Маленькая оплата внимания

      Глубокий вдох. Выдох.       «Хорошо, хоть мне не нужно здесь учиться».       Ловко лавируя между монстрами, Меттатон стремительно пробирался сквозь толпу к любимому актовому залу. Конечно, звучало глупо. Но иначе быть не могло.       Школа сама по себе была идиотской затеей Альфис, которая в принципе на такие не скупилась - и сама это признавала. Как минимум каждый вечер не обходился без того, чтобы проехаться по латентной социофобии Феллы, в идеале же это влилось в их повседневность. Будто так сложно просто подправить настройки, чтобы уверенность не сбоила. Ну, вместо этого ящерка предпочла запихнуть своё неудавшееся творение в самое сердце общества - в самое сердце самого идиотского и опаснейшего для психики общества. Детей.       Фелла уже спрашивал, куда же делись нормальные монстры, и получил ответ «убиты». Те же, кто выжил, оказались убиты ещё более жестойчашим образом уже внутри - что было здесь обычным делом и среди взрослых.       На глазах Меттатона никто не умирал. Психологической травмы свидетеля ему ничего не оставило. Фелла не боялся смерти и спокойно говорил о мёртвых детях монстров. Всё, что выбивало его из колеи - живые дети. Живые, шумящие, галдящие, бегающие. Живые из отделения мальчиков, прямо которого сейчас стоял он. Один из живых, кто попытался раздражённо ткнуть Феллу в колено локтём - докуда мог дотянуться.       Изящно вильнув в сторону, Меттатон проводил монстрёнка презрительным взглядом и с синтезированным вздохом прислонился спиной к зеркалу.       Неподходящий день, чтобы думать о смерти.       Стоило благодарить Альфис хотя бы за то, что расхаживать по коридорам Фелла мог спокойно, не боясь, что можно проехаться макушкой по потолку. А ведь среди монстров в плане роста робот был этаким исключением: вся толпа доходила ему в лучшем случае до контейнера с тускло посверкивающей душой, а чтобы достать до потолка, Меттатону бы пришлось вытянуть руку изо всех сил вверх. Благо, и этого было недостаточно.       Гул в толпе оживил продребезжавший, по-видимому, ржавый, звонок. Довольно прищелкнув каблуками, – обязательный ритуал для уверенности – Фелла круто развернулся и враскачку, прямо ожидая этого момента, вошёл в просторный актовый зал. Обернулся, ища зеркало.       Сразу две стены были перекрыты огромными зеркалами – в одну из них и были врезаны двери да тянулся длинный стол. Пожалуй, на нём и полежать можно, отметил Фелла себе на ближайшие планы. Ну, то есть, рюкзаки сложить, и всё такое.       Комбинация чёрного и красного не особо бросилась в глаза в склепоподобном зале. Скорее, Фелла мог без сомнений сказать, что был ярче чего бы то ни было здесь. Довольно фыркнув, он слегка поправил и без того гладко лежащие жёсткие волосы… и краем глаза заметил тень, отделившуюся от пронзающей весь зал колонны.       – Кем бы ты ни был, дорогуша, – не оборачиваясь, почти ласково пропел Фелла, – возвращайся-ка…       И резко умолк на полуслове. Голос вмиг утратил сперва мелодичность, а затем и вовсе пропал, смолкнув хрипом в глубине груди. Теперь-то Меттатон удосужился обернуться, чтобы оказаться уже лицом к тому, кого прекрасно знал.       К тому, кто тоже его ждал.       – С-санс?       – Можно Ред, если буква «эс» лагает, – флегматично бросил коротыш. – Хотя, постойте-ка… – хмурое лицо Санса мгновенно озарилось такой же мрачной, но улыбкой. – Как же ты тогда обращаешься к Альфис-с-с? – ехидно прошипел скелет и тут же низко захихикал своей шутке.       – Хватит! – взвизгнул Фелла, в полной мере вернувший себе голос. – Зачем ты пришёл?       Глупости. Он всё знал.       Просто что ещё можно было сказать, а?       – Я? Да ни за чем особенным, – пожал плечами Санс. – Так, напомнить кое о чём. Всё ещё не понимаешь?       Человек.       – Понимаю, – со вздохом, от которого вся его металлическая грудь содрогнулась изнутри, кивнул Фелла, – но уж прости, дорогуша, это ТВОЕЙ задачей было остановить его…       Вышедшая из-под настроя уверенность начала стремительно набирать обороты; ещё минуту назад готовый разреветься Фелла, уперев все четыре руки в бёдра, резко наклонился к Сансу. Металл оказался на одном уровне с черепом, острые прядки челки звезды почти щекотали костяную скулу.       На мгновение глаза Санса встретились со взглядом робота. Еле уловимо ухмыльнувшись, скелет с коротким размахом руки обхватил шею Меттатона и прильнул к полу, увлекая того за собой. Кожаный рукав скрипнул по пластинам, отчего по спине Феллы пробежала дрожь. Беззвучно охнув от боли, он схватился за Санса, чтобы не упасть.       – Не-а, железочка. Того, о чём ты думаешь, я тебе уж точно не прощу, – почти прошипел скелет. Фелла, не удержавшись, отвернулся: изо рта у него навязчиво несло чем-то острым. – Никто, никто не простит. Ты ведь понимаешь это, да?       Последнее слово он уже выкрикнул, лениво разгибаясь и скидывая руки Меттатона с себя. Столько презрения во взгляде звезда мог увидеть, вероятно, только у Альфис, если бы когда-нибудь видел ее глаза иначе, чем за очками. Воспоминания пугающе сдавливали голову, заставляя вентилировать внутренности всё больше. Воспоминания, которых у железочки быть не должно.       Как только Санс отпустил его, робот мгновенно отпрянул и качнулся чуть в сторону, за столб. Край стола с лязгом проехался вдоль поясницы. Кое-как, держа себя дрожащими руками, Фелла поднялся и, насколько можно, быстро заковылял к сцене. Каких-то два метра разделяют трёхметровую звезду от лестницы. Полтора. Один. Одна ступенька.       Людей от кратковременного удушья не слушаются ноги. В этот момент Фелла был к ним близок. С подиума было страшно упасть, страшно беспомощной грудой металла скатиться под ноги беспощадному воплощению его чувства вины. А оно само пока взирало, молча и даже с интересом, как Меттатон почти карабкался как можно выше и дальше от него.       – Я… Я…       Мало того, что гипервентиляция заглушала голос, так ещё и не приходило на ум то, что Фелла хотел сказать.       – Ты..? – выжидающе протянул Санс и хмыкнул себе под нос. Костяные пальцы сосредоточенно ковыряли дырку в кожаном кармане.       Только забравшись на самый верх, Меттатон остановился. Резко, так что конечности, похоже, даже сначала ничего не поняли: колени продолжали подрагивать, будто звали идти вперёд, ещё выше. Теперь хвататься было не за что, и пришлось самостоятельно выпрямиться, с затаённой отвагой глядя в глаза Сансу.       – Я… не допущу т-тебе решать за меня! – пронзительно выкрикнул Фелла, складывая руки на груди.       На такое громкое заявление скелет только прикрыл глаза, разводя руками, но вид у него был уже не такой кровожадный.       – Ладно-ладно, – примирительно пропел он. – Я признаю, что погорячился.       Ответа не последовало.       – Правда признаю.       Санс открыл глаза, уже серьёзно таращась на робота. Снова не получив ответа, он, не отрывая глаз от Феллы, начал медленно подниматься по ступенькам. Робот на сей раз не убегал, лишь развернув корпус к нему и не меняя выражения лица.       – Нельзя же так пугать таких нежных роботов, – не удержался от колкости скелет. Но после этого Меттатон даже не вздохнул яростно, как ожидалось бы. Типа, как люди… то есть роботы, конечно, реагируют, когда серьезный такой момент вдруг испортили тупой шуткой.       Тут уже Санс не мог сказать, что сейчас он находится под контролем. Вид чрезмерно важничающего робота начал порядком раздражать.       – Да чёрт тебя каратни, что тебе надо ещё?! – Ред стоял уже вплотную к Меттатону и одновременно с этими словами прыгнул на артиста, вцепившись в его плечевые пластины.       Того, что вполне себе коренастый скелет повиснет на нём так бесцеремонно, Фелла уж точно не мог ожидать – и зашатался, предусмотрительно отступив назад, не то бы точно грохнулся навзничь. Тут уже непонятно, чему или кому досталось бы больше – спине Меттатона или же деревянному подиуму. Вместе с висящим на нём Сансом робот с лязгом упал на колени, отбиваясь от скелета.       Примерно несколько подобных выпадов скелет выдержал, после чего, окинув его равнодушным взглядом, заговорил:       – Для того, на чью симпатичную голову обрушится вся суть проблемы, ты слишком безответственная истеричная пубертаточка. Ты же понимаешь, что человек скоро явится сюда?       С этими словами Санс, сведя плечи вместе, рванулся и резко спрыгнул на пол. И тут же, прежде, чем Меттатон успел что-то понять, схватил его за волосы. Стоящий на коленях Фелла и Санс в свой полный рост оказались почти равны.       – Нет, ты не понимаешь, – за него ответил скелет, и его золотой зуб на мгновение показался в раздражённом оскале. – Слишком скоро. И это – только твоя проблема.       – Была твоя, – неудачно сгенерированным хриплым голосом пропыхтел Фелла. – Ты же встретил его. Почему ты с ним ничего не…       – Начнем с того, что это, кстати, она. – Санс снова ухмыльнулся. – А бабы дерутся только с бабами. Понимаешь, о чём я?       Понять-то Фелла понял, а вот слова закончились. Почти вжимаемый в пол, робот царапал собственным подбородком грудь, поспешно вентилируя голосовой аппарат. От обиды душа легонько подрагивала где-то в области живота, заставляя тихонько кривиться, как готового расплакаться ребёнка.       – Ой-ой, что же делать? Колкости закончились? – жалостливо осведомился Санс, наклоняясь и заглядывая роботу в глаза. – Послушай, чёртов кусок железа. Я даже не знаю, чем уговорить тебя, видишь ли, и не моя вина, что ты такой упёртый. Похоже, тебя прельщает только резиновыми булками вертеть перед детьми, я прав?       – Лучше заткнись, – проскрипел Фелла. На глаза наворачивались слёзы, которых, к счастью, из-за спадающих вперёд прядей видно пока не было.       – Аргх! Ладно, видно, кнутом тебя не возьмёшь. – Санс начал терять терпение. – Что же может умаслить твою нежную душеньку до такой степени, чтобы ты согласился?       Он выразительно замолчал. Фелла тоже сохранял безмолвие, тщетно пытаясь успокоиться. Так, в конце концов, он есть сам у себя, да, пожалуй, найдётся где-нибудь пара монстров во всём Хотлэнде, которым нечем заняться, и им порой интересен он. А скелета можно легко вышвырнуть отсюда. Вздумал трепать про то, чего у самого небось нет уже давно…       От внезапной догадки Меттатон чуть не задохнулся криком возмущения; странная, дикая мысль, но только ее и имел в виду Санс, ведь верно?       – Да, да, я именно об этом, – незнакомым бархатным голоском пропел скелет, протягивая руку к талии Феллы. – А ведь ты мог бы подумать о чем-то другом. Извращуга.       – Не… не трогай, – упавшим голосом попросил робот. Всё, что он мог сейчас – просто надеяться, что скелет не всерьёз. Не всерьёз. Не всерьёз. Это просто отвратительная шутка.       Пальцы подцепили крышку контейнера, стараясь не царапать стенки, проникли внутрь, обхватив забившуюся в судорогах душу. Фелла закусил губу, чувствуя, как на мгновение засбоила система проветривания. От секунды промедления тело мгновенно бросило в жар, что не укрылось от глаз Санса.       – Ну, ну, зачем так нервничать? – промурлыкал скелет, ласковым, но своим, привычным гортанным голосом, в котором ничуть не убавилось угрозы. – Я не требую от тебя так много.       Пустые слова.       – К тому же, я заплачу тебе. – он выразительно сощурился. – Уже плачу, смею заметить.       Взъерошив Фелле, как маленькому ребёнку, волосы, коротыш низко захихикал. Фаланги нежно проходились туда-сюда по металлической коже головы – должно было выглядеть нежно, но всё, что чувствовал Меттатон – то, как другая рука, ничуть не церемонясь, извлекла подрагивающее сердце наружу. Костяшки оцарапали контейнер изнутри, и Фелла не смог удержаться от стона боли.       – О-оу, не стоит, не стоит, – покачал головой Санс, и улыбка на его лице стала ещё мерзотнее. – Я ещё ничего не сделал.       Нет, уже делал, как и сам признал. Делал что-то необъяснимо страшное, чему Фелла не знал названия, что-то пугающее своей новизной. Кажется, зовётся изнасилованием… и, кажется, незнакомо только для него.       Подобно когтям, кончики пальцев царапали вязкую поверхность. Санс с трудом удерживал душу на весу – приходилось вертеть рукой так, чтобы горячее сердце оставалось в хватке. Но всё же, с опаской покосившись на Феллу, он будто нехотя отпустил его волосы и взял сердце обеими руками.       «Только дёрнешься – и тебе конец», – обычно говорят в таких случаях, не так ли?       Но коротыш знал, что это ни к чему бы не привело.       Сидя перед ним на коленях, весь сотрясаясь от странной смеси страха и невольного возбуждения, Фелла неотрывно таращился на скелета. Неприкрытые слёзы блестели на глазах – что к ним привело? Обида? Ужас? Боль от царапин? Желания думать нет. Легче выбрать всё сразу, не ошибёшься.       – Капец тебя потрепали, – прокомментировал Ред, цокнув языком. Кончики пальцев почти бережно прошлись по трещине, пересекающей душу. – Это ещё чё такое?       Его вопрос, пусть и риторический, оставили без ответа. В выжидании Санс покосился на робота: одного взгляда на него было достаточно, чтобы понять – разговаривать он сейчас может хуже, чем когда-либо.       Не дождавшись ответа, скелет подбросил сердце в воздух и прежде, чем Фелла успел даже охнуть от шока, ловко поймал его, сжав обеими руками. Тонкие кости крепко впились во влажную поверхность снова, без капли былой бережности проходясь поперек всего сердечка. С удивительной синхронностью проминая светящуюся поверхность, пальцы даже кончиками не задевали шрам – пожалуй, этого бы Фелла точно не вынес.       – Как под кайфом, скажи же, – уговаривал робота Санс, подняв на него довольные глаза. Фелла не мог даже ответить: и на то, чтобы яростно потрясти головой, сил не хватало. Они были, но всё тело сковал паралич ужаса. – Эй, твою ж за ногу! – раздражённо окрикнул его скелет. – Отвечай!       В этот раз Меттатон всё же помотал низко опущенной головой; дыхание приглушали слёзы, скатывающиеся редкими каплями по щекам.       – У нас тут работа, – низким, угрожающим голосом прогудел Санс, – важная.       И вновь он не дождался ответа. Руки почти бездумно царапали душу, больше вжимая ее в ладони, и казалось, что скелет вот-вот ее раздавит. Что-то совсем незнакомое. Чужое. Это что-то приятное? Приятна ли Фелле дрожь, электрическими импульсами замыкающая провода? Приятны ли сбои вентиляции, не остывающий металл?       Меттатон не мог анализировать, думать, делать какие-либо выводы. Боль, остающаяся от царапин, отдавалась где-то в груди – или где осталась ещё хоть часть живого, не механического в нём? Боль, страх перед новизной, перед воистину отвратительной новизной, перед тем, что она может понравиться, стать родной. Альфис возненавидит его ещё сильнее, подумать только, её без того глупое создание просто взяли и оприходовали, воспользовались, как больше ни на что не способным.       Сейчас он и не был способен.       – Я… – сквозь слёзы, задыхаясь, выплюнул он. – Я…       – Что ты там пыхтишь? – тут же оживился Санс, наклоняясь к нему. – Что-то хочешь сказать? Букву «с» не говори, она лагает.       – Я… Я всё расскажу А-Альфис, – выдохнул Фелла, содрогаясь от колеблющихся по проводам туда-сюда импульсов страха. – Она… она вы-вы-вышвырнет те-тебя.       На секунду принявший сосредоточенный вид, Санс от этих слов только расхохотался, в порыве безудержного хохота прижимая душу к груди.       – Чё… Ой, ёпта… Чего? – давясь смехом, прокряхтел скелет; от возбуждения слёзы выступили у него в уголках глаз, и, кое-как успокаиваясь, смахнул их с щек. – Альфис… Она девушка, глупый, – наконец вздохнув полной грудью, ласково пояснил Санс. – Она в другом крыле. Ты ее увидишь… ну, я не знаю даже… когда-нибудь. В другом году!       Не выдержав, коротыш снова разразился истеричным хохотом, сгибаясь пополам. Пальцы резко сжали душу, ещё покоившуюся в его руках, отчего по всему телу Феллы пробежал болезненный разряд. На мгновение робот резко прогнулся в пояснице без единого крика – резкая боль скрутила все тело изнутри, не давая сделать и вдоха, после чего ослабевшее тело рухнуло почти на Санса. Руки, подрагивая, словно обожжённые, цеплялись за края куртки скелета, который продолжал задыхаться в приступе смеха. Несмотря на это, Санс все же почувствовал жадную хватку Феллы, кинув на него косой взгляд.       – Отвались, – ещё улыбаясь, буркнул он, тяжело дыша. – Ой-ё, святой Гастер, – изумлённо протянул Санс, качая головой. – Это чё, я тебя так, что ли? РедКОСТное зрелище, смею заметить.       Он отступил на шаг назад, в немом удивлении оглядывая свои облитые алой вязкой смолой руки. Из-за обилия этой странной субстанции душа, уже почти не бьющаяся, прямо приклеилась к рукам, и Санс, высвободив наконец одну ладонь, с брезгливостью вытер её о куртку. Определённо, придется вспомнить потом, где та обувная щётка.       Она, по сути, была единственным, чем скелет хотя бы раз в пятилетку чистил… да не только обувь, по сути, и одежду порой. Конечно, значительно реже, чем она пачкалась, поэтому от куртки часто шёл устойчивый запах мусорки. Вообще спектр сияжей Санса поражал своей широтой, но чаще всего запах куртки свидетельствовал о попытке поджога. В этот раз, принюхавшись, скелет даже не сразу различил, откуда несёт гарью. Вроде бы в этот раз в карманах покоились одни только потушенные окурки, нет? Тогда оставалась ещё одна версия: источником был Фелла.       Если выразиться точнее, грудь Феллы, которая от усилившейся и уже устойчиво громко гудящей вентиляции почти дымилась. Тень тревоги промелькнула на лице Санса; схватив робота за ухо, он поднял ему голову, заставляя выпрямиться, и уже потом осторожно дотронулся до груди. Рука не продержалась на ней и секунды. Едва не вскрикнув от боли, скелет тут же отдёрнул её: грудная пластина, казалось, вот-вот воспламенится. И сам Меттатон тоже это заметил.       – В… вы-выключи… – одними губами произнес он. Звуки его хнычущего голоса потонули в гуле механизмов.       – Чего-чего? – притворно озадачился Санс, и на его лицо снова вернулась ухмылка. – Извини, я порой плохо понимаю язык тёлочек. Так что ты там говоришь?       – Выключи! – захрипел Фелла, еле слушающейся рукой тыча в колёсико переключателя. Судя по выражению лица скелета, роботу стало очевидно, что его слышат.       – Произошла временная глухота, – продолжил трунить Санс и развёл руками. – Ничего не могу поделать, это…       – ПЕРЕКЛЮЧИ, Я СЕЙЧАС ВЗОРВУСЬ!       Крик Меттатона, который вполне был близок к тому, чтобы стать последним, словно встряхнул скелета; придерживая голову своей жертве, он заскользил рукой по пластине. Фаланги царапнули вправо, влево от заветного кружочка, пока Санс кое-как не обхватил его, одним движением повернув к нулю. И секундой позже, опомнившись, вернул на одну единицу ближе.       Гудение наконец оборвалось, и Меттатон, последний раз еле слышно вздохнув, обмяк в хватке школьника. Душа последнего до сих пор быстро колотилась от осознания, что последняя надежда на смерть человека могла угаснуть так легко и быстро на его глазах, по его вине. Только сейчас снова вспомнив о уже почти погасшем сердечке, Санс отыскал крышку контейнера на талии Феллы и дрожащей рукой запихнул его внутрь.       Этого было достаточно, чтобы Фелла приоживился. Истерзанная острыми безжалостными пальцами скелета, душа слабо забилась, чувствуя ободрение хозяина. Чуть встряхнув второй рукой, Фелла со скрежетом вытер почти испарившиеся от жара слёзы. Жизнь потихоньку возвращалась к роботу, хотя его состояние все ещё было ближе всего к варёному яйцу – с размешенным в кашу желтком. Иначе сказать никак.       – Плохая шу-шутка, – выдавливая улыбку, обратился он к скелету.       – Чего?       Санс, видимо, решил сделать вид, что не расслышал. На деле просто сосредоточенно отирал руки от красной жижи с нарочито громким шуршанием, стремясь заглушить взволнованный стук души о ребра.       – А, эта, что ли? – догадался он и усмехнулся под осуждающим взглядом Меттатона. – С вертелкой хохма?       Как бы Фелла не начинал постепенно представлять опасность, скелета это не особенно пугало.       – Про Альфис. – робот яростно вздохнул. – Как не преподавателю, ей можно ходить где угодно. Понял?       Довольное лицо Санса на мгновение омрачилось от слов Феллы. Он даже выпустил края куртки – последнюю минуту он просто драил засаленной кожей вычищенные до блеска кости.       – Ладно, об этом я не подумал, – через силу признался он под почти торжествующим взглядом Феллы. – Можешь быть доволен.       А Фелла и правда торжествовал. Осознание превосходства, чувство уже искупленной обиды брало верх над трясучкой возбуждения и ужаса. Он и впрямь на миг почувствовал себя хозяином этой ситуации. В конце концов, он здесь звезда. А Санс – о, Санс всего лишь скелет, ученик, которого легко выгнать, заменить другим…. Полностью таким же. Здесь все печатаны на одном заводе. Надежды на правду нет.       – И что ты хочешь этим сказать?       – Тебе конец. – медленно теряющий адекватность Фелла захихикал неприятным визгливым тоном. Странная жажда, будто голод, исказила его лицо, на котором всё ещё посверкивали искорками слезы. – Альфис узнает. И, уж поверь мне, у неё есть полное право вышибить тебя отсюда.       С секунду Санс хранил снисходительное молчание. Уверенности робота не убавилось и от этого. Тогда, разведя руками, скелет почти отчаянно вздохнул.       – Брось, – лениво протянул он. Будто ему и вовсе не хотелось отпираться. – Ты думаешь, Ал есть дело?       Правда ударила под дых добивающим пинком.       – Это ты поверь, – понизил голос скелет, продолжая вещать, – на твою психику ящерке срать с высокой башни. Она ненавидит тебя больше, чем человека, но эта бесхвостая личинка ей хотя бы нужна. Етить-коптить! – почти радостно выпалил Ред. – Да ведь всё подземелье сразу променяет сотню Меттатонов на человека! Усёк?       Меттатон. Собственное, настоящее имя обожгло что-то в глубине души. Не провальный, обморочный Фелла, а Меттатон, властный, яркий, сияющий, харизматичный Меттатон. Бывший таким.       Он и правда стал чем-то другим совсем недавно. Теперь он сам это признал, с полной готовностью обречённо кивая.       – Вот и умница. – тон Санса мгновенно смягчился. – Сразу бы ты ещё и признал, что ты обязан сделать теперь.       – Что ещё?! – на грани истерики выпалил Фелла. Абсолютно всё, что угодно, лишь бы школьник отстал. – Я клянусь, я сделаю абсолютно всё, что ты захочешь!       Санс вскинул брови. Такая реакция несказанно его удивила. Ведь, конечно, это не самое страшное, что он мог сотворить. Тем более, то, что испачкало любимую шубку в липком соке души Феллы, должно было быть подкупом, а не актом угрозы. Он не смог удержаться от кривой улыбки.       – Ох, вот это жертвенность, – уважительно подметил Санс, качая головой. – Но, как ты помнишь, – он выразительно постучал согнутым пальцем по холодному виску робота, – я просил не всего чего угодно. Человек. Одно простое слово, человек.       – Человек? – осклабился Фелла. Полностью отчаявшийся робот решил пойти в блеф. – Которого не смог поймать…       Попытка была прервана: не дав ему даже договорить, Санс мгновенно ткнул костяшками пальцев в скрытый под чёлкой лоб Феллы. Металлическая обшивка отозвалась недовольным лязгом; Меттатон скривился от боли, в голове отдало гулом.       – Тебе мало доказательств? – елейным голоском осведомился Санс. – Послушай, по-моему, ты не вдупляешь в весь пипец своего положения. Во-первых, абсолютно любой монстр сейчас может войти и увидеть тебя на коленях передо мной в потрёпанненьком таком виде. Во-вторых, – его красный глаз злобно блеснул, – во-вторых, если никто не поверит мне, все поверят камерам. А ты, я уверен, прекрасно знаешь, КАКИМИ сведами я располагаю и намереваюсь воспользоваться.       На это Фелле сказать было нечего. Даже душа, казалось, поникла, лишь изредка слабо подрагивая. Униженно опустив взгляд, робот мог видеть, как мигает её свет. Это было всё, на что он смотрел.       – Сука, – сквозь зубы процедил он.       Санс на это лишь хмыкнул.       – Всегда бы так.       Под обречённым взглядом Феллы скелет, опустив руку, запахнулся в шубку и тяжело вздохнул. И снова стал прежним Редом, вечно на расслабоне, каким он появился первый, второй раз и каким появится ближайшую тысячу раз, начиная со следующей перемены.       Он ведь снова придёт сюда, не так ли? Несмотря на то, что медленно спускается с подиума, шаркая по дереву тапками, хотя мог бы остаться здесь. Будто бы никогда не прогуливал.       – Ты, это… не перегревайся, – он криво, но искренне улыбнулся, обернувшись к Фелле уже у дверей.       – А ты учи язык тёлочек, – не остался в долгу Фелла. Скелет не ответил, но правдиво хохотнул на прощание.       Дверь захлопнулась, отрезав прогульщика от звезды, который всё ещё не мог принять произошедшее. Самое страшное, что просто забить на это было уже невозможно. За плечами Феллы было уже что-то, касающееся всех фибр его души в буквальном и фразеологическом смысле.       Обещание. Угроза. Надежда. То, что было уже заранее оплачено, и что оставалось только выполнить, чтобы шагнуть в счастливое существование.       Ведь у каждого лжеца найдётся что-то, о чем лгать не повернётся язык.