Три девицы

Вечера в «Полумере» отвратительно одинаковы: шумно, душно, грязно, но людно — и за последнее Камелия готова простить этому клоповнику многое. Она сидела за столиком в углу с кружкой пойла только для вида, пить это на самом деле ее не заставили бы даже под пытками. За окнами темнело, молодой новобранец строил глазки — вечер обещал быть томным. — Можно мне присесть? Конечно же можно! — без паузы между вопросом и ответом проговорила командор Сайдири и плюхнулась на стул напротив Камелии. — В любом случае, о мой прекрасный цветок пустыни, я могу просто приказать тебе принять предложение. Как прошел твой день? Много сердец остановила рапирой и красотой? Светловолосый парень в форме ордена Пламенного Копья за соседним столиком до того бросавший заинтересованные взгляды на одинокую девушку, тут же отвел глаза в сторону и сделал вид, что барная стойка и щуплый полуэльф за ней интересуют его гораздо больше. — Ты отвратительна, — вздохнула Камелия и подвинула свою кружку ближе, чтобы командору не взбрело в голову восполнить то, что она аккуратно вылила под столик десять минут назад. Если так пойдет и дальше, компании на ночь ей здесь не найти. Командор славилась своей невероятной способностью спутывать чужие планы. — Да, и я думала, что ты любишь меня за это, — сияя широкой улыбкой, промурлыкала командор. — Если бы я давала тебе золотую монету каждый раз, когда ты убиваешь кого-то на моих глазах, ты давно бы стала богаче своего па... Камелия метнула было в нее колкий холодный взгляд, но сразу же поняла, что Сайдири такой реакции и добивалась. Стоило ей прознать о грязном секрете Гвермов, как она тут же принялась размахивать им у Камелии перед носом. Вот же дрянь! Будь у неурожденной леди Гверм такой шанс, она прикончила бы ее, но увы, следовать за ней было гораздо выгоднее... и приятнее. — ...покровителя, — закончила командор и тут же вскинула руку, чтобы подозвать кого-то еще. — Арушалай! Как твой вечер? О, нет! Вечер в обществе мямлящей демоницы! Камелия позволила себе закатить глаза, не боясь кого-нибудь обидеть, никакого понятия о достоинстве у Арушалай все равно не было. Нужно уходить, пока не начался этот поток слезливых сожалений: «Ах, в прошлой жизни я так много трахалась и так много убивала, и теперь мне так стыдно... так стыдно...» Число жертв этой бедной заблудшей овечки поражало воображение, но каким-то чудом она умудрялась внушать окружающим жалость и доверие. Не то, чтобы Камелия ей на самом деле завидовала, но все же не могла не признать, что такое поведение весьма эффективно… Она не успела додумать эту мысль, потому что поймала, наконец, взгляд светловолосого юноши. Посмотрев на него недолго, но все же достаточно, чтобы кончики его ушей порозовели, она вернулась к своим собеседницам. — Мне нужно поговорить с вами, командор, — пролепетала Арушалай и Камелия поняла, что если закатит глаза еще немного, они просто заболят. — Я хотела спросить... — она в нерешительности подняла глаза и взглянула на Камелию, — кое-что... — Ах, конечно, — милостиво разрешила Камелия, — раз уж вы обе начали с того, что полностью проигнорировали мое присутствие, продолжайте в том же духе. Арушалай осталась потому, что не поняла иронии, командор — напротив — потому что прекрасно поняла. Чего еще ожидать от женщины, которая всерьез считает Дрезенскую мясорубку своей работой? — Я... — начала было Арушалай, но тут же поникла. — Есть вещи, которым я научилась в Бездне очень давно, и которых больше не хочу делать, но не знаю, как быть, когда они действительно нужны. — Сообразив, что обе ее собеседницы молчат в недоумении, она пояснила: — Что если мне нравится кое-кто и я очень хорошо знаю, что мне нужно делать, но... это все не то! — Она поставила локти на стол и запустила пальцы в волосы, с усилием сжав свои маленькие аккуратные рожки. — Это его убьет! Или еще хуже... Камелия почувствовала, как быстро-быстро задергался левый глаз и поспешила отвернуться, пока этого никто не заметил. О, Великие Духи! Она что, оказалась на одной из тех вечеринок, где молоденькие идиотки, глупо хихикая, обсуждают парней? Не будь у нее серьезной причины сдерживать тошноту, она вывернула бы содержимое желудка прямо на стол! Но причина, к счастью, была, а в желудке, к несчастью, ничего не было... — Хм, — загадочно улыбнулась командор, глаза ее заблестели, — я бы начала с дорогих подарков. Если хочешь привлечь чье-то внимание, убеди его в том, что рядом с тобой ему не грозит бедность и забвение, что он очень важен и ты готова бросить к его ногам свои богатства. А ты, Камелия? Что думаешь? «Ты суккуба, ничтожество! — возопил голос разума в голове Камелии. — Половина мужчин в этом городе душу продаст за ночь с тобой! А вторая половина не продаст, но будет люто завидовать тому, кому это удастся, поливая грязью и его и тебя! Просто привяжи его к кровати и сношай до тех пор, пока не попросит пощады! И еще пару часов после этого!» — Не думаю, что в этом городе найдется кто-то, достойный моего внимания, — вместо этого задумчиво и отстраненно проговорила Камелия, не без удовольствия отмечая, как напрягся за соседним столиком ее поклонник, — но если бы я встретила такого человека, я подарила бы ему сердце. И если он его примет, я пойму, что это именно тот, кто мне нужен. — И ты не боишься ошибиться? — подняла на нее глаза Арушалай. — Сделать что-то не так? — Конечно, — поднимаясь из-за стола, улыбнулась Камелия, — но страх неудачи только усиливает восторг предвкушения. *** Он нагнал ее через двести метров от таверны, и, поминутно заикаясь от волнения, рассказал, как давно он смотрел на нее и как не смел надеяться, что однажды наберется смелости с ней познакомиться, ведь в ее кругах принято быть представленным даме, а у него совсем нет влиятельных друзей. Но если леди Камелия даст ему хоть один шанс, он непременно докажет, что он достоин ее внимания... Камелия улыбнулась ему и скромно опустила ресницы. Как же ей было плевать. *** О, этот парень оказался хорош! Молодой и сильный, он умирал дольше прочих, и когда, разрезав крепления его брони и отбросив в сторону ненужный панцирь, она воткнула кинжал в его грудь под самой ключицей, он все еще дышал. Он даже не заподозрил ничего, когда вместо хорошего района, где она жила, Камелия повела его в Нижний город, настолько был счастлив. Лишь на секунду, в темноте сырого подвала он замешкался, сообразив, что здесь что-то не так, но было уже поздно — заклятье ударило его, сковав конечности, кинжал вонзился в шею. И когда Камелия перевернула его на спину пинком сапога, вместо лица своей возлюбленной он увидел лишь свою смерть. Грудная клетка расходилась под ножом легко и красиво, сердце сделало еще пару судорожных движений, прежде чем затихнуть. В воздухе повис запах горячей крови и Камелия подумала, что не отказалась бы от света сейчас — она видела в темноте хорошо, но очарование алого всегда ускользало от ее чувствительных глаз, оставаясь лишь черными пятнами на одежде. Осторожно, точно святыню, она подняла сердце одной рукой, а другой перерезала удерживающие его артерии. Кровь потекла по пальцем сладкой патокой. Вдохнув горячий запах свежей плоти, Камелия подняла руки к лицу и длинным медленным движением лизнула сердце, а затем вонзила в него зубы. Оно было таким сладким! Почти таким же сладким, как боль в остывающих глазах, почти таким же сладким, как первый и последний крик, который никто кроме нее не мог услышать... Хотела бы она и в самом деле преподнести его кому-то, вместо того чтобы съесть самой? Камелия была единственным ребенком в своей проклятой богами семье и никогда даже мысли не допускала о том, чтобы делиться, но если она и захочет... Что ж, это должен быть действительно особенный человек.