Слезы Бездны

Свернуться комочком оказалось очень просто. Теперь все было так совершенно и пугающе просто, что должно было стать страшно. И все же не было. Что толку теперь бояться. Все что могло, уже случилось. Путь Рейстлина теперь свободен. А она сама… Что ж, она даже не ключик к замку. Она крохотная ступенечка, по которой поднялись, даже не заметив. В самом деле, вот была бы потеха, если бы каждая ступенька вздумала хватать сотни проходящих по ней за ноги и требовать от каждого благодарности за то, что она помогает им подняться наверх. Крисания сильнее подтянула к груди колени, уткнулась в них лбом и тихонько заплакала. А может, и не заплакала. Из глаз потекло теплое, тяжелое. Они болели так, что мерещилось – из пустых глазниц струится кровь. Но больше не было возможности удостовериться. В груди сдавило, будто туда бросили камень. От слез не становилось легче. Да и как тут может стать легче, если жизнь закончена, а смерть почему-то все никак не наступает. Даже холодный зев бездны, ощущавшийся совсем рядом, почему-то отодвинулся. Крисания отрешенно пошарила вокруг себя ладонью, но не нашла ничего, кроме холодной каменистой земли. −Жалкое зрелище. – насмешливо выговорили над головой. – Не знаю даже, кто из вас более жалок. Надменная и гордая светлая жрица – теперь по-настоящему слепая, опустошенная и брошенная. Или самоуверенный черный маг, который думает, что победил. −Кто здесь? – тихо выговорила Крисания, поднимая голову. Страшно все еще не было. А чужой голос раздавался словно прямо из пустоты. Во всяком случае ни шагов, ни других звуков Крисания не слышала. Длинные горячие, как у больного лихорадкой, пальцы вцепились ей в плечо и дернули, заставив сесть. Голова Крисании мотнулась, и от слишком порывистого движения жрица едва не повалилась обратно безвольной куклой. Однако ей этого не дали. К плечу прижалось чужое горячее тело, а к щеке – гладкая человеческая щека. Незнакомая рука обняла за плечи, по-прежнему не давая упасть. Крисания слабо дернулась, пытаясь вырваться, но ее не отпустили. По щеке, под глазом, прошелся юркий влажный язык. Над ухом причмокнули. −Вкусно. – совершенно буднично сообщили жрице Паладайна. – Нечасто здесь можно распробовать вкус настоящих слез. −И какие же они на вкус? – тихо спросила Крисания больше из желания нарушить жуткую тишину Бездны, чем из любопытства. −Разные. – с готовностью проговорил некто. – Бывают слезы страха. Эти самые невкусные. Слишком дешевые, отдают тухлятиной и болотом. Есть слезы отчаяния. О, это уже намного вкуснее. Они горькие, иногда пряные. Особенно, когда плачет тот, кого не так просто довести до отчаяния. А есть… −И какие же у меня? – перебила собеседника Крисания, неожиданно для себя все же заинтересовавшись. Над ухом хмыкнули и опять коснулись щеки губами. Прошлись цепочкой сухих поцелуев, будто собирали с бледной кожи едва уловимый оттенок вкуса. −Слезы Бездны. – рассмеялся некто. – Это настоящее вино с пряностями. Здесь и горечь, и вина, и раскаяние, и те же отчаянье со страхом, и обида. Но самое главное – тот, кто плачет слезами Бездны, желает не просто умереть. Он хочет перестать существовать вообще. На любом плане бытия. Признаться, мне редко встречались такие. Ты первая за много столетий. Впрочем, твой маг скоро к тебе присоединится. −Глупости. – на мгновение Крисании почудилось, что в ее голос вернулись прежние сталь и сила. – Рейстлин прошел свое испытание и стал богом. Теперь он создаст новый мир. Собеседник расхохотался. Низко, гортанно, но так весело и почти радостно, что Крисании стало жутко. Его смех не смолкал, а ширился и рос, вцеплялся жрице в лохмотья одежды, в разметавшиеся, наверняка спутанные, волосы. Наконец, существо из Бездны притихло и снова привлекло Крисанию к себе в объятья. Плечом жрица чувствовала широкую мужскую грудь, совершенно по-человечески двигающуюся на вдохах и выдохах. А может, ей и это только казалось. Все это казалось в предсмертном бреду. −О нет, моя наивная светлая девочка. – ласково прошептали на ухо, легко касаясь его губами. – Маг Маджере стал богом. Но своего испытания он не прошел. И теперь весь мир станет Бездной. А он заплачет на коленях над его обломками. И ты сможешь вволю посмеяться над его провалом. −Я не стану этого делать. – Крисания снова дернулась, пытаясь все-таки вырваться, но чужие руки были куда сильнее и крепче. −Конечно, станешь. – шепот стал ниже и вкрадчивее, Крисания щекой чувствовала, как улыбается жесткий рот чудовища. – Ты будешь хохотать вместе со мной на руинах мира, который был тебе домом. Мира, который оставили все боги. Лишь потому, что одного глупого мага обуяла гордыня. Впрочем, к чему быть голословным. Идем со мной, и ты сама все увидишь. Против воли Крисания усмехнулась тоже. Верно, насмешливая жестокость прислужника Такхизис оказалась заразной, как моровое поветрие. −Какая радость, что я ничего этого не увижу. – выговорила жрица Паладайна, все-таки отталкивая от себя эту тварь и поднимаясь на ноги. Но прилипчивый кошмар не отвязался. Вновь очутился рядом, прижался всем худым гибким телом. Одной рукой обнял Крисанию за талию, второй стиснул ее ладонь. Зашептал на ухо, опять касаясь губами раковины: −У меня для тебя добрая весть, жрица. Мертвые не бывают слепыми. Крисания вздрогнула всем телом. И распахнула глаза. Насколько хватало зрения, тянулась все та же каменистая пустошь, освещенная тусклым, невесть откуда взявшимся светом. Крисания с усилием моргнула и поняла, что так светило стоявшее в зените черное солнце. Непроницаемый диск, обрамленный узкой светящейся каймой. Справа от него холодно и величаво, будто куски льда, горели звезды, складывающиеся в созвездие Песочных Часов. Жрица повернула голову, разглядывая своего спутника. Тот ответил ей кривой ухмылкой. Налетевший откуда-то раскаленный ветер встрепал длинные темные волосы, косыми штрихами перечеркнувшие бледное лицо с жесткой насмешливой складкой губ, глубоко ушедшими багряными глазами и выступившими лезвиями скул. −Смотри, Крисания. – проговорил Кошмар, мягко разворачивая жрицу левее. – Смотри и смейся над его жалкими попытками. Крисания послушно всмотрелась в дрожащее марево, как над разогретой в жаркий день землей. Глаза пекло, будто она и правда смотрела на палящее солнце. По щекам потекли слезы. Рейстлин стоял на коленях, вцепившись в потрепанную алую мантию. А может, и плащ, вроде того, что носил Карамон. Седые волосы, завивавшиеся в крупные кудри, совсем скрыли его худое желтое лицо. Но Крисания неожиданно отчетливо увидела, как дрожат его плечи под черной мантией слуги Нуитари. Как судорожно узловатые пальцы комкают ткань. Неожиданно сделалось смешно. Так смешно от одной мысли – они прошли долгий путь, сотворили невозможное, шагнули в огонь и бездну. И все ради того, чтобы мир перестал существовать. Воистину, права была Такхизис, когда смеялась над их дешевой любовью, открывшей Врата Преисподней. Что ж… Вот и расплата за глупую гордыню и еще более глупую любовь, выпустившую на свободу полное Ничто. Крисания запрокинула голову, чувствуя, как суховей перебирает ее волосы, и расхохоталась. Она смеялась и смеялась, захлебываясь своим смехом. Из глаз текло горячее, густое и липкое. А она все никак не могла перестать смеяться, чувствуя на себе взгляд Рейстлина, зная, что он ее видит, и почти упиваясь его ужасом. И ей вторил смех Кошмара, обхватившего ее руку и переплетшего их пальцы. Их смех несся над сгоревшим под светом черного солнца миром, а по щекам Рейстлина текли слезы, капая на пыльный старый плащ.