Визит

       Палата самая лучшая, но... Это. Больница. Самое-самое. Лучшее. Всё для тебя, богатого и знаменитого и... Слабого как младенец. Вышколенный персонал клиники, куда простому смертному путь закрыт, но... Ты неизлечим. Цветы меняют каждый день и они благоухают на всю просторную комнату, но... Тут пахнет лекарствами и страданием. Самые современные средства от твоего недуга... Не помогут. Ты умираешь. Допрыгался. -- Сэр, к вам посетитель. -- О, я... Мне не хочется никого видеть сегодня, Кейт. Извините.       Не хочу завидовать здоровым и живым. Не хочу опять слушать о том, как всё будет хорошо. Не будет. И все это знают, но врут, врут, врут... За окном моей палаты - бархатный сезон и все посетители пахнут свободой, солнцем и бензином и... Жизнью. К черту их. Не сегодня.       Крупная темнокожая Кейт хмурится, но вежливо кивает. Капризы умирающих богачей - то, что она видит здесь регулярно, привыкла уже. Но её взгляд стекленеет и она зачем-то впускает посетителя. И молча уходит.       Он топчется на пороге, мне не очень видно его, а сил приподняться не то, чтобы сильно много. -- Я вас не знаю. Что нужно? -- не голос, а слабый хрип, и это у меня-то, ха, как забавно. Обхохочешься. -- Я... Кроули говорил, что вы здесь... -- Вы от Тони?! О. Зря я рванулся с подушки, голова закружилась, чёрт... Сейчас...       Незнакомец подходит, аккуратно помогает мне приподняться и сесть, облокотившись на подушку. Удивительно, но голова больше не кружится. Обычно удаётся придти в норму за большее время. -- Как он? Он... -- вопрос получается таким жалким, что мне хочется спрятаться под одеялом и, стиснув зубы просидеть там столько, сколько во мне осталось жизни. -- Тони больше не придёт, так? И прислал вас. Зачем?        Он виновато улыбается. А Тони больше не придёт... -- Честно говоря, я тут без ведома Кр... Тони. Я ничего не знаю, но бросать друзей вроде э-э... Не в его манере?        Рассматриваю его, молчу. Белые-белые волосы, одёжка старомодная и даже кое-где ветхая. Брегет на цепочке как у белого кролика из "Алисы". О. Неужели. Да не может быть. -- Вы мне представлялись немного другим. -- Да?       О. Не говорить же ему про все пьяные излияния безнадёжно-влюблённого Тони. Значит это - тот самый "старомодный друг", которого Тони таскает в Ритц. Я думал, что он моложе. И стройнее... Не может роковая безответная страсть Тони носить клетчатую бабочку и пахнуть таким затхлым старомодным одеколоном. -- И вы тоже не человек. Нет, я не спрашиваю. Я уже понял. -- Не совсем.       Гость виновато улыбается, весь такой вежливый и мягкий. Как тюфяк. Я уже ненавижу его. За то, что безответно любят его, а не меня. За то, что это я тут скоро сыграю в ящик, а он продолжит динамить любовь всей моей жизни. -- Зачем вы пришли? Он мнётся. Оглядывается по сторонам, затем как-то воровато глядит в потолок. -- Вам нравится здесь, Фредди? -- Где? -- хриплю и откашливаюсь. Какой-то прибор, от которого тянется провод к моему локтевому сгибу, начинает тоненько пиликать. Мой гость отмахивается от него как от мухи и в палате снова тишина. Стоит, рассматривает меня внимательно. -- Я имею ввиду, здесь. В клинике... Нет! Нет, нет. Не нравится! Я хочу жить! Я хочу на воздух! Гулять под солнцем! Обнять своих кошек! Я хочу домой. Я хочу, чтобы Тони пришёл... -- А у меня есть выбор? Врачи говорят, что я слишком слаб для того, чтобы доживать свою жизнь дома.       Он смотрит на капельницу, воткнутую мне в руку и какой-то сложный монитор. Кажется, это называется помпа. Кусает губы, снова воровато взглядывая в потолок. -- Я могу помочь. К сожалению, совсем ненадолго. Но ... Неделя -- это ведь лучше, чем ничего, так?        Я киваю. Он садится рядом, берёт меня за руку. И это на удивление приятно. -- Спи, Фредди, -- тихо говорит он. -- Тебе будет лучше, когда ты проснёшься. А Тони обязательно навестит тебя. Я прослежу... -- Когда меня не станет -- он расстроится. Произносить слова всё труднее. Глаза слипаются. -- Да. Так и есть... -- Ему нужно будет утешение. -- Я сделаю всё, что в моих силах.       Дальше я утопаю в тёплом размеренном сиянии, мне тепло и хорошо как в детстве, когда обнимала бабуля. А потом я засыпаю...       ***       Дома...       Я снова могу передвигаться не заваливаясь в обмороки от боли и слабости. И это -- настоящее чудо. Язвы на ногах частично зажили, хотя я и не очень понимаю как это вообще возможно. Правда, об этом никто не должен знать.Таков был уговор.       Первый вечер дома я просто бесцельно брожу, перебирая свой роскошный хлам. Кошки ластятся ко мне, вьются у ног.       И вовсе я никого не жду. Но с парковки у дома доносится характерный и до боли знакомый скрип очень винтажных тормозов очень винтажной машины. Я замираю. Я в ужасе. Я счастлив. Я открываю ему дверь. -- У меня есть вино. Очень старое. Тебе можно? -- с порога бормочет Тони и не поймёшь, какой у него взгляд под этими огромными очками. -- Просто иди сюда.        Мы обнимаемся, застыв на пороге. И я счастлив.