За 5 лет до событий Legacies
После месяца на побережье Эгейского моря, Красный замок казался Деймону особенно мрачным. Перекатывая стакан со льдом по пульсирующим болью вискам, он так и не решил, что в его случае хуже: беспощадное похмелье или невыносимая скука. Дома он оказался не по своей воле. Он восхитительно проводил время, загорая на каменистых пляжах, потягивая виски и не пропуская ни одной вечеринки. Горячих загорелых туристок, способных удовлетворить его желания на греческих островах было вдоволь, и видят Боги, он насытился сполна. Деймон чувствовал себя снова двадцатилетним юношей, кроме тех нескольких десятков раз, когда он абсолютно выжатый и бледный ковылял в свой номер у бассейна под знойным рассветным солнцем. Одним словом, ничего такого, что не могли бы исправить хороший сон и холодное пиво. Прерывать поездку он не собирался, намереваясь провести еще несколько месяцев на Миконосе или Иосе, заглянув напоследок на пару дней в Санторини. Но если тебе не повезло быть пойманным на одной слишком неприкрыто-публичной оргии в ночном клубе — будь готов, что все планы полетят к чертям. А самое обидное, что катализатором послужила одна-единственная фотография, сделанная, каким-то докучливий идиотом. Сначала он не придал этому значения — его участие выдавала лишь вспышка лунно-светлых волос. Ни лица, ни, Семеро убереги, других частей тела видно не было. Однако, разъяренный голос Визериса на другом конце провода не терпел оправданий. Как и пара амбалов, что по его приказу прибыли проконтролировать быструю и безопасную доставку Деймона домой. У них даже вышло сорвать его отчаянную попытку пропустить пересадку и задержаться в Риме на пару-тройку недель. Он бы в любом случае добрался в Лондон, только, при таком раскладе, с небольшой приятной остановкой. Не желая сдаваться без боя, Деймон в правом протесте выпил весь виски что был в минибаре первого класса, не без удовольствия взвалив на головорезов задание собственноручно выволочь его спотыкающееся тело из самолета. Отвязно флиртуя, попытался уединиться в уборной с хорошенькой стюардессой, признавая поражение только беспощадному приливу тошноты. Чертов дешевый виски. И вот теперь, что виски, что Визерис давили на его несчастную голову каждый по-своему. Развалившись на мягком диване террасы и лениво потягивая изотоник, Деймон плавился под мягким летним солнцем. Несмотря на конскую дозу парацетамола с утра, голова все еще раскалывалась и пульсировала, пустой желудок ей вторил протяжным урчанием. Скрипнули открывающиеся двери и Деймон обреченно закатил глаза. Боги, дайте сил выдержать этот разговор. — С возвращением в мир живых, брат! — окликнул Визерис, отсчитывая шаги гулкими ударами трости по плитке, — Боги, выглядишь отвратительно. Может нанять кого-то чтоб помог тебе помыться? Деймон откинул голову назад, смерив брата сердитым взглядом. — Как смешно, Визерис… После очередного приступа болезни, глава династии выглядел относительно неплохо. На лице играл румянец, и на трость он опирался с меньшей силой чем в их последнюю встречу. Свежая стрижка и гладковыбритое, добродушное лицо, было совершенно лишено ожидаемого недовольства. Наверняка уже успел в тихую порадоваться, сорванным планам младшего братишки и теперь ехидно наблюдает за его похмельными страданиями. — Даже при таких обстоятельствах, я рад тебя видеть. Ты не бывал дома уже несколько месяцев. Мальчишки стали забывать как ты выглядишь. — Я отлично проводил время. А ты как обычно испортил все веселье. — Мы это уже обсуждали, оставим препирательства. Деймон фыркнул и хлопнул ладонью по дивану рядом с собой. — Садись рядом. У меня голова от тебя болит. Визерис опустился возле с брата и счастливо вздохнул. — Видел уже Эйгона и Эймонда? Они тебя искали. — Видел. Показали почти настоящее сражение на мечах. Особенно хорошо получились крики. То, что нужно при похмелье. — Ты сам их им подарил на Рождество. — Собирался позлить Алисенту, а не себя самого. — Ты, как всегда, само очарование. — Ага, и чувствую себя соответствующе. — Надеюсь к возвращению Рейниры это действительно будет так. Деймон чувствует, как утренняя угрюмость отступает при одном упоминании имени племянницы. Они не виделись больше года. Не удалось пересечься даже на Рождество — на зимних каникулах Рейнира с друзьями из колледжа уехала кататься на лыжах в Швейцарию. Он старался поддерживать связь, посылая ей безделушки из многочисленных путешествий, и отвечая на ее редкие сообщения. Деймон скучал по ней — по ее острому языку, живому уму и непосредственному чувству юмора. По своей принцессе и своему нахальному компаньону по неприятностям. — Она здесь? — Да, приехала этим утром. Заглядывала к тебе, между прочим, но в таком состоянии, видимо, разбудить не смогла. Уже несколько часов где-то с Сиракс пропадает, наверное, надеялась, что составишь компанию. — Ах… Укол сожаления ткнул Деймона под ребра. Он бы и сам не прочь присоединиться. Его вчерашняя спонтанная попойка и недо-интрижка со стюардессой казались еще более ребяческими и Деймон надеялся, что Визерис не успел рассказать Рейнире всех подробностей. Иначе, лавина ее ехидных колкостей не оставит на нем живого места. — Должна скоро вернуться, — говорит Визерис, опережая на полминуты приближающийся топот копыт. Лошадь и всадница летят рысью сквозь цветущие виноградники. Мокрая от пота грива Сиракс отливает золотом на солнце. Она фыркает и гарцует на месте, когда потянув поводья, ее наездница радостно вскрикивает. — Дядя Деймон! Отец! Распущенные волосы Рейниры сбились в дикий лунно-белый клубок. Держится в седле она легко и прямо, словно эти часы езды по тропам и холмам совсем не стоили ей усилий. Остановившись, девушка спускается на землю, и привязав лошадь, с юношеской легкостью перепрыгивает невысокий забор, направляясь к ним. С каждым ее шагом, что-то странное и совершенно новое разворачивается в груди Деймона. При их последней встрече семнадцатилетняя Рейнира напоминала ему длинноногого костлявого жеребенка. Сейчас же, покачивая узкими бедрами к ним шла женщина, с острыми чертами лица и ровной горделивой осанкой. Он с тревогой осознает, насколько все изменилось — в свои девятнадцать, она давно перестала быть его маленькой племянницей. Рейнира целует в щеку сначала Визериса, а позже и Деймона, легко касаясь мягким ртом его худощавой щеки. Она пахнет лошадиным потом, солнечным светом и свежестью утра. Сам поцелуй кажется сдержанно-холодным, всего год назад она бы по-детски бросилась к нему объятия. Но теперь она держится так… взросло. Рейнира поморщила нос и отстранилась. — Ты искупался в виски, Деймон? От тебя воняет. — Я тоже рад тебя видеть, — расслаблена улыбка скрывает смущение. Боги, только взгляните на нее! Она словно спустилась с небес с ее подтянутой фигуркой, затянутой в спортивный костюм, гладкой и влажной от быстрых скачек, кожей. Он, же наверняка сейчас напоминает грустного помятого идиота. Почему это так важно, объяснить себе Деймон не может. — Караксес был очень недоволен оставаться в конюшне, — она смотрит на него с упреком. — Совсем одичал за столько времени без наездника. — Тогда тебе стоит завтра разбудить меня пораньше, — отвечает Деймон. — Я пыталась сегодня утром. Ты только мычал и пускал слюни. — Уверен, я делал это очень красноречиво. — Это кто тебе такое сказал? Рейнира смело выдержала его взгляд, изогнув губы в лукавой улыбке. Он мимовольно обводит их глазами, заставляя ее в непонимании вскинуть бровь. В любой другой ситуации, он бы решил, что она с ним флиртует. Визерис, совершенно не ведающий о том, что, черт-возьми, только что произошло, похлопывает брата по колену и снисходительно улыбается дочери. — Вы двое. Чтобы через час все помылись и спустились в столовую. Клэр приготовит ужин. Давно пора собраться всей семьей. — Как скажешь, пап, — Рейнира лучезарно улыбается, и бросив напоследок пронзительный взгляд на Деймона, разворачивается на каблуках и уходит прочь к ожидающей ее Сиракс. Деймон совсем, совершенно, абсолютно точно не следит за изгибами ее удаляющейся фигуры, а тем более за тем, как одним движением, она изящно взбирается в седло. Ее волосы, развеваясь на полуденном ветру, хвостом кометы следуют за ней в конюшни. Он все еще чувствует на своей коже ее запах. — С каждым годом она все хорошеет, — с достоинством гордого отца говорит Визерис. — Закончила этот семестр лучше всех в своей группе. Наша умница! — Да, — бормочет Деймон, неловко кашлянув в кулак. — Так… Душ, точно. И не опоздать на ужин… Холодный душ. От похмелья. То что ему сейчас нужно.***
Пол часа под прохладными струями и выпитый литр воды вернули Деймона к жизни, более того, дали снова себя почувствовать человеком. Он побрился, несколько раз пшикнул своим любимым одеколоном, зачесал пальцами влажные волосы с лица назад. Оделся удобно: мягкие хлопковые брюки, льняная футболка, на пальце — привычный перстень с фамильной печатью Таргариенов. “Гораздо лучше” — думает он, оперевшись на туалетный столик и разглядывая отражение напротив. Теперь его намного легче принять за принца-изгоя. Он поистине трогательно гордился своей физической формой. Несмотря на возраст за тридцать, его тело по-прежнему оставалось сильным, мускулистым и ловким, осанка прямой, а волосы густыми, почти такими, как были в двадцать с лишним. Пару небольших морщинок придавали ему скорее шарма, а не возраста — по крайней мере, Деймон хотел на это надеяться. Бодрясь, он направляется в столовую. Во главе стола восседает Визерис, с бокалом в руке. Справа — его жена Алисента, еще по-юному красивая, в легком летнем платье. Она сдержанно улыбается, когда Деймон ее приветствует. Все еще странно видеть Визериса вместе с девушкой, едва старшей его дочери, подругой детства Рейниры, что по воле судьбы, внезапно стала ее мачехой. — Дядя Деймон! — Эйгон и Эймонд, их сыновья, на уровне своего роста, радостно стискивают Деймона, а вернее его ноги, в объятиях. — Не беспокойте его, мальчики, — усмехается Визерис. — Ваш дядя сейчас очень чувствительный к раздражителям. — Уже намного меньше, — беззлобно отвечает Деймон. — Что пьем сегодня? — Аверилла Шираз. Урожай 2017 — переломный год. Тебе понравится. Деймон немного отпивает и салютует наполовину наполненным бокалом. — Отличное вино, изысканный вкус. Вторя возникшей мысли, в столовую неторопливо входит Рейнира, сбивая к чертям выстроенное утренними процедурами самообладание. Деймону даже не верится, что раньше он видел в ней лишь ребенка. Черное льняное платье, приоткрывает стройные загорелые ноги, умытое свежее лицо сияет молодостью. Даже пахнет она по-новому, кедром, кардамоном и фиалкой. От такого сочетания путаются мысли. “Чёрт, возьми себя в руки,” — раздраженно одергивает он себя. — “Расплавился, словно влюбленный мальчик” Рейнира ловит его взгляд и ухмыляется. Она уничтожает его, когда подходит чтобы взять бокал из его рук. Касается пальцев, и не отводя глаз отпивает в том же месте, где всего минуту назад были его губы. Одобрительно кивает. — Вкусно. Ее потемневшие от вина губы, окрашены в темно-сливовый. Деймон не удерживается от мысли о том, какие они на вкус. Семеро убереги. Такими темпами он не дождется конца ужина. Однако, каким-то образом, ему все же удается играть роль испорченного и легкомысленного плейбоя, вызывая заливистый смех у брата и племянницы и редкие неодобрительные вздохи Алисенты. Внимательно слушает рассказы Рейниры о колледже, о ее друзьях и профессорах, радуясь, что о парнях она не говорит ни слова. Он сидит достаточно близко, чтобы почувствовать опьяняющий флер ее парфюма, случайные прикосновения локтя, когда она жестикулирует и теплые пальцы на предплечье, за которое она хватается, безудержно смеясь над его очередной шуткой, разбрызгивая вино по скатерти. Он узнает в ней ту безудержную, взбалмошной девченку, которой она всегда была, но теперь в этом образе появилось что-то еще. Стержень, огонь и сталь, уверенность, гравитация. Он ослеплен ею, очарован. Под конец вечера, Деймон настолько взвинчен, что мыслить трезво почти не удается. Тем более, когда она наклоняется через него, потянувшись налить еще один бокал. Они последние, кто остался сидеть до поздна. Младших отправили спать, как только Эйгон начал дремать на диване, Визерис с Алисентой отправились следом за ними. Деймон вежливо предлагает проводить ее до спальни. Надеется, боится, что она пригласит войти. Чего она естественно не делает. Лишь прислоняется к дверному проему, приковывая его к полу, непроницаемым взглядом слегка затуманенных глаз. Внезапно смутившись, складывает руки на груди. — Я боюсь, что завтра ты снова исчезнешь. Думаешь это глупо? — спрашивает. — Я скучала по тебе, Деймон. Знаю, что вернулся ты не по своей воле, но очень бы хотела чтобы ты остался подольше. Не в состоянии больше сопротивляться, Деймон подходит ближе, вдыхая аромат ее духов, проводит кончиком пальца по линии скулы. Видит, как она дрожит, как ее тело тянется к нему, словно волна океана, следующая за луной. Ему ведь нужно всего немного повернуть голову и наклониться, совсем чуть чуть… — Увидимся завтра утром, zaldrīzitsos, — обещание, — И послезавтра. Наметив улыбку, Рейнира сжимает ворот его рубашки и наклоняется вперед. Целует его, замершего от неожиданности, в щеку, задерживает губы в неприличной близости от его рта. Он нарочно не касается ее. Держит руки по бокам, боясь поддаться желанию толкнуть ее на кровать и разорвать в клочья это маленькое черное платье . — Sȳz bantis, Деймон, — шепчет она. — Спокойной ночи. На рассвете надеюсь тебя встретить бодрого, собранного, верхом на Каракасе. — Valar dohaeris, — мрачно отвечает он, когда Рейнира удаляется в темноту спальни. Он стоит так еще несколько минут, вперив взгляд в дверь, словно надеясь открыть ее силой мысли. Эта искра в ее глазах. Интересная. “Что ж, возможно дома будет не так уж и скучно,” — подмечает он с немалым удовольствием. Возможно он даже останется подольше. Возможно…