У тебя наконец выдался выходной. И ничто не способно испортить заслуженный отдых. По крайней мере, так ты думала до звонка в дверь и нетерпеливого стука какого-то придурка, решившего все испортить.
Ты ни за что не откроешь дверь.
Кто бы это не был — пусть проваливает.
Но этот кто-то был на удивление настойчив и хотел достать тебя из-под земли. Шум едко бил по ушным перепонкам. Твое терпение небезгранично, и глаз уже начинает дергаться, а руки сжимаются в кулаки. Этот кто-то слишком настырный! И этот кто-то прямо сейчас получит самую сильную оплеуху в своей жизни.
Никто не имеет право испортить это Рождество.
Яростно вышагивая из просторной гостиной в узкий коридор, ты уже готов драться, ругаться, материться и плеваться в прибывшего. Вчера ты четко сказала всем и вся, чтобы оставили в покоя. Никакой работы. Никаких поручений. И никаких сверхурочных. Только дом. Только еда. И только новенькая дорама. Что, блять, непонятного?
Ты уверена, что это точно кто-то с работы. Иначе быть не могло. И так еле как выстрадала себе пару выходных на долбанное Рождество. С каждой новой миссией, вызовом и происшествием ты выгорала все сильнее. Ни минуты покоя и отдыха. Только дела, дела и еще раз дела.
Говорила тебе мама не идти в КМО, где рабочий день мог варьироваться от восьми часов до пятнадцати. Где происходила вечная толкучка и нехватка новых специалистов. Рассмотрение магических случаев занимало несколько месяцев из-за бездушной бюрократии и ленивых и зажравшихся дяденек, гоняющих чаи. Они не могли или не хотели спасать несчастных людей, затормаживая процесс и не давая нормально работать своим подчиненным.
И поэтому твой отдел часто работал сверхурочно, пока начальство ни то что не помогало, а иногда и препятствовало, намекая, что бюджетных денег совсем мало и надо бы отклонить новые запросы. Но случаи зимой учащались в разы, поэтому весь декабрь проходил в беготне и нервном поглощении кофе. Ты крутилась как белка в колесе, разгребая последствия несчастных случаев из-за неправомерного использования магии, помогала людям, оказавшимся в непростой ситуации, и бегала по больницам, узнавая, как себя чувствуют пострадавшие. В общем, полный дурдом.
Нервы потихоньку сдавали, тревожность повышалась с каждым ранним подъемом на работу, а усталость отпечатывалась впалыми щеками, бледным цветом кожи и глубокими синяками под глазами. Каждый раз, когда ты чистила зубы и умывалась, то ужасалась своему усталому внешнему виду, который не получалось скрыть макияжем. Только хороший крепкий сон, вкусная еда и максимальная отдаленность от работы могли исправить бедственное положение.
И третий пункт прямо сейчас нагло нарушают!
На экранчике видеодомофона виднеется чья-то макушка, прикрытая серым капюшоном и припорошенная мягким белым снегом. Ты не сразу соображаешь, что это не коллеги или начальник, а маленький ребенок? Что он тут делает? Перепутал дом? Потерялся?
Все это как-то странно.
Тихонько, чтобы не ударить малыша снаружи, открываешь дверь и окидываешь гостя изучающим взглядом. На вид мальчику лет семь. Завернут в мягкий серый пуховик, а на ногах торчат смешные дутые ботинки, на несколько размеров больше его ноги. Темная челка закрывает мальчишеский лоб и немного спадает на глаза, которые смотрят на тебя с неким скепсисом и осуждение. Так, будто ты уже успела сделать ему какую-то подлянку или забрать любимую игрушку.
Мальчик хмурит свой носик и поднимает голову выше, чтобы рассмотреть твое лицо получше. Оно выражает удивление и любопытство, а брови застывают домиком. Он хмыкает и первым задает вопрос:
— Вы и есть госпожа Кан? — так, а вот это уже интересно. Ты наклоняешь голову вправо, пытаясь понять, где могла встретиться с мальчиком раньше. Может, он один из пострадавших в недавней аварии близ магического производства и просто пришел поблагодарить? Или соседский ребенок? Но насколько тебе известно, у госпожи и господина Чхве не было детей. Одет вполне прилично. А при детальном рассмотрении кажется даже знакомым. Кого же он тебе напоминает? — Я думал, ты старше.
Звучит так, будто прямо сейчас он тебя оскорбил. Или это такая насмешка? Но не слишком ли он мал, чтобы грубить старшим, а уж тем более переходить на неформальный стиль общения без разрешения. Вот же дети пошли нынче…
— Да, — киваешь головой и участливым тоном спрашиваешь: — А ты, малыш, откуда меня знаешь? Ты случайно не потерялся? Тебе помочь?
«Малыш» хмыкает и недовольно закатывает глаза, показывая всем своим видом, что не согласен с таким прозвищем. Он снимает капюшон, который так и норовит спасть на глаза и закрыть ему весь обзор, и хлопает своими темными глазками. Волосы моментально приходят в беспорядок от декабрьского бушующего ветра, а щечки краснеют все сильнее от щиплющего холода.
— Госпожа «старушка», — мстит этот мелкий засранец, подходя ближе. — Ян Чонин и Хан, э-э-э, Джибом? В общем, эти дяденьки довезли меня сюда и сказали, что я пока останусь с вами.
— Чего?! — вскрикиваешь, сгибаясь под углом в девяносто градусов, чтобы получше расслышать мальчишку. Если до этого ты была немного удивлена, но в целом безразлична к ребенку, то теперь готова внимать каждому его слову. Кто, простите, отправил тебе такой «приятный» подарок? Хан и Ян? Они свое еще получат…
— Не ори ты так, — высокомерно произносит мелкий, будто это он тут самый старший. Где же они нашли такую занозу? Тебя не покидает чувство, что этот мальчик невероятно похож на твоего коллегу, который точно также любит закатывать глаза и корчить недовольную гримасу. — Впусти меня уже. Я замерз.
— Чего это ты говоришь со мной так неуважительно, а? — отмираешь от шока и, наконец, пропускаешь младшего в дом, захлопывая за собой дверь.
— Сначала заслужи мое уважение, госпожа «старушка», — спокойно произносит негодник, отряхивая свои ботинки от снега, а затем наклоняется и снимает их.
— Что ты делаешь? — скулишь в негодовании, ведь только-только убралась в квартире. — Тебе не говорили, что снег надо стряхивать на крыльце? Он же сейчас растает. И убирать воду будешь сам.
— Я твой гость, значит, не буду, — показывает язык и смеется как самый настоящий чертенок. Ты ошарашено смотришь на мальчика, осознавая, что пустила за порог самого Дьявола.
Надо срочно позвонить Джисону. Надо срочно понять, что происходит, и как можно быстрее распрощаться с этим недоразумением.
— Ну и хам же ты малолетний. Тебя в семь лет не научили, что старших надо уважать?
— Вообще-то мне восемь, — хмыкает мальчик, а твой мозг уже начинает закипать.
— Тем более! — вскрикиваешь, уходя вглубь квартиры на поиски телефона. — Как тебя зовут? Может, дяденьки сказали что-то еще? Где твои родители сейчас? И почему ты ходишь без шапки?
Мальчик на ходу снимает куртку и аккуратно вешает ее на спинку одного из стульев в просторной гостиной. Чешет голову, взлохмачивая тем самым волосы еще сильнее, и поправляет новогодний свитер с оленями.
— Эти двое сказали, что пока мама с папой не могут забрать меня домой, поэтому мне придется побыть у тебя. Еще, что заплатят тебе. И вообще это касается организации, поэтому ты обязана помочь, — выдает на одном дыхании, шмыгая носом. Ты пытаешься переварить поток информации, но получается плохо. И все еще ничего не понятно. Кто, мать вашу, этот ребенок? И почему каждый раз надеются именно на тебя? — Шапки это не круто и по-детски. Тем более у меня есть капюшон. А зовут меня Сынмин. Ким Сынмин.
— Сынмин?! — переспрашиваешь громче, чем следовало, пялясь во все глаза на мальчика и не веря в происходящее.
Это шутка такая? Тебя пытаются разыграть? Этот ребенок не может оказаться твоим коллегой и «закадычным другом» Ким Сынмином, с которым на протяжении вот уже двух лет ты работаешь в одном отделе и иногда обедаешь в кафетерии.
Ким Сынмин был своеобразным человеком. Тебе не всегда удавалась понять его чувства и поступки, но общение с ним шло на удивление просто. Он мало с кем общался на работе, а с некоторыми даже частенько ссорился и конфликтовал, как, например, с Ли Минхо, который изучал артефакты и по совместительству был твоим хорошим другом. Исключениями для Сынмина стали Ян Чонин — его напарник, Хан Джисон и Хван Хенджин, с которыми они дружили со времен учебы в магической академии, и непосредственно ты. Но могла ли ты назвать себя его другом? Кто знает…
Ты и Сынмин были не из той категории людей, которые общались двадцать четыре на семь. Иногда вы могли встретиться в кофейне и выпить по чашечке американо, перемывая всем косточки и подшучивая друг над другом, после чего неделями не виделись, лишь изредка кидая друг другу мемы. Обоих это более чем устраивало.
Сынмин не лез к тебе в душу, как и ты уважала его личное пространство. Поэтому серьезных конфликтов у вас никогда не было. Вы пытались избегать серьезных тем и внутренних переживаний в общении друг с другом. Так ведь проще. Но можно ли это назвать дружбой? Хороший вопрос.
Сынмин иногда приглашал тебя на общие тусовки к его друзьям, на которых вы хорошо проводили время и отдыхали от нервной работенки, а после везли невменяемых Джисона с Хёнджином домой, обещая, что утром обязательно припомните им о всех «приключениях».
Но у Кима все еще был вредный и невозможный характер, который никого не обошел стороной. Он был той еще язвой, и частенько его яд попадал и на тебя. Из-за стресса и переработки ты вспыхивала быстрее спички. Хватало одного подкола. Ты страшно злилась на парня, который только больше распылял и выводил из себя, но никогда не переходил черту, останавливаясь в шаге от взрыва. Каждый раз ты пыталась переиграть его в этой дурацкой игре, но Сынмин был слишком хорош, и это злило только сильнее. В такие моменты ты как никогда понимала Минхо и его отношение к младшему. С ним и правда бывало
сложно.
Ты не веришь в совпадения. Но это оно и есть. Правда же? Мальчика зовут точно также, как и твоего обожаемого коллегу. Мало ли сколько Ким Сынминов на планете. Возможно, намного больше, чем ты себе представляешь. Они ведь не могут быть одним и тем же человеком, верно? Это просто невозможно. Даже в магическом мире это кажется полным бредом.
Но почему тогда ты начинаешь замечать все больше сходств взрослого Ким Сынмина и незнакомого тебе восьмилетнего мальчика? Наверно, совсем из ума выжила.
— Почему ты всегда так орешь? — закатывает глаза Сынмин, устало вздыхая. — Ты какая-то психичка. Чонин-хён сказал, что ты адекватная. Везде обман.
Медленно хлопаешь глазами, начиная нервно смеяться. О Боже, да ты реально психичка. У ребенка даже интонации абсолютно такие же как у твоего коллеги.
— Психичка? Чонин-хён? Мне это все снится? Я схожу с ума? — оглядываешься по сторонам, но ответа не следует. Маленькая копия Сынмина только гаденько смеется из-за твоего нестабильного состояния.
Вот же мелкий засранец! Ты взрослая и ответственная. Так ведь? Впадать в панику и психоз сейчас не время. Надо собраться с мыслями и уже что-то решить. Делаешь глубокий вздох, чтобы успокоиться, и берешь в руки телефон, стоящий до этого на зарядке. Надо быстрее набрать номер Хана.
— Это и называют старческим маразмом? — рассуждает мелкий, плюхаясь на диван.
— Помолчи, — ты слышишь несколько долгих гудков, которые мучительным ожиданием щекочут нервы, а за ними следует неприятный голос оператора, сообщающий, что абонент временно не доступен и вообще, лучше бы тебе пойти куда подальше, ведь Джисон в ближайшее время точно не ответит. И на что ты только рассчитывала?
— Он не ответит. Джибом куда-то спешил, когда завозил меня к тебе, — поясняет Ким, размахивая ногами в разные стороны.
— Даже не сомневаюсь, — обреченно выдыхаешь, бросая смартфон на диван, и плюхаешься рядом с мальчишкой. — Его зовут Джисон, а не Джибом.
— Я знаю, — поворачивает голову так, чтобы ты хорошо рассмотрела его глупое детское выражение лица, и издевательски давит лыбу. — Но он так смешно ругался, когда я называл его Джибомом.
— Ну ты и маленький дьяволенок, — усмехаешься и тоже поворачиваешься к нему лицом. — И что мне теперь с тобой делать? Может, ты что-нибудь помнишь? Что с тобой случилось, Сынмин? Почему родители не могут забрать тебя? Где они вообще? — не оставляешь попыток выяснить хоть что-нибудь.
— Э-э-э…— Ким не знает, что ответить. Он напуган не меньше тебя, но мастерски пытается скрыть этот факт за насмешками и недовольством. — Когда я проснулся в том странном месте, меня осмотрела девушка по имени Рюджин. То огромное здание и есть ваша организация? — ты киваешь мальчику, продолжая внимательно слушать его рассказ. — Я попытался спросить, что со мной произошло и когда родители приедут за мной, но никто не захотел отвечать. А этот глупый Джибом, похожий на белку, сказал, что у тебя мне будет гораздо лучше. Что ты умеешь общаться с детьми. Но я не ребенок!
Джисон просчитался. Хоть ты и работаешь с огромным количеством людей, разбираясь в, их частных или не совсем, магических случаях, но именно с детьми встречаешься крайне редко. Не твоя специализация. Вроде бы ими занимается Чанбин, вечно зависающий в тренажерке на третьем этаже. Он пашет на организацию уже лет пять. Так почему выбрали не его? У тебя даже младших сестер или братьев нет. Понятие не имеешь, что делать с этим ребенком. А ребенок ли он вообще? Вся эта история слишком мутная.
— Хан сказал, куда он спешил?
— Не-а, — пожимает плечами Сынмин и закрывает глаза, пытаясь вспомнить хоть что-нибудь. Неожиданно он подрывается в дивана и бежит к своей маленькой серой курточке, висящей на стуле. Шарит по карманам и, нащупав что-то в одном из них, несется обратно. — Я совсем забыл, что Джибом передал тебе записку, когда мы подъезжали.
Сынмин протягивает небольшую бумажку и садится рядом. По его возбужденному состоянию видно, что он не меньше тебя хочет узнать, что же там написано, но было одно «но»:
— Я уже пытался прочитать. Но это не корейский! Скажи, что там написано! — уверенно тычет в бумажку, но дрожащий голос выдает мальчика с лихвой. В нем слышатся отчаяние и испуг.
Ты вдруг понимаешь, что он всего лишь ребенок. Странный, конечно, но все же ребенок. В таком возрасте ты бы уже давно расплакалась от неизвестности и забилась в угол, не то, что он. Ким держится как настоящий взрослый.
Неужели он и правда в детстве был именно таким?
— Подожди немного.
Ты разглядываешь исписанный тетрадный лист джисоновым неаккуратным почерком и понимаешь, что текст на японском. Умно. Сынмину сейчас необязательно знать правду. Его психика слишком неустойчива.
«Кан, не поверишь, что произошло вчера! Ты ушла в отпуск, и началась какая-то жесть. Мы случайно накрыли контрабандистов с темной магией, и началась бойня, в которой Сынмин, как идиот полез прикрывать Чана. Его чуть не оглушили потоком магии. Как видишь, он живой, но потерял слишком много энергии. Она восстановится, но не сразу.
Рюджин дала ему вчера какую-то склянку, чтобы восстановить силы, но там все перепуталось, и он выпил зелье «молодости». Я вообще не понял, что это за хрень. Рю тоже была в шоке, ведь он должен был стать маленьким только физически, но не ментально!!! Ты прикинь, мелкий Ким Сынмин?!
У нас сегодня много работы с теми гадами, и это в Рождество-то! Поэтому посидеть с Сынмо некому, даже у Минхо сейчас завал (он бы не согласился). Выручи! Надежда только на тебя.
Рю сказала, что эффект у зелья недолгий, уже завтра он станет самим собой. Прошу, приюти его (у тебя все равно нет выбора). Ким постоянно спрашивал про родителей, и я наплел, что они приедут за ним позже. Придумай что-нибудь! Удачи!
P.S. Тебе выпишут премию!»
— Что там? — нетерпеливо спрашивает Сынмин, когда ты отрываешь взгляд от бумажки и сминаешь ее в несколько раз. Он наблюдает, как твоя рука поджигает ее своей энергией, и сглатывает. Бумажка в мгновение ока исчезает во всполохах яркого пламени, не оставляя после себя даже пепел. — Ты узнала, что со мной?
— Не совсем. Там говорилось о делах организации, не касающихся тебя, — расплывчато отвечаешь, что совершенно не нравится Мину. — Твои родители смогут приехать только завтра утром, потерпишь? Ты же у нас
большой мальчик. Может, ты хочешь есть? Я могу что-нибудь приготовить.
Сынмин фыркает, но глаза моментально тускнеют после этих слов. Он отворачивается в другую сторону, чтобы не показывать, насколько ему некомфортно, и как предательски начинает щипать в глазах. Он не покажет своих слез. Не заплачет. Не при тебе. И не при ком либо еще.
— Ага, потерплю. — хмыкает, весь сжимаясь от непривычного страха, который не может контролировать, и замыкается в себе. Сынмин отдаляется на самый край дивана, прижимая коленки к щечкам. — Не хочу есть. Оставь меня в покое.
Ты искренне хочешь помочь, но только как? Он не знает всей ситуации и боится, что его оставили совсем одного. Но это не так. И ты все еще его друг. Точнее друг его взрослой версии. В любом случае ты не посмела бы бросить Сынмина на произвол судьбы.
Надо растормошить этого мальчишку.
— Эй-эй-эй! Заявился ко мне домой, а теперь просишь оставить в покое? А не много ли ты хочешь, Сынмин-а? — придвигаешься вплотную и закидываешь руку на его маленькое плечо в мягком вязаном свитере. — Так не пойдет. Будешь помогать мне с украшением елки. Потом можем испечь имбирное печенье. Как тебе идея?
— Идея — фигня, — выплевывает мальчик, пытаясь сбросить руку старшей со своего тела. — Кто вообще украшает елку в канун Рождества?
— Очевидно, что я. А теперь еще ты.
— Ты должна была это сделать заранее, — поучительно произносит Сынмин, смахивая с глаз темную челку. — Не буду я.
— Будешь, — констатируешь факт, приглаживая запутанные волосы Сынмина, на что тот заливается краской. — Почему ты всегда такой лохматый? Расчески, что ли, нет?
— Не трогай меня, госпожа «старушка»! — пытается убрать девичью руку со своих волос, но сила была явно не на его стороне. Как же хорошо иметь такого маленького противника!
— Прекрати называть меня «старушкой», — щекочешь мальчика, заливаясь смехом. Реальный взрослый Ким Сынмин старше тебя на несколько лет. И слышать из его уст, пусть и довольно маленьких, но вредных, что ты «старушка» — просто несправедливо! — Называй меня по имени или нуной. Но я тебе никакая не старушка, понял, мелочь?
— Как скажите, госпожа «старушка».
Вот же мелкий засранец. Как хорошо, что, как оказалось, он боится щекотки.
🌨️🌨️🌨️
— Этой елке вообще можно доверять? — со скепсисом спрашивает Сынмин, оглядывая нечто отдаленно похожее на рождественский символ, но точно не являющееся им. — Она еле стоит. Мне кажется, с игрушками она и вовсе упадет!
— Доверься ей, — подмигиваешь Сынмину, вешая первую игрушку на елку. Да, она немного убогая, но зато служит тебе верой и правдой уже много-много лет. И ты ни за что не откажешься от нее! — Эта елка надежная, как швейцарские часы. Даю слово!
— С каждой новой игрушкой она наклоняется все сильнее, — бурчит Сынмин.
— И пусть. Она как Пизанская башня. Хоть и под наклоном, но упасть ей не суждено, — смеешься, толкая мальчика бедром, чтобы не отлынивал от работы. — В этом есть свой вайб, не находишь?
— Вайб? И что это такое? — искренне недоумевает Ким, пытаясь дотянуться до верхней ветки, чтобы повесить самую красивую игрушку на его взгляд.
Ты прыскаешь со смеху, понимая, что сморозила глупость. Перед тобой сейчас стоит самый настоящий ребенок из нулевых, который и телефонов то сенсорных не видел, что уж говорить про понимание современного сленга.
— Атмосфера, — быстро поясняешь, вставая позади Кима, и приседаешь вниз, чтобы приподнять мальчика за талию. Смущаясь, он вешает тот самый красивый рождественский шар, расписанный чудаковатыми снежинками и зимним городом, и счастливо улыбается. Он такой милый в своей искренности.
— И что же за атмосфера таится в этой рухляди?
— Знаешь, прелесть в неидеальном. Когда я смотрю на что-то вылизанное до блеска, то не чувствую жизни. Не чувствую самого человека. А только бездушных роботов и запрограммированное действие. Перфекционисты часто не умеют наслаждаться моментом и постоянно парятся о всяких пустяках. Нам всем стоит научиться искать смысл в каждом жизненном несовершенстве. В итоге именно они делают момент таким особенным и значимым, разве нет? Не гони на мою елку. Она сегодня звезда вечера. — Ты заканчиваешь свои философствования и переводишь взгляд на мальчика, который внимательно изучает побитую жизнью и годами ель и переваривает твои незатейливые рассуждения.
— С этим шаром стало намного лучше, — кивает Сынмин, доставая из коробки новую порцию украшений. — А папа говорит, что нужно во что бы то ни стало стремиться к идеалу. Иначе жизнь становится бессмысленной.
— Жизнь становится бессмысленной, когда перестаешь ею наслаждаться, — ты присаживаешься на диван, чтобы попытаться распутать гирлянду, которую в прошлом году беспечно бросила в коробку. — Конечно, все мы должны совершенствоваться и стремиться к большому, но не менее важным остается получать удовольствие в процессе. Иначе в чем тогда смысл?
— Кан! Мне кажется, елка падает! — пытается достучаться до тебя взволнованный голос мальчика, но твои мысли всецело поглощены закрученными узлами гирлянды.
Он переживает сильнее, чем следует. Хотя елка даже не его. Но если она взаправду упадет прямо сейчас, то все его приложенные старания окажутся бесполезными и безрезультатными. И никакого удовольствия от проделанной работы!
— Не неси чушь, — даже не смотришь в его сторону. — Она и не такое выдержит! Сейчас еще гирлянду повесим и звезду на верхушку прицепим.
— Но…
Сынмин не успевает закончить. Все его опасения сбываются. Елка героически пыталась держаться до последнего, стойко сохранять равновесие и держать удар перед лицом судьбы, но возраст дает о себе знать. И красивый рождественский леденец с бантиком становится последней каплей. Она накреняется слишком сильно. Не справившись с увесистыми игрушками, ель все-таки летит вниз, прямо к ногам Сынмина. Грохот разбивает уютную тишину квартиры, и ты, наконец, поднимаешь свой испуганный взгляд. Мальчик стоит к тебе лицом и хлопает глазами, которые больше напоминают блюдца, и твое сердце, не выдержав, пропускает удар.
— Ты в порядке, Минни? — резко подрываешься с места и подлетаешь к мальчику, оглядывая его со всех сторон на признаки повреждения. — Не поранился? Вроде нет. Сильно испугался? Надеюсь, ничего не разбилось. Сейчас я все подниму. Стой пока тут.
— Со мной все в порядке, — бросает Ким, пытаясь тебя опередить. — Ты бываешь такой самоуверенной, просто ужас! Я сам ее подниму!
— Она слишком тяжелая. Ты не сможешь, — констатируешь очевидный факт, удивляясь его инициативности.
В обычный-то жизни Сынмин не слишком спешит помогать людям, скорее наблюдая за их неудачами, чтобы через какое-то время ткнуть ими в лицо. Именно из-за этого они с Минхо часто ссорятся. Парня бесит, что младший помнит про все его косяки. А Сынмин, наоборот, наслаждается своей «властью». А тут вдруг решил поиграть в мамкиного джентльмена и доблестного рыцаря. Какой контраст! Расскажешь — не поверят.
— Смогу! Я сильнее, чем кажусь на первый взгляд. Уже несколько лет занимаюсь бейсболом, — он пытается поднять елку, на которой еще остались шары, но у него ничего не выходит. Ну что за прелесть! Теперь у тебя есть отличный компромат на Ким Сынмина. Милое исчадие Ада.
— Давай тогда вместе, — идешь на компромисс, хватаясь за другую сторону. Вы вместе возвращаете елку в прежнее положение и подбираете с пола упавшие игрушки. — Эх, подвела ты меня, Старушка! Она не падала с самого переезда. Не понимаю, что изменилось.
— Это полтергейст! — выкрикивает Сынмин, оглядываясь по сторонам. Ты заливаешься заразительным смехом от такой теории, а Сынмин ярко улыбается, гордясь, что смог рассмешить расстроенную девушку. — А вообще, я знаю настоящую причину.
— Удиви меня, Сынмин-а!
— Елка не выдержала конкуренцию в возрасте с госпожой «старушкой»! Решила самоустраниться, — усмехается Сынмин, после чего получает смачный подзатыльник. И где он в восемь лет слов таких понабрался?
— Ты у меня сейчас договоришь! Никакого печенья не получишь, — серьезно угрожаешь и видишь перед собой нахмуренное мальчишеское лицо. Один-один. Победно хихикаешь, что этот раунд остался за тобой, пока Мин убирает лишние игрушки в коробку, чтобы не повторить их падение.
Вы вместе развешиваете гирлянду с разноцветными огоньками и убираете все лишнее обратно в коробку. Остается только финальный штрих. Вишенка на торте. Рождественская звезда!
— Давай я тебя снова подниму, а ты наденешь ее на верхушку?
— Ни за что! Я тяжелый. — поворачивается к тебе младший и передает красную звезду. — Лучше ты давай!
Пожав плечами, ты становишься на носочки. Даже для тебя верхушка елки была высоковата. Кое-как установив звезду на вершине, ты возвращаешься в прежнее положение и отходишь назад, чтобы во всей красе рассмотреть любимую и такую родную елку, которую купила еще с родителями.
— Как красиво. Я и забыла это чувство.
Сынмин тоже смотрит. Не отрываясь. Но не на елку, как ты думала в этот момент, а на твое умиротворенное выражение лица и тепло улыбается, полностью отдаваясь моменту. Он отвечает почти шепотом на твои слова, пока глаза увлечены созерцанием прекрасного. Увлечены тобой.
— Настолько, что умереть можно.
Сынмин помнит все с самого пробуждения. Да, он стал меньше, но его разум двадцатипятилетнего человека до сих пор при нем. Он всего-то хотел разыграть друзей. Было смешно наблюдать, как все обращаются с ним как с маленьким ребенком и терпят незначительные грубости. Но он точно не планировал приезжать к тебе домой и наряжать елку. И слушать речь о несовершенствах и всяких глупостях. А еще не планировал залипнуть на твоем аккуратном профиле и глазах, которые красивым блеском софитов переливаются в приглушенном свете комнаты и ярких огоньках гирлянды.
Не планировал, но этого уже случилось. И это определенно того стоило. Неужели у него впервые выдалось нормальное Рождество? Идеальное в своей неидеальности.
— Эй, госпожа «старушка», — уже громче зовет Сынмин, и ты, наконец, отрываешь свой взгляд от кладезя воспоминаний и рождественской суеты. — Мне нужно сказать тебе кое-что важное. Наклонись поближе. Только это секрет!
Ни о чем не догадываясь, ты наклоняешься вплотную к Ким Сынмину и с любопытством смотришь тому в глаза:
— Чего, мелкий?
Он смеется от такого прозвища и наклоняется к твоему правому уху, обдавая горячим дыханием, чтобы издевательским шепотом сообщить:
— Скажи, я крутой актер. Как думаешь, еще не поздно поменять деятельность и сняться в сопливой дораме? Ребенка я отыграл просто потрясающе.
Ты молчишь несколько секунд и перевариваешь слова друга. Главное дышать глубже. Неужели он опять тебя пранканул? Ловко обвел вокруг пальца? И ты снова повелась. Идиотка. Вот и помогай таким неблагодарным «деткам».
— Я убью тебя раньше, Ким Сынмин, — цедишь сквозь зубы, но на самом деле не испытываешь ни злости, ни раздражения.
Сейчас ты даже рада, что Сынмин остается собой. Истощенный магией и находящийся под эффектом странного зелья, он все также глупо шутит и выводит людей из душевного равновесия. Но самое главное, что он в порядке. С остальным можно разобраться чуть позже. Ты в любом случае не забудешь его «прикол» и обязательно припомнишь, как будет возможность!
— Тогда позволь мне забрать свой предсмертный подарок.
У тебя не остается времени, чтобы спросить, что он имеет в виду, как губы Кима нежно прикасаются к твоей правой щеке на несколько секунд. Ты таешь, словно мороженое на солнце, от этого невесомого прикосновения и теряешься в ощущениях, название которым сама еще не можешь дать точное определение. А тот факт, что этот невинный поцелуй дарит тебе восьмилетний мальчик с душой двадцатипятилетнего парня, заставляет неловко хихикать. Будто ток под кожу пустили.
Это странно, но так приятно.
— Спасибо за этот день, правда. Я уже тысячу лет не наряжал убогие рождественские елки, — признается Сынмин, ослепительно улыбаясь. — Хотя правильнее будет сказать, что вообще никакие. Давненько я не праздновал Рождество. Сочельник всегда был забит работой.
Не теряясь от несвойственной ему искренности, ты крепко обнимаешь Кима, как бы показывая, что готова, наконец, перешагнуть на следующую ступень общения и разрушить непонятный статус «коллег-недодрузей». Ты больше не желаешь ограничиваться только кофейнями и мемами. Вы можете общаться гораздо чаще, ведь теперь сами этого хотите.
Это Рождество определенно что-то изменило в ваших отношениях.
— Благодари себя, господин «старичок», — хихикаешь, окидывая мальчика насмешливым взглядом. — Из-за твоего прикола мне выпишут премию.
— Какая ты, оказывается, меркантильная! — фыркает Ким, но нисколечко не обижается. Он рад, что его любовь к пранкам обернулась совместным Рождеством и осознанием
кое-чего важного.
Джисон все-таки отказался прав. Он столько раз подкалывал Сынмина насчет тебя, что Ким сам не заметил, как шутки стали правдой.
По-моему, ты ему нравишься..?
🌨️🌨️🌨️
Весь вечер ты и Сынмин готовили имбирные печенья, пытаясь красиво украсить их поверхность глазурью, но получалось, мягко говоря, не очень. Вы промучились на кухне несколько часов, вырисовывая елочки такими же красивыми, как и на референсах в интернете, но идея заведомо была провальной. Не быть вам художниками и уж тем более кондитерами.
Как бы вы вдвоем не старались, но получалось неаккуратно и размазано. Но даже при таком положении дел вкус печенья был настолько божественным, что компенсировал весь их странный внешний вид, а теплое молоко и непревзойденная классика рождественского кино — «Гринч — похититель Рождества» дополняли собой атмосферу праздника. Этот вечер стал воистину теплым и домашним.
Так вы и уснули на диване, закутанные в теплый плед, пока снег покрывал каждый закуток Сеула, превращая улицы в зимнюю сказку, подобную той, что царит где-нибудь в Лапландии. Первый сочельник, проведенный вдвоем, помог не только расслабиться и на вечер забыть о мирских проблемах, но и осознать, что не стоит ходить далеко и искать излюбленное всеми чудо. Иногда стоит всего-то посмотреть по сторонам. Оно ближе, чем кажется. Возможно, прямо перед вашим носом.
Или лежит под боком, зарывшись лицом в подушку, и стягивает мягкий плед с ваших плеч.
Ты медленно разлепляешь сонные глаза, на которые попадают лучи утреннего солнца, и морщишь носик. Единственное, о чем ты сейчас мечтаешь — это поспать бы еще пару часов. Диван не лучшее место для комфортного сна. Теперь еще и спина будет болеть весь день. И почему ты вообще здесь?
Твой взгляд падает на парня, и все встает на свои места. Ты вспоминаешь вчерашний день: и маленького мальчика с непослушными волосами на пороге твоего дома, и записку Джисона на японском о том, что случилось за один день отсутствия тебя на работе, и елку-предательницу, и вкусное имбирное печенье, и даже невинный детский поцелуй. День был насыщенным и приятным.
Особенным.
Но никакого мальчика перед тобой больше нет. Все вернулось на круги своя. Ким Сынмин снова стал взрослым парнем, который теперь уж точно дотянется до верхушки ели. Эффект зелье спал, а за ним и все очарование момента. Похоже, все снова будет как прежде? Ким проснулся раньше тебя, а теперь сидит и смотрит как какой-нибудь сталкер. Чего ему надо то?
— Не пялься, — бурчишь и зарываешься носом в пушистый плед. Парень усмехается от твоего комментария и безразлично бросает:
— Я не пялился, а ждал, когда ты проснешься, — после чего потягивается на диване и зевает. Черная футболка немного задирается, а ты торопишься отвести взгляд. Вот черт. Что он тут устроил? — Мои силы все еще не восстановились, а значит, в организации от меня толку ноль. Я набрал Чонина недавно. Он сказал, что у меня сегодня выходной. Поэтому просыпайся быстрее. Рождество же, сходим погулять. Ты вчера вроде про какую-то ярмарку рассказывала.
Твой тормознутый мозг пытается поспеть за потоком информации, но из всего сказанного ты понимаешь и усваиваешь лишь последнее. Погулять? Вдвоем? Это…
— Свидание? — выпаливаешь, не успев подумать. О Господи, и что он теперь о тебе подумает? Вы же
друзья.
— Свидание, — произносит парень, будто пробуя это слово на вкус. — Пусть будет так. Или ты хочешь, чтобы я тебя сразу замуж позвал?
Вот идиот. Ты бы за него все равно не вышла.
Наверное. Он бы стал самым невыносимым мужем из всех возможных.
Что ты там затирала про несовершенства?
