Светлячки и звезды

      Изуку, спотыкаясь, вывалился через заднюю дверь клуба — его одежда была порвана, из раны в плече сочилась кровь, а слабый запах озона всё еще окружал его тело даже сейчас, когда причуда была выключена. Но, по крайней мере, быстрая схватка с охраной у дверей помогла ему выиграть несколько минут, чтобы успеть скрыться от своих преследователей. Во рту всё еще был этот неприятный горький привкус, от которого хотелось тошнить, но у него не было возможности остановиться и опорожнить желудок.       Прошло немало времени с тех пор, как он чувствовал себя настолько беспомощным и слабым, подумал Изуку, пошатываясь двигаясь в сторону переулков. Его язык будто распух и едва ворочался во рту, голова пульсировала. Хуже всего — тело казалось свинцовым, конечности тяжелыми и неподвижными, но ему необходимо было продолжать идти, толкая себя вперед, несмотря на то, как сильно всё расплывалось перед глазами.       Была глубокая ночь, и небо могло бы быть усыпано звездами, если бы только их можно было видеть из этой части города: здесь, где к этим часам жизнь только-только начиналась, вспыхивая дешевыми вывесками сомнительных заведений — обманчивыми коварными светлячками, заглушающими чистое сияние величественных газовых гигантов.       …точно также Изуку был обманут и ослеплен — не манящими вывесками и полураздетыми телами в витринах, а собственной непоколебимой верой — если не в то, что добро всегда побеждает, так хотя бы в тех, кто сражается с ним бок о бок — в своих коллег, многие из которых называли себя его друзьями.       Это было невероятно глупо с его стороны: каким бы идеалистом Изуку ни был, многочисленные столкновения с реальностью научили его тому, что волк может скрываться под любой овечьей шкурой и верить по сути нельзя никому.       Он должен хотя бы заподозрить, что после всей той шумихи, которой он поднял вокруг торговли людьми и потенциальной замешанности во всей этой грязи кого-то в верхах, задание под прикрытием может оказаться ловушкой, и всё равно полез туда из-за иррационального страха, что если это не сделает он, то Комиссия просто использует кого-то другого — и скорее всего из его близких. Изуку верил, что если что-то пойдет не так, его команда хотя бы прикроет ему спину.       И вот теперь он здесь, тащится по грязному переулку, накаченный черт его знает какой дрянью: едва цепляющийся за сознание и в полном одиночестве, с радиомолчанием в наушниках, которые должны были обеспечить ему постоянную связь со своими людьми. Даже сейчас, когда в его голове был туман, упрямый мозг продолжал работать, подкидывая ему вероятные сценарии исхода сегодняшнего задания.       «Про-герой Деку трагически погиб при невыясненных обстоятельствах во время миссии под прикрытием. Комиссия обещает провести расследование и найти виновных. А теперь к другим новостям!..»       Равнодушный голос безликого диктора новостей уже звучал в его сознании. Они, вероятно, устроят ему минуту молчания и посветят один день перечислению его заслуг, чтобы полностью позабыть на следующий: Изуку будет ни первым, ни последним — даже здесь он, похоже, пройдет по стопам Всемогущего, своего наставника.       Его нога споткнулась о лежащую на земле пустую банку из-под газировки, и только выброшенная вовремя рука, которая уперлась в кирпичную стену здания, помогла удержать равновесие, но не спасла от шума, который выдал его местоположение. За спиной послышались крики и дюжина людей ворвалась в узкий переулок: отсюда было только два выхода — вперед или назад, и даже если бы Изуку согласился бежать, он банально был не в том состоянии, чтобы выдержать долгую погоню.       Во всяком случае, если он закончит бой достаточно быстро, то у него всё еще были шансы доползти до надежного убежища… даже если он пока и не знает, где оно могло быть и кому он мог сейчас доверять. Зеленые молнии вспыхнули вокруг его тела, прилив силы на мгновение заглушил слабость и боль, вызванную наркотиками, и Изуку бросился на ближайшего противника.       Может быть, его и загнали в угол, но отчаяние тоже может быть отличным мотиватором, особенно, когда оно приправлено всплеском адреналина от грозящей опасности: Изуку не собирался сдаваться так просто.       Прилива энергии хватило на то, чтобы справиться с одиннадцатью из них — последний нападающий должно быть всё это время держался в стороне, выжидая своей возможности. И, как на зло, силы покинули Изуку именно в тот момент, когда мужчина с обнаженным оружием уже несся в его сторону: колени героя подогнулись, молнии погасли, а секунды внезапно растянулись в вечность, в ожидании неизбежного удара…       Которого так и не последовало.       Вместо этого, совсем рядом, прозвучал взрыв, от которого у Изуку слегка заложило уши, а тело нападающего было отброшено короткой вспышкой пламени. Его обоняние быстро наполнилось знакомым запахом жженой карамели, а в поле зрения появились тяжелые армейские ботинки с металлическим вставками. Ярко-оранжевые подошвы и шнурки выделялись на фоне черной кожи — хорошо знакомое Изуку сочетание цветов.       К тому моменту, Изуку был едва в состоянии удерживать себя на коленях, упираясь руками в грязную липкую землю — меньше всего ему хотелось, оказаться в таком положении перед этим человеком. — Ну-ну, и что тут у нас? — послышался насмешливый грубый голос, и когда Изуку попытался поднять голову, резкий пинок в плечо заставил его потерять равновесие и откинуться назад, на спину. — Потерялся, герой?       Изуку прищурился, глядя на насмешливые красные глаза за маской. Он чувствовал, как слюна стекает по его подбородку, но не мог найти в себе сил даже на то, чтобы сформулировать ответ, не то что стереть её.       Это и было оно? То, как он собирался умереть?       Странно, подумал Изуку, закрывая глаза. Мысль о том, чтобы погибнуть от рук знакомого злодея — врага, с которым он боролся практически с момента начала своей карьеры казалась куда менее неприятной, чем от рук незнакомых бандитов.       Последним, что он помнил, были приближающиеся шаги и руки, втиснутые под его тело. Ему казалось, будто он парит, когда кто-то уносил его подальше из этого грязного переулка, а тепло чужого тела было странно успокаивающим.

***

      Туман в его голове расступается ровно настолько, чтобы он мог проснуться, но не уходит полностью. Совсем рядом кто-то громко кричит и спорит, и это беспокоит Изуку — он чувствует себя слишком комфортно и безумно хочет спать, но голоса мешают ему сосредоточиться.       Ему хочется тишины и покоя, чтобы он мог пролежать в этом уютном теплом месте еще следующие лет пятьдесят или сто. — Кац, я вообще должен говорить тебе, насколько это глупо? — говорит мужчина. — Тогда заткнись и сделай то, что от тебя просят молча! — рявкает знакомый голос, явно недовольный и расстроенный. — Мина, скажи ему! — Милый, когда в последний раз Бласти слушался хоть кого-нибудь? — насмешливо отвечает ему женщина. — Блять, просто… просто проваливайте, если не собираетесь помогать! — Кац, успокойся. Мы здесь, мы с тобой, мы привезли всё, что нужно, — примирительно отзывается женский голос. — Этого достаточно, чтобы поставить его на ноги. Ты знаешь, что мы тебя не бросим, верно? Просто… ты же в курсе, что это ничего не изменит, верно? Ты сам говорил, что такие, как он, не меняют сторону, насколько бы грязно всё не становилось?       Молчание затягивается, и Изуку почти ожидает, что впадет в беспамятство раньше, чем услышит ответ. — Они сами же и убьют его рано или поздно, — мрачно произносит знакомый голос. — И он позволит, потому что является идиотом, который верит, что сможет победить, играя по чужим правилам. — Как скажешь, бро, — отзывается, сдаваясь, мужчина после небольшой паузы. — Я просто надеюсь, что ты будешь помнить об этом разговоре, когда он наденет на тебя наручники и выдаст билет в одиночную камеру в их милой адской тюрьме…       Изуку уже не слышит ответа мужчины.

***

      Следующие минуты, часы, дни превращаются для него в одно большое смазанное пятно, в котором Изуку едва различает границы между снами и реальностью.       Самое постоянное в его существовании в эти дни — красивый мужчина с темно-алыми глазами и светлыми колючими волосами.       Изуку осознает, что знает его, но не помнит точно откуда. Важно только то, что каждый раз, когда он открывает глаза и чувствует нужду в чем-то, человек оказывается рядом, окутывая его сладковатым дымным запахом и помогая тем или иным способом. Время от времени, правда, он бывает не таким милым: он либо тормошит Изуку, заставляя его пить какую-то горькую неприятную жидкость, а когда он отказывается, то называет капризным ребенком и зажимает ему нос до тех пор, пока Изуку не согласится и не проглотит ту дрянь, которую ему предлагают. Иногда он даже доходит до того, что колет Изуку какими-то иголками, но в целом… в целом его компания не так дурна.       Изуку не помнит, чтобы кто-то заботился о нем с тех пор, как не стало его матери и наставника, заменившего ему отца: не мог полностью довериться даже друзьям, которые не знали всех его секретов.       Изуку иногда даже говорит с ним, с этим блондином, в своём лихорадочном бреду, и хотя его слова частенько вызывают у мужчины смех, он всё равно отвечает и поддерживает разговор. — Мне снилось, что мы росли вместе и были друзьями, Каччан, — бормочет Изуку.       Он знает, что мужчину зовут не Каччан — имя другое, более длинное и громоздкое, но буквы просто не складываются правильно на его языке, так что пока он остается Каччаном.       Мужчина, одетый непривычно по-домашнему, смеется, сидя на краешке кровати, удерживая в руках кружку с каким-то дымящимся напитком, запах которого щекочет ноздри Изуку.       Это славно, очень славно — Изуку мог бы привыкнуть. — Если только в твоих мечтах. Я был тем еще отродьем в детстве — ты бы меня не выдержал, — говорит он, но Изуку кажется, что Каччану нравится эта мысль. — Я упрямый, — отвечает Изуку, едва ворочая языком. — Это бы меня не остановило.       Кажется, что это веселит его собеседника еще сильнее. Изуку очень нравится слышать, как он смеется. — Звучит похоже на тебя, верно.       Временами Изуку вспоминает что-то — о том, кем он является или с кем он находится прямо сейчас, но воспоминания не полные и отрывочные. — Они не должны были бросать тебя, — говорит он, вспоминая досье о подростке его возраста, украденного злодеями, которого он запомнил еще по Спортивному Фестивалю, который транслировали по ТВ — дерзкий, неудержимый, сияющий и яркий, словно солнце.       Власти сначала признали его мертвым, а потом объявили, что он присоединился к злодеям, потому что всегда имел такие наклонности: поднявшийся затем шум позволил усилить контроль Комиссии над ЮЭЙ, сместить директора Недзу и даже привел к массовому увольнению некоторых учителей, часть которых позже также стала на сторону злодеев. Изуку в ту пору был просто поражен известием, что Сотриголова, которым он всегда восхищался, был в их числе.       Последствия отразились даже на Шикецу, в которой учился в то время Изуку: в ту пору это только укрепило его веру в то, что он должен вложить все свои силы в учебу, чтобы стать достойным преемником Всемогущего и вернуть мир и благополучие в их общество — даже если самого наставника уже не было в живых, чтобы помочь ему в этом. — Жаль, что меня не было рядом, — говорит он, всё еще думая об изображении светловолосого мальчика, которое видел тогда в газетах, думая о том, что бы он сделал, если бы Каччан был его одноклассником. — Всё еще веришь, что можешь спасти всех и победить в каждой битве? — спрашивает мужчина в ответ, и Изуку молчит.       Он не помнит почему, но он знает, что это не так — он успел в этом убедиться. Изуку кажется, что он совершил где-то ошибку на своем пути, и почему-то думает о том, что будь Каччан рядом с ним, у него была бы возможность заметить её раньше. — Почему мы вообще сражаемся друг с другом? — говорит он устало. — Тебя всего-то и нужно было накачать наркотой, чтобы ты задался этим вопросом? — хмыкает Каччан рядом с ним, хотя в его голосе нет особого юмора. — Не знаю, герой, подумай об этом на досуге.       Изуку кажется, что рука ласково ерошит его волосы за мгновение до того, как он погружается в крепкий здоровый сон.

***

      Когда Изуку наконец-то приходит в себя, то обнаруживает, что он находится один в просторной, малообставленной квартире: должно быть одно из малоиспользуемых убежищ злодеев. Воспоминания о последних днях роятся в его сознании, пока он ходит по дому, с любопытством осматриваясь по сторонам.       Место выглядит слишком обжитым, и это кажется странным, потому что Каччан… в смысле, Бакуго мог бы привести его какую-нибудь дешевую гостиницу, не говоря уже о том, чтобы сдать в какой-нибудь госпиталь, если уж он не был настроен убивать Изуку.       По какой-то причине отсутствие компании в виде хозяина жилища вызывает у Изуку странную грусть, хотя он отказывается признавать, что он вроде как… скучает по своему извечному противнику?       Он понятия не имеет, как он теперь собирается сражаться с человеком, который выходил его и, вероятно, спас жизнь.       Изуку не уверен, хочет ли он это делать и должен ли вообще?       Он со вздохом идет обратно в спальню, надеясь найти там одежду, и с удивлением находит футболку и брюки, аккуратно сложенные на прикроватной тумбочке, которые пропустил в первый раз выходя отсюда.       Поверх одежды небольшая записка.       «В следующий раз постарайся не падать мне под ноги, накаченный всяким дерьмом, герой. Только представь, что я мог бы с тобой сделать в таком виде», — Изуку фыркает, чувствуя себя так, будто злодей отчитывает его — что, вероятно, не так далеко от правды.       Впрочем, следующая строчка заставляет его вспыхнуть.       «Не бойся, Деку, когда я решу что-то с тобой сделать, пока ты будешь на коленях, то позабочусь, чтобы ты был в сознании и запомнил всё до последней секунды», — Изуку почти чувствует, как хриплый голос шепчет ему это в ухо — он не уверен, стоит ли воспринимать эти слова как угрозу или как обещание.       Смущенный, он уже было хочет смять и выбросить записку, когда видит последние строки.       «…насчет того, о чем ты лепетал в бреду. Если хоть что-то из этого правда и ты действительно хочешь что-то изменить, найди меня — есть о чем поговорить».       Это всё: Кацуки не оставил ему никаких координат или подсказок, но он уверен, что в этом и суть — своего рода вызов, который Бакуго бросил ему, чтобы увидеть, на что он способен.       Ничего невыполнимого, разумеется: Изуку заработал своё место не просто так и он умеет работать в поле.       Может быть, Бакуго прав: если он не может ничего изменить, играя по правилам, то, возможно, пришло время начать их нарушать.