Подвесить все свои вещи на дюймовый гвоздь

Намерения Мерсо всего лишь заключались в том, что бы пообщаться со средним молотом, которого постигла коррозия. Он ощущал что-то вроде жалости. Величественные начала, конечно же более величественнее чем у него и преследовавших его сомнений, которые Мерсо не мог очистить – прежде чем "она" добровольно взвалила на себя это дело. Это была рутинная проверка до того момента, как во время радостной демонстрации своей силы она не влетела в него, сбивая его маску вбок. "Ересь," прорычала Дон Кихот через маску, сжимая его под собой. Она не была больше него, даже так – то, что в обычной ситуации заставило бы кого-то возвышаться над ним, сейчас просто равняло их на одну высоту. "Еретик, еретик, еретик..." Её член был тверд как и раньше – он был, право, тоже оружием. Её слюна капала на Мерсо. Она порвала робу под броней вместе с его нижним бельем на кусочки, по-животному глотая воздух. План Той Кто Хватает был верен, думал Мерсо. Инквизиторы охваченные коррозией были невероятной кладезью силы. Они даже могли пересилить даже его. Он был не вооружен, а у неё была над ним сила. Его, наверное, сейчас изнасилуют. Это не было ему незнакомо, так как он подвергался дисциплинированнию перед тем как вознестись. Фауст также целенаправленно занималась с ним болезненным сексом когда он ошибался и она была в настроении для того, но он не признавал это изнасилованием – просто наказанием, ниспосланным Той Кто Хватает. Тем не менее что-то звериное в нем заставляло его чувствовать страх. Он намеренно расслабился. Он не кричал когда она протолкнулась в него, несмотря на то что его тело неосознанно дернулось. Член был больше чем кулак Фауст и ощущался так, словно тело его сейчас разорвется надвое, даже если Мерсо знал что этого не случится. Его растянуло куда шире чем когда-либо, шире чем стоило бы растягивать любого человека – шипы Дон словно ножи впивались в его перерастянутую плоть. — Еретик! — Кричала она. — Предатель! Сколько же прошло с...— Дон Кихот не смогла продолжить свою речь, слова превратились в нечеловеческий, расстроенный рык, когда она толкалась в него ещё глубже. Она отстранилась. Он понял что это произошло и знал, какой это эффект произведет на зазубрины вцепившиеся в его внутренности, будучи в состоянии шока прежде как почувствует совершенно всё. Мерсо не мог видеть. Не мог думать. Была только боль, невыносимая боль, когда зазубрены были вытянуты из него – но не полностью. Дон Кихот вставила вновь. Прорвалась в него и он подумал, что это уже конец. Она разорвет его напополам. Не только кишки, но и легкие, сердце, все уничтожено будет этим членом. Он не мог перестать трястись и в какой-то момент, он не был уверен какой, он начал кричать. Его ребрайзер был скошен набок, трубки на его лице жгло, словно в отчаянной попытке залечить травмы полученные от Кихот. Когтистая рука Дон вытянулась к его лицу и разорвала трубки, рука её - наполовину рука, наполовину лапа, с пальцами перекошенными так, словно они были сломаны, срывающими маску с его лица. До этого Мерсо уже кричал, вопли вырывались из его рта и в этот момент. Регениративная жидкость изливалась словно кровь. Её действия с его лицом никак не повлияли на дикие толчки, это было чересчур. Это было слишком больно, слишком. Рот Мерсо был открыт. Из его открытого рта на его лицо повалила рвота, состоящая из регенириующей жидкости и крови. Одна его рука потянулась в слабой попытке остановить её вместе со всеми страданиями. Она зарычала, хватая его руку своими деформированными когтями. — Кто тебя сюда отправил?! — Потребовала Дон Кихот. Он не мог говорить, даже едва мог думать. рука была свернута. Она скрутила её задом наперед, толкая назад с характерным хрустом костей. Он обмочился. Было так больно, слишком больно. Это было слишком. —Кто послал тебя осквернить наше святое дело, еретик?! — Яростно прокричала Кихот, подчеркивая слова толчками, покачивающими его изломанное тело. — Говори! — То, что осталось от его здравости было где-то спрятано, глубоко внутри. Все что он мог — лежать там в своей крови – вхождение Кихот в него становилось все легче из-за неё, как и жесткие толчки. Он знал что она его разрушала. Разрывала на части изнутри. Его лицо было в беспорядке, покрытое слюной, кровью, слезами, рвотой и регенерирующей жидкостью. В глазах плыло. В ушах звенело. Всё слишком сильно болело. Она не переставала трахать его. Почему она не переставала трахать его? Никогда ему не было так больно. Мерсо было интересно, мог ли он умереть? Было бы несомненно стыдно умереть подобным способом. И тогда он чувствовал как Дон Кихот двигается в нем, твердеет и мякнет в нем, её отчаянное дыхание сверху, непрекращающиеся вопросы, на которых у него не было ответа, и которые он едва мог слышать. И вновь, это было чересчур. Это было слишком. Это было слишком. Он умрет. Он умрет просто от боли. Дон Кихот /набухла/ в нем, головка её члена увеличилась, чтобы застрять внутри него. Такое горячее, её семя изливалось в кровавые руины его дыры, причиняя жгучую боль. Мерсо не кричал, едва понимая что происходит. Крики сменились жуткими гортанными звуками, тело дергалось, словно при каком-то приступе. Вот так и настигнет его смерть, понимал он. "Что здесь происходит?!" Ах, этот голос. Тот самый голос. Фауст. Он хорошо его знал. Дон Кихот высунула из него. Болезненно, но он уже настолько травмирован, что едва это понимает. — О Та Кто Хватает! — вскричала она. "Что ты натворила?" потребовала ответа Фауст. Голова Мерсо слабо склонилась на пол. В обычной ситуации он бы встал на колени перед ней, что было ещё одной ошибкой на его счету. "Та кто хватает.." его голос был похож на вымученные, сдавленные вздохи. "Я... Я извиняюсь..." Разум хотел избавиться от боли любым способом, но он заставил себя оставаться в себе. "За свою... Ошибку... И... моё... постыдное... состояние..." Чтобы выдавить эти слова, ему понадобились неисчислимые усилия, и средь этой агонии он почувствовал усталость, всего на момент. Ещё одна его ошибка.