Десятое свидание

      Девушка тяжело вздохнула, посмотрев в белый, такой повседневный и надоедливый, покрытый мелкими трещинами и медленно падающий на её кровать и пол — потолок и закрыла глаза. Блондинка ощутила запах мёртвой плоти, которая уже начала гнить и разлагаться прямо в её квартире, но оглядев вокруг комнату, она так ничего и не нашла, кроме кровати, на которой лежала в данный момент, укрывшись пледом, который едва согревал в такое мрачное утро — ни стульев, ни тумбочек, ни шкафов, ни зеркал — лишь леденящий сквозняк гулял между углами, добираясь до другой двери, которая так же была открыта нараспашку. В мир иной, хотела бы девушка, но дверь открывала лишь путь на скромную кухню — глубже убитая от повседневности ванна, немного дальше — узкий коридор.       В коридоре стояло зеркало, которые было прикреплено в специально сделанный деревянный каркас туалетного столика, которое иногда пахло лавандой и жутко скрипело, когда его передвигали с места на место. Она до сих пор не может ответить на вопрос: почему именно это? Это имело какой-то смысл или это имело загадку, которую она должна была разгадать и ключик оказался бы в её руках? Ключ открывающий все двери или ключ, который закрыл бы особую дверь? Девушка снова вздохнула и повернулась, устремив взгляд на деревянный и пыльный пол — она убиралась, но не помнит когда — и снова думая о полученном письме.       Прошло достаточно времени.       Час.       Два.       Три.       Она всегда любила число три.              Конверт лежал на полу практически не тронутый, когда Синклер, вернувшись обратно в комнату, швырнула его на пол, как ядовитую змею, чтобы не быть укушенной и отравленной. На конверте была марка, на марке было изображение королевы Елизаветы II в молодости и письмо пахло плюмерией — сладким ароматом бело-жёлтых цветов Никарагуа. Блондинке пришлось сдерживать себя, чтобы не изрезать конверт стальными ножницами. И девушка до сих пор задавалась вопросом, как она узнала её новый адрес.       Синклер помнит, как получила это письмо в три часа ночи и перепугалась оттого, насколько узнаваем был этот почерк: ей постучали в дверь и Энид перепугалась, схватилась за лежащий прикладной нож и крепко сжала рукоять, прикидывая, кто это может быть, но когда посмотрела в глазок, на пороге лежало только письмо и коробка. Она была достаточно объемной, чтобы поместить в себя несколько распиленных человеческих тел и девушка боялась, что открыв её, может увидеть там чьё-нибудь лицо или… но к счастью для Синклер, внутри лежало лишь пыльно-розовое , покрытое в области шеи тёмно-синим мехом платье и в нескольких местах украшено дорогими янтарными камнями, которые так блестели на свету; каблуки цвета темноты, но если приглядеться, это был лишь синеватый отблеск и её рост в одно мгновение становился выше на сантиметров десять, если не все пятнадцать, и дорогое жемчужное ожерелье, которое, наверное, стоило, как всё её накопленное состояние за последние несколько лет. Но это ожерелье хорошо сочеталось с её белоснежной улыбкой и глазами, которые та называла бескрайним океаном.       Энид закрыла глаза: она стояла перед выбором. Перед самым важным выбором в её жизни и должна была решится, пока не стало слишком поздно. Она не могла знать, что там за закрытыми дверями, которые станут для неё либо открытыми навсегда, либо закроются и больше никогда она не сможет узнать, что всё-таки было за дверью. Боль или счастье? Радость или отчаяние? Блондинка села на край кровати, вдохнув сырой воздух, который пропах дождем. Вчера был сильный ливень и крыша протекла в некоторых местах, что пришлось ставить множество вёдер, чтобы влага не прошла на потолок к нижнем соседям. Эту квартиру она получилась в наследство и это было единственным, где она могла укрыться, когда мать выгнала её из дома оставив без денег и средств выживания.

      Именно тогда Энид Синклер             встретила её — Уэнсдей Аддамс.

      Они познакомились на остановке, когда шел ужасный дождь и блондинка промокла до нитки, когда шла после университета, дрожа и потирая руками плечи. Энид согнулась, сидя на скамье, чтобы немного согреть себя, прижавшись спиной к прозрачной стенке остановки, когда рядом стоящая девушка, которая была немного выше — эффект каблуков — протянула ей зонтик и улыбнулась. Через несколько мгновений, рядом с остановкой появился автомобиль и черноволосая спасительница скрылась за дверью элитного чёрного авто. Энид даже не успела возразить или поблагодарить, когда машина уехала, слегка обрызгав её водой, когда она находилась слишком близко к дороге, чтобы выкрикнуть заветное «спасибо!»       В тот же день, девушке пришлось смириться и стирать вещи на руках, используя дешёвое ванильное мыло, когда денег на стиральный порошок оказалось категорически мало. Копилку она разбила ещё несколько недель назад, чтобы купить себе немного еды. Но у неё был зонтик — дорогой зонтик — изящный, чёрного цвета — который мог выдержать любую погоду в независимости от того, что было там, за окном — град, ураган, наводнение или сама смерть.       Это был её зонтик.       Теперь Энид должна была решится, попытаться оставить всё, как есть или снова нырнуть в ту кровавую яму с головой, чтобы забыть о своей настоящей жизни и отдаться лже-сценарию с головой, чтобы почувствовать себя счастливой и нужной. Девушка закрыла глаза, глубоко вдохнула, ощутив, как провалился живот, словно пытался примкнуть к позвоночнику и сделала решение, которое стало для неё итоговым. Синклер поднялась, вставая на исхудалые ноги и направилась к заветному и теперь уже желанному подарку.       Отчаянье и нужда — слишком       отвратительная смесь, не правда ли?       Она приняла душ, потом хорошо нанесла в кожу лосьон и надела, никогда не тронутое, кружевное бордовое нижнее белье, которое Уэнсдей подарила ей на пятое свидание. Энид подошла к коробке: платье стало ей велико в некоторых местах, как грудь и талия. Несмотря на то, что Уэнсдей Аддамс знала её параметры даже лучше, чем она сама, виделись эти несколько месяцев назад и за это время изменилось слишком… Так много, что Энид даже не могла это перечислить. Благо, каблуки подошли, как вылитые и ожерелье сидело просто идеально, гармония с её выступающими, словно два крыла ангела — ключицами. Девушка нанесла немного макияжа, чтобы скрыть синяки под глазами и вишневый блеск, который Аддамс преподнесла ей, как подарок на их девятое свидание. Смотря в зеркало, Энид вспомнила, как Уэнсдей поставила ей условие, что они будут встречаться только после десятого свидания, но оно так и не наступило, когда Синклер застала возлюбленную за поеданием человеческого изысканно приготовленного трупа.       В тот вечер, Энид бежала с желанием попасть под машину, но этого, к счастью, или к сожалению, не произошло. Словно машин никогда и не было, словно густой туман, который навис над землёй не был её криком о помощи… словно никогда Энид Синклер не чувствовала себя счастливой рядом с ней. Словно между ними никогда и не было этой сильной связи и любви.       Будто никогда они не были счастливы вместе.       Осознание пришло тогда, когда она прибежала в квартиру, прислонившись к стене и зарыдав от беспомощности, как в последний раз. Слезы падали на деревянный пол, впитываясь в одно мгновение, но блондинка не останавливалась, несколько часов просидев в таком положении, пока не уснула на полу, поджав ноги к груди.       Она не хотела просыпаться, но солнце разбудило её на удивление, яркими и тёплыми лучами.       Уэнсдей Аддамс оказалась каннибалом.       И снова солнце стало тусклым, как оно было и до этого.       Девушка до последнего думала, что это была неудавшаяся шутка, но всё казалось слишком реалистичным, что ей пришлось в это поверить, сколько бы она этого не отрицала. С каким желанием её возлюбленная сжирала чужую плоть и с каким диким рвением она пыталась затолкать кусок свежего мяса себе в глотку. И ей нравилось это… Уэнсдей Аддамс любила пожирать целиком и полностью.       Теперь Энид стояла перед зеркалом, рассматривая собственное отражение и поворачиваясь каждый раз, чтобы убедиться, всё сидит идеально. Девушка потянулась за флаконом сладких духов, которых осталось совсем немного и распылила их по телу, чтобы те впитались в кожу и ткань одежды. Потом уложила волосы, зачесав их за уши и надела круглые очки, которые на странность, сочетались с её элегантным нарядом. Синклер усмехнулась: зрение её со временем испортилось в никуда.       Девушка покинула квартиру, выбросив ключ по дороге в канализацию. Знала, что назад не вернётся. Она выбрала свой путь и теперь должна была идти по нему, никогда, никак, ни за что, не сворачивая. Девушка села в машину, которая уже ждала её заранее. Тот самый автомобиль, который был единственным, что разделяло их в дождливый день несколько месяцев назад. Шофёром оказалась женщина, которая выглядела, как портрет от знаменитого художника Алексис де Ласло. Такая картина весела в поместье Аддамсов и Энид была не удивлена, когда заметила на шее незнакомки след от зубов. Но она осознала, что отпечатки зубов были не отнюдь наследницы, скорее, самой королевы — Мортиши Аддамс. Ехали они в полной тишине по давно знакомому и выученному маршруту. Женщина пыталась начать диалог, но единственное, что она могла произнести, это сдавленное «а» и снова замолкала. Синклер говорить не хотела и была рада, что поездка выдалась такой тихой и спокойной.       Машина затормозила около высокого и мрачного здания. Девушка не успела открыть дверцу, когда шофёр вышла и открыла её, предлагая ладонь. Энид протянула руку и соприкоснулась с горячей, мягкой, как пуховая подушка, кожей без всяких грубостей или лишних шероховатостей. Она сразу поняла, почему именно эта незнакомка стала личным шофером семейства Аддамс. Девушка посмотрела на блондинку, когда та внезапно коротко улыбнулась, обнажив рядом изящно-ровных белых зубов и кивнула головой, словно подбадривая её. Синклер кивнула головой в ответ и обрела прежнюю уверенность, шагая вперёд под сопровождением фаворитом главы семейства. Она знала, что у Мортиши Аддамс со вкусом было прекрасно и в этот раз, убедилась в этом сильнее.       Они прошли внутрь, когда их встретил молодой парень, одетый в строгий костюм с подтяжками и галстуком, который отлично подходил под его внешний вид. Он сразу же поклонился им и спросил, нужно ли что-то забрать с машины или принести. На его деревянном бейджике было написано золотистыми буквами «дворецкий Тайлер Галпин». Именно тогда он произнес имя незнакомки, обращаясь к ней строго на «миссис».       Лариса Уимс не была шофером —       она была женой.       Энид была широко открыла глаза, подняв голову, чтобы посмотреть на высокую женщину. Та указала на автомобиль и приказала, что нужно забрать несколько чемоданов новой одежды. Синклер пронзило душевное равновесие, которое она жаждала с самого начала. Уэнсдей знала, что она согласится на её предложение провести десятое свидание и продумала всё с самого начала, расписав всё до мелочей. Когда парень кивнул головой и направился к машине, Уимс предложила девушке пройти в главный зал, где её уже ждали.       Да.       Получив такой гордый и уверенный ответ, Лариса мягко обняла будущую жену наследницы Уэнсдей Аддамс за плечи и повела вперёд. Она шла так уверенно и гордо, что Синклер сама выпрямилась и ощутила прилив крови ко всем возможным органам, переставая чувствовать тревожный голод. Она сделала правильный выбор, который изменит её жизнь навсегда. Девушка, которую она полюбила оказалась монстром, но не монстром в её жизни. В её грязной и бедной судьбе, Уэнсдей оказалась её спасительницей, пусть и такой отвратительной по поступкам и голодным действиям. Выпивая чужую кровь в дорогих фужерах, Аддамс была аристократкой и сердце было наполнено её не чужой кровью, а собственной — тёплой и любящей. Энид улыбнулась и глубоко вдохнула, ощутив когда-то тошнотворный запах человеческой плоти.       Энид Синклер       выбрала Уэнсдей Аддамс.       Когда дверь в главный зал открылась, то черноволосая девушка стояла возле стула, на котором было написано имя «миссис Синклер» и терпеливо ждала, пока Энид сядет на своё законное место. Место, которое отныне и навсегда будет принадлежать только ей. Лариса отпустила плечи младшей девушки, позволив ей пройти внутрь, а сама шагнула назад, где её уже ждала Мортиша, схватив за талию и сладко облизывая губы, голодая по плоти собственной жены. Уимс почувствовала, как сердце наполнилось теплом и любовью, когда добровольно падала в эти жаждущие объятия каждый вечер и закрывала глаза на боль, когда зубы глубоко вонзались в кожу, выпитая нужное количество крови, чтобы утолить голод. Но сегодня всё было совершенно по-другому. Вместо укуса и питья, блондинка ощутила лишь поцелуй на шраме и удивилась. Черноволосая загадочно улыбнулась и поцеловала её костяшки рук, оставляя будущих молодожёнов наедине в этом торжественном зале.       Уэнсдей Аддамс и Мортиша Аддамс отказались выпивать кровь тех, кого выбрало их грязное сердце.       Теперь им будет достаточно метки на шее, чтобы удостовериться в преданности и чистой любви их возлюбленных.       Энид сделала несколько шагов вперёд, оказавшись рядом со стулом и поправив платье, села, оглядываясь на девушку. Та, впервые за всё присутствие, улыбнулась и ласково провела ладонью по щеке блондинки, наслаждаясь её горячей и нежной кожей. Синклер не стала делать вид, что не скучала по этим прикосновениям, когда выдохнула, прислонившись к руке, как к чему-то до боли родному.       — Я скучала по тебе, моя прекрасная, — тихо произнесла Уэнсдей, глубоко вздохнув и ощутив запах сладкого лосьона для тела, и запах духов, которые она ей подарила. Её зрачки расширялись от признательности и преданности со стороны блондинки. — Ты так изменилась… исхудала, любовь моя… — она жалобно глянула на неё, опустив глаза вниз — на выступающие ключицы. — Мне так жаль, что я не угадала с размером, mi amor…       — Нет, что ты, Уэнсдей, платье сидит просто идеально… — поспешила успокоить её блондинка, взяв черноволосую за руку и поцеловав во внутреннюю часть ладони. — Просто немного стало просторнее в некоторых местах, но мне очень нравится… спасибо за такой подарок…       — Теперь когда ты рядом со мной, я готова каждый день делать тебе такие подарки, ты только скажи, моя любовь. Ты ведь останешься со мной? — с надеждой спросила Аддамс, встав перед ней на колени и положив голову на бёдра Энид, слегка приподняв подол платье, чтобы оголить небольшой участок кожи. — Скажи мне, что ты останешься… — снова повторила девушка, прижавшись холодными губами к её бедру и оставив там след от черной помады. — Я так скучала…       — Уэнсдей, я просто… — начала Энид, чтобы объяснить свой внезапный уход, но знала, что оправдываться будет бесполезно. Уэнсдей в любом случае, поняла бы, что это ложь. — Я испугалась тебя… — голос её дрогнув, как струна виолончели. — Испугалась того, что ты пожирала чужую плоть… боялась, что могу стать следующей, ведь ты так отчаянно ухаживала за мной и если не сбегу, я могу повторить судьбу того человека, но ты так и не пришла за мной… — Синклер произнесла это так, словно впервые осознала суть собственных слов.       Уэнсдей повернула голову, слегка приподнявшись, чтобы посмотреть на блондинку. Аддамс помнила, как они познакомились на остановке и помнила, как они встретились во второй раз, когда блондинка снова стояла под дождем и ждала маршрутку, но теперь уже другую, но так же была промокшая и дрожащая от холода. Черноволосая корила бы себя до конца дней, если бы не позвала её на чашечку горячего кофе. Так произошло их первое свидание и более глубокое знакомство, сидя за длинным столом с множеством закусок и салатов. Тогда ещё Уэнсдей знала, что если скажет девушке, кем она является на самом деле, та сбежит, даже не оглядываясь. Она ждала девятого свидания, предпоследнего, когда позволила своему личному шеф-повару — Мэрилин Торнхилл — приготовить ей что-нибудь вкусное из недавно прибывшего трупа. Тогда Синклер и сбежала, когда осознала, что в тарелке лежит не ягненок, политый сливочным соусом, а чьё-то человеческое мясо.       Уэнсдей скучала за ней, скучала по этим разговорам, по этим прикосновениям и поцелуям в губы, а после её ухода, она никому не позволяла себя трогать. Даже родную мать она ударила по щеке, когда та обняла её, чтобы успокоить. Аддамс чувствовала себя живой, когда только она касалась её. Даже человеческое мясо не приносило ей удовольствие, как прикосновения Энид Синклер.       Но вот она вернулась обратно, когда получила письмо с приглашением на десятое, последнее и решающее свидание. Уэнсдей ощутила прилив жизни, когда Лариса написала ей смс, что они едут в поместье Аддамсов. Энид оказалась права — Уэнсдей продумала всё с самого начала, чтобы та оказалась рядом с ней.       — Я не хочу тебя убивать, я люблю тебя, Энид Синклер, — Ты заполнила моё сердце целиком и полностью, заставила мою кровь стекать по телу, как благословение божье… Ты — моё ночное небо и, моё сердце. Я готова перестать заниматься каннибализмом, лишь бы ты была рядом со мной…       Энид почувствовала, как хочет поцеловать её и желание стало сильнее, когда она положила ладони на скулы Уэнсдей и поцеловала её в губы, ощутив привкус недавно выкуренных сигарет и гадкой, но такой сладкой крови. Уэнсдей закрыла глаза, когда поднялась, оседлав колени возлюбленной и обняла её за шею, скользнув языком внутрь, чтобы вкусить горечь и нарастающую страсть. Синклер переместила ладони ей на талию, сжав и потянув на себя, когда ощутила животную потребность, чтобы Аддамс сделала её своей: своей девушкой, своей женой, своей дамой сердца… своей целиком и полностью. Энид укусила её нижнюю губу, укусила настолько сильно, чтобы кровь была ощутима на языке, который она прижала к нижней губе девушке. Аддамс не сопротивлялась, когда попробовала собственную кровь во рту и довольно замычала, жадно вонзаясь в губы блондинки, сжимая волнистые волосы в кулак и снова, снова, снова целовала её, как никогда в жизни этого не делала.       Неожиданно, Синклер поднялась, схватив Уэнсдей за бёдра и приподнялась, усадив её за стол и смахивая тарелки на пол, позволяя им разбиться. Аддамс обхватила её талию ногами и потянула на себя, начиная целовать очертания подбородка и спускаясь ниже — к шее. Она остановилась, когда посмотрела на блондинку и провела пальцами по её коже. Энид знала про этот ритуал и была готова вытерпеть всё, что ей могли предложить, лишь быть с ней. Если Лариса Уимс выбрала этот путь, чтобы быть с Мортишей Аддамс — во имя чистой и искренней любви, то Синклер сделает тоже самое, невзирая на запреты человечества. Уэнсдей — и есть её мир. До остального ей нет дела.       — Ты же знаешь, что назад пути не будет, моя девочка? — Уэнсдей взглянула на неё, и взгляд был её полон любви, слегка влажный и сверкающий, даже если везде будет темнота.       — Без тебя я не живу, Уэнсдей… — прошептала девушка, когда снова поцеловала её в губы. — И тогда мне нет места в этом мире, если я позволю себе уйти… Но я больше не хочу совершать эту ошибку… Сделай это, Уэнсдей Аддамс, сделай меня своей.       Черноволосой не пришлось повторять дважды: она вонзила зубы глубоко в плечо Энид, ощутив, как кровь начинает наполнять рот и сделала глубокий глоток, прежде чем, отстраниться и схватив край тканевой клеёнки, вытерев ею рот. Блондинка наклонила голову, почувствовав тяжесть в плече вместе с болью и слеза скатилась по щеке, когда Уэнсдей обняла её, прижав голову к собственной груди.       — Всё хорошо, моя любовь, теперь ты моя и больше никто не сделает тебе больно… больше никто не заставит тебя чувствовать себя ненужной и отвратительной… даже я. Больше никакого одиночества и больше никаких человеческих тел… Я делаю это ради нас и я буду благодарна, если ты научишь меня жить заново… Я хочу попробовать нормальную еду и буду есть её, если ты будешь меня ею кормить… Я люблю тебя, Энид Синклер, ты значишь для меня намного больше, чем всё, что есть в этом мире… Мне жаль, что я напугала тебя и заставила бояться… Я сама боялась того, что ты оставишь меня и больше никогда не вернёшься…       — Уэнсдей… — девушка улыбнулась, хотя в её глазах стояли слёзы от боли. — Я испугалась не того, что ты ела, я испугалась того, что могу стать следующей и ты должна это понимать, но сейчас я осознала, что ты никогда этого не сделаешь… Я помню наши свидания, каждое из них, наши поцелуя и посиделки в поместье… Мне так было хорошо с тобой, что я забыла, что такое отвратительная жизнь, которая у меня была… Мне стоило поговорить с тобой, а не убегать… Стоило разузнать о тебе, о твоей этой стороне… А я сбежала, как последний трус, — Энид стыдливо опустила голову вниз. — Но теперь я счастлива, что могу стать твоей…       Им стоило просто поговорить.       Уэнсдей прервала её поцелуем, когда схватила блондинку за руку и указала в сторону специально отведенной комнаты — их совместной спальни, которую на протяжении этих месяцев черноволосая окрашивала собственным вкусом и возможными удобствами для их совместного проживания. Тяжело дыша и желая поскорее избавиться от одежды, Аддамс покинула стол и прежде чем, Синклер успела опомниться или хоть что-то сказать, взяла блондинку на руки, уверенно шагая вперед и открывая дверь ногой, чтобы пройти внутрь. Спальня была сделана в бордовом стиле: кровать, туалетный столик и прочее, что находилось внутри. Освещение тёплое и гостеприимное, чего Энид могла и ожидать, а комната наполнена предметами, которые, кажется, подходят для них. Есть элементы, которые присутствуют по всей большой комнате, включая беспорядок из растений и книг на полочках, красных и темно-красных роз, стоящих в стеклянной вазе. Всё сделано по-прежнему опрятно и чисто, как любит Синклер, но на самом деле выглядит обжитым и привычным, и Энид понимает, насколько комфортно и счастливо должно быть здесь. Эта спальня — их убежище от внешнего мира, где они могут по-настоящему расслабиться и быть друг с другом.       Уэнсдей положила блондинку на кровать, прежде чем, завести собственную ладонь за спину Энид и нащупать замочек, медленно спуская его вниз. Синклер приподняла бёдра вверх и позволила платью скользить вниз, где оно в итоге, оказалось лежащим на полу. Следом последовало нижнее белье и туфли, которым черноволосая уделила особое внимание: она целовала колени и бёдра девушки, оставляя отпечатки чёрной помады и целовала до тех пор, пока не удовлетворила внутреннее желание. Потом Аддамс нависла над ней, тяжело дыша и рассматривая каждый уголок её тела, каждый изгиб, каждую родинку и родимое пятно, которое находилось у неё под грудью в форме сердца. Она наклонилась, прижавшись губами к ключице и слегка пососав фарфоровую кожу. Энид застонала, сжав тонкое одеяло в руках и её щёки покраснели, а на лбу образовались капельки пота. Блондинка всегда была чувствительна к прикосновениям и Уэнсдей не удивилась, когда всего через несколько минут таких ласк, возлюбленная была возбуждена и тряслась от желания, время от времени поднимая бёдра, чтобы получить удовлетворение.       Девушка улыбнулась, когда опустилась на колени рядом с кроватью и выдвинула специально сделанную небольшую тумбочку, доставая оттуда упаковку латексных салфеток и смазку. Энид покраснела ещё сильнее, когда Уэнсдей сначала использовала салфетки, а потом нанесла смазку на пальцы, проводя по половым губам блондинки, чтобы получить дополнительное трение. Синклер издала громкий стон, закрыв лицо руками, но желая, чтобы Аддамс погрузилась в неё и сделала своей. Черноволосая снова нависла над ней, убрав руку с лица блондинки и поцеловала её, медленно вводя во влагалище два пальца. Благодаря дополнительной смазке, это вышло легко и приятно, что Синклер не ощутила боли от проникновения. Она так давно не занималась сексом, что забыла какого это ощущения человеческого тела.       — Посмотри на меня, любовь моя… — возбуждённо прошептала Аддамс, начиная двигать пальцами внутри. — Ты чувствуешь себя хорошо или мне стоит остановиться?       Доверие ценится намного больше, чем недоверие. Забота и желание быть рядом. Любовь и ночные прикосновения, которые жаждут не только секса. Они жаждут любви из самого сердца.       — Нет… нет, не останавливайся, пожалуйста, ты нужна мне, так нужна… — Энид судорожно шептала, схватив её за шею и сама начиная насаживаться на пальцы, чтобы продлить удовольствие. — Но я не смогу продержаться слишком долго, Уэнсдей… Слишком скучала по тебе, чтобы делать вид, что мне всё равно…       — Не переживай на счёт этого, моя прекрасная… — Аддамс слегка согнула пальцы внутри, прикасаясь большим пальцем к клитору и начиная массировать его. — Вот так, всё хорошо… хорошая девочка, Энид Синклер…       Блондинка перестала сдерживать себя: тушь потекла по щекам, вместе со слезами, блеск был смазан, а пот стекал по лбу и вискам, когда она ощущала себя, как греческая богиня, которой поклонялись каждый день. Уэнсдей улыбнулась, когда прикоснулась губами к её груди, прежде чем, взять сосок в рот и слегка прикусить, а потом пососать, параллельно успокаивая его языком. Девушка ощутила, как Синклер сжимала её пальцы и была готова подтолкнуть возлюбленную к краю.       Уэнсдей спустилась вниз, когда её язык коснулся возбужденного центра и всосала клитор в рот, пьянея от солоноватого вкуса возлюбленной. Этого хватило, когда Энид кончила спустя несколько минут, громко выкрикивая её имя и тяжело задышала, рассмеявшись. Аддамс облизала пальцы, убирая всю смазку и легла рядом с блондинкой, целуя её в губы и Синклер снова покраснела, когда ощутила вкус собственного возбуждения.       — Мне кажется, я знаю, чем могу заменить человеческое мясо… — загадочно прошептала Уэнсдей, когда Энид пихнула её в плечо и вскрикнула недовольное «эй!». — М-м-м, мне так нравится, когда ты злишься, моя Энид Аддамс…       Синклер перестала смеяться, когда повернула голову и подняла бровь.       — О, прости, наверное, мне стоило предупредить… — Уэнсдей провела ладонью по её волосам, смотря прямо в голубые, как бескрайнее море, глаза. — Эта наша древняя традиция — после десятого свидания избранник становится мужем или женой. Видишь ли, наше десятое свидание прошло и я оставила на тебе метку… — но не успела Аддамс договорить, когда блондинка нежно поцеловала её в губы.       — Я согласна стать твоей женой, Уэнсдей Аддамс.       Энид Синклер сделала правильный выбор. Во имя чистой любви.