Аллергия на жизнь

Шон закрылся с врачом в соседнем кабинете. Некоторые вещи не принято обсуждать при пациентах. Рик устало вздохнул. Белые стены давили, а не успокаивали. Невыносимо хотелось курить и, возможно, выпить чего-нибудь крепче долбанного чая с ромашками. Молоденькая медсестра легко отпустила его на балкон. Она работала тут день третий, иначе бы знала, что суицидников, хоть и в стадии ремиссии, лучше не выпускать из поля зрения. Не то что бы Рик собирался спрыгнуть с балкона четвертого этажа, это не принесло бы успокоения, но он мог бы придумать что-нибудь с металлической решеткой, если бы захотел. На балконе впервые за все его посещения частного диспансера кто-то был. Мужчина, старше него, хорошо одет, рукава пиджака скрывали медицинский браслет. Рик молча закурил. От открытой форточки тянуло промозглым дождем и свежестью большого города. — Суицид значит? — Да. — браслет Рика было прекрасно видно — Раз ты тут, обществу тоже не нравиться что-то, что ты делаешь. — Я наркоман. Обществу в целом плевать, но даже ребенок знает, что наркотики это плохо. — мужчина тряхнул волосами, от чего пара русых прядей выбилась из его небрежного низкого хвоста — Почему суицид? Неразделенная любовь? Ненависть окружающих? Отец в детстве насиловал? — Не говори как психотерапевт, это отвратительно. — поморщился Рик. — Я окончил курсы по психологии в свое время. — И вот ты здесь. Откровенность за откровенность…как тебя? — Брэндон. Ладно, ты первый. — Чтож, у меня нет долгов и неразрешимых проблем, психотерапевты пытались найти точку невозврата в моей жизни. Фактор, который заставил меня попытаться убить себя. Но они никогда не могли копнуть достаточно глубоко, — пожал плечами Рик — в детстве я был розовой соплей. Думал, что буду работать на обожаемой работе, спасать людей, женюсь на милой и стеснительной однокласснице, у нас будет ребенок, который продолжит мое дело. Да, я верил, что мир розовый, а люди срут радугой. А потом… — он облокотился на подоконник, выпустив струйку сигаретного дыма — если подумать, это началось раньше, просто я игнорировал, пытался не замечать. Но розовые очки разлетелись вдребезги от вида учителя русского, трахающего одноклассницу, в которую я был влюблен. На некоторое время между ними повисла тишина. Дождь за окном усилился, и теперь капли попадали на Рика. — Мой психотерапевт сказал, что поэтому я стал геем. Непринятие женщин, как партнеров, из-за травмы детства. Хуйня, если честно. Я никогда ее не хотел. Тогда я даже, что такое секс, смутно понимал. Да и потом, у меня были женщины. Не в этом суть. После того случая, я не могу больше смотреть на мир нормально, я окончательно понял, что все это сраный фарс. Страты, социальные лифты, признание, доверие, претензии, ненависть, престиж, слава — ебанные условности. И каждый! Каждый! — Рик вцепился в подоконник — Играет. Мне достаточно пары дней, чтобы понять, что человеком движет и к чему он стремится. У каждого тысячи масок на любой случай жизни, и каждый отыгрывает роль. Некоторые слишком тупы, чтобы это осознать, но смысл не меняется. Везде ложь. Я мог бы нормально жить. Притворяться. Смеяться над шутками, плакать над трагедиями, утешать, когда нужно и ненавидеть, когда необходимо. Я поставил эксперимент. Уехал на пару недель в специализированный лагерь, играл. Обзавелся «друзьями» и «врагами». В конце мне хотелось перегрызть им глотки! Я не могу! Не могу жить в ебанном мире, полном лицемерия и фарса! Меня тошнит. А мертвые не лгут. Смерть тем прекрасна, что ломает маски. Так что, я не стал выебываться и привязал веревку к люстре. И надо же было именно тогда завалиться моему одногруппнику! Он собирался укатить на неделю со своей бабой, но она киданула его или типо того. Вот он и пришел поплакаться в жилетку, а тут я. С петлей на шее, выбиваю табуретку из-под ног. Хеппи, блять, энд. Теперь мой брат таскается за мной по пятам и боится любого чиха. Что говорят твои курсы по психологии? — Курсы по психологии говорят, что пары лекций, на которых ты играл в мобилку, недостаточно для полноценного анализа. А вообще, милая история. Философу есть, где разгуляться. — Не поверишь какое облегчение. Мне нужно было все высказать, но без тупой жалости или ненависти. И тем более, без попыток проанализировать каждое мое слово. Твоя очередь. — Хм… — Брэндон повернулся спиной к окну — моя история слишком скучная. У меня почти все было. Я не знаю своих родителей, психологи всегда пытаются за это зацепиться. Но моя приемная семья идеальна. Я неплохо учился, не имел конфликтов с ровесниками. О чем-то мечтал, к чему-то стремился. Когда умерли приемные родители, я поссорился с сестрой, уехал в другой штат. Поступил в университет. Окончил университет. Нашел стабильную работу. Женился на милой девушке. Что может пойти не так? Ничего. Все было отлично. Но в какой-то момент я понял, что не могу почувствовать себя счастливым. Совсем. Перепробовал кучу увлечений. В конце концов, штатный психолог сказал, что я заработался и мне надо развеяться. Поехал с женой в Тунис, где она изменила мне с горячим спасателем, а я изменил ей с нашим соседом англичанином. Не помогло. — Брэндон жестом попросил сигарету. Рик не стал жалеть, курить ему пока не запрещали. — В итоге диагностировали клиническую депрессию. На тренингах пороли чушь про позитивное мышление и самовнушение. Когда не можешь почувствовать счастья, выматываешься. Безразличие и горе высасывают энергию, а смех и счастье восполняют. Если нет второго элемента, сам понимаешь, далеко не уехать. Я старался найти хоть что-нибудь, чтобы это прекратить. Нашлись наркотики. Жена не поняла. Мы никогда не пылали друг к другу страстью, я отпустил ее. Работу на удаленке удается совмещать. Никто бы никогда не узнал, если бы сестра не решила приехать ко мне спустя почти 20 лет молчания. Я не ожидал ее увидеть. Она все сразу поняла. Проболтала со мной всю ночь о своем разрушенном браке. Не надо быть гением, чтобы понять, она мучается грузом сожалений. Своими руками разрушила семью, теперь бывший муж и дочь ее ненавидят. Хочет избавиться от чувства вины, спасая меня. К счастью, а может и нет, она думает, что я только начал принимать, я подыгрываю ей. — О чем я и говорил. Все играют роль. Ты хотя бы это признаешь. — Похвала от суицидника? Я польщен. — Иди ты. Неожиданно раздалась телефонная трель. Рик посмотрел на экран и вздохнул. — Брат. Понял, что я куда-то свалил. Наверняка, наложил кирпичей, представляя, как я топлюсь в унитазе. Пойду, пока он совсем с катушек не слетел. Брэндон кивнул ему и отвернулся к окну.

***

— Опять ты. По прозрачной крыше палисадника снова барабанил дождь. Лето выдалось унылым и сырым. Звук шагов отражался от каменной плитки, заглушая легкий шелест сквозняка. Брэндон подошел почти вплотную, остановившись у бордюра. Рик даже не шелохнулся, продолжая облокачиваться об дерево. — Это моя елка. Я ее застолбил. — Это сосна. — усмехнулся Брэндон. — Не умничай. Выглядишь, как дерьмо. Веселые выходные? — Решил попробовать новый препарат. Полная фигня. Вместо наслаждения выжигает все нервы. А после пришлось часа два блевать в ванной. — Надеюсь, кто-нибудь придержал твои волосы. Брэндон неосознанно потянулся прядям и нахмурился. — Твои ненамного короче. Кстати, я так и не узнал твое имя. — Рик. И раз теперь мы лучшие подружки, не посоветуешь наркотик для расслабления? — Зачем тебе? — Хочу переждать, пока брат немного успокоится, чтобы использовать свой шанс. Подумал, под кайфом время пойдет быстрее. — Если хочешь чего-нибудь легкого, то все растительное подойдет. Если потяжелее, то классические варианты к твоим услугам. Или тебе интересно, чтобы выбрал я? Рик медленно кивнул, с неохотой уходя с газона. На траве остался аккуратный след от его ботинок. — «Забвение» не плохой вариант, если нужно почувствовать себя счастливым, но оставаться социально-функциональным. Не будешь помнить о проблемах, легкость на душе, уверенность в действиях. Проходит без особых побочных эффектов. Но все стандартные признаки наркотического опьянения на лицо. Есть еще «рефрен». Плюсы — видишь сон об идеальной жизни. Минусы — отрубишься минимум на пять часов, а после возникает ощущение, что по тебе катком проехали, раза три. — Идеальная жизнь? — Типо того. Засыпаешь, и тебе сниться воплощение всех желаний. Например, если мечтаешь быть популярным футболистом, то приснится выигрышный матч с тобой в главной роли и красивые на все готовые фанатки. Мне вот снится дом в долине, окруженной горами, посреди поля цветов, внизу течет широкая река. Там всегда раннее утро, сумерки или ночь. Вот, что странно. Со мной всегда есть человек, который заботится обо мне, но я не вижу его лица. Почему мой мозг сгенерировал идеально место, но не может сгенерировать идеального партнера? — У тебя мечты, как у девочки-подростка. Стой. Рефрен? Я слышал где-то… А! — Рик ударил кулаком по руке — Одна из моих сестер учится на юридическом. На практике она, кажется, участвовала в деле о распространении рефрена. — Возможно. Но тут такая фишка. Многие барыги говорят, что продают рефрен, хотя на самом деле это лишь некачественная подделка. Чтобы найти настоящий рефрен нужно знать людей. — И ты знаешь. — Конечно. Но я не собираюсь помогать твоей сестре и правосудию. Мои дилеры мне нужны. Ты сказал, одна из сестер. У тебя большая семья? — Огромная! Моя мать не знает, что такое презервативы. У нее столько детей, что она сама в нас запуталась. Поэтому со мной нянчится мой брат-близнец. И не волнуйся, не в моих интересах лишать тебя зависимости. Стремление к смерти прекрасно. — Я не стремлюсь к смерти. Я игнорирую риски. Да, моя любовь к наркотикам сведет меня в могилу, но я не хочу умирать намеренно, как ты, я просто…не пытаюсь этого избежать. — Значит, предпочитаешь глушить симптомы, а не избавляться от причины.

***

— И почему я не удивлен? — фыркнул Рик, открывая дверь в уборную — Два раза — совпадение, три — закономерность. — Неужели, я единственный кого ты тут встречаешь? — Брэндон выключил кран и встряхнул руками. — Нет. Но врачи и пациенты, идущие на поправку, разговаривают только по делу. А те, кто не идут, разговаривать не хотят. Замкнутый круг. — Мы поменялись местами. Выглядишь не очень. — Я попробовал рефрен. Неплохо, но не мое. Я не хочу бежать от реальности в пустые иллюзии. — Разве, пытаясь убить себя, ты не бежишь от реальности? — Нет. Я не признаю реальность. И потому хочу уйти. Это другое. Ты наврал на счет катков. Это не катки, это, сука, товарные поезда. Давно я так дерьмово себя не чувствовал. — Наркотики никого не красят. — То-то ты так презентабельно для наркомана выглядишь. — Я трачу три часа на макияж каждое утро — фыркнул Брэндон. — Подарю тебе на день рождение штукатурку. — Кстати, в последнем сне у моего идеального партнера было твое лицо. Что странно. — Твое подсознание считает меня идеальным. У него хороший вкус, в этом нет ничего странного. — Нет, ты, конечно, попадаешь под мой типаж, но нос у тебя ужасный. — Спасибо, синюшная поганка, я приму это к сведению. — Один — один. Некоторое время Рик смотрел, как в раковине льется вода. Прозрачная и несчастная, она вынуждена бежать по узким трубам, собирая людскую грязь. — Ты не хочешь потрахаться? Туалет достаточно чистый. — Думаешь, сможешь компенсировать свой нос чем-то другим? — Кто мешает проверить?

***

Брэндон собирался спуститься по лестнице, когда почувствовал чей-то взгляд. Он поднял голову. На лестничной площадке у заваренной двери на крышу стоял знакомый суицидник. — О, какие люди. — сказал Рик, поняв, что его заметили — Я уже думал, что секс со мной вылечил тебя от зависимости. Ты давно не появлялся. — К сожалению, твой член не обладает волшебным исцелением. — Брэндон поднялся по ступенькам и облокотился на перила — Я поссорился с сестрой. Надоело ей врать, сказал все как есть. Она, предсказуемо, поняла, что на чувстве вины далеко не уедешь. Накричала на меня и умотала. Сказала, что не будет платить за похороны. Как будто мне будет дело до того, как меня похоронят. Теперь оформляю документы, чтобы никогда здесь не появляться. — Поздравляю и завидую. Мой брат не собирается сдаваться. Я пытался объяснить ему, что не стоит сильно переживать. И тем более бросать ради меня институт, когда начнется осень. Но он все бормочет о доверии, узах и особой связи близнецов. — Не хочешь попробовать от обратного? — Сделать вид, что знать его не хочу? Не получится. Еще больше прицепится. Я словил себя на мысли, что профукал пару идеальных шансов покончить с этим из-за Шона. Мы с ним всегда были близки, но я не думал, что он станет серьезным препятствием. — Может это твой путь исцеления? Начнешь получать удовольствие от игры в жизнь и забудешь о смерти? Ты молод, еще не поздно все пересмотреть. — С чего я должен ради одного человека терпеть весь мир? — В истории есть примеры, когда ради одного человека люди мир переворачивали. — Едва ли я смогу. — Рик прикрыл глаза — Каждая минута, что пытка. Мир топит, и легкие покрывала не помогут ни укрыться от дождя, ни согреться от холода. Неважно. Ты теперь свободная птица, чем займешься? — Устрою себе длинный наркотический трип. Выпаду из реальности на неделю. Если вдруг по какой-то причине, я не знаю, тебе захочется поболтать. Вот мой номер. — Брэндон достал из кармана бумажку и быстро написал цифры — Если я не возьму трубку, то значит, я валяюсь и ловлю глюки. — В какой подворотне мне тебя искать? — Не знаю, попробуй выловить мой труп в Гудзоне. Вдруг он на что сгодится. — Брэндон выпрямился и оттолкнулся от перил. — И…все же попытайся. Если я тону, то тебе необязательно делать также.

***

Рик стоял на парапете и смотрел вниз. Мир казался крохотным с такой высоты, звуки большого города долетали искаженным эхо, оставляя на губах привкус горького дыма. Дул сильный ветер, низкие тускло-серые облака неслись мимо, неслись в другую жизнь. — Бр. Тут холодно. — Брэндон стоял в одной белой рубашке и обнимал себя руками, его волосы вились встревоженными змеями в след воющему ветру. — Зачем ты позвал меня? — Я не знаю. Я не думал, что ты придешь. Твоя неделя еще не кончилась и…мне нужно было…нет…не знаю…нужно было написать. — Почему я? — Твой номер первый в списке. — Ты ни разу не звонил. Как он оказался первым? — Смешно, да? Шон, когда увидел, обрадовался. Сказал, что я, наконец, завел друга, и что нам стоит вместе пойти на терапию. Вдруг это может. — Твой брат не пустил бы тебя на крышу. — Верно. Мать звонила. Она в больнице. Шон не хотел меня оставлять, но он любит ее. Не мог проигнорировать ее зов о помощи. — А ты? — А я? А я знаю, что она притворяется. Недавно поссорилась с моей сестрой. Хочет надавить на жалость и помириться с ней. Для меня это прекрасный шанс, я не собираюсь его упускать. Знаешь, я нарушил несколько статей, пробравшись сюда и пропустив тебя. Протяни руку, и ты коснешься облаков. Зачерпни пушистой мягкой нежности. Поделись снежно-белым доверием и раздели свинцовое горе. Иллюзия. Ты схватишь иллюзию. Рик посмотрел на поднятую к небу руку. Облака слишком далеко. — Я подумал над теми словами. Об исцелении. Я попытался. Правда, попытался. — его голос дрогнул — Но это выше моих сил. Я не знаю, как это выразить словами. Грудь раздирает от каждого шага, движения и слова. Я завидую тем, кто может сидеть в кафе и смеяться над глупой шуткой, тем, кто не видит, что за ней стояло и какое лицемерие ее произносить. Мне отвратителен мир в том виде, в котором я его вижу, но в тоже время, я хочу насладиться им. Но не могу. — Рик… — Не смотри так. Тебе ведь тоже хуже. Я умею читать людей, дело не в обычном отходнике от наркотиков. Скажи, что случилось. — Я попробовал кое-что новое, — Брэндон опустил глаза — но не почувствовал почти ничего. Это моя новая проблема. Я почти довел себя до передозировки, но… наркотики перестают действовать, как мне нужно. Теперь даже они не могут подарить счастья. Я устал. Я устал быть несчастным. Сколько раз я тонул в искусственной радости? Как давно это длится? Мне кажется вечность. Я только хочу почувствовать настоящее счастье. Искренне улыбнуться. Это ведь всего ничего. Но почему я не могу? В моей жизни не было ничего по-настоящему паршивого, так почему же… — Брэндон закрыл лицо руками — если даже наркотики не могут мне помочь, что я должен сделать? — Может, хватит лечить симптомы? Пора разобраться с причиной. Они застыли глядя друг на друга. На фоне раскинувшегося города их фигуры казались хрупкими игрушками, которые могут рассыпаться от любого неловкого касания. Ветер завывал, едва не сбивая с ног. В острых гранях переливалась жизнь со всеми ее однотонными красками, сеть трещинок не придавала ей ни шарма ни обаяния. — Под нами 30 этажей и бетонная дорога. Никаких счастливых шансов. — Рик протянул руку — выйдешь за меня? Брэндон громко рассмеялся. — Как эгоистично. Ни красных роз, ни белого костюма. — он обхватил протянутую руку и поднялся на парапет — Я согласен. — Тогда, — Рик улыбнулся, притягивая его ближе — пока жизнь не разлучит нас. Он делает шаг назад, в пустоту. Свист ветра в ушах. Секундное замешательство, а затем только бесконечная темнота.