***
А ты можешь пойти и проверить, как он? — спрашивает его Синь Мо посреди ночи, когда он лежит с шизунем в объятиях. Ло Бинхэ не должен был потакать этому. Но тогда он еще не понимал масштабы катастрофы. — Зачем? — всё же интересуется он, тихо и едва слышно; шизунь может спать на удивление чутко. Н-ну, я… это… а если что-то случилось? — настаивает Синь Мо в первый и никогда не в последний раз. Ло Бинхэ остаётся лежать, лишённый сна нескончаемыми просьбами, которые озвучиваются его голосом; он ненавидит это.***
Шан-шишу приходит в гости к его шизуню, и Ло Бинхэ чувствует себя ещё менее довольным этим, чем когда-либо, смотря куда угодно, кроме шишу, потому что Синь Мо видит только его глазами. — Бинхэ, ты в порядке? — спрашивает его восхитительный шизунь; он ужасный ученик, если заставляет его волноваться; Ло Бинхэ улыбается, стараясь не реагировать на неистовый грозный шёпот: подлей ему чай, он ведь закончился, подлей, подлей, подлей, потому что шишу попал в край его зрения. — В полном, шизунь, — отвечает он, и подливает чай для своего шишу, игнорируя то, какие взгляды он получил от них обоих; нет ничего странного, что младший наливает своим старшим. Отлично, а теперь угости его. Ло Бинхэ встаёт и уходит из дома.***
Как думаешь, у него мягкие колени? Синь Мо способен посылать ему образы. Ло Бинхэ ненавидит своё улучшенное демонической кровью зрение Небесных Демонов. (— О чём думаешь, Ло-шиди? — спрашивает его Нин-шицзе, когда приносит ему свежие овощи, пока шизунь на собрании лордов, а Синь Мо надоедает его разуму. — О бёдрах Шан-шишу, — честно отвечает он, уходя нарезать овощи; ему очень хочется что-то порезать. Он не замечает, как его шицзе едва не врезается в деревянную балку.)***
Ло Бинхэ был лишён сна восемь дней, когда Синь Мо, кажется, решил перестать притворяться приличным мечом. Ну. Насколько это вообще возможно. Был ли это какой-то длинный план на измор, чтобы снова подчинить его? Он определённо чувствует то, что было в прошлый раз. Или дело в том, что все эти дни он мог избегать шизуня в постели, потому что этот извращённый меч продолжал думать о коленях его шишу, кто знает. Или трахаться, или один раз обнять Шан Цинхуа. Ах, нет, он слишком большого мнения об этом куске железа. — Ты предлагаешь мне трахнуть его?! — он женатый человек, чёрт подери. С него хватит, он кидает эту штуку обратно в Бездну. Я сказал «или». Не смей его трогать, бесстыдник! — Это ты требовал от меня трахать всё, что движется, и ты зовёшь меня бесстыдником?! — Ло Бинхэ возмущён до самых глубин своей человеческо-демонической души. — И кого я, по-твоему, тогда должен трахнуть, а?! Ты только и говоришь о нём! Да как ты вообще посмел такое подумать, невоспитанный мальчишка! Так, с него хватит, он зовёт Мобэй-цзюня.***
Мобэй-цзюнь бросил на него странный взгляд, но это нормально, все в последнее время так на него смотрят (особенно Нин-шицзе), когда он попросил один портал до самых глубин Бесконечной Бездны, пожалуйста. Ло Бинхэ кинул туда молчаливый меч, и портал закрылся. — Ты скажешь мне спасибо за это, — информирует он своего генерала, панибратски хлопая его по плечу; в конце концов, в этом замешан муж Мобэй-цзюня; он был бы счастлив, если бы кто-то сделал нечто такое для шизуня. Хотя Мобэй-цзюнь, опять же, бросил на него новый взгляд, полный сомнений.***
Он находит Синь Мо на кровати тем же вечером. Было сложно объяснить шизуню, почему он выбросил меч из окна, воткнув его в землю в их дворе, но он справился.***
Спустя двадцать дней, без сна, без отдыха, с мечом-извращенцем, который утверждает, что это чистые и невинные чувства, Ло Бинхэ сдаётся. Он идёт к Шан Цинхуа. — Шан-шишу, — начинает он, распахивая двери с большей силой, чем необходимо, из-за чего несколько стопок бумаг, примерно в четыре его роста, падают на шкафы, как волны разбиваются об скалы, Ло Бинхэ не волнует ничего из этого, когда он протягивает этот кусок железки своему шишу, — дарю. ТЫ ЧТО ТВОРИШЬ, Я НЕ ГОТОВ, Я НЕ ГОТОВ!.. Он кидает меч в сторону Шан Цинхуа, тот судорожно и испуганно ловит его, и у Ло Бинхэ раскалывается голова. (Шан Цинхуа, внезапно держа Синь Мо, задумывается, не дрожит ли меч от ярости?) ОН ДЕРЖИТ МЕНЯ, Я У НЕГО В РУКАХ, Я РАСТАЮ, Я РАСТАЮ-Ю-Ю-Ю, Я ДОЛЖЕН ИСЧЕЗНУТЬ, НО Я НЕ ХОЧУ УХОДИТЬ, А-А-А-А-А-А!.. Ло Бинхэ бросает презрительный взгляд на меч: извращенец, — надеется он передать Синь Мо мысленно.***
(Ло Бинхэ возвращается более радостным, чем был за последней месяц, и сообщает ему: — Шизунь, отныне нам стоит путешествовать пешком, извини этого ученика, — его муж липнет к нему так, как он ждал от него в последние недели; и Шэнь Цинцю думает, что всё приходит в норму. — А, — Бинхэ зарывается носом в сгиб его плеча и шеи, вдыхая, как будто они не виделись долгие годы, — и мне нужен новый меч. Подождите мгновение. — Что? — спрашивает он, смотря на бок своего ученика, один проклятый меч отсутствовал. И это не может быть хорошо, если честно. Ло Бинхэ устало выдыхает ему в одежду: — Я не хочу трахать Шан-шишу. Понятнее вообще не стало! — истерично думает Шэнь Цинцю, когда его муж очень настойчиво целует его.)***
Это было ошибкой. Ло Бинхэ видит, что этот ублюдок сейчас действительно на коленях Шан Цинхуа, который по какой-то неведомой ему причине решает почистить меч. Этот ублюдок чуть ли правда не растекается в руках его шишу. Он никогда не стремился быть правильным шичжи, но даже он не может позволить этому продолжаться. Но ты отвёл меня в рай! Ло Бинхэ целует своего спящего шизуня, и крадётся обратно на Ань Дин. Возможно, если бы он всё же поспал, а не просто провёл прекрасные часы с шизунем, то он бы мыслил более здраво. Как хорошо, что он заранее узнавал, где находится дом шишу, несмотря на то, что шизунь ни разу там не был; не то, что бы Ло Бинхэ не доверял своему шизуню, но шишу подобрался ближе к сердцу Шэнь Цинцю, чем Лю Цинге и Юэ Цинъюань смеют мечтать, так легко, что это почти смешно; а Ло Бинхэ не позволяет своим противникам уходить из его поля зрения.***
Ло Бинхэ не срывает эти двери с петель, но близок к этому; его шишу подпрыгивает за своим рабочим столом, конечно же, работая, а не отдыхая; за последние дни Ло Бинхэ начинает понимать, почему его шишу такой нервный и драматичный, если не спать десятки ночей подряд. — Бинхэ, что за… — как всегда, его шишу сначала называет его слишком фамильярно по имени, прежде чем исправится; на этот раз Ло Бинхэ может разобрать это в его голосе, потому что сам в последнее время говорил себе под нос; — в смысле, цзюньшан, что-то случи?.. — но Ло Бинхэ прерывает поток слов до его начала. — Шан-шишу, мы должны закопать его, — и это приказ; потому что он бы не стоял в одних нижних одеждах в доме своего шишу, если бы его разум был в порядке. — Что? Цзюньшан? Кого закопать? Ло Бинхэ нравится, что его шишу сразу предположил кого и не спросил зачем. Ло Бинхэ замечает Синь Мо, оставленный на коленях шишу, который мог отвлечься на работу, не отложив меч. Из-за этого Ло Бинхэ здесь. Поэтому, как хороший шичжи и цзюньшан, он подходит и срывает меч с чужих колен, игнорируя то, как его шишу испуганно дёрнулся. — Его! — Ло Бинхэ хочет сказать, что в его голосе нет истерии, но это будет далеко от правды. — Он не даёт мне спать своими извращёнными мыслями! Я был в раю, я познал рай, я был на его коленях, я был между его ног, и… — Доставай лопату, шишу, сейчас же!***
(Шэнь Цинцю не смог получить внятного ответа от Системы, кроме того, что это часть сюжетного квеста Самолёта, когда его муж просто исчез посреди ночи, слишком быстро, чтобы он даже смог осознать, что происходит. Его ученик возвращается, его босые ноги в земле, а в руках лопата. — Бинхэ, что-то не так? — начинает он, не уверенный, что хочет знать. Но ему наверняка стоит знать. — Ты ушёл посреди ночи… Его муж улыбается ему, Шэнь Цинцю может видеть тёмные круги и какое-то странное отдалённо-знакомое сумасшествие, словно он видит это каждый день на ком-то другом. — Извини этого ученика, что он разбудил шизуня, мою голову не покидали образы «между ног» Шан-шишу, и мне нужно было от этого избавиться, — с этими словами его муж ставит грязную лопату у порога, как будто это нормальное предложение. Он в ужасе, в замешательстве, в ещё большем ужасе за мгновения.)***
(Шан Цинхуа падает в объятия своего короля, устав ещё больше, чем обычно; почему его сын решил посреди ночи раскопать могилу для меча? — Тебя не было сегодня в постели, — говорит его король, спрашивая один из вечных вопросов, которые он никогда не может решить. Обычно он отвечал, что разбирал или дела секты, или дела северного королевства, или просматривал работу секретарей империи своего сына. Скучный ответ, на этот раз он может выдать почти смешно, засыпая: — Прости, мой король, неожиданно пришёл цзюньшан, и надо было кое-что сделать, — он расслабляется и чувствует, как его тело предаёт его с болью, — ох, моя спина стара для этого… Шан Цинхуа не замечает того, каким хмуро-ревнивым взглядом его оглядел муж.)***
Это не помогает, конечно, нет. Синь Мо, грязный, но, блять, довольный, снова перед ним, пару дней спустя, и у Ло Бинхэ впервые за годы есть желание заплакать, но он только мёртвым взглядом проходит через день, уходя в Царство Демонов от беспокойства шизуня и врезаясь в раздражение Мобэй-цзюня — у него нет моральных сил для того, чтобы спрашивать, что с его генералом. Ло Бинхэ вздыхает от бесконечного потока изображений в его разум, массируя переносицу. — Как я устал видеть бёдра Шан-шишу… По какой-то причине демоны вокруг него замолкают, а Мобэй-цзюнь тяжело закашлялся, и тогда он вспоминает, что у них должен быть сбор и обсуждения планов насчёт того злополучного вторжения почти два месяца назад и начала его бессонницы. Внезапно, на их собрании, он спрашивает чужое мнение, потому что, очевидно, его собственное уже подводит его. Конечно, может быть, кто-то мог знать ответ, какого хрена этот меч помешался на ногах Шан Цинхуа. — Скажи мне, Мобэй, его колени правда мягкие или этот цзюньшан чего-то не понимает? — ему не довелось две ночи назад между рытьём ямы и криками на шишу, который прижимал Синь Мо к себе, бросить меч, как-то поинтересоваться этим. Вдруг он правда чего-то не понимает в этой жизни, и в коленях его шишу скрыты все ответы мироздания? Все демоны синхронно отступили от них ровно на пять шагов; он снова пропустил какую-то репетицию какой-то старой традиции демонов? Мобэй-цзюнь едва ли не рычит на него: — Сразись со мной. Ло Бинхэ не совсем понимает: с чего вдруг, но соглашается; ему нужно хоть как-то выпустить пар.***
Ло Бинхэ чувствует себя абсолютным безумцем, когда в очередной раз врывается в дом Шан-шишу без приглашения. — Цзюньшан, чт?.. — его шишу пытается встать со своего рабочего места, но Ло Бинхэ останавливает его, стремительно пересекая комнату. — Сядь. Его шишу садится. Ло Бинхэ не совсем падает на пол, но со стороны это выглядит так; он ложится на спину, устраивая голову на одном бедре шишу. — Чёрт, — презрительно произносит он, уставившись в потолок, полностью игнорируя панику на лице Шан Цинхуа, — оно право. Эти колени действительно удобные.***
(Шан Цинхуа находит утром Синь Мо на своей кровати, не совсем уверенный, когда он заснул между тем, чтобы работать, работать и работать. У него был странный момент сна, что его сын внезапно явился, чтобы лечь ему на колени на пять секунд, а затем уйти, как ни в чём не бывало. Очень странный сон, конечно, — думал бы он, не найди Синь Мо. Разве они не закопали его шесть ночей назад? Бинхэ выкопал его обратно? Он доверил его ему, или что? Он должен присматривать за мечом до дальнейшего уведомления? Может быть, его сын был чем-то отравлен? Система, как всегда никудышная, говорит, что он начал какой-то побочный квест с совсем "не зловещим" названием «Смута посеяна», о правилах которого узнать возможно только после прохождения. Бесполезная вещь, ничего не скажешь. Позже, тем же днём, Огурец-бро врывается в его уже трижды избитые двери; это заставляет его задуматься о переезде; было бы куда. — Как ты смеешь! — осуждают его, как будто он знает в чём провинился; зная его друга, это может быть, что угодно. — Смею что? — уточняет он, не отвлекаясь от бумаг; Лю-шиди умудрился отправить половину своих учеников на Цянь Цао, и поэтому Му-шиди нужны медикаменты, за которыми он должен назначить своих учеников Ань Дина на миссию; он отправил весточку за своим главным учеником пару минут назад, тот задерживается. Его друг продолжает, размахивая руками, как будто они актёры испанского сериала: — Трахаться со своим собственным сыном! Его главный ученик спотыкается об порог, Шан Цинхуа едва успевает назвать его имя, как ребёнок мгновенно встаёт на ноги, разворачиваясь с красным лицом. — Я зайду позже, шифу! Похоже, он не закончит дело с медикаментами в ближайший час. — Ты спугнул моего главного ученика, бро, — бубнит он, рассматривая свои списки дел; не в первый и не в последний раз его лучший друг врывается с чем-то совершенно вырванным из контекста. Иногда он думает, что Огурец-бро получил высшее образование в драматургии; это бы многое объяснило. Особенно по тому, как его друг хлопает ладонью по его столу, закрывая бумагу с его насущными вопросами. — Ничего не хочешь мне объяснить? — и Самолёт правда должен будет его спросить об его актёрстве; сцена с ревнивой женой: десять из десяти. Шан Цинхуа раздражённо уставился в ответ. — Во-первых, я не спал уже неделю, во-вторых, я даже не трахался со своим королём за это время, в-третьих, я бы не стал трахаться с Ло Бинхэ, даже если бы мир стоял на грани гибели, — подводит итоги он, сбрасывая руку своего друга, оставив того задыхаться от возмущения. Ханжа. — Отвали, бро. Ему достаётся три секунды тишины, прежде чем его шлёпнут веером по голове. — В смысле ты бы ни за что не захотел трахнуть Ло Бинхэ?! Кто бы этого не захотел?! — Ну не знаю, бро, у меня нет такого желания; не весь мир хочет трахнуть твоего мужа, — Огурец бросает на него скептический взгляд, который он любезно пропускает мимо. — И это всё, что ты услышал?! Иногда его друг бывает невыносим.)***
Ло Бинхэ возвращается домой, почти привыкнув к странной обстановке в его дворце, потому что дома его ждёт шизунь. — Шизу!.. — но его муж прерывает его, стремительно встав, выглядя так, будто идёт в экспедицию за своими любимыми растениями. — Ах, Бинхэ, мне надо увидеть Мобэй-цзюня, можешь позвать его? Ло Бинхэ, возможно, пьёт уксус, но делает, как того просит шизунь.***
(Лю Цинге не знает, что он здесь делает, но Шэнь-шисюн просто продолжает расхаживать по бамбуковому домику и рассуждать о своих проблемах вслух. — Можешь повторить ещё раз? — потому что Лю Цинге был уверен, что ослышался. — Что «ещё раз», шиди?! — взрывается лорд пика Цин Цзин, хлопнув веером так, что Лю Цинге подумал, что тот треснет. — Мой лучший друг трахается с моим мужем! И они даже не скрывают этого! Лю Цинге не эксперт в личной жизни своих шисюнов, но он почти уверен, что тот понял что-то совершенно неправильно; но, поскольку он всё ещё не совсем терпит Ло Бинхэ, он предлагает следующий разумный вариант: — Хм… развод? — Да какой развод! — восклицает его шисюн, потеряв свой нерушимый облик бессмертного мастера примерно минут двадцать назад, устало садясь перед ним за столом. — Я знал, что это случится. Бинхэ всегда был создан для гарема… — Лю Цинге всё ещё ничего не понимает и осторожно пьёт чай, пока его шисюн продолжает сокрушаться, — …я только не ожидал, что его гарем будет из трансмиграторов! Очередное слово, которое, наверное, может понять только Шан-шисюн. Когда-нибудь кому-то из его братьев и сестёр по секте придётся вытрясти из них эту тайну. Что-то подсказывает ему, что ответ ему не понравится. — О боги, — его шисюн наклоняет к нему, расширив глаза, — а Мобэй-цзюнь знает? Муж Шан-шисюна, какой хороший вопрос. — Кхм… спроси у него? — предлагает Лю Цинге, потому что… что ещё он может сделать? Шэнь Цинцю сияет ему. — Прекрасная идея, шиди! Лю Цинге надеется, что не сделал всё только хуже.)***
Проходят дни, пролетают недели, Ло Бинхэ думает, что не уставал так сильно даже в Бесконечной Бездне. Иногда он думает о том, чтобы вернуться туда. Вместо этого — он снова открывает дверь Шан-шишу, потирая виски. Шан Цинхуа поднимает взгляд от своего стола, опускает обратно, сухо замечая: — Цзюньшан, серьёзно, нам надо перестать так встречаться. Он прав, это превращает в сюр. И что, черт подери, с Мобэй-цзюнем в последнее время? Почему он продолжает вызывать его на бой? Снова и снова? Ему нравятся, когда его бьют? И да, почему Синь Мо поддерживает его в этом? Одно это заставило его отказываться от боёв, и красться по собственному дворцу. Вместо того чтобы искать ответы на сотни вопросов, он спихивает этот блудный извращённый меч с кровати шишу, чтобы упасть самому, абсолютно без сил. — Шан-шишу, будь моя воля, я бы прожил целую жизнь без твоих бёдер, — устало отвечает он. — Меня должно бы это насторожить, — Ло Бинхэ слышит в голосе шишу усмешку, тоже беспредельно усталую, — но мне так плевать. — Шизунь очень странный в последние дни… — почему его шизунь захотел поговорить с Мобэй-цзюнем, а до этого так долго говорил с Лю-шишу? Ло Бинхэ не чувствует себя готовым разбираться в этом, пока в его подсознании пищит один конкретный меч. — Я могу остаться тут? Шан-шишу смотрит на него, это странно похоже на зеркало, Ло Бинхэ видит заторможенность в ответе, когда усталость делает тебя крайне медленным, даже если твой разум чист. Шан-шишу улыбается ему, вставая, Ло Бинхэ слышит, как хрустят чужие колени, когда его шишу накрывает его одеялом. Шан-шишу падает рядом, пошатнувшись, практически вырубаясь, или, скорее, теряя сознание, поэтому Ло Бинхэ, сжалившись, кидает на него вторую часть одеяла. А можно мне с ва… — Пошёл нахуй, — ворчит Ло Бинхэ сквозь сон, ещё раз скинув наглый меч с кровати. (Один ученик Ань Дин утром, открывая дверь, чтобы разбудить шифу или позвать завтракать, если тот не ложился, видит того, чего не должен был; он тихо закрывает двери обратно; к полудню вся секта была полна горячих сплетен.)