Sky smells like stars

Когда они познакомились, небо было ещё ночное , вкусно пахнущее звёздами. Солнце медленно охватывало своим мягким сиянием горизонт. Мальчик с очаровательными беличьими щеками встретил мальчика с галактикой в глазах. Джисон не может сказать, почему ему не понравился этот Хван Хенджин. Он красивый, достаточно добрый, для их бессердечно-пустынного города. И глаза… Очень красивые, отражающие созвездие Гидры даже осенью. Хенджин даже пытался с ним подружиться, но тогда Джисон был заинтересован больше в том, чтобы дынная жвачка приняла форму большого шара, нежели в знакомстве с каким-то принцем. Возможно, именно поэтому, у них и не задалось ничего. И красивый Хван Хенджин, недавно поступивший в среднюю школу Сэхва, оказался в кабинете директора вместе с мальчиком-белкой и разбитой губой. Дальше-хуже. Постоянно летающие по классу жвачки, ручки, бумажки от двух учеников, драки на переменах, вызовы родителей к завучам и крайне скучное, но с максимально пафосным названием мероприятие- пед.совет. Все это не особо помогало, но на время успокаивало гордость Хан Джисона и обиду Хван Хенджина. Потом появился мальчик с созвездием веснушек, австралийским акцентом и ароматом летних пластинок. Тогда у двух печально известных одноклассников произошел ещё один конфликт и, последующий за ним, вызов к директору, по причине драки за рюкзак австралийца Феликса. Джисон уверенно утверждал, что его новый друг из Австрии, а Хенджин просто назвал его дураком. Так мир и не состоялся. Когда Джисон увидел Феликса и Хенджина, нежно целующихся в коридоре, он не особо удивился, но ревность сжигала сердце и причиняла такую боль, как будто он сейчас окажется в реанимации. И это отвратительное чувство определенно не было в сторону веснушчатого иностранца, но Хан не хотел это признавать. Вместо этого, на следующий день, он оставил Хенджина с красиво разбитым носом и очередной тирадой ругательств. Судьба явно была той ещё приколисткой и, поэтому, в старшей школе, Джисон снова встретился с Хенджином. А ещё, приколистом был их классный руководитель, поэтому Хван теперь сидел за одной партой с фыркающим Ханом. Удивительно, но они ужились благодаря соседству. Оказалось, что у них даже есть общие темы для разговоров и общие вычурно-некультурные выражения в сторону бесящего их обоих одноклассника. В скором времени те, кто раньше с ними не учился, и не могли сказать, что, когда-то, эти двое, были врагами и собачились с пеной у рта. Нет, наоборот, всем казалось, что они - близкие друзья, готовые делить последний пластик арбузной жвачки без спора и покрывать друг друга перед учителями, даже не зная, где находится прогульщик. Так, незаметно для обоих, прогулки до дома стали запутанней, дольше и иногда даже не до своего. Джисон и не заметил, как привычка вздрагивать всем телом от эмоций перешла к нему от его друга-врага. Они стали настолько близки, что это казалось опасным, чуждым. Но похоже, что тревожило это только Джисона. Его пугало то, как ему нравится, временами, смотреть на красивые пухлые губы Хенджина, удерживать взгляд звездных глаз, считать родинки на руках, соединять их в новый Млечный путь. Мама говорила Джисону, что нет ничего плохого в симпатии, но, обычно, она говорила это только в сторону миленьких одноклассниц , а не долговязого друга сына. Джисон никогда не спрашивал, что у Хенджина с тем австралийцем. Друзьями Хан с Феликсом так и не стали, так как первый путал, где живут кенгуру, а где жил Моцарт. Но, за все нормальное общение с Хенджином, Джисон не слышал и не видел того мальчика, так что, в скором времени, совсем забыл про него. Только одним жарким летом последнего года старшей школы, прогуливаясь вместе, они встретили Феликса около магазина старой электроники. Он вежливо улыбнулся Хану, помахал Хенджину и ушел под ручку с каким-то низким качком, которого Джисон видел прошлой ночью на площадке андеграунда. Однажды на ночёвке, Хенджин сказал, что именно этой ночью самые красивые звёзды, а Джисон поверил. И вот, лёжа на траве во дворе дома Хвана и считая звёзды, Хенджин поцеловал своего друга, а Джисон доверился ему. Хан вовсе не жалел, что отдал свой первый, самый трепетный, поцелуй мальчику, глаза которого затмевали все созвездия неба. А Хенджин не жалел, что сделал это, когда луна светила ярче всего, обнимая звёзды.