Неуловимый 2

       Так странно мирно и спокойно ужинать в компании кого-то, кого ты гонял и изнурял, лишал сил до приятной боли в мышцах и сбитого тяжкого дыхания. Кого зажал и вынудил попасться в собственную же ловушку. Кого схватил за шею пастью, но миролюбиво отпустил, сохраняя жизнь.        Ужин в голодный желудок, что противоестественно, не лез. А глаза не уходили от белого лица, что уже остыло, лишилось розовизны румянца. А досадно — он был очень красивым и вкусным на вид. Кора и болотистая водица в глазах напротив лишились и томной загадочной мути. Стали ясными, острыми и осознанными. Тоже неплохо, но приятнее было видеть потерю рассудка под собой.        Студент взбодрился, просиял и повеселел, отдохнув и поев грибов.        Выносливость хромает, зато восстанавливается быстро.        — Будете меня преследовать до дома? — спросил он хитро и с очевидным тоном заигрывания. Генерала даже слегка возмутило то, как бесстыже он это делал. Прямо у Ламбада. Достаточно громко, чтобы тот услышал. Сайно поспешил спрятать голову под капюшоном, будто так его никто не узнает.        — Нет нужды. — Отсёк он строго, кинув колкий и наказывающий взгляд на довольного собой лиса, что лишь вилял хвостом и прял ушами.        — Как вас заставить?        — Нарушь закон, и я явлюсь. Но так милостив не буду. Бить буду на поражение. — Это уже была угроза.        Сайно хотелось подойти впритык, прижать к себе тонкий торс студента, провести рукой по прямой спине и просто сделать это великолепие своим.        Но благоразумие это отклоняло, ставило жирную красную печать запрета и отметало, как прошение, которое назойливо подают уже в сотый раз.        Утихомирив ту черту, что за собою прежде не замечал, Сайно мог думать чисто и прямо. И осознавать, что увлёкся, полез к запретному. Ему нельзя сближаться ни с кем. Особенно со студентами. Особенно вот так.        И всё было бы так просто, если бы лис не был бесстрашным и наглым.        Ведь от самого порога бара, где они должны были распрощаться, он слышал за собой едва слышные мягкие шаги. Его преследовали. За ним охотились.        Азарт начал снова играть в крови, ночная свежесть вскружила голову, сердце хищное забилось.        Он выжидал, когда тёмная макушка выскочит из тени на него, набросится, силясь прокусить густой воротник шакальего меха. А выжидание это покалывало, поддёргивало нервишки. И каждый шаг, казалось бы, приближал к нападению, а того всё не случалось, вытягивая напряжение в бесконечность.        Генерал остановился напротив своего служебного дома. Постоял, рассчитывая, что студент себя проявит, отделившись от сумрака чёткой фигурой. Но этого тоже так и не случилось. И пришлось, вздохнув то ли успокоенно, то ли разочарованно, открыть дверь.        Шажок из тени, и лис оказался за спиной впритык. Так жутко, если бы Махаматра к таким ситуациям, когда смерть дышит в затылок, не привык.        — Уже спланировал преступление? — тихо и вкрадчиво уточнил он, бесстрашно шагая во мглу своей обители. Преступник шмыгнул следом, ничего не стыдясь, прикрыл дверь за собой.        — Просто играюсь. — Отмахнулся Тигнари.        Сайно пока позволял ему играться. Лишь бы не соблазниться и не дать заиграться.        — Тебе нечем заняться, вместо того, чтобы за мной ходить? — генерал также не смутился и чужого присутствия — в экспедициях часто приходилось забывать про приватности. — Проекты? Домашнее задание?        — Я польщён, что вы обеспокоены моим образованием, но я с этим справляюсь. Не переживайте, генерал махаматра. — Любезно ответил молодой валука шуна, прошёл тихо в глубь квартирки, оглядывая пространство зорко. — Из Академии не вылечу.        — Жаль. Я был бы спокойнее.        — Вам не даёт покоя моё присутствие? — он улыбнулся. Иначе быть не могло, это ощущалось в каждом мельчайшем колебаний воздуха.        Сайно решил промолчать, ощущая, что вновь ходит возле ловушки лиса. Что стоит внимательнее и сдержанее себя вести.        Фенек снова пошёл за ним, снимающим плащ и оголяющим плечи. Только сейчас грань обычного преследования была нахально перешагнута, поскольку белые тонкие руки обвили торс, а сзади вьющиеся волосы прижало к спине вздымающейся грудью.        Жар пронёсся по телу потоком, а мурашки перебрали каждую клеточку тела. Вздох застрял в груди, по которой скользнули прохладные когтистые руки, что целенаправленно коснулись соска.        — Что ж вы тогда отмалчиваетесь? — коварная улыбка вновь легла на бледное личико. Генерал не смел пошевелиться в руках, которые по крепкости уступали его.        Всё же фенек дотянулся до шеи, но прикусил лишь загривок, парализуя сжатием пучка нервов, делая крупного хищника покорным.        — О чём? — он поставил вопрос верно. Контекст был пусть и об одном, но с разветвлением.        — О последней нашей экспериментальной тренировке. — Сладко пропел лис, не намереваясь отпускать Сайно. Наоборот, пригладил мышцу, лаская чувствительное местечко. Мурашки новой волной пошли по коже, как назло, становясь очевидными для валука шуны. — Вам, похоже, было очень весело…        — Это было немыслимое допущение. Мне не стоило такое предлагать простому учёному.        — Да ладно. Я зато имел честь увидеть, как вы улыбаетесь… Неужто только потасовки могут вас так сильно порадовать?        «Я всё же улыбнулся в тот раз…» — пожурил себя генерал, всё же начав терять дух от чужих шальных рук. Вздох сорвался с губ своевольно, как только чуть хищно и жгуче коготки царапнули грудь. Лису этот звук очень понравился, ведь сзади прижались плотнее, руки-мучители тем временем перетекли обратно к животу, хорошенько прижимая его.        — Ты понимаешь, насколько это проблематично? — вздохнул уже глубже, чтобы усмирить подрагивание в теле, Сайно, всё ещё не шевелясь и глядя в пустоту своей необустроенной и необжитой обители. — Ты пытаешься меня так подкупить? Хочешь, чтобы я потом простил тебе какой-нибудь грех?        — Нет, генерал, — тонкий нос лиса аккуратно уткнулся в волосы, лежавшие на плече, примял их, прислонился к самому пышущему жаром телу, прислоняя заодно и губы, и оттого Сайно сладко перетрясло. — Могу хоть свидетельство написать, — он усмехнулся, — что ничего у вас после того не попрошу. Ни денег, ни поблажек.        — И чего же ты хочешь? — осторожно поставил вопрос он, честно, тут же потеряв все возможные мотивы у студента.        — Вас. — Простой пылкий и слегка отчаянный выдох. Махаматра сжал губы, понимая, как всё ужасно оборачивается.        Потому что причина до неприличия проста.        — Так внезапно меня захотеть, пока все в регионе передо мной полуприсядом ходят? — хмыкнул, сжимая строго и наверное даже больно чужую тонкую кисть, генерал, рассёк объятье, не прекращая удерживать. Обернулся и заглянул в красивые мутноватые глаза, затерявшиеся в полумраке, что стали прочищаться в тот же миг. — Не может того быть. Храбришься, чтобы выгоду получить.        — Вовсе нет. — Спокойно и сдержанно отозвался он. И ведь правда — ни дрогнул, ни пискнул, ни поджал ушей с хвостом. Был уверен, что ничего плохого ему не сделают.        А Сайно это совсем не нравилось. Это портило его пусть и нелицеприятное, но стабильное видение мира. Он — зло во плоти, шакал, которого в спину обвиняют в том, что падаль грызёт и покорно при Академии отступает. Все должны его ненавидеть и бояться, кроме парочки других «зверей» в жестоких джунглях государства, кому просто не посчастливилось быть ему семьёй или просто давними знакомыми.        — Похоже, моё желание невзаимно… — Тигнари слегка опечаленно, но смиренно закрыл глаза, легонько потянул руку, чтобы его отпустили. — Тогда я вас покину. Извините.        Сайно не отпустил.        Пульс в бледном запястье бился о его до сих пор покрытую багровой корочкой ладонь. Он хотел ощущать его под своей рукой дольше. Часами. Бесконечность. И не смел отпустить.        Потому что тоже хотел.        И чувствовал себя премерзко, так как сам же себе запрещал хотеть.        Студент тем временем глядел со спокойным вопросом, едва мелькающим на дне его глаз, что походили на природный пейзаж. Генерал тонул в этих неглубоких лесных водах под смыкающимися стволами деревьев, не отпускал до последнего остаток дыхания из лёгких, но всё же поддался.        — Хочешь — заполучи. — Тихо и хрипло раздался голос Сайно, он хоронил себя с позором — осознанно скидывал себя в гнилую канаву, ведь понимал, что маленькое потакание самому себе с огромной вероятностью выльется в скандал, в котором полетит уже его собственная голова. Но и противиться порочной страсти не мог. — Но я лишь заверяю, что это будет чудовищно. И ты пожалеешь.        Вопреки этому Тигнари только хмыкнул, улыбнувшись даже как-то умилённо, и это только смутило.        — Позвольте узнать, — лис легко и нехитро сделал круговое движение рукой в воздухе, без проблем скидывая ладонь генерала со своего запястья и тут же хватаясь за его, сжимая в когтистых пальцах и приподнимая, чтобы осмотреть саму израненную ладонь с деловитым лицом. — Часть про «чудовищно» — это ваше личное предпочтение? Или вы так пытаетесь предупредить о неопытности?        За вдохновляющими боями Сайно уж позабыл, как хитро Тигнари переворачивал любое его острое слово против него. С таким лучше помягче, чтобы не зеркалить лезвия ножей в себя же.        — Твоё бесстрашие тебя погубит когда-нибудь. — Лишь огородился он. Ведь жуть не любил быть уткнутым лицом в грязь.        — Я всё ещё жду ответа… — пропел лис, не впечатлённый чужими огородами.        — …Я намеревался тебя наказать за соблазнение. — Всё же признал часть правды генерал, снова заглядывая прямо в глаза, которые лишь разок глянули на него в ответ, словно ничего интереснее его (кое-чьими терновниками) раненной руки на свете нет.        — Вы всё ещё намерены это сделать? — хитрая ухмылка от фенека. Сайно засомневался в целесообразности своего раннего недо-разрешения. — У меня просто иной взгляд на вещи.        — Ну, тогда пусть честный бой решит, на чьих условиях всё будет.

***

       Глаза бога покоились на столе, прижатые бок к боку, мерцали каждый своим цветом, озарённые также включенной лампой.        А двое неугомонных — шакал и фенек, готовились духовно и телесно к рукопашному поединку. Тигнари снял Академическую робу, оставшись в штанах и лёгкой рубашке, что носил под низ. Генерал снял всё, что тяготило, оставшись в своих привычных длинных шортах, в которых обивал дюны в экспедициях.        Стоп-слова нет — либо бьёшься до последнего, либо сдаёшься. Тигнари слишком уж самоуверенно согласился, пряча под широкой рубашкой свою худобу.        Два хищных зверя вновь пересеклись, подметая хвостами пол от напряжения и агрессии, что течёт жарко вместе с кровью. В подготовке к бою шли по невидимому кругу, глядя волком друг на друга, скалясь и жмурясь.        Сайно напал первым. Решил окончить бой как можно скорее — подсечкой ноги. Тигнари подпрыгнул. Ловкость, разумеется, его не подвела на первых порах, и он успешно приземлился, пригнулся, ускользая от попытки со стороны генерала схватиться за тонкое бледное горло. Саданул локтем в открытую и беззащитную область печени.        «Подлый анатом.» — Подумал генерал, на секунду задохнувшись от того, как это было неожиданно больно. Ни разу в жизни такого не было.        В силу того, что Сайно был невысоким и оттого лёгким, в его стиль боя естественным образом вписалась и ловкость. Он обычно предпочитал поражать на повал прямыми ударами, но если есть необходимость повертеться — это будет исполнено в лучшем виде.        А это было необходимо, ведь терпения обессиливать лиса вновь просто не хватало. Нужно было физически одолеть его как можно раньше.        Резко вдыхая ради сил для рывка, махаматра прокрутился вокруг своей оси и мигом вернул аналогичный удар под дых студенту, который не успел отойти подальше. От болезненного хрипа даже стало неприятно.        Всё-таки, он просто учёный. Ещё и такой костлявый. Нельзя с ним слишком жёстко.        Но он сам согласился. Должен был понимать, что не одолеет в рукопашную один на один.        Удар, как и ожидалось, сильно лишил фенека подвижности и воли к сопротивлению. Он сгорбился, придерживая одной рукой повреждённый участок и часто и поверхностно дыша, чтобы оправиться от урона как можно скорее.        О местонахождении генерала он был прекрасно осведомлён — уши пряли, но чаще всего стремились к поджатому состоянию. Лица за сползшими к земле тёмными волосами было не видно. Однако он пятился, ковылял, отходя от прямоходящего соперника подальше.        «Ну, молодец…» — всё журил себя шакал. — «Наподдавал изнеженному академику, что он разогнуться не может.»        Однако милости Тигнари было не видать — махаматра быстрыми рывками пристроился сзади, поймал его за торс так же, как он до этого игриво и завлекающе ловил его, подсёк ненадёжную ногу и уронил с упоением на пол, прижимая руки.        Студент стал противиться такому положению, дёргаться, елозить, но Сайно уже слишком хорошо его повадки знал — схватил покрепче в более осознанных местах.        — …Архонты… — шикнул, пыхтя и беспомощно извиваясь лис. Уши пряли, концентрируясь в основном на придавившем его шакале. Спина под пышной рубашкой выгибалась, волосы сползли в разные стороны от движений хозяина, оголяя кусочек шеи. Сайно триумфально приник к нему. Своими горячими губами мазнул по пылающему жаром загривку. А затем прикусил, слыша услаждающий слух полувздох-полустон. От этого рассудок растворился в голове, а сердце решило громко застучать, подменяя его. Напряжение подрагивало в теле прижатого к полу студента, но больше активных движений не наблюдалось.        — Смирись. — Строго, но для самого на удивление бархатно приказал он. Тёмные большие уши дрогнули, внимая воле победителя. Хвост взволнованно застучал по их ногам.        Тому животному, что осталось после испарения здравого смысла, хотелось видеть раскрасневшуюся мордочку лиса, пьянющую муть в глазах, слышать каждый звук. Но так боязно отпускать.        — Без лишних движений перевернись. — Приказал он в том же тоне, но, возможно, чуть-чуть строже. Чтобы не было даже мыслишки в лукавой головушке о том, чтобы попытаться вырваться.        Сайно осторожно и недоверчиво отпустил запястья, которые уже наверняка передавил, неспешно приподнялся сам. Всё ждал, когда лис даст дёру из-под него. Но тот был покорен — тоже приподнялся на подрагивающих локтях, перевалился тяжело на бок, а затем и на спину, осторожно подцепляя волосы, чтобы не зажать их нигде болезненно. Нежный розовый румянец выступил на белой коже, погружая генерала в пущие глубины нечеловеческой похоти. А глаза были мутноваты, но горели взволнованно. Генерал не дал лису улечься самому — повалил обратно на пол, снова зафиксировал руки, но уже так, чтобы иметь свободной одну из рук.        Он стал расстёгивать пуговицы рубахи, оголяя часто вздымающуюся фарфоровую грудь, что тоже покрылась туманом румянца. Студент покорно молчал и лишь следил, склонив голову в бок, как его внимательно раздевают непослушными смуглыми пальцами.        — Спасибо, а то я бы упарился… — усмехнулся лис, когда края одежды разошлись, открывая разгорячённое их потасовкой тело прохладе. Раздражение чужой наглостью подавать голос ошпарило Сайно, и он немедля заткнул фенека грубым и настойчивым поцелуем, сжав шею слегка. Студент слабо мыкнул в раскалённые губы, зажмурившись, угомонился с изломом бровей, когда от него отстранились.        — Молчи. — Пояснил суть своего жеста генерал для точности и взял одно из бёдер, устраиваясь поудобнее между ног у обездвиженного и покорного лиса.        Сайно, стыдно признать, не был хорошо уверен в том, что стоило сделать следом. У него не имелось опыта интимного общения хоть с кем-либо. Всё узнавалось из подслушанных похабных разговоров пустынников. Ну, и иногда особо активных студентов, которые даже не подозревали, кто стоял возле них и невольно слушал, что они пробовали прошлой ночью в адрес своих коллег.        Всё, что он мог вспомнить из экзотичных практик — применение слюны и долгое поэтапное растяжение.        Сайно слишком опасался того, что невольно мог помимо синяка на животе обеспечить обычному гражданину Сумеру ещё и опасное кровотечение, так что пренебрегать ради него подготовкой не собирался, хоть всё и так колом стояло и требовало облегчения.        Усадив лиса тазом себе на колени, генерал принялся снимать низ с него. Мученик предпочёл не смотреть на свой срам, открывшийся взору махаматры, и томно сверлил его лицо. Сайно прекрасно это видел краем зрения и ощущал этот взгляд кожей, но с нажимом на свою психику игнорировал, не давая своему пленнику того, чего ему хотелось бы. Он и так слишком во многом для него углы срезал.        Щедро смоченный слюной палец уткнулся в напряжённое колечко мышц. Лис напрягся сильнее, жмурясь. Давая Сайно жадно всмотреться в эту эмоцию. Настороженное сопение раздалось снизу. Как мило.        — Будь тих. Не буди других матр. — Предупреждение вновь прозвучало бархатно. Не так, как хотелось бы генералу. Но что уж поделать. Зато лисье ушко внимательно дёрнулось, ловя его слова, а хвост вильнул, ударив по поджатым под себя ногам махаматры.        Он надавил. Тигнари дёрнулся, запрокидывая голову, жмурясь и рвано ахая. Сайно ощутил жар и такую тугость, которую даже не ожидал. Наверное, оттого ему очевидно неприятно, а жёнам тех пустынников по нраву действо не пришлось.        Палец за пальцем, успев устать и потерять всё возбуждение, они закончили процесс растяжки. На последних этапах лисий хвост слишком уж радостно стал похлопывать по половицам, а протяжное: «Ммм!» сквозь сжатые губы раздаваться чаще и слаще. А когда пальцы были вынуты из жара тела, имел наглость вообще существовать разочарованный выдох.        Вздохнув с облегчением, Сайно оголился сам и смачно плюнул себе в ладонь, чтобы смазаться перед входом, а то стало казаться, что суховато.        — Запомни, — генерал пересел поудобнее, склоняясь над лисом, укрывая его прелестное румяное лицо от света лампы со столика неподалёку. Он послушно и чутко слушал, не сводя мутного взгляда. — Не многим достаётся такой сервис от меня. Считай это за жалость.        Тёмные тонкие брови едва успели изогнуться в нахальном вопросительном жесте, как Сайно резко вошёл, вмиг строя их домиком. Несдержанный и громкий стон. Освободив руку, генерал немедля схватил проказника за шею, чтобы припугнуть.        — Я что говорил про тишину? — грозно прошипел он, склоняясь к самому лицу студента. Тот сбился на дыхании, ловя ртом воздух и беспомощно жмуря глаза. Завораживающее зрелище. Возбуждение новым потоком пошло по телу, концентрируясь внизу живота. Генерал не отказал себе в прихоти вновь властно поцеловать фенека. Собрать его отчаянные вздохи и отнять их, чтобы голова кругом пошла. — Молчи или я буду жёстче.        Не давая перевести дух, Сайно, чувствуя вседозволенность и яростное желание, не то поцеловал, не то укусил шею лиса, ощущая, грудью, как тот выгнулся навстречу. И вышел из него, входя вновь резво и бескомпромиссно в непривыкшее тело. Фенек подавил свой стон-вскрик сквозь зубы, жмурясь и запрокидывая голову.        — Полегче… — всхлипнул тихо лис, а в следующий миг снова был заткнут остервенелым поцелуем. И снова генерал толкнулся в тесный жар податливого тела, что дёрнулось, содрогнулось вместе с гортанным звуком со стороны зажатого. И снова толчок. И снова. Тигнари поскуливал и морщился от боли, начав елозить и зажиматься.        — Ты знал, на что идёшь. — Фыркнул махаматра в губы, которые, оказывается, хотелось затыкать так почаще. Фенек приоткрыл слезящиеся глаза, что были мутны. Генерал ими очаровался и даже снизил градус жестокости ненадолго, замедлился, запоминая этот образ. А затем, желая с костями и потрохами проглотить его, приник губами к покрасневшей груди. Взмокшая и пылающая кожа разнеженным полотном стелилась под ним, и её было приятно касаться. Ощущать вздымание. Лизнуть удивительно ласково бугорок и услышать сладостное: «ах»!        Ему предложили себя, и он собирался воспользоваться этой возможностью досыта.        Снова возобновив движения тазом, Сайно ощутил новый порыв приятной узости и плавящего тепла. Толчки ускорились внезапно, вновь принуждая лиса вздрагивать и задушенно мычать. Генерал не собирался приостанавливаться, чтобы мучимому дать отдохнуть — отныне и бесповоротно пощады нет. Милость исчерпана. Вбиваясь до упора, слушал хныканья и всхлипы. Даже шлепки от резкого столкновения тел. Стук хвоста об пол. Сиплое дыхание. Соображать трезво было невообразимо.        Сайно упивался видом разметавшихся и прилипших к порозовевшей коже волос, водянистых пьяных глаз, поджатых ушей и несчастно изогнутых бровей. Теряя рассудок, целовал и целовал желанные уста, в какой-то момент даже пусть и раздражённо, но также позабавленно, стал ощущать ответы. Сначала неуверенные, а затем и откровенные. Тигнари научился считывать, когда генерал тянулся за поцелуем, так что успевал среагировать пораньше.        Силы медленно покидали, удержание с каждой секундой казалось всё более бессмысленным. Лис поддался, покорился, расплавившись под грудью и губами махаматры, позволяя себя драть и рвать. Сайно не забывал показывать ему, где его место, держа за шею строго, но не сильно. Чтобы дать понять, кто здесь доминирует, но не задушить случайно.        Невидимая струна в теле настойчиво натягивалась, подустав от причудливого и терпкого наказания, генерал уже вбивался рассеянно и неразборчиво. Впрочем, партнёр сего акта уже был в полном изнеможении и совсем безвольно распластался на тверди пола, чем был не лучше. Сводить низ живота пред концом стало сильнее. И в этот момент махаматра отпустил руки лиса, даруя неожиданную свободу. Вместо этого он занял свои горящие ладони раскрасневшимися щеками студента и вновь склонился, целуя и получая отчаянный ответ на исходе сил. А сам вошёл несколько раз как можно глубже, и, наконец, излился. Ток сладко прокатился по каждой жиле, заставив тело задрожать. Отпустил чужие губы, сползая куда-то ниже и выдыхая с облегчением в унисон с мучеником.        Холодные от нарушения кровообращения руки осторожно легли на его голую взмокшую спину. Термальный шок заставил Сайно вздрогнуть и найти остатки сил, чтобы отстраниться, сурово смерив взглядом пленника. Невольно пришлось засмотреться, хоть и хмуро, на то, как прекрасно он выглядел, будучи изведённым до слабости во всём теле, жара под тонкой бледной кожей, блеска пота и растрёпанными в порывах страсти тёмными волосами.        — Получил? Доволен? — буркнул генерал, выходя из студента, чьи ноги натурально от пережитого перенапряжения трясло, как тремором. Вялый лис махнул хвостом капризно, нахмурился тоже, но в общем-то особо ничего не проявил.        — Не так я это себе представлял… — вздохнул он, пересаживаясь так, чтобы ноги отдохнули от разведения, да укрылся тёмным мехом хвоста. Они отвернулись. Повисла неуютная тишина, и в ней, что генералу показалось странным, он чувствовал себя очень уязвимо. Словно бы виновато.        Он не обещал ничего, кроме кромешного ада. Он его обеспечил. Фенек может не стараться, предъявляя ему что-то — его предупредили.        Впрочем, Сайно уже ждал завтрашнего утра, чтобы узнать от матр, что на него ночью написали анонимное заявление о сексуальном насилии над студентами. Ага. С угрозой проблемами в Академии, если откажутся. И угрозой смертью. Выдумать проще простого, зная, каков он в бою и кабинете допросов.        Однако… Махаматру разрывало от двух противоположных чувств. Что-то хищное и наверняка взращенное своими и чужими болью и увечьями упивалось, вспоминая каждый грубый жест в сторону проигравшего Тигнари. Как льстила его покорность, послушание, хоть и перебиваемое его упёртым своевольным характером — комментарии и ответы на поцелуи, те же. А также было что-то от человека в нём. И это что-то от человека знало, что после такого в глаза студенту смотреть будет попросту нельзя — он проявил себя, как зверь, которого из него малевали.        Пока Сайно отошёл и отвернулся, давая лису одеться и поскорее уйти. Фенек со слышным хрипом и вздохом поднялся. Одел свой низ, пошуршала одежда, звякнул подобранный глаз бога. И шаги в сторону двери. Генерал стоял возле, не думая даже обернуться на прощание.        Но со спины к нему прижалось тепло всё ещё разгорячённого тела, руки легли на торс в объятии вновь. А за тем в груди всё вдруг оплавилось, потекло размякшим маслом от сердца вниз, в живот, щекоча.        «Архонты, какое же наивное существо…» — подумал, журя нежно махаматра. А лисьи изящные руки сдвинулись, поймали смуглые, отвели их подальше от груди, на которой они были сложены в закрытом жесте. Любопытство впервые клюнуло шакала, пытающегося догадаться, для чего лису было вытягивать его руки вперёд. Просто тактильность?        И всё вдруг стало так понятно, когда фенек стремительно их свёл вместе спереди и обвил родившейся из ничего лозой.        — Ты…! — успел рявкнул Сайно, и в тыльную часть колена надавили своим, заставляя ногу согнуться. Теперь махаматра на коленях на полу, опираясь локтями, а над ним был студент, давящий небольшим весом и свесивший на его плечах свои прямые тёмные волосы.        — Я вам испорчу весь пол, если вы не будете послушно лежать. — Прошептал лис в самое ухо, приобнимая генерала за живот к себе и гладя его плечо большим пальцем. Сайно слишком устал, чтобы активно дать отпор в тот же миг, так что предпочёл выждать, понять, в чём загвоздка.        — Чего ты хочешь?        — Всё того же. Я оповещу, когда моё желание поменяется. — Фыркнул он насмешливо, снова проскользив возвращающими себе тепло пальцами к груди, принявшись массировать упругую мышцу и ласкать подушечками чувствительный сосок. Порождать мурашки по телу. — Вы можете мне довериться, я буду вашей полной противоположностью.        Сайно для эксперимента пошевелил плотно прижатыми друг к другу руками, но в ответ на это лозы сжались сильнее, отрастили ещё один слой. Тигнари имел полный контроль над ситуацией и легко заметил его осторожное изучение.        — Я слышу, как вы шебуршитесь. — Томно и спокойно пояснил лис. — Я не отпущу вас, пока не захочу. А будете рыпаться — весь паркет вам выкорчую, призывая лозы помощнее.        — Ты ждёшь разрешения? — уточнил по делу махаматра, слыша с позором, как голос задрожал от напряжения. Ему игриво угукнули, притираясь носом к плечу. Он даже услышал, как лис глубоко вдохнул его запах, словно вытягивая душу из него. Сайно стало душно, тесно и жарко. И ещё позорнее было ощутить, что желание окатило его тело снова, стекаясь к низу живота. — Делай. Не знаю, что сделаю с тобой потом.        — Жду расправы с нетерпением и банкой масла. — Хихикнул на ухо фенек, и оторвал руку от груди, невесомо заправляя белые волосы, освобождая шею и так же едва ощутимо целуя в неё. Поцелуй за поцелуем, как малюсенькие луговые цветочки, ласково расцветали на коже, не больно, не терпко, просто с лёгкой щекоткой. Владелец дендро глаза бога намеревался превратить его в цветочное поле — не меньше, ведь нежные прикосновения губ прошли от шеи к плечу, лопатке, пошли по голой спине чуть ли не до пояса.        И правда, полная противоположность.        — Скажите, если колени затекут… — умиротворённо, пусть и чуть взбудораженно шепнул лис, вновь вернувшись к его уху. Рука, налившись теплом, снова приласкала грудь, выдавливая сдержанный вздох из генеральской груди, прошлась медленно по животу, мышцы нетерпеливо и колко заподдрагивали. А затем ладонь коснулась паха, и сиплый вздох сквозь зубы вырвался сам. Внизу сводило и тянуло сладко. Снова. Но силы по-прежнему не возвращались, пока лис с каждым мигом становился бодрее и увереннее.        Точно. Шакал долго не выбивается из сил, но долго восстанавливается. Фенек быстро устаёт, но быстро приходит в себя.        — Нет, мне кажется, так не годится. — Фыркнул он, дыша чаще обычного. Сайно, утыкаясь лицом в свои связанные руки, просто терпел, сходя с ума от того, как быстро и резко его возбудила чужая ласка. Такая непривычная. Едва ощутимая огрубевшей кожей, но вполне воспринимаемая. — Давайте на кровать или диван. Поднимитесь, пожалуйста, а то мне вас не поднять.        Генерал покорно встал, когда давление сверху исчезло. Переместился как в бреду на кровать, как и полагалось и предлагалось. Путы не ослабли, поддерживаемые дендро-силой через непрямой контакт с призывателем — он был лишь посредником между ними. Да и правда от руки лиса ощущал, будто внутри разливается жизнь, что-то плодородное и живое. Фенек позволил ему на постели снова улечься так, чтобы не показывать смятённого и смущённого лица. Лёжа на боку и укрываясь удачно разметавшимися седыми волосами, Сайно ждал, когда его домучают. Лис пристроился сзади него, вновь покрывая кожу трепетными и мягкими поцелуями. Лаская ладонью сквозь ткань его потенцию. Беспомощность ощущалась противоестественно. Он не привык к такому. Обычно от него люди чувствуют беспомощность.        — Простите за сумбурность… — лис приник так, что протиснул одну из рук под его торсом, вновь находя грудь, что не ведала покоя и неприкосновенности. Выдохнул в ухо, ласково-ласково прикусывая мочку. — Знал бы — вооружился бы.        — Молчи… — потребовал генерал, млея и ненавидя этот факт, а его лишь снисходительно поцеловали в шею.        — Я буду делать так, как сам решу. — Вкрадчиво пояснил фенек, проникая, наконец, ладонью под резинку шорт. Когти осторожно обогнули чувствительную плоть, что вновь налилась кровью и зверским вожделением. Прикосновение лишило его боли покалывания и принесло удовольствие, которое бережно и щадяще пробежалось волной тепла в мышцах. И снова, и снова, с каждым новым мерным и неспешным движением.        Генералу очень задевало эго то, что худощавый студент снова водил его за морду, вновь поймал на одном и том же, вновь вызывал что-то странное, непонятное, запретное. Всё это было недозволительно.        Но вот, всё же, неправильное происходило — он жался в собственную постель лицом, взмокая, часто дыша от ловких когтистых рук, не мог заставить себя освободиться, резко рассекая путы об свою грудь. Не запретил Тигнари его деятельность. Вообще впустил его в свой дом, а не прогнал с порога. Разрешил поужинать вместе. Поцеловал его после их предпоследнего боя.        В том, что всё это случилось, понял Сайно, винить больше некого, кроме как самого себя с двойной силой.        Фенек тем временем отпустил его горящее естество, перевёл ладонь на таз и стал раздевать. Оголение ощущалось ещё неприличнее, и он просто зажмурился в темноте своей седой гривы, сжимая губы в линию напряжения. А руки всё гладили и гладили, огибая мышцы и выступающие от поджарости вены. А мягкие губы не прекращали высаживать мурашки и щекотку на спине махаматры.        Лис убрал руку, чтобы через время пристроить именно там, где Сайно и ожидал, содрогаясь тревожно.        — Прошу, расслабьтесь, или я случайно вам наврежу. А никому из нас этого не хочется, да? — Снова поцелуй в плечо на контрасте с ощущением на грани вторжения. Учитывая, что у лиса когти невероятной длины и остроты, это правда очень опасная хирургическая работа.        Генерал забыл расслабление как состояние организма давным-давно. Даже спал с тонусом и глаза открытыми держал, чтобы не упустить угрозу. А теперь его просили расслабиться, чтобы не пострадать. Противоестественно. Но тут всё поставлено так, чтобы перевернуть его рассудок. Уже стоит привыкнуть.        Помучившись в попытке понять как это — расслабиться, он всё же совершил успех — мышцы обмякли, все до единой. И тогда в него вошли. Сайно громко подавился вздохом, едва заставив себя остаться расслабленным. Ощущение было странным и болезненным с налётом мерзости. Так непривычно и неправильно. Но можно было только хмуриться и сопеть, получая щекотные поцелуи утешения. Два пальца — просто мерзость с дискомфортом. Три — хочется ещё.        Генерал не понял, когда ему жадно захотелось глубже. Больше. Уютное наполнения стало мылить ему взор и чистоту ума заволакивать розовым дымом. Задыхаясь и разнежившись от ласковых рук на груди и внутри, махаматра стал ощущать новый прилив похоти.        Он не знал, как подать знак уверенным, но мягким пальцам о просьбе продолжить, не расцепив челюстей, ведь ему было очевидно, что он застонет, если попытается что-то сказать. Но те сами поняли, что пора действовать, и вышли из него, заставляя поёжиться от одинокого чувства опустошения.        Тихий и недовольный стон-хмык вырвался сам, сквозь зубы и напряжение. И в поощрение на разгорячённую раковину легли губы лиса, вынуждая сладко ахнуть. Улыбка дрогнула на устах, Сайно это ощутил.        Фенек отчётливо сплюнул себе на ладонь, повторяя за ним, и генерал приготовился, охотно приподнимая ногу. Изнывая от необходимости довести дело до конца. Студент хихикнул, стыдя махаматру за распутство. Присунул, позволяя сгорающему насладиться желанным контактом. Всё же это было чуть больно, но тело быстро привыкло и жаждало больше.        Под приподнятое бедро его подхватила влажная когтистая ладонь, придерживая. По соску прошлись пальцы, приласкав. А затем начались неспешные толчки на пару с долгим поцелуем в ухо.        Генерал даже не подозревал, что у него есть такое… Уязвимое место, которое вкупе с другими ласками может заставить его стенаться. И он правда подавал голос, но тоже бархатно. Не громко, не так, как сам заставлял голосить Тигнари.        С каждым медленным толчком рассудок рассыпался в голове последней лёгкой пылью. Возбуждение было невыносимо, плоть молила о прикосновении, но коснуться его было некому. И вот, чувствуя себя обезоруженным, Сайно постанывал, мечтая о разрядке.        Трение было таким деликатным, что Сайно забыл про то, как было больно поначалу. А когда лис его, аморфного, как топлёное масло, порадовал давлением на чрезмерно чувствительный участочек, генерал впервые от удовольствия закатил глаза, выгибаясь в протяжном пошлом стоне.        Он чувствовал, будто его сломали. Пробили броню, раскололи скорлупу. Он никогда не ощущал себя таким обнажённым, таким чутким к каждому воздействию, таким уваженным и чуть ли не высокопарно залюбленным.        — …Сейчас-сейчас. Найду ещё раз… — приговаривал студент, внимательно двигаясь в поисках места кайфа. Махаматра хотел молить об этом и об обратном, ведь это было слишком хорошо.        Фенек быстро нашёл его простату, на усладу себе выбивая стоны из Сайно каждым движением таза. А тот, мокрый, вялый, но безнадёжно сгорающий от восторга, покорно не сдерживался.        Темп лиса не позволял ему уставать, чем дарил махаматре стабильность в этой сладкой неге.        Не прекращая нацеловывать шакала в ухо, Тигнари чуть ускорился, отпустив его бедро и сместив руку ему на ствол. Сайно тут же задохнулся, всхлипнул, дёрнувшись навстречу.        Рука вниз по стволу и стимуляция комка нервов внутри — удовольствие крыло, превращая мозг в кашу, а тело в самовольное нечто. Струна натягивалась быстрее, чем когда-либо.        Таз подавался к руке сам несдержанно, да и лис стал более дёрганным. Сайно думал, что сошёл с ума и осталось от него только вот это.        — …Повернётесь? — задыхаясь, вопросил фенек, генерал обмозговал, не понимая, что от него надо, но повернул голову, тут же ловя влажные тёплые губы своими сухими. Тигнари целовал его уверенно, но мягко. Как и делал с ним всё остальное.        Жмурясь и отдаваясь целиком, генерал принял в себя и излился в когтистую ладонь. А стон оргазма заглушили ласковые лисьи уста.        Облегчение и экстаз одолели, проникли в каждую клеточку тела. А махаматра всё целовался со студентом, пока шею не стало клинить. И когда всё же заклинило, повалился на постель, чувствуя себя уничтоженным. Если не телесно, то ментальное точно.        Предстояло многое переосмыслить и обдумать.        Казалось, он ненадолго потерял сознание, ведь очнулся только когда ощутил, как матрас продавился за ним и его обняли уже чистые руки. Нос уткнулся в плечо.        — Вот так надо любовью заниматься, генерал… — поддел фенек, укладываясь и прижимаясь поудобнее.        Вновь так самовольно и нагло. Но у шакала уже не было никаких сил и желания его гнать.        — И что теперь? — он сам не понял, что под этим подразумевал. Их отношения? Их секс? Его личный конфликт с самим собой?        — Если не запретите, я приду ещё. — Улыбнулся только Тигнари. И Сайно, ощущая, как ослабли лозы, прикрывая сонно глаза посмел подумать о том, что, в теории, это то, что он хотел бы услышать.