из-за тела

      — Кроули! Давно не виделись!       Черная Бентли резко притормозила у тротуара, и мужчина в белом удивленно взглянул на возмущенного самим собой водителя, вышедшего из машины. Названный Кроули хмуро взглянул на ангела, приспустив очки на носу, и тяжело вздохнул, снова скрывая змеиные глаза за черными стеклышками. Без лишних слов Азирафэль напротив него расплылся в приветливой счастливой улыбке.       Кроули старался избегать ангела со случая в театре во время Второй мировой: у демона все еще временами тряслись руки, стоило только ему вспомнить тяжесть ружья в своих руках. Всего пару десятков лет прошло с тех пор, как Кроули чуть не застрелил своего лучшего друга, — которого коим признал только еще спустя несколько десятилетий, — в течение которых демон старательно избегал мест, в которых обычно этот самый лучший друг ошивался. Что-то заставило его притормозить, как только он заметил на тротуаре светлую макушку, — волосы ангела, как на вид, так и по ощущениям, были похожи на пух новорожденных птенцов, — и теперь они сидели в Ритце: в полностью заполненном ресторане как некстати отменили бронь, и Кроули привычно развалился на своем стуле, чокаясь бокалом с Азирафэлем. Улыбка ангела, как всегда, излучала свет, и Кроули был рад, что на носу его привычно были солнцезащитные очки.       — Ох, мой дорогой, я тут вспомнил, — начал Азирафэль, подняв брови вверх. Кроули силой сдержал себя от того, чтобы закатить глаза, даже если бы за темными линзами этого и не было видно бы, и кивнул ангелу, мол, продолжай. Демон знал, что идеи Азирафэля обычно заканчивались плохо, и следующие слова божьего посланника это подтвердили: — Помнишь, как в сорок четвертом мы показывали фокусы в театре?       Змеиные зрачки сузились до тончайшей полосочки, и мурашки пробежали по позвоночнику вверх, прямо к огненно-рыжему затылку, где волосы от испуга встали дыбом.       — Аргх! — Кроули взревел от досады. Ему даже пришлось выпрямиться на стуле, чтобы выглядеть более серьезным. — Я больше не собираюсь это делать!       — Нет-нет, ты всё неправильно понял, дорогой! — Азирафэль звучал приторно нежно, и голос его был сладок. Спокойный тон пригладил Кроули волосы, и демон снова сполз по стулу вниз, хмуря брови и в нетерпении смотря на собеседника.       — И что же ты имеешь в виду?       — О! — ангел воскликнул воодушевленно. Он тут же заерзал на месте и затеребил в руках тканевую салфетку. — Я слышал, что в последнее время в театре стали популярны выступления девушек. Ну знаешь, это было век назад, и вот теперь снова…       — О, даже не думай, ангел! — Кроули снова беспокойно выпрямился на стуле. Он уже давно отставил шампанское на стол подальше от себя, чтобы случайно не пролить его, но снова потянулся к напитку и опустошил бокал до дна одним глотком прежде, чем продолжить сокрушаться на нелепую идею друга. — Даже не думай! Эти выступления — полная порнография! Я не позволю!       Азирафэль замер, уставившись в молчании на демона. Его глаза не были ничем скрыты, и потому в них явно было заметно удивление. Кроули откашлялся и поспешил объясниться:       — Там выступают только девушки, ангел. Тебе там не место, — Кроули отвернулся от него, снова отпив шампанского, когда официант подлил к нему в бокал.       На миг Кроули подумал, что, поставив точку, закончил этим диалог; но только на миг, ведь Азирафэль не заставил ждать ответа:       — Это не проблема! Я уже подал заявление на изменение тела.       Заявление — от заявления Кроули подавился шампанским, и то, что было в его рту в тот момент, брызнуло на белоснежную скатерть. Закашлявшись, демон потянулся было к салфетке, чтобы вытереть стекшее по подбородку шампанское, но Азирафэль опередил его: той салфеткой, что он всё это время беспокойно держал в руках, он вытер жидкость, а, прикоснувшись ладонью к чужой груди, чудом очистил изящную одежду демона.       — Что ты сделал?! — Кроули повернулся к другу, продолжая кашлять, и Азирафэль наклонился к нему, чтобы слегка похлопать его по спине. От кашля черные очки скатились вниз по носу демона, и он смотрел на собеседника испуганными змеиными глазами. Тот отвечал, как ни в чем ни бывало.       — Подал заявку на изменение тела. Давно уже, месяца три назад. Ну, ты знаешь, как медленно всё происходит наверху с бумагами, — ангел не отлипал от Кроули; одна его ладонь все ещё покоилась на чужом плече после того, как демон успокоился и уставился не верящим взглядом на ангела, а вторая продолжала вытирать шампанское с чужого рта. — Так что изменения должны произойти уже на днях!       Кроули не находил слов — не то, чтобы он никогда не делал подобного, но и переход никогда не занимал у него месяца; демон вовсе не был против смены сущности своего друга, — совершенно, к слову, не заметной с их точки зрения — ангелы, в конце концов, бесполые существа, — но причина этого решения была для него неожиданна.       Азирафэль внимательно смотрел в его желтые глаза, беспокойно и понимающе одновременно.       — Говорят, что на сцене можно делать все, что угодно! Полный полёт творчества! Девушки поют, танцуют… А фокусы никто не показывает. И я уже договорился: я выступаю на следующей неделе.              Никакие другие уговоры не могли помешать Азирафэлю поменять свое решение: будучи ангелом, он упорно не видит в подобного рода шоу подвоха даже тогда, когда Кроули говорит ему об этом напрямую:       — Люди смотрят бурлеск не потому, что они хотят посмотреть шоу, а потому, что они хотят посмотреть на голых женщин!       Но и спорить с ангелом у него не выходит: после изменения его тела Кроули замирает, теряя дар речи; он видит ее, — так странно и непривычно обращаться к лучшему другу, как к «ней», — в этом облике единожды перед выступлением у черного входа кабаре, — «даже не театр, а всего лишь вшивая забегаловка!» — и она улыбается ему приветливо, приторно-нежно, как всегда, по-ангельски, кладет свою пухлую ладошку ему на грудь и смотрит с восторгом так, что не остается сомнений — это всё еще Азирафэль.       — Кроули, ты пришёл! — глаза ее светятся от восторга, и Кроули от этого света жмурится даже за темными линзами очков.       Конечно: Кроули обещает самому себе прийти — и он приходит. Не столько чтобы посмотреть, — он старательно избегает этой пошлой мысли, — а чтобы проследить за всеми похотливыми взглядами и впервые за всю свою грешную жизнь пресечь искушение ангелом.       Ее вызывают на сцену нежным «милая ангел Азирафэль», объявляя о фокусах, и Кроули, сперва восхищенный видом нежных светлых кудряшек, закатывает глаза, когда опускает взгляд ниже на костюм: белые крылья, серьезно? Он закатывает глаза, чтобы сдержаться еще хоть на секунду, но, когда смотрит на нее вновь, чувствует, как человеческое сердце этого тела стучит быстрее, норовя выпрыгнуть из груди, и под переносицей лопаются сосуды. Кроули стискивает между пальцев подлокотник стула, сдерживаясь от того, чтобы вскочить со своего места и унести ангела со сцены подальше. Унести и сорвать с нее одежду, сорвать все эти пошлые мишуру и стразы.       Мишура и стразы: на плечах ангела белоснежное боа, которое, казалось, она украла из гримерной того старого театра, корсет ослепительно сверкает в свете софитов, а что это там под юбкой, кружевные чулки? И юбка, — Боже, помилуй, — Кроули не выдержит, когда ту сорвут с пухлых бедер.       Движения ангела нелепы и неумелы; она двигается по сцене осторожно, щупает новую почву, но зал хлопает ей, и Кроули скрипит зубами, оглядываясь на хищные ухмылки мужчин, но тоже хлопает, поддерживая подругу. Его не видно со сцены, если не приглядываться: он сидит в тени у самого ее края; его, покрасневшего до самых кончиков ушей, не видно.       Азирафэль пританцовывает под джазовую музыку и исполняет первый фокус: приседает на корточки у края сцены и из-за уха зрителя достает сверкающую монетку. Зал аплодирует, а у Кроули трескается древесина под его пальцами, и демон несдержанно скалится — он готов перегрызть глотку тому, к кому наклонилось это божье создание со сцены.       Кроули видит, как тяжело ангелу не болтать: она сдержанно улыбается, широко, жмуря глазки, а монета чудом исчезает из ее пальцев, когда те проводят по поясу юбки. Кроули сглатывает, прикрывая нижнюю часть лица ладонью, и подол ангел распахивает неожиданно резко, настолько, что Кроули хочется зажмуриться в тот же момент. Он бы и сделал так в любой другой ситуации: если бы, например, это произошло наедине; но магическое шоу Азирафэль не было бы ее магическим шоу без фокусов, и потому из-под распахнутого подола в зал вылетает полдюжины белоснежных, как и весь ее образ, голубей. Зал, восторженно охая, аплодирует, голуби, не долетая до противоположной стены, теряются в темноте, а Кроули ловит на себе застенчивый взгляд в момент, когда зрители на секунду отвлекаются.       Время вокруг него замирает без его же ведома; ангел смотрит на него смущённо-испуганно, не зная, что делать дальше, и сминает пояс юбки. Кроули видит, как руки у Азирафэль дрожат, и как сильно ей хочется запахнуть юбку обратно и спрятаться — за столько лет среди людей и она научилась стесняться своего тела. Любого. Кроули тоже стесняется.       Он кивает в знак поддержки, и ангел снова улыбается, морщась до морщинок у глаз. Подол юбки она осторожно откладывает в сторону и выкатывает из-за кулис столик с шляпой, из которой собирается достать кролика. Кроули встает со своего места, больше не в силах сдерживаться, и покидает зал.       В образе ангела нет ничего сексуального, она двигается неуклюже; но демону это кажется чертовски милым, и он сжимает руль Бентли, когда едет в свою квартиру срывать накопившуюся злость на растениях. Ему неделями снятся чулки, натянутые на ангельские бедра, и помощь при подготовке к выступлениям в этом кошмарном деле никак не помогает.       Кроули, к своему собственному демоническому сожалению, присутствует на всех выступлениях Азирафэль, даже если они, за исключением улыбок, — со временем они становятся всё смелей, — ничем не отличаются друг от друга, а ангел на спешит добавлять новых фокусов; Кроули отчаянно игнорирует ее предложения. Демон сопровождает Азирафэль везде вне книжного, — «девушкам на улицах опасно», — и потому почти сразу оказывается в тесной гримерке, затягивая на ангеле корсет и кусая губы. Просто мечта, — думает саркастично, скрывая красные уши за отросшими в моду, — оправдывается, — волосами. Но о том, что мечтает об этом на самом деле, не признает.       — Может хватит? Пару раз выступил… выступила, и всё.       — Но людям нравятся мои фокусы… — звучит почти обиженно. Ангел смотрит на Кроули через зеркало туалетного столика, охая, когда демон, дергаясь, затягивает корсет слишком сильно. Азирафэль чувствует, что ее друг чересчур напряжен.       — Мгхм… Им нравятся не твои фокусы, а ты. То есть… кгхм, твое тело! Пошлятина! — ворчит Кроули, поджимая губы, и вскидывает руками в воздух, отрываясь от корсета, когда заканчивает. Рот демона все ещё приоткрыт: он хочет сказать, что не имеет в виду то, что фокусы не восхищают или что Азирафэль не интересная личность, но ангела его слова никак не задели — она поворачивается к нему и продолжает настаивать на том, чем пыталась убедить его во все их последние встречи:       — Если мы снова попробуем тот фокус с пулей…       Кроули знает: просто так заткнуть Азирафэль об этом проклятом трюке невозможно. Кроули рычит в знак негодования и обхватывает руками ангельскую талию, сжимает бока между пальцами и прижимает к себе.       Они стукаются зубами, когда Кроули наклоняется к чужим губам и целует страстно, так, что воздух выбивает из лёгких. Они стоят, боясь пошевелиться; Кроули за черными очками зажмурил глаза от страха, — он не ожидал от себя такой храбрости, — Азирафэль — наоборот, глаза распахнула, насколько это возможно. Воздух ни ангелам, ни демонам не нужен, но оба чувствуют себя так, будто скоро задохнутся, и вскоре Кроули с пошлым чмокающим звуком отстраняется от ангела.       Он не смотрит на нее в ответ, опустив голову в пол, но она смотрит шокировано: пухлые губы приоткрыты в удивлении, ресницы громко хлопают в застывшей тишине гримерки; Кроули ловит взглядом свое отражение в зеркале за спиной Азирафэль, и на его губах размазанная помада, которую ангел так старательно наносила себе на губы.       — Это… это из-за нового тела? — спрашивает Азирафэль смущенно; щеки ее покраснели, Кроули смотрит куда угодно, лишь бы не на нее.       — Это из-за того, что ты заткнуться никак не можешь! — демону хочется ударить по чему-то, но вместо того, чтобы разнести гримерку, он лишь безудержно махает руками, а взгляд его мечется из угла в угол, избегая небесно-голубых глаз. — Сколько раз тебе еще повторять, черт возьми, что это опасно! Я не развоплотил тебя в прошлый раз и не хочу ещё раз испытывать судьбу! Тебе не выдадут новое тело…!       И его затыкают точно так же, как он сделал пару минут назад; Азирафэль дергает за лацканы пиджака на себя, и Кроули чуть не падает на ангела, в последний момент успевая опереться руками на туалетный столик. Теперь его глаза распахнуты от удивления, и светлые ангельские реснички напротив, — так непозволительно близко! — дрожат от волнения. Они отстраняются друг от друга, и ангел облизывает губы со стершейся помадой, на которые Кроули смотрит с жадным голодом, и медленно приоткрывает тяжелые веки, боясь увидеть реакцию.       У Кроули, оказывается, огромное количество мечтаний, и то из них, которое о срывании одежды с ангела, он исполняет прямо перед сорванным отсутствием артистки шоу.