разлеживалась, внушительных размеров сосуды с другими горячительными напитками. После чего он поставил меня в известность, что теперь я «там тоже был, мёд-пиво пил». В общем, поспорить с этим утверждением я бы не смог даже на трезвую голову, ведь так оно всё и было. Я там действительно был, и мёд, и пиво пил. А пока мы обсуждаем эту тему, хочу предупредить из собственного опыта: судя по всему мешать эти две субстанции при употреблении совершенно не рекомендуется. Драккл его знает, каким образом, но одно увеличивает потенцию другого, и в результате в голове, «как в синем небе, после ливня – пустота».  Выражаясь словами Кота. К слову, о чем это я? Ах, да, очень не советую мешать мёд и пиво. Особенно если, в отличие от того самого Кота Учёного, ты гладко выбрит, усов у тебя нет, а следовательно, говорить, что по ним самым, то есть «по усам текло, а в рот не попало», просто не получится.  Что ж, теперь о тех самых чувствах, которые, если верить какому-то Сигмунду Фрейду, который, как я очень сильно подозреваю, тоже эту истину откопал в вине, и при том на самом дне бутылки, подавливать свои чувства слишком долго вредно для здоровья. Потому что может развиться куча каких-то комплексов, названия которых я и на трезвую голову бы не запомнил, а после эликсира смелости и того, что мы «принимали на посошок», и подавно. Впрочем, Кот ещё упоминал якобы эффективные средства с этим бороться, называя их «для снятия стресса», и должен тебе сказать: этот самый Сигмунд основательно принял на душу, потому что в приличной компании эти методы не обсуждают.  Конечно, не буду спорить и не стану утверждать, что их не используют те самые представители приличной компании, вот только обычно наедине и за закрытыми дверями. В общем, этот самый австрийский собутыльник Кота Сигмунд, либо тоже оказавшийся в Колдовстворце по обмену студентов, либо виновницей всему была уже знакомая нам «затейница такая»-белочка, которая, по слухам, наносит визиты по выходным и на каникулах, наверняка хорошо поделился эликсиром смелости, если этот его так называемый «труд» осмелились где-то напечатать. В общем, если интересно, оно все в библиотеке. Отдел психологии, под «Фрейд». (Все зачёркнуто, на полях нарисован дементор, но почему-то с рожками и ухмыляющийся беззубым ртом).  Приписка, тоже старательно вычеркнутая, гласит: «к делу не относится». Гермиона! Милая, прекрасная, дорогая, любимая. (Последнее слово вычеркнуто. Как и дальнейший текст): «а вот это ещё рано. Мы ещё до этого не дошли. Как нас там учили писать эссэ? Сначала всё обосновать, потом разложить по полочкам, и вывод только в конце». И всё-таки я решился и тебе пишу. Что уже боле? Что я могу ещё сказать? И да, я знаю, в твоей воле меня презреньем наказать. (Все вычеркнуто).  Следующие слова явно отправитель пробормотал на самой грани слуха, но безусловно слишком дорогое прытко пишущее перо самой последней модели и повышенной чуткости расслышало и законспектировало: «А это уже однозначно плагиат. Нет, этот Учёный книззл явно от нечего делать выучил слишком много стихов. Вот и сыпал ими, словно из рога изобилия». (Все вычеркнуто). Но мне нужно заканчивать это послание. Я чувствую, как действие эликсира храбрости ослабевает, и у меня все чаще возникают сомнения. И я боюсь, что мне просто не хватит смелости всё-таки поведать пергаменту то самое сокровенное, что я хочу сказать: я люблю тебя! Люблю давно, наверняка безответно, и практически без надежды. Долгие годы я наблюдал, как ты сохнешь по Уизли. Слепому и никчемного идиоту, который просто не способен оценить твои достоинства по заслугам. И ладно бы ты выбрала Поттера! Просто поверь, тогда я бы даже перо в руки не взял. Потому что избранный – это понятно. Я бы даже понял, если бы в конечном итоге ты осталась с Виктором Крамом. В конце концов, даже я прекрасно вижу, что он - весьма привлекательный мужчина и отличный вариант. Но Уизли?!?! (Подчеркнуто тремя линиями). Прошу тебя, одумайся! Он не достоин тебя! Чего бы там ни твердил Дамблдор пользуясь какими-то детскими комплексами, ты достойна лучшего. А Нарцисса мне довольно долго твердила, что лучше меня не бывает. Что ж, конечно, мне больше не пять лет, когда она это говорила, более того, моя разлюбезная тётушка Белла очень даже пошатнула эту мою уверенность, как и ни к ночи будь он помянут, её любимый Тёмный Лорд. Но прошу тебя, дай мне шанс! С любовью,  Надеюсь на взаимность, Твой, Драко Малфой.  А потом с отчаянным криком : «Рукописи не горят», – Драко швырнул послание в камин и тут же свалился на коврик прямо возле решетки, забывшись глубоким сном…