Школьный вальс

Стоял ясный июньский вечер, наполненный летним теплом и ароматом цветущего шиповника. Одиннадцатый «А», теперь уже бывший, гулял в Петровском парке. Юноши были в костюмах с галстуками, девушки - в нарядных платьях, как и положено на выпускном балу. Впрочем, бал уже закончился, и теперь они просто бродили всем классом по городу. Надя шла под руку со своей школьной подругой Ксенией. На ней было элегантное платье нежно-бирюзового цвета, приталенное, с асимметричным верхом, открывающим левое плечо, и длинной многослойной юбкой. Светлые, чуть вьющиеся волосы девушки, убранные со лба и скреплённые заколкой-цветком в тон платью, рассыпались за спиной. Надя сама подбирала этот наряд. Но предназначался он не только для выпускного бала. - Ксюша, мне пора, - шепнула она подруге, и девушки начали действовать по заранее согласованному плану, цель которого состояла в том, чтобы Наде незаметно улизнуть, без фраз в спину: «Мирошкина, опять отделяешься от коллектива?» Они остановились, Надя оперлась на руку Ксении, делая вид, что проверяет, не сломался ли каблук. Выждав, когда одноклассники пройдут вперёд, Надя сказала подруге «Пока!» и торопливо скользнула с аллеи под тёмные кроны. Впереди за стволами деревьев светлело вечернее небо, догоравшее красками заката, готового вскоре перейти в рассвет. Стоял сезон белых ночей. Надя любила это время, когда всё вокруг становится лёгким, призрачным, немного волшебным, - и старинный парк с тенистыми кронами вязов, и набережная с гранитными тумбами, украшенными массивными якорями, и темнеющие поодаль силуэты кораблей возле пирсов. Стараясь не споткнуться обо что-нибудь в темноте, Надя выбралась на утрамбованную песчаную дорожку, миновала памятник Петру Кораблестроителю (там было много народа, но, к счастью, не попалось никого из знакомых) и поспешила к набережной. Лица коснулся лёгкий прохладный ветерок, несущий с собой запах моря. Надя обрадованно улыбнулась. Она уже заметила знакомый силуэт корвета с двумя мачтами и радаром в круглом обтекателе над ходовой рубкой. Сообразительный! Он был пришвартован у пирса Купеческой гавани, где обычно стояли военные корабли. Как и обещал, он вернулся к её выпускному вечеру. Вертолётная площадка на корме корвета пустовала. Слава Богу, Саню он куда-то спровадил. С начала их детской дружбы прошло несколько лет. За это время они оба повзрослели. А в последний год что-то в их дружбе изменилось. Нет, они не перестали быть близкими друзьями, скорее даже, наоборот. Но иногда в разговоре то он, то она смущённо смолкали, словно не решаясь сказать что-то важное. Пауза длилась несколько секунд, после чего Сообразительный поспешно переводил разговор на другую тему, а Надя, если сидела в ходовой рубке, поднималась, говоря, что ей нужно на свежий воздух. Выйдя на крыло ходового мостика, она останавливалась у поручня и смотрела с высоты на залив. И больше всего на свете она боялась, что кто-нибудь из моряков или даже капитан Виктор Антонович заметят её пылающее лицо. Они оба понимали, что нужно поговорить. И оба не начинали этот разговор, словно заранее решив отложить его до Надиного выпускного вечера. Возле металлических ворот Надя показала пропуск, но Сергей, охранник, махнул рукой: - Проходи. - Он добавил, широко улыбаясь: - Ты сегодня выглядишь сногсшибательно! - Так выпускной бал, - улыбнулась девушка в ответ. - Вижу. Весь город гуляет. - Сергей нажал кнопку, и Надя прошла через узкую» «вертушку» слева от металлической решётки, закрывавшей вход к пирсам. - Ты не в курсе, на борту много народа? - спросила Надя, обернувшись. - Почти никого, - ответил охранник. - Только Виктор Антонович и двое матросов. Сообразительный был пришвартован правым бортом к пирсу, носом в сторону моря. Надя поспешила к кораблю. Он ничего не говорил, но она чувствовала: он смотрит на неё и ждёт, когда она подойдёт ближе. Трап был опущен: это Виктор Антонович позаботился, зная, что Надя сегодня придёт. Самого капитана нигде не было видно. - Здравствуй, - сказала Надя кораблю, проходя по трапу на борт. - Салют, - ответил Сообразительный и добавил чуть тише: - Ты сегодня красивая. - А, бальное платье, - проговорила девушка. - Так положено. Всё-таки выпускной вечер. - Ты в нём... больше похожа на саму себя, настоящую, - неожиданно изрёк корвет и смущённо умолк, словно размышляя, то или не то он сказал. - Извини, я не умею делать комплиментов. - Не скромничай, у тебя прекрасно получается. - Надя поднялась в ходовую рубку и села в пустое кресло за штурвалом. - Ты здесь надолго? - До завтра. Потом снова в плавание. - А Саню куда отправил? Саней звали вертолёт Ка-27, составлявший авиагруппу Сообразительного и обычно стоявший у него на корме. Имя он взял себе сам, в честь пилота, научившего свой вертолёт говорить с людьми. - Саня сам отпросился. Понятия не имею, где он. - Помолчав, корвет спросил: - Надя, выпускной вечер - это как завершение ходовых испытаний? - Ну... да, вроде того. - Надя немного удивилась такому неожиданному сравнению. - И потом можно самим выбирать курс. - И что выбрали твои одноклассники? - Разное. Несколько ребят собираются в Военно-морское училище. Может быть, кто-нибудь из них научится говорить с кораблями и станет капитаном. Ещё двое, Слава и Лена, поступают в медицинский институт. Моя подруга Ксюша - на филологический. - А какой курс выберешь ты? - Мне, в общем, без разницы. Я же всё равно буду Смотрителем маяков, и главное для меня - продолжать заниматься у дяди Ибрагима. А так... я собираюсь в музыкальное училище. Буду музыкальным руководителем в детском саду. - Хорошая работа. С детьми... - задумчиво проговорил корвет. - Надя... Ты не жалеешь, что решила стать Смотрителем? - Ну... У меня как бы не было выбора, - пожала плечами девушка. - Книга сама выбрала меня. - А ты хотела бы изменить свой выбор? - чуть волнуясь, спросил корабль. - Нет, - Надя покачала головой. - Почему ты спрашиваешь? - Смотритель всегда один. У него никого нет. Кроме, наверное, маяков, которые он навещает по долгу службы. Ты действительно так хочешь? Ведь вы, люди, не любите одиночества. - Ну... да, как правило, Смотрители не женятся и не выходят замуж, - подтвердила девушка. - Но это не значит, что Смотритель одинок. И я не буду одинока. Потому что буду нужна людям в городе и кораблям в гавани. Кажется, корабль хотел что-то добавить, но вместо этого спросил: - Выпускной вечер... Как он обычно проходит? - Сначала праздник в школе. Выступают учителя и ученики, говорят друг другу добрые слова. А потом - танцы. Главный танец - школьный вальс, когда юноши приглашают девушек. Поэтому я в бальном платье. - И ты танцевала школьный вальс? - поинтересовался Сообразительный. - Ну... вообще-то нет, - призналась Надя. - А почему? - удивился корабль. - Неужели тебя никто не пригласил? - Ну... э... - смутилась Надя. Вообще-то приглашали, но она отговорилась, сказав, что у неё кружится голова и ей лучше присесть. Просто когда-то давно она обещала себе, что станцует школьный вальс только с тем, кто будет ей особенно дорог. И решила сдержать своё слово. Сообразительный ждал её ответа, и она попыталась объяснить: - Понимаешь, в нашем выпуске девчонок больше, чем парней. И, в общем... Я подумала, что мне не хватит партнёра, и решила просто посидеть и посмотреть. - Жаль. Если бы я был человеком, я обязательно пригласил бы тебя на танец. И станцевал бы с тобой школьный вальс. Надя вспыхнула. Ведь на самом деле она надела бальное платье не для выпускного вечера, а для того, чтобы потом придти сюда, на тихий и пустынный пирс, и подняться по металлическому трапу на борт корвета. - Послушай, - продолжал корабль, в голосе его звучало волнение. - А если... Ты ведь занимаешься у Смотрителя, и он научил тебя, как ты это называешь... зрению души. Поэтому ты всё видишь, когда я рассказываю тебе о моих путешествиях. - Ты... к чему это? - не поняла Надя. Сообразительный поспешно пояснил: - Я попробую представить, будто я твой одноклассник. Мы идём с тобой по набережной. Подходим к танцевальной площадке, там, в парке. И... я приглашаю тебя на танец. Ты ведь сможешь это увидеть? Надя смутилась ещё больше. Потому что... Если бы на выпускном балу появился он, каким-то чудом превратившись в парня, и пригласил её на танец, она не стала бы отказываться. - Ну... давай попробуем, - поборов смущение, согласилась девушка. Положила руки на штурвал корабля, как обычно делала, слушая его рассказы, и закрыла глаза. Упражнения на синхронизацию мысли, которые Надя выполняла под руководством Смотрителя, помогали ей и раньше видеть то, о чём рассказывал Сообразительный. Но тогда ведь он рассказывал о реальных вещах! А теперь нужно представить что-то непривычное и странное: корабль в облике человека! Но почему-то Надя была уверена: у них получится. ...Она стояла в бальном платье на пирсе, возле того места, где обычно швартовался Сообразительный. Но корвета на месте не было. Зато навстречу ей шёл молодой человек, высокий, с коротко стриженными светлыми волосами и открытым, смелым лицом. На нём был голубовато-серый костюм и белая сорочка с галстуком-бабочкой. - Это... ты? - удивлённо спросила Надя. Молодой человек улыбнулся и ответил знакомым голосом: - Ну а кто же? - Подойдя, он добавил тихо: - Я тебе... нравлюсь таким? - И таким тоже, - ответила Надя и хихикнула: - А «бабочку» ты сам придумал? - Видел в фильме, который показывали на борту. Но если тебе не нравится, я уберу. - Он хотел снять «бабочку» и спрятать в карман пиджака, но Надя остановила его: - Не надо, пусть будет. - Она взяла его под руку: - Пойдём погуляем. Они прошли вдоль пирса и подошли к воротам, неожиданно оказавшимся открытыми. Охранник Сергей куда-то подевался - в будке его не было, лишь на столе дымился в чашке недопитый кофе. Не став дожидаться охранника, они прошли через открытые ворота и оказались на набережной. Набережная была заполнена гуляющим народом. Такое ощущение, будто здесь собрались выпускные классы всех школ города. Стоял оживлённый гул голосов. Где-то играла гитара. Слышался звонкий девичий смех. Надя и Сообразительный остановились у гранитного парапета. Море расстилалось перед ними спокойной тёмной гладью. Вдалеке у горизонта чуть алела закатная полоска. А здесь уже опустилась ночь, прозрачная и чарующе-светлая, какими бывают ночи только в июне. Тихо плескали волны, ударяя в парапет. Свежий запах моря смешивался с нежным ароматом цветущего шиповника. От нагретых за день каменных плит поднимались токи тёплого воздуха. Сообразительный повернулся, глядя на оживлённую и людную набережную, на темнеющий за ней Петровский парк. - Так странно, - проговорил он, - ходить по берегу, на который раньше я мог только смотреть из гавани. Но мне нравится! Пойдём погуляем ещё! - Пойдём, - Надя снова взяла его под руку. Девушка размышляла, что надо бы показать Сообразительному город, но почему-то им обоим не хотелось уходить далеко от моря. Они так и шли по набережной, вдоль гранитного парапета с расставленными на постаментах массивными якорями. - Вон там - памятник погибшим в Цусимском сражении, - Надя указала в сторону парка. - Тот самый, про который я рассказывала. Правда, его отсюда не видно, потому что кругом куча народу. - Так давай подойдём! - Сообразительный потянул Надю за собой через толпы гуляющих. Памятник был простым и скромным - металлическая стела, как будто кусок обшивки корабля, и положенный рядом якорь. На стеле различались изображения двух военных кораблей. Вокруг кто-то расставил свечи – «чайные огоньки» в алюминиевых чашечках, и на стелу падали трепещущие оранжевые отблески. Этот уголок парка словно отделялся незримой завесой от оживлённой набережной. Шум и голоса отдалились, и слышно было, как тихонько потрескивают огоньки свечей. Сообразительный всматривался в изображения кораблей: - Тот, что ближе - броненосец класса «Бородино». Наверное, «Суворов», флагман. А второй, трёхтрубный - скорее всего, «Ослябя»... - Помолчав, он добавил: - Хорошо, что вы, люди, тоже помните. Надя вспомнила, как в своё время её удивило, что Сообразительный знал и о сражении под Цусимой, и о многих других морских сражениях. Это знание переходило от старших поколений кораблей к младшим, и корабли берегли его. Услышав, что о Цусимской битве написана книга, Сообразительный попросил Надю принести её, и они вместе читали потрёпанный томик, главу за главой (корвет тогда стоял в сухом доке, а у Нади были каникулы). Постояв немного у памятника, они двинулись дальше вдоль набережной. В общем-то, они ничем не выделялись из толпы - высокий плечистый юноша в костюме с галстуком-бабочкой и девушка в бирюзовом бальном платье. А может, всё-таки выделялись. Потому что попавшийся навстречу весёлый (и немножко навеселе) дядька с букетом белых роз остановился и воскликнул: - Какая красивая пара! Надя и Сообразительный посмотрели друг на друга и смущённо рассмеялись. А дядька вручил Наде розу из букета: - Это для прекрасной дамы. Доброго плавания, молодёжь! - «Доброго плавания?» - удивился Сообразительный, глядя вслед весёлому дядьке с букетом. - Это же корабельное приветствие! Он умеет говорить с кораблями, как ты? - А может, он сам корабль? - улыбнулась Надя. - Как ты... - Она поднесла розу к лицу и вдохнула: - Пахнет... Знаешь, у роз необычный аромат. Яркий, сильный, и в то же время какой-то далёкий и неуловимый, как будто из других миров. Вот, понюхай! Сообразительный последовал Надиному примеру. - Первый раз нюхаю цветок, - сказал он и мягко улыбнулся, возвращая розу Наде: - Запахи земли... Они непохожи на запахи моря. Но это хорошо - побыть на земле, почувствовать её так, как чувствуете вы, люди. Надя, а ты когда-нибудь ощущала море так же близко, как землю? «Ну вообще-то я каждое лето купаюсь в море», - хотела сказать девушка, но поняла: Сообразительный имел в виду совсем другое. Она улыбнулась: - Помнишь, как мне в первый раз разрешили выйти с тобой на внешний рейд? Кажется, после майских праздников. За мной ещё присматривал один из твоих матросов. День был яркий и ветреный, с ослепительно-синим небом и белыми барашками на волнах. Ты летел вперёд, быстрый и радостный, и мне хотелось ликовать и смеяться вместе с тобой. Наверное, тогда я впервые почувствовала то, что чувствует выходящий в море корабль. ...Да, Надя вспомнила, как ей разрешили спуститься из ходовой рубки на полубак, и она стояла, держась за поручень фальшборта, и встречный ветер трепал её волосы. Они шли мимо фортов на искусственных островках, построенных ещё наследниками царя Петра. Сообразительный пытался рассказывать про эти форты, но рассказ словно бы удерживал его, не давая развить полный ход, а ему так хотелось простора, скорости, - и Надя сжалилась над ним, сказав, что про форты почитает потом, в книжке, а сейчас лучше вместе мчаться вперёд, в голубую со стальным оттенком даль... Уже подходя к Летней пристани, Надя заметила среди гуляющих своих одноклассников. Она придержала Сообразительного за локоть: - Смотри, вон ребята из моего класса. Я тебе про них рассказывала. Это Игорь Быстров, он собирается в Военно-морское училище. Может быть, когда-нибудь станет капитаном. А парень с гитарой - Артём Каменецкий, он сам сочиняет песни. А вот Света Дёмина, его девушка. Ой... - Она потянула Сообразительного прочь: - Там, возле лотка с напитками - Вовка Анисимов из одиннадцатого «Б», не хочу его видеть. - Он тебя обидел? - спросил Сообразительный, замедляя шаг. - Да нет, - Надя досадливо поморщилась, - просто весь вечер приставал и страшно надоел. Еле от него отделалась. Пойдём! Надя сильнее потянула за руку своего спутника. Вовка был известным в школе задирой, и Наде совершенно не хотелось, чтобы Сообразительному пришлось познакомиться с ним, а возможно, и с его кулаками. Сообразительный глянул ещё раз на Вовку в компании гогочущих парней, словно размышляя, не стоит ли применить против него какие-нибудь санкции за то, что тот приставал к Наде, но девушка напомнила: - Ты, кажется, собирался пригласить меня на танец? - И по-прежнему собираюсь. Просто не вижу ни одной танцевальной площадки. - Наверное, надо пройти ещё, - проговорила Надя, с удивлением глядя вперёд. Там, дальше, город, знакомый Наде с детства, выглядел странным, непохожим на себя. Здание военного музея из красного кирпича возле Летней пристани исчезло. Вместо него парк тянулся дальше вдоль набережной. Да и сама Летняя пристань выглядела по-другому. Не было павильона, где продавали билеты на теплоходные экскурсии, да и сами экскурсионные катера, обычно подрёмывавшие у причала, куда-то делись. Вовка, кажется, заметил Надю. Сказал что-то двоим своим дружкам, и вся троица с банками пива направилась к ней через толпу. К счастью, Сообразительный не заметил этой процессии, а тут ещё дорогу Вовке пересекла шумная компания из другой школы. Воспользовавшись этой заминкой, Надя потянула своего спутника вперёд, к странному знаку, стоявшему на месте военного музея. Знак напоминал огромную вилку камертона с изогнутыми зубцами. Между зубцами был вертикально поставлен нотный стан. На верхних концах нотных линеек поблескивали золотистым длинные узкие вымпелы, а снизу висели колокольчики. Странно, но миновав этот камертон, Надя вдруг почувствовала уверенность: ни Вовка со своими дружками, вообще никто здесь их не найдет. Сообразительный остановился: - Я слышу музыку... Где-то играет оркестр. Надя тоже прислушалась: - Да, и я слышу! Вальс, который играли на выпускном вечере. - Как будто для нас, верно? - улыбнулся Сообразительный. - Это на набережной и не должно быть далеко. - Он прибавил шагу и потянул девушку за собой. Они шли по набережной, чудесным образом изменившейся. Справа тянулись ряды пирсов. У некоторых пирсов стояли корабли, все в яркой иллюминации. И какие корабли! Начиная от парусников и пароходов прошлого столетия до современных яхт, катеров и океанских лайнеров. Были и необычные суда с парусными мачтами и пароходными трубами. «Неужели в нашем маленьком городке такой огромный порт?» - удивлённо думала Надя, глядя по сторонам. Публика на набережной тоже сменилась. Казалось, Надя и её спутник попала в историческую энциклопедию с картинками, причём картинки были из самых разных стран и эпох. Мимо проходили люди в старинных английских, испанских, голландских костюмах, военные в ярких мундирах. Шуршали длинные платья дам. Корабли оживлённо беседовали друг с другом и с людьми на пирсах, Надя слышала их голоса, говорящие на разных языках. А вместо привычных ясеней и вязов в парке рядами росли невысокие деревца, сейчас стоявшие без листьев, но полностью покрытые мелкими цветами. Над низким парапетом, отделявшим парк от набережной, словно парило лёгкое белое облачко. Надя подошла, протянула руку и коснулась гроздочки розово-белых цветов. - Сакуры... Я никогда не видела их, только на фотографиях. - Я видел их в Копенгагене, в апреле прошлого года, - отозвался Сообразительный. - Тогда они тоже цвели. Из гавани их хорошо было видно. Надя подняла голову. Над набережной и парком по скалистому склону взбегали вверх дома с остроконечными крышами, башенками и шпилями. В окнах уютно светились огоньки, на балконах с узорными перилами сидели люди, пили чай и смотрели на гавань. А ещё выше тянулась каменная аркада с балконом. Там тоже прогуливалась нарядная публика. - Слушай, мы ведь не в нашем городе, - поняла Надя. - И даже не в нашей реальности, - добавил Сообразительный. Он улыбнулся по-мальчишески беззаботной улыбкой: - Вот и хорошо! Мы можем делать, что хотим, и никто нам не указ! - Мы как будто сбежали с урока, - проговорила девушка. Сообразительный весело отозвался: - Или ушли в плавание без капитана. - Точно! - рассмеялась Надя. - И кажется, мы приплыли! Неподалеку прямо на набережной располагалась танцплощадка. Тут же играл оркестр, тот самый, который они слышали по дороге сюда. Дальний конец танцплощадки уходил в море. Там кружилась в вальсе пара: высокий мужчина в тёмно-синей форме морского офицера, с короткими пепельными волосами, зачёсанными назад, и элегантная молодая женщина с волосами оттенка густого золота, в длинном голубом платье из шуршащего шёлка. Вокруг собралось немало зрителей. Надя с Сообразительным тоже засмотрелись на эту великолепную пару. Мало того, что они прекрасно танцевали, они ещё и сами были красивы. Открытое, мужественное лицо кавалера наводило на мысль о молодом, но опытном офицере военного флота. Его дама, с аристократическими чертами лица, напоминала принцессу, прекрасную и - Надя почему-то была уверена - добрую. Вот они соскользнули с края танцплощадки и закружились в вальсе над волнами. Надя так и застыла с удивлённым взглядом: - Они танцуют на воде? - Они корабли, - пояснил высокий мужчина в старинном камзоле и треуголке. - А корабли умеют ходить по воде и в человеческом облике. - Значит, и ты умеешь! - сказала Надя Сообразительному. Он отозвался с неловкой улыбкой: - Ходить, наверное, умею, а вот так станцевать точно не смогу. - Кажется, он был несколько огорчён. - Не переживай, - попыталась утешить его Надя. - Я тоже танцевала вальс только один раз. С отцом. Он пробовал учить меня перед выпускным вечером. - Значит... мы не сможем станцевать вместе? Танцоры между тем вышли на середину площадки и поклонились публике. Им аплодировали. Музыканты в кремовых фраках и белых сорочках взяли инструменты, встали со своих мест и тоже вышли на сцену, раскланиваясь перед присутствующими. - Ну вот, музыканты уходят, - окончательно расстроился Сообразительный. - Подожди, - Надя кивнула на эстраду, где только что сидел оркестр: - Кажется, на их место пришли другие. Действительно, оркестрантов сменили двое человек с гитарами. Они пристроили инструменты на коленях, поправили микрофоны, и зазвучала песня, хорошо знакомая Наде: Вновь о том, что день уходит с земли, Ты негромко спой мне, Этот день, быть может, где-то вдали Мы не однажды вспомним... На площадке появились танцующие пары. Не вальс, а медленный танец, от которого Надя весь вечер отказывалась на школьном балу. Но теперь она отказываться не собиралась. Если только Сообразительный сообразит её пригласить. Танцующих пар становилось больше. Посмотрев на них, Сообразительный провёл рукой по волосам: - Ну, с этим мы справимся. - Он решительно повернулся к девушке: - Надя, в общем... Я приглашаю тебя на танец. Они вышли на танцевальную площадку - молодой человек в элегантном костюме с галстуком-бабочкой, и девушка в нарядном нежно-бирюзовом платье, лёгкая, стройная, женственная. Он бережно взял её за талию, она положила руки ему на плечи. Сообразительный сначала нерешительно, потом смелее и смелее повёл её в танце. Вспомним, как прозрачный месяц плывет Над ночной прохладой. Лишь о том, что все пройдет Вспоминать не надо... Она смотрела в его глаза, и теперь понимала, чем взгляд корабля отличается от взгляда человека. В его серых глазах, смотревших на неё, было море, такое знакомое море северных широт, стального цвета, но иногда играющее оттенком лёгкой, едва заметной голубизны. А ещё они светились удивительным теплом - теплом живой души. И какая разница, корабельная ли душа или человеческая, ведь главное - этот тёплый свет. Спой о том, как вдаль плывут корабли, Не сдаваясь бурям, Спой о том что ради нашей любви Весь этот мир придуман. Спой о том, что биться не устает Сердце с сердцем рядом. Лишь о том что все пройдет Вспоминать не надо... Песня закончилась. Музыканты отложили гитары. Танцующие начали расходиться, а Надя и Сообразительный продолжали стоять, глядя друг на друга. Словно бы должно произойти что-то ещё. Надя поняла: надо ему сказать. Немедленно. Сейчас. - Послушай... - заговорили они одновременно. Надя тут же спохватилась: - Извини, я перебила... Говори! - Нет, сначала ты. Ведь ты тоже хотела что-то сказать? - Да... - Надя опустила голову, а потом снова подняла глаза: - Ты спрашивал, не будет ли мне одиноко, когда я стану Смотрительницей, без семьи и детей, посвятив жизнь только маякам в гавани. - Помолчав, она тихо проговорила, глядя на него: - Не будет, пока ты возвращаешься в эту гавань и я могу придти и побыть у тебя на борту. - Спасибо... - ответил он тоже тихо. Лицо его озарилось мягкой, ласковой улыбкой: - Корабль редко бывает один, ведь на борту почти всё время экипаж. Но кораблю тоже нужна живая душа, которая всегда бы ждала его возвращения в свою гавань. И... я хочу, чтобы это была ты, Надя. - Он помолчал. - Знаешь... я сегодня попробовал побыть человеком, чтобы стать ближе к тебе. - У тебя получилось. - Надя ласково провела ладонью по его щеке, по густым светлым волосам. Легонько притянула его к себе за плечи. Их губы соприкоснулись. Прикосновение было лёгким, едва ощутимым, совсем не таким, как откровенные поцелуи в кино. А ещё она почувствовала, что его губы тёплые. Как и его руки, державшие её за талию. Как и его взгляд... Что-то изменилось в ней после этого лёгкого и тёплого корабельного поцелуя. Как будто появилась решимость сделать... что именно, Надя пока не знала. Только теперь Сообразительный и Надя обнаружили, что покинули площадку и стоят на воде, на чуть покачивающихся волнах стального оттенка, уносивших их всё дальше и дальше от берега и пирсов. - Ой! - тихонько воскликнула девушка, но Сообразительный успокаивающе проговорил: - Не бойся. Корабли умеют ходить по воде и в человеческом облике. Если что, я тебя поддержу. - Постой. - Надя положила ладони на его руки, придерживавшие её за талию: - Я тоже хочу попробовать! Мне кажется, у меня получится! Он отпустил её. Опираясь на руку Сообразительного, девушка сделала шаг, другой... и оттолкнувшись от его руки, побежала по волнам. - Надя, ты что задумала? - удивлённо воскликнул Сообразительный. Не оборачиваясь, она прокричала: - Я тоже хочу стать ближе к тебе! Её удаляющаяся фигура растаяла в призрачно-белом сиянии, и вот уже вместо девушки по волнам летела лёгкая белая яхта плавных, стремительных очертаний. А её догонял светло-серый корвет. Два корабля мчались по морю навстречу рассвету. Вернувшись в ходовую рубку, Виктор Антонович застал Надю спящей, опрокинув голову на руки, сложенные на штурвале. Он не стал будить ни девушку, ни свой корабль. Лишь осторожно накрыл плечи Нади капитанским кителем. «Пусть они вместе бродят по дорогам своих снов», - мягко улыбнулся он и тихонько вышел на ходовой мостик. Он был хорошим капитаном. И он знал, что и моряку, и кораблю всегда нужен кто-то особенно дорогой и близкий, кто всегда ждёт его на берегу. Тилбург, декабрь 2011