Сны в раскаленной пустыне

      чьи-то крики, вспышки, шипение, грохот… множество людей, чьи лица никак не получается различить — они превращаются в разноцветные пятна; чёрные дыры в никуда и улетающие в них различные монстры, похожие на змей, птиц и других животных; холод повсюду, прямо как в сильные зимние морозы, только согреться невозможно; какая-то тёмная комната, к которой ведёт длинная-длинная лестница, освещаемая лишь факелами, прямо как в сказочных замках из книжек. чьё-то зелёное страшное лицо, немного знакомое и напоминающее кого-то близкого, потом огромный дракон, белый как лист бумаги, и глаза у него черные-черные, бездонные. и смотрит он в самую душу, взгляд у него пугающе тяжелый, от которого хочется убежать куда подальше и спрятаться, лишь бы не ощущать на себе, лишь бы не чувствовать. мальчику страшно, но он не может уйти и почему-то невольно улыбается в ответ на рёв чудища. ещё вспышка и всё меняется. мелькает дедушкин дом, в котором слишком пусто и одиноко, а потом появляется сестрёнка, точно она: рыжие волосы, вечно непослушные и кудрявые, глаза её шоколадные. она кому-то улыбается, смеётся звонким смехом. но почему-то потом начинает плакать. и так хочется спросить, что её так расстроило, да слов нет, голоса тоже и можно только наблюдать. появляется странное понимание: именно он и виноват в том, что любимая сестренка плачет. сильно виноват. и ещё мальчика зовут, окликают по имени, но как-то неправильно…       мальчик проснулся. нахмурился, весь извертелся на кровати, недовольно потер глаза и всё же закутался с головой в одеяло. заснуть никак не получалось, а глаза предательски слипались, поддаваясь сонливости, разлившийся по всему телу. руки-ноги налились приятной тяжестью, казалось, вот полежит ещё немного, самую капельку, и заснет спокойно. но мешала противная дрожь по телу, вместе с такими же противными обрывками сна, которые засели в голове и никак не желали из неё вылезать. и никак не давали вспомнить что-то важное, что-то безумно нужное. например, как же его там позвали? почему-то совсем не получалось разобрать услышанное. из-за этого же вертелось что-то, похожее на его имя, но вот никак понять не получалось. зато вот всякие гадости, как та зелёная рожа или морда дракона, успешно вспоминались и заставляли вздрагивать ещё сильнее. по спине от этого бежали неприятные мурашки.       «боюсь какой-то глупости» — завертелась в потоке воспоминаний новая мысль и вот за неё получилось зацепиться, отвлечься так от всего остального. мальчик вылез из одеяла и нахмурился. «я же не настолько маленький, чтобы такой ерунды бояться! вот ещё! и надо Алису проверить…» — сестре расстраиваться не из-за чего, они не ссорились, но было ощущение, что к ней точно-точно надо сходить, и оно никак пропадать не хотело. это было также важно, как и то странное имя-не-имя, прочно засевшее в голове и не желавшее её покидать. на самом деле, все детали были для него важными. мальчику от чего-то совсем не снились красочные сны, в которых фантазия старалась на полную, создавая невообразимое. из-за этого каждый сон он старался запоминать, а тут такая неприятная ерунда. и всё же… всё же он нехотя встал.       мальчик придирчиво огляделся, наспех застелил кровать как попало и вышел из комнаты. всё в квартире было подсвечено слабым утренним солнцем и от этого появилось ощущение какого-то особенного тепла и уюта. в воздухе летали пылинки, удивительно чёткие и мальчик ненадолго застыл, любуясь тем, как они летают. красиво. он никогда на такие мелочи внимания не обращал. всегда находилось что-то интереснее. а ещё дома было так непривычно тихо, как никогда не было. нарушать эту поразительную тишину даже своим дыханием не хотелось, настолько хрупкой она казалась. лишь большие часы в коридоре ровно стучали, отсчитывали время и самую капельку убаюкивали своим монотонным ходом. мальчик дышал осторожно, медленно и размеренно, и шагал так же. словно крался куда-то, надеясь на то что не попадётся. хотя почему куда-то? к сестрёнке. «а может, ну его?» — пришла мысль, показавшаяся слишком громкой даже в голове. тоже мне, взрослый, а из-за всякой ерунды идёт плакаться. глупости… но можно же один раз, да? можно, наверно. а ещё чувство, что им надо поговорить, никак не уходило, так что мальчик решил ему довериться. да и дверь в чужую комнату так удачно приоткрылась из-за сквозняка, словно намекала на то, что всё идёт правильно. мальчик помялся перед ней и всё же взялся за ручку, отгоняя неуместный страх. противная дверь оглушительно скрипнула, выдавая его с головой, лишь стоило её открыть шире, и мальчик подпрыгнул на месте, но всё же прошмыгнул внутрь и подошёл к чужой кровати. сестренка мирно спала, её рыжие локоны разметались по подушке и солнце, прорывающееся сковзь шторы, играло с ними, подсвечивая. — Лис? — он неуверенно и тихо произнёс это, подойдя ближе. тревога неприятным комком осела внизу живота, вновь вызывая сомнения в своих действиях. девочка нахмурилась, повертелась, но после ещё одного слабого оклика всё же проснулась. разлепила глаза, зевнула и удивленно посмотрела на пришедшего. — Макс? что случилось? — сестра села, отодвинув одеяло в сторону. мальчик забрался и сел рядом, поджав ноги. непонятный и мутный поток размышлений наконец-то остановился и прекратил его донимать. точно. он Макс. и как только мог забыть? но во сне его всё равно как-то по-другому называли: похоже, но чуточку иначе. надо бы вспомнить. — мне сон какой-то странный приснился, — он замялся, пытаясь понять, как лучше сказать всё то, что вертелось в голове, — ну, вроде плохой. я пока не понял точно, но мне не понравилось, — смял краешек одеяла, оказавшийся под рукой, и опустил взгляд. было какое-то странное волнительное чувство по всему телу, оно словно щекатало где-то под ребрами. — и… Алис, я тебя в нем обидел, — задумался и добавил, — очень сильно обидел. — почему ты так решил? — она погладила его по голове, привычно растрепав короткие волосы, и так вечно взлохмаченные. — ты там плакала и говорила ещё что-то… не помню, но мне грустно было и почему-то тебя успокоить не получалось, вот, — он перевёл дыхание. — а ещё там был дракон… — Макс принялся сбивчиво пересказывать всё остальное. Алиса его внимательно слушала, хотя пару раз и зевала, хлопая глазами, прямо как сова. ну да, ранее же утро. она вообще всегда его слушала, играла и помогала. была, по мнению самого мальчика, самой лучшей старшей сестрой на свете. — и, короче, прости меня, — он посмотрел ей прямо в глаза, — ну, за то, что во сне было. — дурашка, — Алиса ласково улыбнулась и коротко посмеялась, — не верю, что ты меня когда-то сможешь обидеть. но хорошо, прощаю, раз тебе это надо. мальчик вдруг понял, насколько глупо прозвучало это его извинение и лишь смущенно улыбнулся. ну как есть дурак, решил извиняться за то, чего не было. но сестра ничего не сказала, только крепко обняла, прижав к себе. — правда прощаешь? — правда-правда, не волнуйся, — и он осторожно обнял её в ответ. было как-то по особенному… приятно, что ли? в общем, определённо хорошо. Макс не знал, как назвать это спокойное чувство, поселившееся где-то внутри. все глупые сомнения и переживания из-за сна спрятались где-то глубоко, забились в норы, как животные. это было точно правильно.       он не знал, сколько они так просидели в тишине, не осмеливаясь её нарушить, пока кровать неожиданно не прогнулась под чьим-то весом. — чего сидите, жаворонки? выходной же, — неожиданным гостем оказался папа, который тихо вошёл, сел рядом с ними и ещё сильнее взлохматил им волосы, окончательно превратив их двоих в «домовят», как любила говорить мама. Макс разомкнул объятия и развернулся к нему. — а мне плохой сон приснился, ну, вот я и пришел, рассказать, вот… — протараторил мальчик и опустил голову. от чего-то стало стыдно, что ли. взрослый же… — да? рассказывать сны дело хорошее, особенно неприятные, они так пугаются и убегают, — Макс от чужих слов встрепенулся и улыбнулся краешком губ, всё ещё прижимаясь к сестре. уж слишком удобно устроился. — расскажи-ка про него и мне, чтобы наверняка напугать. — но Алиса же уже слышала! а ей же слушать одно и тоже второй раз неинтересно! — упомянутая прижала его к себе, опять обняв, и пристроила подбородок на его голову — всё ещё была выше брата, — и сказала: — ещё послушаю, мне не трудно. и мальчик, почесав нос, начал рассказывать вновь. упоминул и про множество незнакомых людей, и про зелёное чудище, и про красивый замок с тем страшным подвалом, про страшного-страшного дракона не забыл… ещё радостно-радостно пробормотал: — а ещё там был змей! прямо как змей горыныч из сказок! такой же большой, головы тоже три было, только… — только с чёрной чешуей, да? — продолжил за него папа и мальчик кивнул. — ага! ещё у него полоски фиолетовые были по телу! и крылья были! во-о-от такие! — он помахал руками, стараясь показать, что за «во-о-от такие» крылья были во сне хоть примерно, и чуть не ударил своих верных слушателей. все рассмеялись. — но кормить его не надо было, я точно помню! сестренка мечтательно вздохнула. они вдвоём вместо обычного и скучного котенка или щеночка очень уж хотели змейку. лучше — двух сразу, и чтобы обе с блестящей чешуей, черненькой и переливающейся радугой на солнце. только Алисе всё ещё было неприятно с того факта, что питомца надо будет кормить такими милыми мышками с глазками-бусинками, а сам Макс считал это противным.       мальчик прикусил губу, пытаясь уловить улетающую мысль за хвост, внезапно появившуюся среди размышлений о питомце. что-то мелькнуло, засветилось яркой искрою на пару секунд и начало гаснуть. и казалось очень важным, что точно нельзя забывать таким глупым образом. болтовня Алисы с папой была где-то фоном и не воспринималась. и, к слову о болтовне, он же о чем-то не рассказал. как раз про…! — ты чего завис? ещё подробности вспомнил? — сестра легонько ткнула его в бок и Макс дернулся. он не рассказал, про то, как его странно во сне назвали. Маска. воспоминание про это имя-не-имя молнией появилось, взорвалось сверхновой среди потока в голове. — ну… нет, — и мотнул головой, — всё рассказал. внутри упрямо сидело убеждение, что про это говорить совсем-совсем нельзя. слишком личное. то, о чем никому нельзя знать. — раз всё, то идешь и заправляешь кровать нормально, умываешься ещё, — его легонько щелкнули по носу, — Лис, тебя это тоже касается. потом мышками на кухню, порадуем маму, завтрак приготовим, — папа шутливо хлопнул в ладони и поднялся, выйдя из комнаты. брат с сестрой переглянулись, рассмеялись, и Макс всё же поплелся к себе. лениво всё поправил, оглянулся в последний раз и пошёл зубы чистить.       свет в ванной странно померцал, пока лампочка нормально не разгорелась. мальчик пожал плечами и подошёл к раковине. и почему-то замер, когда посмотрел в зеркало. отражение было в порядке, но что-то его смущало и не давало отвести взгляд, держа в напряжении. глаза. такие же карие, как у сестрёнки или отца. забавно, вот Алиса рыжая-рыжая, вся в маму, только всё теми же глазами отличалась, это он сам в остальных родственников пошёл, такой же светлый… мысли засуетились и невнятная тревога накатила волной, не давая сдвинуться, заставляя застыть статуей и забыть обо всем, скоцентрироваться только на этом странном утверждении. что-то не так было с глазами. именно с ними. не пытаясь это обдумать как следовало бы, Макс нагнулся ближе и внимательно вгляделся, еле дыша. появилось крепкое убеждение, что радужка должна быть совершенно другого цвета. совсем другого. мимолетное, легкое ощущение, что он занимается совсем не тем, что нужно, было сразу же забыто, словно само по себе значения не имело. «голубые, может? да нет, не то, — он нахмурился, — зелёные, как у мамы? опять не то…» на ум пришёл красный цвет. почти то, что надо. по телу пробежала странная волна совершено непонятной радости, при этом вызвавший такое же загадочное предвкушение неизвестно чего. почти… стоило лишь заметить краем глаза висящее полотонце, так Макса озарило. конечно. его глаза должны быть сиреневыми. всегда должны были быть сиреневыми. и в этот же момент зеркало треснуло.