Две косички и мелодии флейты.

Судьба последнего яксы была тяжела, ведь он уже несколько десятков лет отрабатывал свое прошлое, днями и ночами напролет сражаясь со злом. Каждый раз, одевая эту проклятую маску, Сяо испытывал неприятные для себя ощущения, но для простых смертных это было бы болью, которой они бы не смогли вытерпеть. Адепт уставал, и помочь ему было не кому, ведь у путешественника много заданий и поручений, Моракс, он же уже теперь Чжун Ли, отказался быть архонтом, про Ху Тао он молчит. Был еще в его жизни человек, но имени его он не помнит, только помнит две косички, кончики которых были в голубо-зеленой окраске, и мелодии флейты, которые спасли его от смерти. Он помнит их прекрасно, но не помнит того человека от слова совсем. Только эти две косички, и мелодии флейты. Сяо ненавидит праздник морский фонарей в Ли Юэ, потому что именно тогда на него идет в два, а то и три раза больше нагрузки. Да, очень красиво то, как в небе кружатся фонари, запущенные людьми, но самому адепту просто некогда наслаждаться подобным зрелищем. Слишком много зла разгуливало на территории Ли Юэ, да и сам парень редко ходил по городу. Путешественник много раз говорил ему о том, что Сяо нужен отдых, но опять же он не мог этого себе позволить. В один из таких праздников, он не мог больше это терпеть. Будучи сильно раненным, он шел куда глаза глядят, хотя видел все размыто. Он не мог снять эту чёртову маску, которая была у него на лице, а те самые "неприятные ощущения" перерастали в боль, что с каждой минутой становилась все сильнее и сильнее. Тело ломило от усталости, и, конечном этоге, Алатус бессильно упал... Не на землю. А кому-то на руки. Но ему было плевать, кто мог это быть. Он слишком устал. Очнулся он уже вечером или ночью, точно не помнит. Через закрытые глаза прорывались лучи света яркий фонарей, запущенные людьми в столь прекрасный вечер. До ушей доносились ноты музыки, которая исходила из города. Похоже на звук гитары Синь Янь, видимо они с Тао снова выступали на публике, как в прошлом году. Сам адепт никогда этого не видел, но ему рассказывал путешественник. Голова его лежала на чем-то мягком, а само обессиленное тело на траве. По волосам его ласково поглаживала чья-то рука, и до жути знакомый голос приговаривал: — "все хорошо, любовь моя, теперь ты свободен." И уже через пару минут он слышал те самые мелодии флейты, что спасли его тогда, в ту злополучную ночь.