Утро

– Ну, лапа, ну ты где? Обижаешься? У зубчатого городского горизонта серели утренние сумерки, чуть ниже уровня Мишиного этажа – он всё время забывал, шестьдесят ли это третий или четвёртый, – стоял зыбкий клочковатый туман. Утро было пресное и пустое. Миша чуть поморщился и задёрнул газовые шторы. Комнату наполнил мутноватый матовый свет. Захотелось остаться здесь, в этой непотревоженной пока тишине, никуда не идти, отоспаться. Может, наконец сварить себе кофе, почитать что-то для души, а не для работы, наглухо закрыть шторы, поставить авиарежим в телефоне и… поспать? Возможности такой пока не было. Миша застегнул пуговку пиджака и похлопал по карманам. На белый диван вспрыгнула Москва. Миша хмыкнул: явилась. Дёрнула ухом, прищурилась, обвила хвост вокруг лап. Миша полез в ящик, не найдя таблетки на столе. У него же должен был остаться блистер ибупрофена, куда он его убрал? Вот не пустил бы её к себе спать, то спал бы нормально, не пришлось бы с утра таблетки искать. Кошка наблюдала за своим человеком, за тем, как озадаченно он обходит комнату, как хмурится, силясь что-то вспомнить. – Мряу. – Да, моя хорошая. Да. Пойдёшь? Ну как хочешь. Таблетки нашлись в дипломате. Миша с облегчением выдавил сразу три себе в ладонь, запил остатками кофе и развернулся. Москва всё так же неподвижно сидела и смотрела на него. Миша снова похлопал по всем карманам. Где телефон? Телефон нашёлся в спальне. Он стоял на зарядке, белый провод уходил под страницы недавно начатой – и так же не-давно заброшенной – книги. Миша быстро положил книгу в ящик, зарядку скрутил, телефон убрал во внутренний карман пиджака. Поправив уголок покрывала на кровати, он вышел в коридор. Дипломат лежал на столике в гостиной, Миша подобрал его, засунул туда скрученную зарядку, проверил, на месте ли блистер-спаситель, портмоне, павербанк и документы. Во внутренний же карман переложил ключи от машины. Пусть будут, на всякий случай. Москва прыгнула на столик, прошла к нему, боднула в плечо и мазнула хвостом. Миша подхватил её на руки и попытался поцеловать. Кошка, муркнув, повернула к нему морду, и Миша промахнулся. Целился в лоб, попал в ухо. Ну что за животное, ни минуты покоя нет, вертится и вертится. То мешает работать, ходит перед ноутбуком, тычется, не даёт закончить дела, то ходит по нему, когда он ложится поспать или отдохнуть, мешает, хочет чего-то. Вот и сегодня то же самое. Миша сердобольный, Миша её любит, Миша её впустил, пожалел, она же там одна, а то с ним будет. А Москва полночи – те жалкие два часа, которые он мог бы выспать, – по нему ходила, жарко грела в ногах, будто специально мяукала прямо в ухо. Миша выставил её за дверь и забылся беспокойным тревожным сном. В итоге он встал по будильнику невыспавшийся, разбитый, вялый. Надо попробовать как-то перестроить режим, раньше ложиться и больше спать, четырёх часов сна ему явно мало. Привычки и пунктики тяжело искоренять, но надо хотя бы попробовать? Пробовать-то он пробовал, да без толку – брал работу домой, сидел над договорами, актами, таблицами. Иногда Москва его отвлекала, Миша подгребал её к себе под бок и заваливался в кровать. Но это было «иногда» – скорее исключение, нежели правило. Телефон пиликнул первым уведомлением. Быстрый завтрак; за кофе не уследил, плита теперь грязная, пришлось варить снова; костюм прямиком с вешалки, осталась одна чистая рубашка; ночью не успел доделать сводную таблицу. Тяжело. На часах доходили последние десять минут, которые Миша ещё мог позволить себе не торопиться. Он поглаживал Москву по спине, уткнувшись носом в её мягкую макушку; та уложила на него лапы и тарахтела куда-то в галстук. Выпускать её не хотелось, да и идти на работу – тоже. – Мя-я-я, да, мя, моя хорошая. Кто мне сегодня спать не давал, м? – Миша погладил пальцем мягкое ухо. – Ты, Мася. А вот если бы я тебе спать мешал? Что? Не нравится? То-то же. Кошка не переставала мурчать, пригревшись у Миши на руках. Может, если он сегодня никуда не придёт, без него смогут обойтись? Миша хмыкнул сам себе. Ну конечно не смогут. Люди будут обрывать телефон глупыми звонками, почта вообще так вся обвалится. Хорошо, что Мишин секретарь был смышлёным парнем: в редкие дни, когда Московский не являлся на работу, тот переводил его телефон на один из автоответчиков и разбирал почту сам, обращаясь к Мише только в особых безотлагательных случаях. Зажмурившись, Миша ещё немного потискал «Масю», поцеловал её в нос и уложил на диван. Та протяжно мякнула, вскакивая. – Буду поздно, захочешь есть – поешь. Миша подхватил дипломат, ещё раз проверил по карманам, всё ли на месте. Время поджимало, надо было выходить, он и так уже задержался. Миша вышел в коридор, прокатил пиджак липким роликом. Глядя в зеркало поправил волосы, оттянул пальцем нижнее веко. Вот он, самый успешный мужчина по версии половины России и скромной комиссии в лице Миши Московского и его кошки Москвы. «Я ушёл», – бросил Миша за спину, пока накидывал тонкий плащ. Москва в гостиной заорала, но провожать не вышла. Эх, сколько раз он сегодня помечтает о кровати, о блаженной тишине, когда никому от него ничего не нужно и никто не скребётся к нему в дверь. Да даже если и Мася придёт прыгать по нему, он не проснётся… – Пока, чудовище, – ласково бросил Миша за спину, с тяжёлым сердцем открывая дверь. – Не скучай, хорошо?