Первое свидание

Звук удара. Автомобильная сигнализация. Суета за окном. Чимин отвлекается всего на мгновение, но кухоньку уже заполняет запах горелого кофе. Он не успел убрать турку с огня, и тёмная жидкость вспенилась, поднялась слишком высоко, переливаясь через край. Ругаясь под нос, Чимин торопливо убирает её в сторону, отключает плиту, но запах, горький и едкий… от него так просто не избавиться. Часто он видел, как кто-то с восторгом вдыхал запах корицы или, например, какого-то цветочного букета, а потом пускался в пространные, тёплые воспоминания и рассказывал о лучшем дне детства. Чимин тоже любил так делать, а потом аромат подгоревшего кофе навсегда засел в голове как нечто плохое. Рука невольно тянется к шее, к паутинке шрамов, которые теперь навсегда останутся с ним. Они бывают разные. Большие или совсем маленькие — белёсые, почти незаметные. На всю спину, перечёркивающие позвоночник, или крошечные, от, скажем, кошачьей царапки. Чимин знает, какие бывают шрамы, потому что свои он видит каждый день: грубые, расползающиеся от подбородка по шее до самых ключиц рубцы. Сейчас они уже не такие красные, не такие бросающиеся в глаза, да и свитер с высоким воротом спасает. Чимин встряхивает головой, прогоняя из головы неприятное воспоминание, и решительно избавляется от кофе. Он всегда может заказать что-то более вкусное на свидании. Просто по привычке, особенно когда нервы берут верх, он всегда начинает что-то делать: перебирать бумаги, рисовать странные закорючки в блокноте, поправлять вещи на полке. Делать горький невкусный кофе, который даже не пьёт. Телефон на столе вибрирует, оповещая о новом сообщении, и Чимин тянется к нему. Тэхён: «собираешься?» Тэхён: «не думай, что я против или типа того» Тэхён: «вопрос практичного характера» Тэхён: «сколько мороженого брать?» Чимин улыбается, с теплом смотря на эти строчки. Он заносит палец, чтобы ответить, но нерешительно замирает. Даже если очередное свидание пройдет не очень, даже если на него опять посмотрят презрительно или скажут что-то некорректное… даже если всё так и будет… Он справится. С каждым разом слышать отказы легче. Они меньше задевают, оставляют не такие видимые рубцы. Чимин понимающе улыбается, кивает, молча собирает вещи и уходит из кафе. Первые несколько раз он действительно плакал, зарывался в уютные и тёплые объятия Тэхёна, ел мороженое и в сотый раз пересматривал «Дневник памяти». Но потом… может, после пятого или седьмого свидания его словно отпустило. С несколькими парнями он даже переписывается, как с друзьями, а однажды перепутал кафешки и встретился с девушкой. Милой и славной. Но Чимину необходимо другое. Ему хочется чувствовать себя защищённым, хочется, чтобы обнимали крепкие и сильные руки, а его шрамы не привлекали ненужного внимания. С фанатиком, который был готов чуть ли не дрочить на них, Чимин тоже встретился. Этот опыт остался в воспоминаниях далеко не как самый приятный. Чимин вздрагивает от других, не таких неприятных воспоминаний и переключается на реальность. Он отвечает, быстро перечитав навалившиеся сообщения Тэхёна. Чимини: «не переживай» Чимини: «у меня хорошее предчувствие» Предчувствия не было, но ему нравится настраивать себя на позитивный лад, думать, что вот в этот раз всё будет иначе, лучше, правильнее, честнее. Он хороший человек. Добрый, отзывчивый, умеет готовить рис и обожает кошек. Разве этого недостаточно, чтобы кому-то понравиться? Чимин проводит подушечками пальцев по шее, чувствуя грубые резные шрамы от ожога. Нелепая случайность, которая стоила ему внешности. Всего лишь глупые пьяные друзья, разлитый стаканчик с американо на асфальте, два автомобиля и несколько лет реабилитации. Зато он жив. Чимин бросает последний взгляд в сторону зеркала — теперь ему совсем не страшно смотреть на последствия аварии — и решительно двигается в сторону выхода. Опаздывать он не любит.

***

Сначала свидания были лишь частью терапии, которую предложил психолог, но со временем Чимин привык. Он использует приложение для анонимных знакомств. Недолго переписывается с человеком, чтобы они могли хотя бы немного узнать друг друга, а потом назначает встречу. Сегодняшнего парня зовут Мин Юнги, ему чуть меньше тридцати, и он архитектор. Любит кошек, неплохо играет на пианино, хотя давно не практиковался, и по пятницам ходит в гольф-клуб с коллегами. Чимину показалось милым то, как он неловко использовал смайлики, ставил в конце предложений точки и совсем не понимал, почему кто-то считает это грубым. Они переписывались несколько дней, обмениваясь… всем, кроме фотографий. Чимин узнал новые песни, хихикал с мемных котов и змей, умилялся трепетным видео с животными, которые Юнги пересылал. Всю дорогу он ждал подвоха, какого-то скверного слова или, может быть, просьбы прислать фото, но нет. Юнги словно действительно хотел узнать, кто такой Пак Чимин. Кафе, где они договорились встретиться, среднее: не слишком дорогое, не вычурное, но и не забегаловка на улице. Чимину тут нравится. Он устраивается за одним из столиков спиной к двери, чтобы не гадать, кто же из посетителей Юнги, и чтобы не отпугнуть с порога своей внешностью. Чимин распрямляет плечи, чуть скидывая с одного широкий ворот футболки, и неловко теребит пальцами цепочку на джинсах. Он весь в светлом: тогда шрамы не кажутся слишком заметными. И без украшений на шее, чтобы не было повода смотреть на обожжённые ключицы. Чимин нервничает, как нервничает постоянно перед первым знакомством вживую. Лёгкое волнение охватывает с макушки до пят, заставляя сердечко биться быстрее обычного. — Всё будет хорошо, всё хорошо, — Чимин повторяет это себе под нос несколько раз, прежде чем сделать глубокий вдох и выдох. Это помогает привести мысли в порядок. Он уже почти готов сделать быструю дыхательную гимнастику, когда слышит хриплый низкий голос: — Пак Чимин? — Да, — Чимин торопливо оборачивается, чуть подпрыгнув на месте из-за лёгкого мандража, — Мин Юнги? — Верно, — Юнги улыбается одними кончиками губ, отчего его лицо моментально становится мягким и нежным. Чимин даже не сразу обращает внимание на всё остальное, он просто смотрит на розоватые губы — нижняя чуть полнее верхней — и думает, что улыбка похожа на кошачью. — Приятно познакомиться с тобой вживую. Я могу сесть? — Конечно, да, я… — Чимин суетливо, не слишком привычно для себя, дёргает рукой и впервые в жизни хочет прикрыть шрамы. Это глупая мысль, потому что он не должен стесняться, он не для того прошёл реабилитацию, не для того учился принимать себя таким, какой он есть, но… Юнги красивый просто фантастически. У него тот самый вайб уверенного в себе мужчины, который может одним взмахом руки купить полмира. И что он может найти в таком, как Чимин? Эта мысль заставляет нервничать. Решая для себя, что лучше сбежать, чем получить, пожалуй, самый болезненный отказ в его жизни, он даже поднимается со своего места. — О, присаживайся ко мне, — Юнги словно не замечает его метаний, легко отодвигается на удобном диванчике вбок и несколько раз хлопает по месту рядом, — там наверняка чертовски неудобные стулья. Юнги говорит тепло и искренне, без ноток насмешки — их Чимин умеет слышать; без издёвки — и их тоже; без ненужной жалости. Он смотрит открыто и спокойно, так, словно совсем не замечает в Чимине дефектов, словно… он нормальный. Гулко сглотнув, Чимин нерешительно присаживается рядом и охает, чувствуя прикосновение чужих пальцев к нежным ладоням. Руки у Юнги тёплые. Чуть шероховатые, можно ощутить небольшую мозольку на указательном пальце. Он много рисует, додумывает Чимин и позволяет крохотной улыбке появиться на лице. Раньше он улыбался намного чаще, но с каждым разом приходится буквально ловить поводы для счастья или веселья. — Ты красиво улыбаешься, — Юнги говорит это с прищуром раскосых глаз, отчего от уголков расходятся милые солнечные лучики, — уже сделал заказ? — Нет, я… — Чимин теряется, чувствуя, как на щеках разливается смущённый румянец. Ему хочется сказать, что это Юнги красиво улыбается, что не стоит говорить таких вещей, если не подразумеваешь их, но потом Мин поднимает руку и проводит подушечкой большого пальца под глазом Чимина. Он растерянно заканчивает мысль: — …не знал, что надо заказывать. — Ресничка, ну-ка, загадай желание, — Юнги подносит маленькую ресничку к губам Чимина, предлагая подуть на неё. Это настолько сбивает с толку, что он и правда загадывает своё обычное желание «пусть всё будет хорошо» и дует. — Вот так. Пусть оно сбывается, а пока сделаем заказ. Я буду кофе, но ты вроде писал, что любишь что-то послаще? — Можно, например, фраппе? — Чимин любит пробовать новое, а в меню этого кафе он видел много разнообразных кофейных напитков. Тихо переговариваясь, они выбирают для себя еду. Несколько закусок, что-то посытнее, что-то на десерт. Чимин увлекается спором, что в него влезет, а что нет, по чуть-чуть расслабляясь. Юнги умеет расположить к себе. Он ловко ведёт беседу, поддерживает зрительный контакт, мягко, совсем осторожно касается ладошек Чимина. С ним настолько уютно, что он забывает о своём порывистом желании сбежать. Обычно первые свидания проходят скомкано, даже местами неловко, но Юнги рассказывает уже третью историю из жизни в общежитии, пока они ждут заказ, и Чимин заливается смехом, прикрывая ладошкой рот. Им успевают принести кофе и какие-то лёгкие закуски. — И, значит, — Юнги тоже посмеивается, а его взгляд словно приклеен к Чимину, — говорит он о своём футболе, рассказывает о каких-то деталях матча. Я такой думаю, что невежливо как-то перебивать человека, пусть и в третий час ночи. — Боже, — Чимин делает глубокий вдох, чтобы сдержать нервный смешок, — он лунатил, да? — Именно, — Юнги отпивает немного кофе, не заканчивая рассказ, потому что Чимин разгадал соль истории. С ним настолько комфортно, что даже не самый любимый запах американо не отбрасывает назад в воспоминания. — Утром я попытался как-то сказать ему, мол, давай обсуждения футбола вести не по ночам, но услышал поток извинений и просьбы понять, простить. Мол, он борется с лунатизмом, но иногда забывает принимать таблетки. — Плохо над таким смеяться, — Чимин всё равно хихикает, ярко представляя эту сценку: сонный, взъерошенный Юнги смотрит ещё не разлипшимися после сна глазами на своего бодро рапортующего о футболе соседа по комнате. Улыбка сама расползается на лице, не сдерживаемая ничем, и Чимин отпускает себя. Он продолжает посмеиваться, даже когда им приносят заказ. — Ты красиво смеёшься, — Юнги дожидается, когда официант оставит их наедине, и говорит то, от чего сердечко Чимина делает кульбит, — и у тебя глаза словно превращаются в два полумесяца. Очень мило. — Я… — Чимин растерянно открывает и закрывает рот, совершенно не находясь с ответом. Он смятенно проводит ладошкой по шее от смущения и неловкости, чем обычно привлекает внимание к ней, но Юнги не переводит взгляд, а продолжает смотреть прямо. — У тебя смех, который хочется слушать, — Юнги склоняет голову набок, явно немного наслаждаясь видом краснеющего и теряющегося Чимина, — он похож на перезвон колокольчиков. С таким голосом ты мог бы петь самые тёплые в мире колыбельные. — Спеть тебе? — Чимин, по старой, давно забытой привычке, говорит раньше, чем понимает, что именно выскальзывает из его рта. Ему так давно не удавалось флиртовать, но сейчас, с Юнги, в этом кафе в небольшом затемнённом углу настолько комфортно, что хочется быть смелым. Быть собой. — Я не откажусь, — Юнги поднимает ладонь, чтобы заправить несколько выбившихся прядок волос Чимина за ушко, — только не сейчас, может быть, после третьего свидания, что скажешь? Третье свидание! Юнги допускает мысль, что у них будет как минимум ещё два свидания. Чимин от этого тепло, действительно счастливо улыбается. Он не отказался бы и от пятого, седьмого, десятого. Странно, пожалуй, думать о таком далёком будущем, когда у вас не подошло к концу ещё первое свидание, но Чимину нравится. Он игриво проскальзывает кончиком языка по губам, кидая на Юнги лукавый взгляд, и решительно тянет: — Аж третье? Так долго ждать. Сердце бьётся быстро-быстро, словно испуганное, застигнутое врасплох. Чимин даже прижимает ладонь к груди, чувствуя, как заполошно оно стучит под кожей. Горячее и счастливое, оно выдаёт вместе с искристым взглядом всё то, о чём Чимин думает и на что втайне надеется. Прогулки вдоль реки Хан, когда они смогут держаться за руки, может быть, поход в кино, где в темноте они будут целоваться. Чимин хочет целоваться. Он опускает не первый за этот вечер, нерешительный взгляд на блестящие влажные губы Юнги и сглатывает. Какие они на вкус? Не разучился ли Чимин целоваться за столько лет одиночества? Он не оплошает? Столько вопросов, которые совсем не помогают успокоиться, заставляют нервничать. Чимин даже начинает ёрзать на месте, отчего Юнги тепло хихикает. — Разве долго? Думаю, я найду, чем занять тебя на сегодняшнем и следующем свиданиях, чтобы мысли о колыбельных не отвлекали, — Юнги протягивает руку и мягко, осторожно, касается прижатой к груди ладошки Чимина. Его взгляд впервые скользит по обожжённой, шрамированой шее, но никак не меняется. Словно для Юнги это совершенно не имеет никакого значения. Он оглаживает пухлые аккуратные пальчики Чимина, прикасается к внутренней стороне ладони, пуская вдоль тела ворох мурашек, а потом тянет её на себя, пока не оставляет мягкий поцелуй на тыльной стороне. — Это хорошая сделка, соглашайся. Чимин не смог бы отказаться, даже если бы хотел. Его щёки горят, как и ладонь в местах, где их с Юнги кожа соприкасается. Тёплые, ненавязчивые, такие человеческие прикосновения успокаивают Чимина, помогают собраться и продолжить разговор. — Звучит отлично, — Чимин мягко улыбается, неосознанно прижимаясь ближе. Он вдыхает приятный, свежий запах Юнги, смешанный с кофе, но не кажущийся сейчас резким и отталкивающим. Лёгкий, смущённый смешок вырывается против воли, просто потому что Чимину комфортно, и они переходят к заказанной еде. Юнги ухаживает. Он предлагает попробовать что-то из своего блюда, пытается воровать кусочки мяса у Чимина. Рассказывает о себе так много, что все истории сливаются словно в одну бесконечную, но слушать всё равно интересно. Чимин узнаёт, что Юнги всегда носит с собой блокнот для рисования, точит карандаши только специальным ножом, а с некоторыми друзьями из института до сих пор поддерживает связь. — Расскажи что-нибудь о себе, — Юнги просит осторожно и ненавязчиво, когда с первыми блюдами покончено, а переходить к десерту сил нет. Рука Чимина сразу же вскидывается к шее, а в голове проносится десяток вариаций историй о том, как он получил шрамы, но его мягко останавливают: — О себе, Чимин. Что ты любишь, какой, не знаю, твой любимый цвет? Об этом… — Юнги смотрит на ладонь, которая задерживается на шее. — Об этом сейчас рассказывать не надо. Юнги кажется чутким и надёжным. Таким человеком, которому хочется открыться, но Чимин знает, что личные истории на первых свиданиях не приводят ни к чему хорошему. Он нерешительно замирает, не зная, что делать дальше. Вещи такого рода его не спрашивали так давно, что он уже сам не знает, что любит. Светлые тона или тёмные? Чимин выбирает то, что не будет подчёркивать шрамы на его шее, привлекать слишком много внимания, что не будет раздражать кожу, что будет мягким. Чимин теряется, не зная, с чего начать, какие истории будут интересными, а какие — скучными. Как не оттолкнуть Юнги? Он прикусывает полную нижнюю губу, опуская нерешительный взгляд на колени, и почти не вздрагивает, когда чувствует прикосновение к подбородку. Юнги осторожно поднимает его голову, тепло улыбаясь. — Всё нормально, если ты не хочешь, но… — Юнги впервые смущённо улыбается, отводя взгляд в сторону. — Я хочу узнать тебя, Чимин. — Почему? — вопрос так и просился сорваться с губ, поэтому Чимин решил не останавливать себя. Ему странно после постоянных отказов встретить кого-то, кто совершенно не обращает внимания на шрамы, кто ласков и добр, кто смотрит так внимательно и серьёзно. — Потому что ты стоишь того, чтобы тебя узнать, — Юнги говорит негромко, наклоняясь, чтобы прошептать это на ушко, как секрет, — потому что у тебя светлое сердце, красивый взгляд и тёплые руки, потому что мне легко с тобой общаться и я просто не могу перестать смотреть. — Г-глупости, — Чимин обычно не заикается, но Юнги так близко, его шёпот такой приятный и нежный, а дыхание проскальзывает по низу челюсти, будоража, — я обычный. — Для кого-то — может быть, — Юнги улыбается. Чимин чувствует его улыбку кожей и прикрывает глаза, чтобы насладиться моментом, — а для меня ты, кажется, особенный. У Чимина перехватывает дыхание. Он собирается с мыслями, подвигаясь ближе, чтобы касаться своим боком бока Юнги, и начинает тихо говорить, понижая голос до шёпота: — По утрам я люблю немного валяться в постели, чтобы насладиться текстурой ткани, — так было сегодня, когда Чимин перекатывался с одного бочка на другой, без особого желания вставать, — прочувствовать, как она мягко обволакивает меня. Чимин надеется, что однажды они будут так валяться с Юнги. Он будет пищать от смущения, когда большие и сильные руки начнут медленно скользить по коже, а потом шумно дышать, когда по этому же пути будут двигаться губы. — Чем ты обычно завтракаешь? — Юнги наклоняет голову так, что кончиком носа касается его щеки, а горячим дыханием опаляет верх шеи. Чимин вздрагивает, не привыкший к такой близости. Он ловит себя на мысли, что стоит повернуть голову и можно будет коснуться чужих губ. Сорвать их первый поцелуй. — Раньше на завтрак я предпочитал чёрный кофе, — Чимин гулко сглатывает, пытаясь собраться с мыслями, — но сейчас пью что-то сладкое, иногда экспериментирую. У меня есть вафельница, такая, маленькая, у неё совсем немного функций, но она очень удобная. Сначала каждая вафелька подгорала, края обязательно были чёрные, немного обугленные, но с каждым днём они получаются всё вкуснее. — Уже хочу напроситься к тебе на завтрак, — Юнги тепло смеётся, двигаясь вперёд, оставляя на бархатной щеке Чимина невесомый поцелуй, — я умею готовить много разного кофе, не только горький. Чимин неловко смеётся, чувствуя себя до отвратительного глупо и нелепо. Мало кто действительно интересовался именно им, всем больше хотелось услышать какую-нибудь слезливую историю о случившемся, потрогать шрамы, задать вопросы, на которые поначалу было сложно ответить без слёз. Со временем Чимин научился отстраняться от своей же истории, больше это не ранит. Юнги другой. Он хочет узнать Чимина, хочет смотреть на него и видеть перед собой человека, а не какую-то трагедию. Это странно, непривычно. Пугает. Чимин готов рискнуть, принять этот страх, поэтому он рассказывает дальше. О любимой булочной, о том, как хотел завести собаку, но на большинство пород у него аллергия. Как он подумывает о кошке, но когда приходит в приют, то хочет забрать их всех. Особенно, когда видит трёхцветных малышек. Чимин рассказывает о Тэхёне, своём лучшем друге. Об их глупых выходках до аварии, конечно же, потому что после он стал скучнее и теперь с осторожностью подходит к любым авантюрам. Чимину сложно остановиться. Ему хочется рассказать всё, что приходит на ум, лишь бы Юнги продолжал смотреть на него искристо и очарованно. С каждым новым словом о себе голос Чимина становится всё тише, а вопросы Юнги, которые он шепчет на ушко, кажутся более интимными. Личными. Но не задевающими, а подталкивающими на большее. Чимин осторожно поворачивает голову, распахивая губы для очередной неважно о чём истории, но вместо этого замолкает. Юнги не выдерживает первым, подаваясь вперёд, касаясь губ в неглубоком поцелуе. Все сомнения Чимина уходят на второй план, он легко отвечает, сладко постанывая в чужой рот и поворачиваясь так, чтобы обхватить Юнги за шею, прижаться, насладиться крепкими объятиями. Поцелуй не кажется вынужденным, он мягкий, пылкий, искренний. Чимин улыбается в него, чувствуя, что Юнги улыбается в ответ. — Я же не поторопился? — голос Юнги хриплый и низкий. — Мне хотелось поцеловать тебя с того момента, как наши глаза пересеклись. — Мне казалось, что это я тороплюсь, — Чимин смущённо хихикает, пряча лицо в сгибе плеча Юнги, — раз мы оба этого хотели, значит, никто не поторопился. Юнги осторожно проводит ладонью по голой шее, не задерживаясь подушечкой пальца ни на одном шраме. Касание ненавязчивое, тёплое, очень нежное. Чимин невольно реагирует на него, ластясь в ответ, на что получает ещё одно поглаживание. Раньше бы Чимин расплакался от такого внимания, но сейчас он счастливо улыбается, чувствуя себя абсолютно комфортно. Они заканчивают ужин, доедая десерт, болтая обо всём на свете, обсуждая даже цветы, в которых оба не разбираются. Чимину просто нравится сам процесс: разговаривать с Юнги, слышать его голос, слушать рассуждения и отвечать. Их руки то и дело касаются друг друга, а пальцы переплетаются, губы находят новые причины для поцелуев, а улыбки не слезают с лиц. Счёт, несмотря на желание Чимина поделить, оплачивает Юнги. И до дома его тоже провожают аж до подъезда, прощаясь с очередным сладким поцелуем. Стоит Чимину оказаться за дверью квартиры, как он чувствует вибрацию от нового уведомления. Юнги: «как насчёт следующей среды?» Юнги: «мне кажется отличный день для второго свидания» Чимин счастливо хихикает, прикрывая рот ладошкой, и пишет: «мне тоже так кажется».