Роберт - Неизбежный

Проще было не думать. Езда на лошади помогала избежать размышлений о жизни, смерти, Роберте и Вестеросе. Когда я уже почти освоился с новым для себя ощущением, почти успокаивающая ровная, съедающая километры походка лошади оказывала на мое сознание такое же успокаивающее воздействие, как продолжительная поездка на машине: проезжаешь сотню миль и почти не помнишь ни конкретного движения, ни встречающихся пейзажей. И отсутствие радио или CD-плеера не делало путешествие ужасно скучным. Один из двух парней моего сопровождения всегда был готов спеть какую-нибудь народную песню по самой простой просьбе. Ротация обычно была не более разнообразной, чем Топ 40, так что уже через пару дней я, по крайней мере, выучил припев наиболее популярных из них: «Медведь! Медведь!». «А я попробовал жену Дорнийца!». «В бочке эль для гроба!». У Роберта был достаточно приятный бас, гораздо более глубокий и устойчивый, чем мой прежний шаткий теноро-альтовый диапазон из трех нот. Жаль только, что память у меня была хреновая для запоминания текстов песен и отрывков из них. Я мог запомнить обрывки нескольких десятков песен, но никогда - целиком. Без текстового процессора, Интернета и Youtube, Stairway to Heaven в стиле Вестероса должна была подождать, пока у меня не появится свободное время. Точно, Король, время для себя. СМЕШНО. Сир Арис оказался самым приятным собеседником, чтобы скоротать время. Я задал ему множество вопросов о Просторе, Старом Дубе и его семье. Он с удовольствием подробно рассказывал обо всём, как только понял, что я действительно слушаю и, видимо, заинтересован. Про Роберта говорили, что у него есть талант делать друзей из врагов. Если он не удосужился обратить внимание на свою собственную королевскую гвардию, как я понял по реакции Ариса, то как эта жирная задница смогла добиться такой репутации, я не представляю. Должно быть, это какие-то рыцарские ожидания, которых я не мог понять. Путешествие на лошадях на большие расстояния - это неспешное дело. Поэтому в течение следующей недели я старался узнать что-то личное о каждом из сопровождающих. Хотя я был интровертом и не был склонен к светским беседам, что было полной противоположностью Роберту, немного королевского внимания заставило раскрыться всех, кроме самых закоренелых зануд в группе. А зануд было не так уж и много: эти люди были там, где они были, потому что активно добивались внимания своего короля; а быть занудой для человека, который по прихоти может укоротить тебя на голову, было не слишком выгодной забавой. После недельного путешествия я не только узнал больше о Вестеросе, но и о теле, в котором жил. Алкоголизм оставался мучительно тяжелым. И резкий отказ от него было не самым разумным способом борьбы с ним. Во-первых, пиво и вино были самыми гигиеничными напитками. Во-вторых, у меня было достаточно психического напряжения и душевных переживаний, чтобы не броситься в белую горячку как идиот. Я уже говорил о смертельной опасности? Нет? Что ж, это Вестерос, так что, думаю, это можно предположить. Умеренное количество выпивки, распределенное на четыре-пять раз в день, казалось, сдерживало худшие из тяг и демонов. Тучное тело выдерживало долгие часы в седле с удивительной бодростью. Это не было той аэробной нагрузкой, в которой нуждался Толстый Роб, но и не бесполезной. Обучение/переобучение езде на лошади многому научило меня в плане мышечной памяти, всё ещё таящейся в тучной плоти. Я всегда считал, что йога - это дерьмо, но когда я погрузился в дзен и опустошил свой разум настолько, насколько это было возможно, Роберт инстинктивно понял, что нужно делать физически. Как я уже говорил, проще было не думать. Самый страшный вопрос заключался в том, насколько хорошо сработает этот джедайский фокус с самим собой, когда придёт время взять в руки молоток. Халк Разбить? Вечером я рано ложился спать. Может быть, мое тело и не было по-настоящему истощено, но психологически я был измотан после того, как притворился, возможно, довольно неудачно, тем, кем я не являлся. И неизменно следовал намек на то, не нужны ли мне грелки для постели. Не раз я находил особо дерзкую девицу уже лежащей под одеялом. Как ни заманчив был Большой Роберт, я всё же был слишком смущён для такого занятия. Скорее всего, я бы просто растворился в бурлящем потоке, если бы попытался что-то сделать. ... Крайний впереди колонны махнул рукой, подавая сигнал. — Приближаются вооруженные всадники, ваша милость, — сообщил мне сир Арис. Я привстал в стременах, о чём и не подумал бы десять дней назад, чтобы лучше видеть. Со зрением у Роберта всё было в порядке. Я наслаждался тем, что впервые за сорок лет мне не нужно было надевать очки и щуриться. Четверо мужчин, один из которых, похоже, держал копьё, но знамя не было видно на ветру. И ещё большее облако пыли в миле или около того позади них. — Фургон или тыловая охрана? — пробормотал я. — Ну так пошлите кого-нибудь выяснить, кто это, — приказал я чуть более громким голосом. Два рыцаря понеслись галопом, над их головами развевались цвета Баратеонов. Вскоре появилась «Королева». Наконец, на встречном знамени показался лев Ланнистеров, стоящий напротив оленя Баратеонов. Я препоясал свои чресла для битвы: любовь, война и Серсея. — Что ты натворил, Роберт? — прорычала львица, стоя на верхней ступеньке покинутого колесного дома. Все всадники её эскорта находились по меньшей мере в сотне метров от неё. Большинство - ещё на расстоянии больше. "Дети" были ещё дальше - их мать хотела избавить их от зрелища драки между "родителями". Как будто они не видели этого уже тысячу раз. У меня пересохло в горле. Я отвесил полупоклон. — Ты прекрасно выглядишь, Серсея. В и без того сердитых изумрудных глазах промелькнуло раздражение. — Ты мог бы сказать мне, что планируешь развалить Малый Совет. Это серьезно. Мне нет дела до Евнуха и всех его тайн. Но Пицель... — Это пустой старый мешок с ветром, полный зловония. Война грядет, Серсея. И я правил, как и положено королю, — гордо и громко провозгласил я, чувствуя себя полным обманщиком в своей тонкой оболочке. — Война!? — насмехалась она. — Как ты узнал о Железнорожденных, находясь на Королевском тракте? Скажи мне это, Роберт. Как? Я поднял брови. — Когда ты орёшь, то можешь нарваться на оскорбление. — на самом деле это не так, но откуда ей было знать. — Я когда-нибудь говорил тебе это раньше, Серсея? Её кулаки сжались. Её и без того разгоряченные щеки вспыхнули алым цветом. — Ты... — вскрикнула она и потеряла дар речи от гнева и возмущения. Я слез с лошади. — Я многого не сказал тебе, Серсея. — Почему Джейме уехал в Утёс Кастерли? — наконец зашипела она, когда я подошёл к ней. Она много знала. Я не был удивлён, но и не был рад этому. Я остановился прямо перед ней. — По той же причине, по которой я сделал Тириона Мастером над монетой. Мне нужны мои лучшие люди там, где они будут наиболее полезны для Королевства. Если Железнорожденные нападут, мне нужно, чтобы он координировал наш удар с твоим лордом-отцом. — А если они не нападут!? — Тогда Тайвин сможет провести несколько месяцев со своим сыном. — я пожал плечами. — Спускайся. Я многое хотел бы тебе рассказать. — Ты бесполезен, Роберт. Ты не сможешь сказать мне ничего такого, что... А-а-а-а, — удивленно вскрикнула она. Шесть с половиной футов роста и сила медведя имеют своё применение. Я взял Серсею за верхнюю часть её бедер. Они были приятны в моих руках. И притянул её к своей груди, руки скользнули вверх, чтобы обхватить этот замечательный зад. Она сопротивлялась. Кулаки бесполезно бились об меня. Ногти впивались в мою бороду. Я надеялся, что она не убьёт меня во сне. Моя левая рука горестно высвободилась из захвата, чтобы прижать её лицо к моей шее. — Прости меня, — прошептал я ей на ухо. Она вздрогнула от шока или удивления. Скорее всего, и от того, и от другого. Я ещё раз подумал, а не свернуть ли мне ей шею. «Нет». Снова решил я. Она чудесно пахла. — Прости, Серсея, что я разочаровал тебя как муж, отец, пьяница и король, — продолжал я так же тихо, не давая себе повода говорить о разврате. Я решил, что зашёл с признанием так далеко, как только мог в данный момент. Я поставил её на землю и пристально посмотрел в это красивое, удивительное лицо. — Ты красивая... и сильная. — и такая уродливая внутри. Я нежно погладил её по лицу своими толстыми пальцами. Боже, она... Я весь дрожал. — И я вызвал в тебе всё самое худшее. Прости меня, — повторил я. Она влепила мне пощечину. — Как ты смеешь. — она вздрогнула на месте. — Можешь влепить мне еще одну пощечину, — мягко сказал я. Пощечина. Пощечина. Пощечина. — Как ты смеешь? — её голос дрогнул от повторного обвинения. Неужели это были слезы? Я протянул ей свои огромные руки. Словно приглашая. Я должен был попробовать, не так ли? — Отправляйся в Седьмое пекло, — прошипела она, внезапно наклонив голову и отвернувшись от меня всем телом. Она наполовину шла, наполовину бежала. Я сглотнул от облегчения, что встреча не стала хуже. Желчь была горькой на вкус. Мне нужно было выпить. ... — Так почему же ты не убил и Великого Мейстера Пицеля? — спросил Джоффри, кровожадная тварь. — Кого Цитадель пошлет для совета, если я заберу его голову? Не то чтобы у меня не было искушения. — упс, наверное, не стоило признаваться в этом. Красивый блондин пожал плечами, явно не заботясь, не говоря уже о том, чтобы задуматься над этим вопросом. — Не волнуйся, Джоффри. — маленькое дерьмо. — Вокруг Королевской Гавани полно мейстеров, которые будут тебя учить, независимо от того, есть у нас Великий Мейстер или нет. Он нахмурился, его личное разочарование от такого намека было очевидным. — И какого наказания, по-твоему, заслуживает твой дядя Джейме? — Дядя Джейме? — он засмеялся. Уродливо. — Почему он, отец? — Он никому не рассказывал о том, что вокруг города были закопаны хранилища дикого огня. А что, если бы в какой-то момент лопнули контейнеры. Тысячи людей могли бы погибнуть, — терпеливо объяснял я. «Хорошо». В моем голосе, несомненно, прозвучала нотка раздражения. Я никогда не был самым терпеливым из родителей. — Они всего лишь мелкие люди. Я так хочу тебя стукнуть. — Идиот, — буркнул я. — Думаешь, Эйрис Безумный не приказал пиромантам поместить часть мерзости в Красном замке? Это могли быть те самые простые люди, которые пришли спасать наши жалкие задницы. Понимаешь? — я не мог быть уверен, но мне показалось, что в мозгу этой милой маленькой дряни зажглась маленькая, тусклая лампочка. — С нами путешествует септон или септа, не так ли? Свет померк, и Джоффри закатил глаза. — Да, отец. Септон Брайон и септа Дамас. — Тогда сегодня вечером я хочу, чтобы ты разыскал отца Брайона и попросил его прочесть тебе «Семиконечную Звезду», — ухмыльнулся я. Отродье застонало. — Сколько? У меня был соблазн сказать всё до конца. Септон, вероятно, тоже не оценил бы этого. — Главу или две об Отце, и попросите Септона сосредоточиться на наших обязанностях перед малым народом. — Я... — Джоффри попытался протестовать. — Сделай это! — прорычал я, выпуская на свободу злого родителя Роберта. — Да, отец, — ответил "мой сын" с опущенными глазами. Наверное, он видел, как сжимается мой кулак. — Теперь поезжай назад рядом с сиром Арисом и спроси его, каковы его рыцарские обязанности по отношению к малым людям. Он "хмыкнул" и, вероятно, с удовольствием натянул поводья своего коня. Я знал, что был предвзят по отношению к этому испорченному мальчишке. Неужели я просто издевался над ним, когда знал, что он должен умереть? Или же какая-то маленькая часть меня, испытывающая чувство вины, надеялась, что я смогу изменить, пусть и незначительно, траекторию развития деформированной личности этого маленького ублюдка? Легко сказать, что ты убил бы младенца Гитлера. Теперь я подозреваю, что совсем другое дело - сделать это на самом деле. ... — Вы с матерью не должны ссориться, отец, — укоряла меня Мирцелла со всей невинностью очаровательностью восьмилетней принцессы. Я искренне рассмеялся. Затем. — Я согласен, принцесса. Это плохой пример для тебя и твоих братьев. Она с мудрой серьезностью кивнула в знак согласия. По крайней мере, она не стала сразу же набрасываться на мои недостаточные родительские способности. Мы ехали бок о бок уже не менее пятнадцати минут, и девочка, видимо, успела перечислить все основные события за последние двенадцать дней, когда она в последний раз разговаривала со своим настоящим, или, скажем так, не очень настоящим, отцом. — По крайней мере, ты не торчишь в Колесной рубке, занимаясь вышивкой, а? — подколол я. Серсея, когда "успокоилась", выделила огромную колымагу только для себя, выгнав из неё не только фрейлин, но и членов семьи. Она застенчиво улыбнулась. — Ездить верхом веселее. — Хии-яяя! — крикнул я. — Поймай меня, если сможешь. — я перевёл свою лошадь с ходьбы на галоп. — Хе-хе-хе, — хихикнула она. Я оглянулся через плечо и увидел, как она подгоняет свою гораздо меньшую лошадь, чтобы та бросилась в погоню. Я улыбнулся ее детскому восторгу, не заботясь о том, что подобные действия впоследствии вызовут адский зуд у властной матери. ... — А потом трактирщик дал мне миску молока, чтобы Тим подошел поближе и я смог его погладить. Он был оранжевого цвета с желтыми полосками по всей спине. Боже, кошки, - только и твердил малыш. Правда, Джордж? Неужели ты не мог придумать, как придать ему больше индивидуальности? — Так как же ты назвал этого свирепого кота, Томмен? — спросил я, притворяясь заинтересованным. Мне нужно было придумать какой-нибудь план, чтобы я мог вынести общение с этим мальчиком. ... — Перестань пялиться на меня, ради богов, — тихо шипела она на меня. — Хххммн? — рассеянно ответил я. Королевская семья заняла весь трактир. И теперь, когда король воссоединился со своим странствующим двором, этикет стал более формальным. Семья Баратеонов должна была ужинать вместе в главном зале с таким количеством знатных особ из двухсот с лишним человек, какое только можно было втиснуть. Королю и Королеве были предоставлены комнаты рядом друг с другом и время, чтобы привести себя в порядок и переодеться в соответствующую одежду перед ужином. А ужин был очень холодным. Моя "жена" не смотрела и не разговаривала со мной. Хуже того, Джоффри сидел по другую сторону от меня. Разговор затянулся. Я стал нетерпеливо барабанить пальцами по столешнице, расстраиваясь. И, что еще хуже, потянулся за удобно расположенным кувшином с вином. Трижды я хватался за Нирвану, но находил в себе достаточно силы воли, чтобы отпустить ее. Это, по крайней мере, казалось, привлекло внимание Серсеи. Я приложился к кружке эля. Ну, две кружки. Интересно, что она скажет о более тихом и трезвом Роберте? Слишком тихий. Ужин убивал меня. — Песня! — прорычал я, вставая так быстро, что мой стул опрокинулся назад. Краем глаза я заметил ехидную ухмылку на этих прекрасных, прекрасных рубиновых губах. — Мелодия, подходящая для моей Королевы Любви! —воскликнул я. Ухмылка стала злой. Я опустил мясистую, липкую руку ей на плечо. — Песня, достойная красоты вашей королевы, я приказываю! — Сюда, сюда! — или что-то в этом роде, зал ответил согласием. Две лиры заиграли, но одна заиграла быстрее и сильнее. Вперед вышел бойкий, бедно одетый певец и начал петь. Была весна в зеленой листве, Когда птицы на каждом дереве Разбивали все свои маленькие сердца В веселой мелодии. И юные бутоны свисали, как ленты, И цветы росли повсюду - Как раз в весеннюю пору Я встретил милую Rose Adair. O Rose Adair! О Rose Adair! Ты лучезарное солнце, Цветущий цветок, душистый ветерок, И певчая птица - всё в одном. ... — Её милость не здорова, — тихо сказала фрейлина через щель в двери; к счастью, она не осмелилась встретиться с моим взглядом, потому что тогда я бы точно отвел глаза. — А я - король, — твердо заявил я и стал прижиматься к двери. Она не могла противостоять моей гигантской силе. — Лучше тебе уйти. — затем, когда я полностью оглядел комнату, уже более громким голосом. — И остальным тоже. Ещё три ласковых слова, и Лансель, поклонившись, в смущении поспешил покинуть опочивальню. Последнее было интересно. Дверь закрылась. — О каких играх ты говоришь, Роберт? Разве ты не достаточно опозорил меня сегодня? — Серсея требовала горячо, но не слишком громко. Так сказать, приличия ради. Она сияла. Длинные золотистые волосы, распущенные в конце дня. Тонкий шелковый топ с вышивкой достаточно декольтирован, чтобы обнажить почти голые плечи и намек на декольте, между которыми болталась счастливая золотая цепочка. — Ты прекрасна, Серсея. Необыкновенно. Мне жаль, что эти слова стали означать оскорбления между нами. С видимым усилием она прикусила язык и слегка кивнула в знак понимания. — Утром я хотел бы услышать ваш совет, как поступить с Бейлоном Грейджоем. Это её удивило. Тем не менее, её глаза автоматически сузились в подозрении. Она действительно была большим, большим параноиком. Удостоверившись, что в моем предложении нет явных изъянов, она снова кивнула. — Ты потеряла мать, Серсея. А это ужасно, особенно для юной девушки. — Роберт, чёрт возьми... — А ну-ка, женщина! — рявкнул я. Я чувствовал, как на лбу и в подмышках выступает пот. Мне потребовалась вся моя сила воли, чтобы не отшатнуться от этого великолепного, разъяренного существа. Я... Мне нужна была ещё одна порция мужества. — Я потерял отца и мать. Но к тому времени, когда это случилось, я уже был, по крайней мере, мужчиной, и к тому же бездумным болваном. Более того, у меня был второй отец, за которым я мог прятаться, даже не осознавая этого. — я тяжело вздохнул. — Теперь Джона нет, и я перестал прятаться. Зеленые, жесткие глаза долго смотрели на меня. Вычисляла? — Зачем ты мне это говоришь, Роберт? — спросила она холодно, возможно, с оттенком снисходительности. По щеке в бороду скатилась крупная струйка пота. — Потому что если я честен с самим собой, то должен стараться быть честным с теми, кто мне ближе всего. Спи спокойно, Серсея. Мы поговорим утром. — а я постараюсь не страдать похмельем.