Нелюбимые дети солнца

«Нет! Он был лучшим из нас!» — почти прокричала Эва, но вовремя поджала губы. Слезы с новой силой хлынули по щекам. Слова Амена оставляли глубокие раны. Исман совершенно точно не был черномагом, но… кого он мог защищать? Эву? Она была осторожной, ей не грозила опасность. Да, эпистат все время вертелся рядом, испытывая на прочность ее нервы, но не выказывал подозрений. Или он решил предостеречь поиски, которые велись с усиленной силой после признания Рэймсса? Нет. Исман слишком сильно любил жизнь, чтобы пожертвовать ею даже ради близкого. Эва тряхнула головой, возвращаясь в реальность из фантазий, в которой калейдоскопом вертелись воспоминания всех их с Исманом встреч: детских игр, первых слез, тайн на двоих и веселого смеха. Амен все еще довлел над ней, его власть придавливала тяжестью, так что стоило приложить все усилия, чтобы не прогнуться и вынести ношу, возложенную на хрупкие девичьи плечи. Эва всхлипнула, стерла слезы, пряча проявление слабости перед эпистатом. Да, он считал ее маленькой и глупой, и она вела себя ровно так, как и следовало девчонке. Но Амен даже не предполагал, какой секрет она хранит и насколько далеко сможет зайти, чтобы тайное так и осталось сокрытым. — Я не видела, чтобы он колдовал, — прочистив горло, ответила Эва. — Мы много играли в детстве, Исман всегда говорил, что хочет стать лекарем. В школе мы стали видеться реже, у нас были разные занятия. Я обучалась грамоте и наукам, Исман посещал уроки врачевания. Иногда мы виделись каждый день, иногда у него была практика, и мы могли не встречаться неделями, — она пожала плечами. Ее ответ был достаточно размытым, чтобы эпистат усомнился в праведности почившего ученика лекаря. Горячая слеза медленно поползла по щеке Эвы, скупая и болезненная. Она предавала память о единственном светлом человеке в ее жизни. Разве можно было после этого назвать ее добрым человеком? Черномаг должен выжить любой ценой. У него не существует родных и близких, только он против всего мира и против других шезму. Слова Реммао вертелись в голове бесконечной мелодией, надоедливой, то и дело обрывающейся, но для Эвы эти слова оказались написаны кровью. Она всего раз была на пороге гибели и раскрытой тайны. Один-единственный случай, одна случайная смерть ученика в первую ночь практики, когда они выполняли реальный заказ. — Ты не помогаешь. — Я не знаю, что рассказать. Для меня Исман был другом и обычным человеком с вполне обычными мечтами. Понятия не имею, как выглядят шезму и что их отличает от нас, — нагло врала Эва, но в любой лжи стоит быть достаточно убедительной, если хочешь, чтобы другие поверили в ее правдивость. Амен отступил, ослабил моральную удавку. Эва снова потянулась к чашке. Дрожащими руками поднесла ее к губам, сделала глоток, но озорная капля скользнула по подбородку, покатилась по шее и почти угодила в ложбинку между ключиц, как ее остановили ледяные пальцы. Эва тяжело сглотнула. Амен поднялся вверх по обратному пути капли воды: тонкая шея, покрывшаяся мурашками от нежданного контакта, дрогнувший острый подбородок, уголок мягких губ. Эпистат смотрел на девушку завороженно, так что в животе Эвы что-то сжималось и стремительно грелось. Палец Амена скользнул по нижней губе, немного оттянул, проверяя мягкость. Нервным порывом Эва скользнула по губам языком, коснувшись кончика пальца, и тут же испуганно вздохнула. Щеки залил румянец, виднеющийся даже на смуглой коже, а Амен неопределенно хмыкнул. Это колдовство, не иначе. Пару мгновений назад Эва тряслась от страха и стирала слезы, а теперь жадно впитывала прикосновения, неправильные, но изучающие и осторожные. Сейчас перед ней стоял какой-то другой Амен. Не тот грозный и страшный, от слов которого она ревела. Перед ней был мужчина, увлекшийся девушкой. И это… пугало еще сильнее, чем его ледяные взгляды, внушающие ужас. Теперь за темно-синей поволокой Эва видела отражение своих чувств, которые давила ровно с такой же силой, с какой это делал Амен. Она не знала им названия, но осознание, что они мучили не ее одну, принесло облегчение. — Господин? — Эва осторожно коснулась его запястья, бледная кожа сильно контрастировала с ее смуглой. Они были противоположностями: свет и тьма, день и ночь, охотник и жертва, но их тянуло друг к другу с такой силой, что противостоять с каждым днем становилось труднее. Эвтида отвела ладонь от лица, старательно делая вид, что действие Амена ничуть ее не смутило. — Если это все, позволь уйти. Сегодня я потеряла друга и хотела бы почтить его память. — Один вопрос, — Амен опустил руку, но перехватил пальцы Эвы, вывел круг на ее ладони, оставив щекотку и жар, золотым кольцом горящий на руке. — Кого Исман мог защищать? Кроме тебя. Он против всего мира и против других шезму. Хватит ли ей сил подставить под удар другого? Дию, которую она знает полжизни? Девчонку, которая бросила онейромантию и стала осваивать некромантию, потому что болтать с мертвыми веселее и безопаснее. В груди свербело от стыда, на языке вертелось имя, но в горле стоял ком, не давая совершить непоправимое. Если виновны все, не виноват никто. — Мы все были дружны. Я, Дия, Исман, Рэймсс. — Даже он? — не сдержал усмешки Амен, даже не догадываясь, что Эва подслушала их разговор с отрядом в библиотеке. — Интересно. — О чем ты, господин? — нахмурилась Эвтида. — Ты знаешь что-то еще? — Я всегда знаю что-то еще, наивная неферут, — Амен щелкнул Эву по носу, тут же смутившись и поджав губы. Это было спонтанно, искренне, но стоило ли эпистату позволять себе подобные вольности? Он не должен скомпрометировать себя и Эвтиду. Девушка не переживет уничижительных взглядов, которые полетят в ее сторону еще до окончания задания. А Амен не сможет позволить себе что-то больше пары ночей, потому что статус не даст связать судьбу с простолюдинкой, если Эва окажется чем-то большим, чем красивой картинкой. — Не шатайся больше по ночам, Эвтида, иначе это вызовет подозрения. Иди. — Спасибо. — Если что-то вспомнишь, можешь прийти и рассказать в любое время, — бросил он ей в спину, вынуждая остановится. — И даже ночью? — рассмеялась Эва, глядя на Амена через плечо. Одним предложением она умудрилась растоптать все наставления эпистата. Оспорила слово, чего никто и никогда не осмеливался сделать. — Даже ночью. Это особые обстоятельства. *** До самого окончания допроса Эве не позволили встретиться с друзьями. Дия вернулась последней. В слезах, испуганная, измученная горем. Тизиан, все это время дежуривший в гостиной, покинул дом, оставляя учениц Реммао наедине, и девушки, недолго думая, бросились в объятия друг друга. Рыдания разлились по комнате болезненно тягучей мелодией, проникнув в глубины двух истерзанных душ. — Я пов-верить не могу, — всхлипнула Дия, отстраняясь. — Кому понадобилось его убивать. А главное — за что? — Тише, — шикнула Эва. У стен были уши, и эти уши принадлежали эпистату и его приближенным. Оставить их без присмотра было бы слишком легко. И пусть Тизиан ушел, но это не означало, что не появился кто-то новый. Эвтида отступила, закрыла ставни, несмотря на духоту. Послеобеденное солнце раскаляло пески и нагревало воздух. Сейчас бы Эва с превеликим удовольствием выпила целый кувшин хека и забылась. Она стиснула кулаки, раздосадованно рыкнув на саму себя. Не время предаваться унынию, когда вокруг творится черт-те что. — За нами могут следить, — понизив голос до шепота, уверенно заявила Эва. — Нужно думать, что говоришь. Иначе закончим так же, как Исман. — Ты бессердечная, Эва. Он ведь был и твоим другом! — не унималась Дия, кружа по комнате. Пальцы ее путались в мелких кудрях, слезы бесконечным потоком лились по щекам, а плечи часто подрагивали от неконтролируемой истерики, затягивавшей с каждым мигом сильнее, чем зыбучие пески в пустыне. — Вы были ближе всех! Исман, не затыкаясь, твердил о тебе, о том, как гордится тобой, а ты… Ты самый недостойный друг из всех! Обычно хлесткие слова разбивались о толстую броню, которую Эва всегда надевала, выходя в люди. Мужчины часто бросали похабные фразы ей вслед, ученики школы язвительно усмехались, когда Эвтида не могла справиться с заданиями. От всего этого нужно было защищаться. Эва не принимала слова близко к сердцу, отталкивала от себя, но сегодня все трещало по швам. Дия неправа. Эвтида любила Исмана. Она хороший друг. И хороший черномаг. В выборе между жизнью и смертью всегда нужно выбирать первое. Второе само придет в нужный момент. Или в самый неожиданный, как получилось с Исманом. — Что там за шум? — Дия толкнула ставни. В деревне стало шумно, во дворе сновали охотники, люди высыпали во двор, о чем-то напряженно перешептываясь. — Идем, — Эвтида, схватив Дию за руку, потащила ее на улицу, в самую гущу событий. И, как выяснилось, зря. На выходе из дома их встретили Рэймсс и Реммао. Учитель, как всегда, был спокоен. Он внимательно рассматривал паникующую толпу. Никто не знал, что происходит, только дверь в дом лекаря была открыта настежь. Оттуда доносились крики и ругань. Ливий и Амен яро спорили, и никто не решался вмешаться. — Что происходит? — процедила Эва, подойдя ближе к братьям. — Они обыскивают комнату Исмана, — шепнул Рэймсс. — Что-то нашли? — Судя по голосам, да, — неопределенно повел плечом Рэйм. — Ты как? — теплая ладонь коснулась руки, и Эва ответила на дружескую поддержку. Легкая улыбка тронула губы, жара больше не казалась удушающей. Вместе с прикосновением в Эву будто вдохнули жизнь. Ей не нужна была эмоциональная истерика Дии, ей не нужны были обвинения — с этим Эвтида прекрасно справлялась сама. Но отчаянно необходимой оказалась молчаливо протянутая крепкая рука. Рэйм не обещал во всем разобраться, не просил ее успокоиться — он просто поддерживал, был рядом, когда этого требовали обстоятельства, и терпеливо ждал, когда Эва придет в себя. Простого участия, без геройства и пафосных фраз, оказалось достаточно. Сила — в спокойствии. И Рэймсс лучше других это понимал. Эва же только училась, но уже неосознанно тянулась к другу. Ее Ка напитывалась силой, разрасталась, сияла ярче. — Мне будет очень его не хватать, — прошептала Эва, неотрывно наблюдая за дверью, в проеме которой показался сначала Ливий, а затем Амен. Ливий сочувственно поджал губы, но не удержался от пренебрежительного взгляда в сторону эпистата. Эти двое не нравились друг другу настолько, что неприязнь была осязаемой. Вынужденные союзники хуже врагов. И сейчас Эва не знала, чью сторону занять. Она не была близка с Ливием, его заносчивость раздражала, но толика сочувствия, которое сквозило во взгляде, подкупало. Он никогда не отрицал, что Исман способный ученик. Амен же подозревал всех. Наверное, когда жизнь — это бесконечная череда выслеживаний шезму, привыкаешь следить за всеми. Эпистат никогда не отличался импульсивностью, но сейчас действовал резко и небрежно. Не ожидал, что под носом может произойти убийство? В руках его был узел, собранный из простыни. Амен остановился, с недоумением оглядел присутствующих, но быстро вернул самообладание. Эва хмыкнула. Все же иногда и эпистата можно выбить из привычной колеи. — Это правда, что Исман был шезму? — выкрикнул кто-то из толпы. Мерзкий шепот прокатился тревожной волной. Каждый ощутил беспокойство. Кто-то, потому что боялся черномагов, другие — из-за того, что вопреки правилам пользовался их услугами, третьи — потому что владели темными искусствами. Эва сильнее сжала ладонь Рэймсса, и тот ответил таким же крепким рукопожатием. Он рядом, он ее понимает, он разделяет ее боль и страхи. Амен обвел взглядом толпу. Волнение людей ощущалось чересчур явно. Им нужны были ответы, даже Эвтида понимала, что молчание только все испортит. Кристально-чистый взгляд голубых глаз остановился на Эве. Хотелось отвести взгляд, отвернуться, исчезнуть, потому что молчание эпистата острым ножом резало нервы. Амен уже сделал вывод. Конфискованные вещи были тому доказательством. Она до боли прикусила губу. Замерла в ожидании приговора — острой стрелы, грозящей угодить в самое сердце. Амен тянул время. Толпа замолчала, кажется, никто даже не дышал, чтобы не пропустить слов верховного эпистата. — Эй, Эва, ты чего? — голос Рэймсса вывел ее из транса. Пальцы свободной руки коснулись щеки, стирая слезы. Она даже не заметила, как расплакалась. Взгляд оставался до боли ясным, мир не расплывался. Она будто смирялась с неизбежным — отрицала, но вынужденно принимала. Исман не будет первым ошибочно обвиненным в занятиях магией, таких были десятки, если не сотни по всему Египту. Но он точно заслужил этого меньше всех. — Я… не знаю, — растерянно пробормотала в ответ, вытирая мокрые щеки под пристальным взглядом Рэймсса и Амена. — Расследование еще продолжается, — прогремел его голос, и Эва едва не закричала от облегчения. Амен оставлял себе еще немного времени. Ровно столько же было и у Эвтиды, чтобы оплакать потерю друга. — Расходитесь и вернитесь к своим делам. — Идем, Эва, у нас еще занятие в библиотеке, помнишь? Сейчас лучше не привлекать к себе внимание. — Я встречу вас там после ужина, нам нужно все обсудить, — шепнул Реммао. — Постарайтесь не натворить ничего за это время.