My ginger Sandman.

Снова. Снова та же улица, те же здания, всё тоже самое. Кажется он гулял по иллюзионой лестнице, не имеющей никакого конца, всё поднимался и поднимался. Единственное, что в его рутине менялось, это скорость подъёма и увеличение во времени перерывов. Он никогда не учился хорошо. Может сейчас новые предметы стали интереснее ему, но они ему никак не давались. Даже в прошлой школе он был самым страшным озорником, что уже все учителя положили руки на его образование, поведение и выходки. Хотя количество седых волос на них только росло. Мрачная и тёмная улица, никого уже нет на пути, а обмякшее тело думает, что не способно пройти и двух метров, что для Зариана было бы лишь двумя шагами. Держась из последних сил и теряя какую либо концентрацию в мире, уже готов было рухнуть в бессилие. Кажется, что он сейчас идёт против дуновения ветра, но никакого ветра и не было. Был тёплый осенний вечер. Свет от свечей, не заправленные постели и тяжело поникшая туша на кровати. В ушах белый шум и голова раскалывалась. Кажется он уже стал засыпать и еле-еле тянется за свечей, туша так ярко и яростно горящий фитиль большим и указательным пальцем. Он настолько устал, что уже даже не способен чувствовать боль и отдающий в пальцах жар. Он дремлет, даже не успев оттащить толком руки, отчего та болталась на тумбе при кровати. Ресницы слабо дрожат. Взгляд перед глазами расплывчит и всё кажется через чур светлым. Он слабо встаёт на локти видя перед собой знакомую фигуру, которая на звуки шороха оборачивается и бежит к очнувшемуся Лёхе. Крича что-то невнятное, что сам парень не мог разобрать из-за резкого вакуума в ушах. Он схватился руками за них, забыв о своём положении и ударился головой об не существующую под ним поверхность. -Лёх, а Лёх, ты чего такой то вялый сегодня? Голову хоть не разбил? — с не скрываемой усмешкой спросил рыжий мальчик, чьё лицо было усеяно веснушками. Кажется, их на всём его теле было, как звёзд на небе и там есть свои созвездия, свои галактики и системы, которые можно было изучать, даже просто смотря за его мимикой. И вот сейчас он смеялся, пока каждая морщинка сдвигала эти веснушки, заставляя «звёздочки» сталкиваться друг с дружкой. -Алекс? — что это с ним, кажется он никогда не помнил снов, где был бы этот надоедливый Алекс, он снов в принципе не помнил, но живой и здоровый рыжик перед ним заставлял сердце кровью обливаться от воспоминаний. -Ох, ну давай, — закатывал свои разные глаза Саня, — по новой, как и каждую ночь. — и снова смешок. Только пару минут назад ему казалось, что у него ни на что не хватает сил, даже на пару слезинок, но вот они уже несколько минут сидят в объятьях на коленях, пока Алекс старался сравнять свой рост с ростом другого, Зариан уже измазал соплями слюнями и нескончаемыми слезами весь ворот его кофты и плечо. Он думал, что никогда так горько не плакал, как в этом сне. Даже когда от него все отвернулись из-за его любопытства, дикого желания и спонтанных действий. Даже тогда он не плакал так сильно. Он старался забыть Саню, воспоминания о нём ложились новыми кровоточащими ранами. Он так долго каялся, говорил, как сожалеет, что не предотвратил ничего из этого, ведь он понимал его поведение, знал, к чему он клонит. Но он просто морально был перегружен, что не спасало его сознание. Все раны раскрылись и прилившая к сердцу кровь потекла с новой силой. Течение слов уже было столь неразборчивым и не чётким. Он мямлил, а не говорил, повторял одно лишь единственное «Прости», сглатывая буквы и давился ими, от чего его кадык нервно дёргался. Грубая, веснушчатая рука успокаивающе гладила по спине, похлопывая, а сам Алекс молча и терпеливо выжидал, когда его друг выплачется и сможет внятно говорить. Всхлипы затихали, а тело смякло, словно каша, подавая признаки усталости. Они сползали в полу лежачем положении, где хозяин леса наложился на Алекса. Пытаясь держать его как можно сильнее и ближе. -Не могу поверить, что ты ощущаешься столь живым… — слегка задыхаясь после истерики, говорил Лёша. -Я живой, Лёхыч, живее не найдёшь. Я не устану повторять об этом. Я знаю, как вернуться к вам. Я собственно говоря, не сдался ему, он ждал, чтоб я сам нашёл выход. Я лишь ищу способ вернуть Саре зрение. Чувствую себя виноватым за это. — рука легла на затылок и аккуратно проходилась по голове. Проникая пальцами в волосы, он слегка почесывал макушку. Кажется Зариану нельзя было в это верить. Он сходит с ума от всего. От усталости, от того, что уже готов был смириться с уходом Санечки навсегда, и его внезапное появление во сне. Он сходит с ума, как начали Катрина и Мира. Они обе так трепетно верят в его появление в их снах. Верят, что он с ними говорит. И он тоже хочет верить. Хочет верить, что они не несут бред, что у них не коллективно едет крыша, но пытается отрицать все возможную правдивости их заявления. Он каждый раз при одном лишь воспоминании об Алексе старался нагружать себя, как можно больше, тем самым убегая от боли, мира, реальности и окружения. Грыз себя, лишь бы не вспоминать эту вечно улыбчивую рыжую макушку. Он так же весело улыбался, когда уходил и как его это раздражало, будто он не будет о ним скучать никогда. Он знал, что тот просто хочет держать других в тонусе, но как же хотелось влепить ему по морде. Но вот он перед ним, не в силах высказать всю скопившуюся ненависть в лицо. Так близко к нему, прижимает к себе и не отпускает, напевая нечто только ему известное и гладит его по голове. Кажется его кофта достаточно настрадалась, а потому Алекс снимает с себя лежащее на нём тело, за ним кофту, и обратно прижимает Зариана к себе. -С каждым моим приходом к тебе всё повторяется, ты сам не устал? — конечно он знал, что тот ничего не помнит и не вспомнит. — Скоро светать будет, вот так всегда. Эх ты, Лёша. — закончил свою мысль с грустью Саня. Он явно сошёл с ума. Пытается высказаться неживому человеку, от ухода которого только-только уходил. -Знаешь Алекс, — голос дрожит, — а я, этот, — Ком застрял в горле. Он всё ещё не доверял затаившейся надежде, что это его Алекс, а не плод его воображения, но те слова, как скомканная бумага, проглоченная разом, пыталась выйти из о рта, но он не мог этого позволить. Тот стыд, за свои чувства привязанности были сильней. Кажется, он снова сейчас разнервничается, расхнычется от своей беспомощности и испачкает теперь майку рыженького. А этому веснушчатому всё не ясно, смотрит вылупившись в ожидании продолжения. Заранее предугадывая будущие слёзы, не желая отчитываться перед демоном за испорченные и утопленные слезами вещи снова, начинает шикать на него, поглаживает щёки и пытается рассмешить его. И это работает. Даже самые убогие шутки про математику и учёбу заставляют Зарина задыхаться уже не в истерике, а со смеху. И он отлипает от мальчика, перекатываясь на пол, корчась от боли в животе и скулах. Подхватывая волну и уже сам не сдерживаясь, Алекс хохочет так громко и резко закашливался иногда. Вдруг он бьётся головой о так названный пол и оба расхохотались только ещё больше. Уставшие от смеха, лежавшие среди одного огромного ничего и отдышавшись они молчат. Как вдруг Алекс выпаливает одно из воспоминаний. -А помнишь ту заброшку? Когда мы должны были по книжкам копаться? — это не было каким-то грустным воспоминание для мальчика, наоборот, он говорит это с веселом. -Ну и? — поднимается он за ним. Гнусное место. Сырое, холодное и гиблое. Там было слышно эхо, оно отражалось от стен и било по ушам, отдаваясь несколькими ударами в перепонках. Зариану оно совсем не нравилось, но это место хранит воспоминание, которое он теплит глубоко в душе. Зариану тогда было совсем не до смеху. На них сгрузили работу, которой он точно не хотел заниматься, стычка с Шенором и боль. Раненый и так слепой левый глаз, разодранные стебли лозы и шрам на половину лица. Пробирало до жути. Но это место так же напоминало об их общем вжике, когда они вышли на показ всем монстрам не боясь их от слова совсем. Их руки тряслись, сами они вели себя совсем не адекватно, но это куда лучше, чем в страхе бить каждого из них. Они точно знали, что чувствует другой. Оба понимали, как сейчас переживают этот момент и как долго они будут помнить его. Тогда они совсем не задумывались о собственной сохранности, опасности задания и в принципе не о чём не задумывались. Были только они, их чувства, те чувства, что они хранили в себе и передали друг другу, как потресканный от времени и их общей неуклюжести хрусталь. Они ничего друг для друга с самого начала не значили, но как же Лёха восхищался Алексом, его сердце билось от радости его присутствия, а отклик восхищения со стороны рыжего было нечто пылающим и стремительно разгоравшимся огнём чувств, которыми он был окружён. Лишь сдвинься и круг сузиться. Не пробуй убегать, он не позволит, обожжёт и замкнёт так, что заалеют не только щёки, но и он сам, кривясь от переизбытка всех ощущений и горечи вкуса этого огня. Его необъяснимая и не нормальная мания к огню жгла его изнутри, жгла, как бумагу. Огонь испепелял его на протяжении пути и он оставлял лишь след праха за собой. Кажется, этот огонь со временем изменился и облачился рыжим мальчиком, который сидит рядом с ним, заставляя смущаться в его присутствии. Он не заметил, когда огонь успел так резко для него перемениться, а может он сам предал этому обжигающему чувству вид Санечки. -Ты тогда сделал ту классную штуку со светом! - Зариан, кажется даже позабыл об этом, а Алекс помнил. Он отлично помнил, как те книги взлетели с пола и вихрем поднялись воздух, в сопровождении такого яркого свата, от которого Алексу приходилось чуть щуриться, но как же это было для него волшебно. Это отпечаталось в его памяти, как выгравированная надпись на каменной плите, и именно это воспоминание унесёт за собой. - Ещё обещал меня учить ею, хаха. - И у Зарина бегут мурашки по спине. - Но хочешь я покажу тебе, чем смог обучиться? Я узнал пару заклинаний и вот.. - Яркий свет скапливающейся магии образовал в руках Алекса маленького солнечного зайчика. И он не сидел на месте. Алекс чуть выставил руки вперёд, как зайчик соскочил на плечо, после на другое и стал прыгать в воздухе, оставляя за собой частички магии. Зариан не мог отвести глаз, он следил за каждым движением лучистого зверека и восхищался возможностями Алекса. Факт того, что он не умел этого сам, вызвало волну удивления, глаза не сходили с зайчика, а тот уже прыгал по Зариану, и только хотев было мальчика его поймать, как от прикосновения почувствовал лишь призрачную телесность магического существа, от чего его пробрало с ног до головы. А как только зайчик стал терять свою форму, он до последнего держал свой взгляд на нём, а после, как ошпаренный повернулся к Алексу лицом и вылупился глазами по пять копеек. -Научишь меня так же? - взвизгнул вдруг он, хватая Алекса за плечо и обволакивая другое своей тяжёлой и прожорливой лозой. -Спрашиваешь ещё? - и он смахивает с себя чужую руку. После пары таких попыток, Зариану всё таки удалось вдолбить в голову, как создавать такие светящиеся "игрушки" и он стал баловаться на полную катушку, в чём Алекс ему не устал. У них даже вышло разыграть небольшую сценку с разными жителями леса. А потом они хохоча от своей же "гениальности" и валялись, говоря всякую чепуху, разгадывая тайны мира и приплетая существование масонов. Строили теории и просто рассказывали, как прошёл день. Зариан, кажется, совсем позабыл, что Алекса уже сколько нет, да и вспоминать об этом не хотел, точно не сейчас. Их даже не интересовало время, то сколько они тут пролежали и сколько им осталось... -Дай мне свою руку! - Вновь выдаёт саня что-то несуразное. -Что? - Вроде только что они говорили про роман Шенора и Катеньки, а тут он уже руку и сердце предлагает? -Руку свою дай, оболтус. - и он сам тянет на себя его руку, всю нащупывает и смущает Зарина. Он не очень привык к таким прикосновениям и думает отдёрнуть руку, но наоборот расслабляется и отдаётся чувству. - Она такая холодная и сухая. Ещё сильно исписана шариковой ручкой, ты решил стать новым Бенди? А это что, - из-за рукава показался пластырь с котиком, много пластырей, и Алекс не сдержал своего смеха, чем засмущал Лёшеньку ещё больше. Сердце Серёги забилось с новой силой, исцарапанная рука Сани ощущалась так обжигающе, так живо. Хотелось чтоб он трогал ещё и ещё. Может даже взять руку в свою и собрать то тепло, что она даёт. Пальцы немного сжались, прекращая движения рыжика. Вдруг, всё начало мутнеть в глазах, он попытался подняться, но голова резко закружила и он ели как удержался на дрожащих руках. Тревога накрыла одеялом. Тяжёлым одеялом и очень плотным. Он предугадывал, что это конец и тут, в порыве паники и загоревшихся чувств, он выплёвывает ком бумаги в горле, но так беззвучно, не сумев проронить и слова, падает без сознания, пока Алекс пытается поднять его, но не сумев, Лёха выпадает в пропасть, теряясь во мраке. И резко вскакивает на кровати, весь побледневший и напуганный. Что только что с ним произошло? Ели заметный свет бьёт через жалюзи в глаза и Зариан поворачивается. Свесив ноги с постелей, утащив заодно одеяло, склонил голову и помрачнел. -Ты мне нравишься... - проговаривает он в пустоту и крупная капля бьётся о ногу, за ней вторая, третья и только слабое тепло, как последняя слепая надежда, оседает на плечах, отдавая телу свой жар и свет. Первый луч солнца - последняя их встреча.