Мифы о небе

Рассвет и закат плачут по друг другу Алыми слезами заливают все вокруг Они никогда не встретятся, ведь движутся по кругу На все равно пытаются найти какой-то путь

– Годжо Сатору, служитель бога первого порядка, и Гето Сугуру, служитель бога первого порядка, признаются виновными в смерть, охраняемой ими святой Аманаи Рико. И приговариваются к пожизненному движению светил. – Приговор звучит запредельно громко. Зал замолкает. Тишина длиться всего несколько десятков секунд. Они следят за реакцией заключённых. Будто выжидают бурю, но ничего не происходит. Сатору держит голову высоко, не признает вины, знает не виноват. В глазах мелькает страх, наказание страшно, но еще страшнее показать свою слабость. Сугуру судорожно сжимает кулаки, поджимает губы и прячет лицо полное злости и разочарование за распущенными волосами. Он пытается успокоиться. Чувствует чужую руку на своей и еще больше раздражается. Что-что, а жалость такого же узника ему не нужна. Еще секунда, две, зал заходиться громкими разговорами. В них не разобрать настроение людей, святых и божьих служителей. Громко. Слишком громко. Сугуру тянется к ушам закрывая их. Мысли зацикливаться, в них тоже шумно, и то и дело выскакивает ошибка. «Ты должен защищать хрупких людей, бог наделил тебя силой для этого. Люди порочные создания. Они толкнули тебя в котел! Ты создан для них. Они тебя оклеветали.» Звучит молот правосудия, заставляя замолчать всех. – Наказание привести в исполнение. - Еще один стук. И они в небе. Стоят параллельно, начиная первый день. *** Они катят раскалённые шары по небосводу, обжигают руки. Не самое жестокое наказание с учетом их регенерации, но все равно неприятно. Первые десятки лет было больно, но потом как-то привыкаешь, кожа на руках становиться грубой и не такой чувствительной. Интересно будет ли так же приятно получать ласку от таких мозолисты и обожжённых рук? Сатору пытается разговаривать в редкие встречи. У них есть всего два раза в двадцать четыре часа. Люди зовут это время сутками. Он говорит быстро, чтобы все успеть, ведь у них всего несколько десятков минут. Говорит обо всем что надумал за день. Говорит, что люди глупы, но он на них не злиться. Говорит, что зря их оклеветали и рано или поздно правда вскроется. Говорит, что скучает Сугуру, что любит и мечтает о чужих прикосновениях. Сугуру не слушает. Он поглощён ненавистью, и от того время его правление темное, такое же как его оскверненное сердце. На небе всегда один белый, тусклый круг и одно маленькое пятнышко белого. Он все думает и думает, утопая в своей ненависти. Кажется, внутри не остаётся, ничего светлого… Проходит первая сотня лет с наказания. В Мире раскол, теперь вечное и смертное делится. Небеса больше не желают быть ближе к людям. Они слишком требовательны, как к служителям бога, так и к святым. Они высасываю всю светлую энергию и тратят ее в никуда. До небес наконец доходит: люди грешны и неблагодарны. Они решают оставить вмешательство и прекратить наделять некоторых из них силой, теперь у людей нет святых. Внутри колышется надежда, что о них вспомнят и оправдают. Но ничего не происходит, они все так же на своих местах. Правда немного отдалены, Гето почему-то постоянно бежит. Люди теперь называют их днем и ночью. Сугуру опускает улицы в мрак и делает это осознанно, не так как раньше. Заставляет людей бояться своего времени. Путь тупые обезьяны, ощутят ту власть, которую ненароком дали ему в руки. Он превратит свое наказание в отмщение им. Гето наблюдает, как совершаются преступления, и гогочет в голос. Пусть люди грабят друг друга, ненавидят, убивают, насилуют, ему неважно, он скроет преступления во тьме, а позже будет смотреть за тем как их настигает наказание. Он не может влиять на их жизни, но видеть, как люди страдают ему нравиться. Годжо же напротив освещает мир, он дарит радость и легкость. Когда у власти он, жизнь может продолжаться. И за это Сугуру его ненавидит. Они лишили их всего, даже друг друга, а Солнце помогает им не сдохнуть. Сатору больше не пытается с ним заговорить, кажется наконец понял, что это бесполезно. Обычно он оборачивается и громко вздыхая, оставляя небо в распоряжении любимого. Проходит еще несколько сотен лет, и они заговаривают. Говорят, как будто не было сотни лет, как будто Сатору не обижен, как будто все хорошо. Даже улыбаются как раньше, и кажется снова влюбляются. Так проходит один десяток лет, прежде чем они затрагивают тему людей. И Сугуру срывается, кричит обвиняет в чем-то. Только в чем? Кричит все недолгие минуты, что видит Сатору. Луна уходит за горизонт, и последнее что виднеется, это слезы хлынувшие из глаз Солнца. Они падают прям на горящий шар, шипят и разлетаться красным. Гето удивленно останавливается. С тех пор они не разговаривают. И Годжо больше не поворачиваться. Минула первая тысяча лет, они все идут по кругу, более не пытаясь друг друга догнать, каждый раз видят лишь макушки за горизонтом. Сатору с тех пор больше не повернулся и не пытаетался начать разговор. Единственное, что служит напоминанием, о существовании солнца — это белая макушка и алый блики провожающие Сугуру каждый день. Люди зовут это рассветом. А Гето про себя остатками их любви. Теперь его думам не мешают, и он думает, обо всем и о Годжо в том числе. Что он тогда сказал? Почему? Появляются вопросы, вот только ответить ему некто не может. Гето пчти уверен, что его возлюбленный все помнит, каждое оскорбление. Воспоминания о времени до заключения добивают и теперь он чувствует вину. В нем просыпаются давно забытые чувства. В голову то и дело лезет их первый поцелуй, он был таким неловким, и милым. Никогда прежде не было такого желания ощутить другого человека. Или хотя бы увидеть. Интересно, а в Сатору что-нибудь изменилось? Хочется верить, что нет. Теперь Гето понимает. И приходит первая ночь, когда, в небе появляется новые точки, а та старая загорается новым ярким светом. Она странная, но яркая, чем-то похожа на Сатору. Люди дают название звезды. Проходит, Сугуру сбился со счета, лет, теперь его время не такое темное, вокруг него много маленьких звезд. Он не может сделать свое время ярче, разучился, но может осветить отдельные дороги. И он светит, теперь люди не бояться его времени, теперь оно считается таинственным и романтичным. А еще теперь он не может догнать Сатору, белой макушки мученика не видно. Как бы он не бежал теперь ему не догнать, не рассказать, как он любит Сатору, и как ошибался, как скучает и хочет обнять. Единственным напоминанием остаётся рассвет. Он каждый день разный, и такой красивый, Сугуру хочется погладить красные блики. Кажется, так он будто гладит самого Годжо. *** Сатору замирает. Что? Почему? Легкий шок сменяется, теплым чувством. Ему в спину мчаться разные цвета, такие яркие, как будто все сожаления вложены в эти оттенки. Видно фиолетовый, розовый и совсем немного красного. Голова кружиться, Годжо оборачивается, чтобы подольше посмотреть. И где-то внутри понимает Сугуру извиняется, своими горячими слезами, делает небосвод настолько ярким чтобы было заметно. Сатору замечает и улыбается. Теперь закаты и рассветы, это следы их любви. Простое ежедневное напоминание, что еще не забыли, еще любят.