десять лет несчастья

все, что я скажу, было сказано все, что сделаю, было предсказано я служу механизму, которого не знаю всего лишь деталь одноразовая

Время летит с протяженностью вдоха в смакуемой затяжке. Гэри Кинг просаживает молодость и природный глянец обаяния где-то в сортирах третьесортных баров на большой дороге, а приятелей, кажется, безвозвратно теряет по прошествии времени внутри браков с раздобревшими вширь бабенками или фитнес-инструкторшами в леггинсах, у которых не за что даже ухватиться. Он паршивый друг, и спустя десять лет после выпуска не найдется никого, чтобы с этим поспорить. Все разошлись по уютным домам с одинаковой сайдинговой отделкой, а он остался разгребать дерьмо один на вечных подработках, день через день ощущая себя мухой, у которой содрали тонкие перепончатые крылья, с дыркой в кармане нигде не оставаясь дольше чем на полгода. Осунувшийся красавчик-раздолбай и король позеров без свиты. Суперстрат давно заложен в уплату долгов, а за тонированными очками-авиаторами «точь-в-точь-как-у-Эндрю-Элдрича!» похоронены обманутые ожидания и не единожды клятые, просроченные мечты. В заправочных забегаловках подают одну и ту же глазунью с беконом и один и тот же сэндвич с помидором и листьями салата за три с половиной фунта. Кинг после выпуска и на день не постарел, все также по привычке перепрыгивает через высоченные заборы и перилла, начищенные так, что от зеркального блеска можно на ходу уснуть — атавизм в новом тысячелетии без рок-н-ролла и души. Из года в год требуется больше бухла и больше градуса, чтобы выпасть из гребаной реальности, а разница между «шлюхой» и «домом» глушится в одном-единственном ошибочном звуке. Гэри Кинг топчет жизнь хлипко зашнурованными мартинсами, размазывает её клубнично-розовой помадой дискотечных лапулек, празднует ароматной солодовой пинтой вечером и запивает валиумом перед чутким сном. Гэри не сомневается, что вечеринка будет длиться вечно, но скучает, все же конкретно не догоняя по чему. Он не знает, что еще через десять лет будет собирать оставшееся от себя по жалким крупицам позеленевших снимков полароида, подаренных памятных кассет, футболок любимых групп, и на ковре в родительском доме взахлеб рыдать как обиженный насмерть ребенок, которого почему-то никто не спешит утешать. В салоне захламленного Чудовища Гэри Кингу будущее не снится. Гэри всё также семнадцать, у него общепризнанно голубая кровь, гаражная группа без названия, развевающийся прокуренный готично-черный плащ истинного короля в пол и весь мир на ладони.             Гэри звезд с неба не хватать; те, переливаясь мерцающим светом обещания, сами падают в руки.