Плов по-казански

−Сидит. – задумчиво проговорил Федя. −Сидит. – так же задумчиво согласился с ним Сема. Не очень крупный – со среднюю дворняжку – демон угнездился аккурат на спине хитровыгнутого раззявившего пасть скульптурного дракона и настороженно сверлил алыми глазищами двух петербургских нефилимов. Тварь не двигалась. Близнецы тоже. Положение складывалось аховое. Добавлял в него остроты пронзительный взгляд госпожи Бахтияровой, прожигавший спину по очереди то Феде, то Семе. А заварилась вся эта каша по чистой случайности. Первым начал, разумеется, Кир Борисыч, когда придумал отправить самых молодых охотников Института поднабраться опыта в другой город. Какими путями в его, несомненно, очень умную голову пришла мысль, что отправить с близнецами Женю – это хорошая идея, никто так и не понял. Но Женя, едва услышав о назначении, стартанул из Института, как в жопу раненная рысь, и на связь с разъяренным Гордеевым выходить перестал. В тот же самый вечер древняя настольная лампа Кир Борисыча, про которую говорили, что это подарок самого Верховного Мага Петербурга, превратилась в здоровенную, как альбатрос, чайку и смерчем прошлась по комнате, свалив все, что не было приколочено. А что было, сперва отодрав, а потом свалив. Феде, который первым прибежал на шум, одним глазком удалось подглядеть учиненный в комнате у Главы Института разгром. Впрочем, пока он пытался оторвать глаза от растерзанной и изгаженной кровати, его сцапали за плечо и выставили за дверь. Лицо у обнаружившего все это Кир Борисыча было бледным и совершенно не выразительным. Саша потом качал головой и говорил, что Верховный Маг до таких мелких пакостей точно бы не опустился. И добавлял, как-то странно улыбаясь: −Хотя, если дело касается Жени… Близнецы понимающе кивали и тоже не горели желанием проводить с Егоровым две недели ссылки. Словом, вместо Жени отправили Вилену. Саша был нужен в Институте, а Вилена, очевидно, сочла командировку отпуском и захватила с собой целый чемоданище вещей. Тащить этого вишневого монстра пришлось, разумеется, близнецам. В Казани, куда их отправил Гордеев, оказалось как-то подозрительно мирно и не очень интересно. Демоны здесь не лезли из всех щелей, как дома. Зато много было водоплавающих тварей. Из Волги иной раз всплывали спины каких-то форменных левиафанов. Госпожа Бахтиярова, Глава местного Института, объяснила, что здесь демоны выбираются из речных водоворотов. Правда, людьми эти осетры-переростки по каким-то своим соображениям особенно не интересовались. Короче говоря, две недели близнецы с Виленой были предоставлены сами себе. Таскались по городу, глазели по сторонам. Федя даже как-то загнал какого-то мелкого демона на высоченную колокольню Богоявленского собора. Вилена выразительно покрутила пальцем у виска и отправила обоих отлавливать заразу. Бесконечные лестницы этой Эйфелевой башни казанского пошиба потом являлись Семе в кошмарах. Как и ловко балансирующий на непонятном архитектурном излишестве Федя с клинком серафима наперевес. Далеко внизу была улица с муравьями-человечками, а наверху – бесконечный голубой шатер неба. Ну и демон, да. Романтичная у тварюшки была смерть – под этими чистыми и пронзительными небесами. Так вот, спустя две недели казанских каникул настала пора возвращаться домой, и госпожа Бахтиярова торжественно вручила им прозрачную усиленную рунами сферу размером как раз с Виленин чемодан. В сфере понуро сверкал алыми глазами небольшой демон, чем-то похожий на больного рахитом дракона. −Это зилант. – пояснила госпожа Бахтиярова, поправляя белоснежные манжеты блузы. – Редкий казанский вид. Господин Гордеев давно просил прислать для Кунсткамеры. Теоретически, если уже в Петербурге заживо опустить в емкость с формалином, то ихор вступит в реакцию, и в таком виде экспонат будет храниться достаточно долго. Демон, будто зная о своей незавидной судьбе, где придется дохлой лягушкой плавать в формалине, заскреб когтями по сфере. До нефилимов, однако, не донеслось ни звука. Сфера тоже ничуть не пострадала, все так же безмятежно паря в полуметре от пола. Федя хмыкнул и протянул руку, касаясь ее гладкой прозрачной поверхности. Демон оскалил длинные острые клыки и махнул рогатой башкой. Федя оскалился в ответ и весело пропел: −Она плавает в формалине, несовершенство линий, Движется постепенно. Вот тогда все и случилось. Сфера лопнула, как мыльный пузырь. Освободившийся демон воробьем метнулся в открытое окно. От гневного крика госпожи Бахтияровой во всех трех рамах вылетели стекла. А Сема с Федей бросились даже не ловить зиланта, а подальше от нее. Федя еще успел сцапать за руку растерявшуюся Вилену. Ну и вот, беготня по сонным улицам только просыпающегося города и прыжки из одной короткой рамки портала в другую, благо Казань все трое успели изучить хорошо, закончилась на вдающемся в Казанку круглом полуострове, у подножия крайне своеобразного ЗАГСа. Зилант сидел верхом на зиланте, гипнотизировал близнецов своими глазищами и явно продумывал пути отступления. Летал он, как выяснилось, не очень хорошо. Скорее, планировал на темно-зеленых кожистых крыльях. Надо было ловить его сейчас, тем более хрупкую тишину не нарушило даже беззвучное появление госпожи Бахтияровой. Федя медленно повернул голову, вгляделся в глаза брата и почти незаметно кивнул. Близнецам-парабатаям даже не нужно было чертить руну, чтобы понимать мысли друг друга не с полуслова даже, а с полувзгляда. Сема разомкнул губы и едва слышно запел: −Дайте мне белые крылья, - я утопаю в омуте, Через тернии, провода, - в небо, только б не мучиться. Тучкой маленькой обернусь и над твоим крохотным домиком Разрыдаюсь косым дождем; знаешь, я так соскучился! Демон, словно прислушиваясь, склонил набок рогатую башку. Сема пел, а крылатая тварь внимательно слушала, зачарованная Семиным тихим ласковым голосом. Вернее, уже не таким тихим. Брат постепенно позволял себе становиться немного громче. Серебряным звоном вплелся в Песнь голос Вилены. Федя бросил через плечо взгляд и привычно заметил, как Соколовой идут распущенные волосы, красивым покрывалом разметавшиеся по «цивильному» светлому плащу. Песня Семы и Вилены ощущалась, как бесконечно длинный и теплый шерстяной шарф, убаюкивая не только демона, но кажется, и весь мир. Феде почудилось даже, что огромная чаша ЗАГСа тихонько резонирует им в такт. Тем тише и аккуратнее нужно было сплести свою Песнь. Заслушавшийся демон не заметил, как позади него прямо из воздуха возник здоровенный сверкающий казан. Хищно приподнял крышку, будто глубокую беззубую пасть открыл. И с неожиданной для такой посудины резвостью рухнул на зиланта, как коршун на куропатку. Демон успел только коротко вякнуть. Крышка стукнула его по макушке, обломив один рог, и намертво захлопнулась, припаянная Фединой Песней. Изнутри зло взвыли и заскреблись, душераздирающе возя когтями по металлу. Вилена одним прыжком оказалась рядом и вывела на крышке несколько вспыхнувших серебром рун. −Теперь пусть хоть до явления Разиэля сидит. – удовлетворенно кивнула она. Федя с Семой переглянулись, победно улыбаясь, хлопнули друг друга по ладоням и, дружно ойкнув, втянули головы в плечи. На них разъяренным змеевиком надвигалась госпожа Бахтиярова.

***

−Это что? – с непередаваемым выражением лица поинтересовался Кир Борисыч, когда на сверкающий пол Зала Порталов грохнулся, чудовищно дребезжа, исполинский казан. −Посылка. – безмятежно выговорил Федя, на всякий случай как бы невзначай отгораживаясь от Главы Института Виленой. – Из Казани. Плов. −Да-да-да, чему еще быть в казане? – поддакнул Сема. Места за худенькой Виленой было слишком мало, но Сема дальновидно спрятался за ее вишневый чемодан. Казан подпрыгнул на полу и задребезжал еще сильнее. Внутри выли, скреблись и издавали прочие совершенно невыносимые звуки. Гордеев вопросительно поднял бровь. В двери заглянул явно привлеченный шумом Женя. Смерил одинаково страшным взглядом сперва близнецов, потом бесящийся казан и дальновидно шмыгнул обратно в темноту коридора. −От госпожи Бахтияровой привет! – хором крикнули близнецы, сцапали за обе руки Вилену и припустили прочь. В зале остались вишневый чемодан, отплясывающий джигу казан и неподвижный, как атлант, Гордеев. По губам Главы Института скользнула короткая улыбка. −Такого свежего плова я еще не встречал. – задумчиво проговорил он, разглядывая дивное явление. – Чтобы аж брыкался. Из казана ему ответили обреченным подвыванием.