мой интернет-герой

миловидный образ джисока и его нежный характер с толикой юношеской дерзости крепко отпечатались в голове сынмина. настолько, что стоило ему увидеть в каком-нибудь магазине любую милую вещь пастельных цветов — он вспоминал джисока. и пусть раньше сынмин считал такие вещички детскими и запрещал себе даже смотреть в сторону отдела с подобными (вдруг стошнит), то теперь он задерживается и разглядывает каждую из них, вспоминая о том, какие есть у джисока. например, он помнит, что у джисока есть пушистая розовая повязка на голову с кошачьими ушами, маленький канцелярский нож в виде кошачьей лапки, которыми он часто открывает на обзорах посылки с косметикой или одеждой. и наушники у него тоже с ушами. когда сынмин в очередной раз заходит за продуктами и мелочами для быта, то снова останавливается и разглядывает каждую безделушку — у джисока скоро день рождения. и самое удивительное, что за еще пару раз, когда они успели прогуляться, джисок рассказал о себе буквально каждую мелочь, кроме этой даты. а сынмин, почему-то, каждый раз забывал спросить. во второй раз они встретились под предлогом того, что сынмин по какой-то причине обязан встретить джисока после пар и купить ему кофе — пригрозился заблокировать на твиче. сынмина эта ситуация насмешила, и сначала он не воспринял это указание всерьез, а потом и правда выяснил, в каком универе джисок учится, во сколько он заканчивает и встретил у ворот со стаканчиком приторно-сладкого латте — так джисок попросил. тогда они прогулялись по близлежащей аллее, джисок нажаловался на какую-то девочку в группе, которая вечно огрызается и ужасно раздражает его, потом рассказал, что получил оценку по какой-то дисциплине, название которой он даже не запомнил, практически ничего не делая. сынмин в тот день почти ничего не говорил, лишь слушал нескончаемый поток рассказов джисока, наблюдал за его неконтролируемыми жестами, а потом провел до дома. а в третий… ; сынмин, когда поднимает голову, начинает рассматривать небо, усыпанное мириадами мерцающих звезд. ему особенно нравится их город именно ночью — когда улочки освещены лишь тусклым фонарным светом, ветер гуляет меж кустов и в волосах, разносят по дорожкам остатки поздней осени в конце декабря в виде сухих желтых листьев, которые всегда смешно хрустят под подошвой убитых конверсов словно картофельные чипсы. они с джисоком особо не общаются, но ему, кажется, очень-очень хочется. сынмин думал, что после той прогулки они начнут чаще переписываться и, возможно, станут друзьями, но этого не произошло. он несколько раз писал, ограничиваясь дежурными фразами и вопросами, например о самочувствии и планах на день, но далее инициативы от джисока он не заметил, поэтому окно их диалога на некоторое время осталось пустым — только собирало раз в пару дней отчаянные взгляды сынмина и хранил тайны о том, каким сообщениям так и не удосужилось быть отправленными. которые сынмин набирал и стирал. сынмин смотрел почти каждый стрим джисока и больше не писал комментарии, потому что знал, что зрители его не любят, ибо запомнили как пубертатную язву и принимать как-то по-другому явно не захотят. как это так — хейтеры остаются хейтерами. но сынмин не был им, его просто не научили правильно обращать на себя внимание (и помогло же! вроде). и сынмин, честно признаться, много думал о нем. прокручивал множество раз в голове их разговоры в первую прогулку, вспоминал, как выглядит джисок в его огромном бомбере, как краснели его щеки после пива, и как он улыбался, когда стащил кепку… и с какими горящими глазами во вторую он повествовал о том, что успело случиться за весь учебный день, как они иногда выбираются на шоппинг с мамой и сестрой, какие у него планы на ближайшие стримы и вообще обо всем на свете. его небольшой балкончик купается в бледном свете луны; старые вещи, которые периодически складируются в его углах или, напротив, выбрасываются, поблескивают и переливаются цветами глубокой ночи, пока сынмин сидит на деревянной табуретке и курит тонкие ментоловые. и много-много думает. осень обволакивает прохладными объятиями, дразнит мурашками и немного освежает голову. для него это как небольшой ритуал перед сном — выйти на балкон, выкурить сигарету, а затем просидеть там еще минут двадцать, стараясь разложить все мысли по воображаемым папкам, папки — по воображаемым полочкам в воображаемых стеллажах и ящичках, чтобы не делать этого в процессе попыток уснуть. каждый раз, когда сынмин смотрит на звезды, думает, что он тоже звезда. не в том плане, что он один такой особенный, главный герой несчастного и скучного произведения одинокого поэта, совсем нет. все вокруг него тоже — звезды. тоже рождаются, отсвечивают свое время и погибают. есть звезды теплые и холодные, есть те, что ближе к нам, и есть те, что дальше — совсем недосягаемые. сынмин думает, что с людьми также. себя бы он отнес к тем, что холодные, но без всяких глубоких смыслов и мыслей — он просто сам по себе такой, с вечно холодными ладонями, вечно мерзнущий, никогда не влюбляющийся и практически никогда не переживающий. а вот джисок… kittyji: «свнмин» kittyji: «сынмтн» kittyji: «сынмин» kittyji: «спишь?» сынмин пугается уведомлений и вздрагивает, чуть ли не роняя телефон, потому что в такое время (да и в принципе) ему обычно никто не пишет. seun2xg: «проверяй в следующий раз текст сразу, прежде чем отправить его. нет, не сплю.» kittyji: «лошарик» kittyji: «го гул» seun2xg: «?» kittyji: «пошли погуляем» seun2xg: «ты с ума сошел? три часа ночи на дворе» kittyji: «ичо» сынмин качает головой и вздыхает. он в раздумьях поднимает голову и снова смотрит в небо, словно выискивая среди крылатых облаков ответ. но думать долго не приходится, ибо кто знает, может, такого шанса больше не подвернется. seun2xg: «зайду за тобой через полчаса. будь готов» джисок не отвечает, но от радости отталкивается ногами от стены и крутится, сидя в своем крутом геймерском кресле. ему так давно хотелось прогуляться ночью именно с кем-нибудь. друзей у него, как таковых, нет, а одному скучно, поэтому он увидел в сынмине отличную возможность. и теперь, когда тот согласился, джисок практически на цыпочках добирается до шкафа и медленно его открывает, но старенькие дверцы предательски скрипят и джисок жмурится, надеясь, что это никого не разбудит. он быстро (но максимально тихо) переодевается в огромные джинсы, которые подвязывает через петельки шнурком на талии, и белый лонгслив, что неудивительно, тоже на несколько размеров больше. в свете от монитора и ярко-розовой от подсветки он наносит легкий макияж — персиковые румяна на яблочки щек, мелкие блестки в уголки глаз, растушеванные коричневые стрелочки и тинт вишневого оттенка. стараться привести волосы в порядок бессмысленно — все равно снова через какое-то время из-за ветра станут растрепанными и прядки покороче будут торчат в разные стороны. хотя, ему так даже нравится. сынмин, как и обещал, пишет о своем приходе ровно через полчаса. джисок включает свет в коридоре, чтобы по-быстрому обуться, накинуть куртку и выбежать. и стоило ему только развернуться, чтобы открыть дверь, он слышит за спиной шаги. — ты куда собрался, мелочь? — из комнаты выползла сонная чеен в пижамной рубашке и шортах. она протирает руками сонные глаза, стараясь сохранять свой фирменный укоризненный взгляд. — ээ… я гулять. маме не говори, пожалуйста. — джисок складывает ладони в молящем жесте и корчит грустную мордочку, надеясь, что сестра его поймет. — если с утра у меня на тумбочке не будет лежать две плитки шоколада — сдам тебя с поличным. вали, пока мама не проснулась. — она не сдерживается и улыбается, в миг снова скрываясь за дверью своей комнаты. джисок облегченно вздыхает и выходит из дома, тихо закрывая дверь на ключ. — меня сестра спалила, — джисок быстрым шагом выходит из подъезда и по привычке обнимает сынмина. — привет. — привет. отхватил? — сынмин в ответ дружески хлопает его по плечу — обнимать кого-то при встрече ему никогда не приходилось, и он пока что не привык. — нет, но если не куплю ей шоколад, отхвачу. у меня на личную безопасность последняя стипендия улетит, — хихикает джисок, поправляя на плече вечно спадающую сумку с кучей звенящих брелоков. — давай куплю. тебе еще чем-то питаться в универе до следующей нужно, а мне зарплата недавно пришла. — сынмин сует ладони в карманы и шагает вперед, а джисок подхватывает его под руку и идет следом. — правда? пипец, спасибо. я у тебя в долгу. — да забей. чего ты вообще не спал? — ну, я после пар че-то отрубился и до вечера дрых. в такое время на стримы никто не заходит, а делать мне больше нечего. вот и решил тебя позвать погулять. сходим к пруду? — можем. а завтра ты не учишься? — интересуется сынмин, смотря себе под ноги и пиная подошвой обуви мелкие камушки. — неа. у старших курсов на этой неделе экзамены, а у нас только на следующей. — и как? готовишься? — ну типа… нет, не готовлюсь. я только один раз билеты открыл. буду, как обычно, учить в самый последний момент. по-другому я, почему-то, не могу. — я такой же был. не переживай, все сдашь. если не с первого раза, то на пересдаче обязательно. — да знаю… спасибо. — джисок растягивает губы в мягкой улыбке, смотря на сынмина. — за что? — ну, за то что веришь в меня. не знаю, может это просто формальности и вежливость с твоей стороны, но кроме мамы и семьи меня никто не поддерживает. — джисок заметно грустнеет в лице и старается это не показывать, но по голосу слышно. — а что, ты ни с кем не общаешься? — заметив изменения в эмоциях, спрашивает сынмин, надеясь, что не заденет что-то, что джисок не хотел бы обсуждать, пусть он и выглядит как человек-открытая книга. — неа, — но джисок реагирует намного спокойнее, чем предполагалось. — с одногруппниками как-то не склеилось, а с одноклассниками, с которыми как-то поддерживали связь, молча разошлись. но я не особо расстраиваюсь, мы с сестрой и мамой очень близки — мне их хватает. ну и, вот, с тобой только. — понял тебя. — сынмин про себя искренне удивляется, потому что думал, что джисок, будучи крайне общительным и разговорчивым, имеет кучу друзей. — а ты? — ответно спрашивает джисок, рассматривая попутно деревья, кустики, и в принципе царящую в округе атмосферу ночной идиллии, когда везде тихо — лишь ветер шелестит сухими ветками и остатками маленьких листиков на них. — я тоже кроме тебя ни с кем не общаюсь. на работе не с кем — все там взрослее меня и очень скучные. я тоже, конечно, скучный, но там совсем все плохо. — ты не скучный, — джисок пихает сынмина локтем в бок, показывая таким образом протест его словам. — ты просто пока что не хочешь мне открываться. — и ехидно улыбнувшись, он подмигивает, намекая на то, что сынмину в обязательном порядке придется это сделать. сынмин понимает, что втрескался в него, когда осознает, что джисок — единственный человек за всю его жизнь, которому хочется открыться. ему правда хочется все рассказывать, начиная обсуждением противных коллег по работе, заканчивая повествованием о том, какая на нем сегодня футболка. ему хочется рассказывать о детских мечтах, которые не сбылись, о сложностях сепарации от родителей в первое время после переезда, о немногих планах на будущее, которые сынмину хочется воплотить в жизнь хотя бы до тридцати (до двадцати пяти, думает, что не успеет), и о том, какие ему нравятся животные. из-за того, что у него никогда рядом не было близкого человека, с которым можно было обсуждать подобные вещи, он попросту не привык. он не знает, как это — просто взять и вывалить все наружу. для него это словно перед кем-то оголиться. — хочу, просто всему свое время. я никогда так ни с кем не общался, как с тобой. и джисок, понимая, что они даже переписываются крайне редко, а за два месяца со дня знакомства гуляют всего третий раз, будто проникается. будто чувствует, что творится у сынмина в душе, поэтому решает не приседать сильно на уши с вопросами и, правда, дождаться, пока сынмину станет достаточно комфортно в его компании, чтобы рассказывать о всяких важных и не очень мелочах. за этим разговором они доходят до большого пруда, вдоль берега которого стоит несколько лавочек. вода в нем была неглубока и мутная — видно даже в темноте, и практически вся поверхность покрыта кувшинками, что вальяжно раскинули свои широкие листья. в местах без них спокойная водная гладь, словно зеркало, отражает серые ночные облака, которые медленно затягивают собой небесное полотно и прячут за собой яркий лунный циферблат. редко виднеющиеся звездочки невольно соединяются взглядом в рисунки. парни усаживаются на одну из лавочек, которую большим желтым блином освящает рядом стоящий высокий фонарь. в таком тихом и безлюдном месте джисок начинает думать, будто они совсем одни во всем мире. — расскажешь что-нибудь? — джисок по своей привычке залезает с ногами, прижимает колени к груди, приобняв их руками, и поворачивается в сторону сынмина. он рассматривает его: в пушистых неуложенных волосах играется легкий ветерок, а свет от фонаря красиво падает, подсвечивая будто вылепленные профессиональным скульптором четкие и аккуратные черты лица. — ты очень красивый сейчас. — а в остальные моменты не красивый? — сынмин смущается, и не подает вида, стараясь сохранять спокойное выражение лица. — а что тебе интересно? — красивый. а ты знал, что краснеешь, как помидор? — джисок замечает его смущение, хихикает, заставляет сынмина неловко улыбнуться уголками губ. он пододвигается к нему поближе и специально пристально рассматривает, так близко, чтобы смутить еще больше. — да ну хватит, — сынмин сдается и закрывает лицо ладонями, отворачивается, но джисок всяческий хватает его за руки и, не переставая смеяться, старается повернуть его к себе обратно. — да ладно тебе! нашелся тут стесняшка. — джисок в дружелюбном жесте треплет его по волосам, пока у сынмина бешено бьется сердце. — расскажи про работу. или про семью. — про работу скучно. про семью… — сынмин недолго думает о том, стоит ли, но потом решает, что в джисоке он уверен. тем более, он никогда подобным не делился. — там не особо много было. обычная семья с не особо эмоциональными родителями, которое первое время отчитывали меня и жестко следили за учебой, а потом просто забили. в старших классах я устроился на подработку и два года копил на квартиру. потом, на первом курсе, переехал, ну и все. от родителей финансовой поддержки не было и сейчас мы не общаемся. — это грустно, — джисок кладет подбородок на колени, не переставая смотреть на своего собеседника. — я бы не смог без своих. — да нет. они меня особо не любили, я их тоже, поэтому мне все равно. сам как-то справился. больше мне нечего об этом рассказать, извини. я же говорил, что скучный. джисок в ответ хлопает его по плечу и дуется. сынмина хочется узнавать. хочется залезть в самые укромные уголочки мыслей, подергать его за разные ниточки, расспросить о предпочтениях в фильмах, еде и прочем, хочется знать про него все-все. джисок думает, что никогда не был заинтересован в ком-либо настолько. ему кажется, что он начал чувствовать что-то к сынмину с его самого первого недовольного комментария в чате. пусть сначала они были более в негативную сторону, но теперь, узнав сынмина немного получше — он понимает, что ощущает некую симпатию. его, почему-то, очень хочется обнимать, и в порыве момента, он спрашивает у сынмина, не против ли он, на что тот кивает головой. джисок спускает ноги с лавочки, садится вплотную и обнимает так, как позволяло то, в каком положении они оба находятся — немного боком, но все равно с таким невероятным теплом, которого прежде сынмин не ощущал. он немного разворачивается к джисоку и, просунув руки под его куртку, окольцовывает ими талию, носом утыкаясь куда-то в воротник и прикрывая глаза. — ты такой крохотный по ощущениям. — негромко, почти шепотом говорит сынмин, джисок в ответ на это лишь хихикает и жмется покрепче. — мне хорошо с тобой. сынмину пришлось приложить очень много сил, чтобы сказать это сквозь непонятный ком в горле. наверное, звучало немного неискренне. но, пусть они не так близки — так и есть на самом деле. ему с ним хорошо. — правда? мне тоже с тобой. — джисок улыбается и сынмин, хоть и не видит этого — то чувствует всеми клеточками души. — можно резкий вопрос задам? можешь не отвечать. просто интересно. — задавай. — тебе нравятся парни? сынмин отстраняется от него — как-то долго они обнимаются. вопрос заставил его глубоко задуматься, поэтому взгляд цепляется за мелкую рябь на воде на время размышлений. — я не знаю. наверное, да, — он признается в этом не только джисоку, но и себе. раньше он не позволял себе даже думать о подобном, а сейчас так легко об этом говорить. и на душе, на удивление, так спокойно — страх, что его осудят, полностью испарился. — а тебе?.. — сейчас такой атмосферный момент, что я бы не отказался тебя поцеловать, — отшучивается джисок, отвечая таким образом на поставленный вопрос. — я думал, что по мне видно. а по тебе, кстати, не скажешь. джисок в один миг ломает, режет, рвет, разрушает своими руками все, что так долго выстраивал в себе сынмин в качестве собственной личности. к двадцати годам он подумал, что полностью сформировал сам себя такого, какого и хотел — недоступного, закрытого, чтобы никто не смог пробраться в глубокие места его, на самом деле, невинной подростковой души, которая в свое время не успела насладиться радостью юности в полной мере. но джисоку каким-то чудесным образом удалось это все раскрошить, словно сахарное печенье. сынмин поникает, теребит в пальцах шнурок от капюшона на куртке и считает каждый удар сердца, отдающий в висках пульсирующей болью. первую фразу джисока он игнорирует. — по мне не скажешь, потому что я старался не выделяться в обществе и сам себя пока не понял. у меня не было никакого опыта, и я не могу утверждать, что мне нравится, а что — нет. — через время он тихо отвечает, пряча половину лица в воротнике. — извини, если ты не хотел об этом говорить. а то помутнел как-то. — джисок сует руки в карманы и тоже смотрит в пруд так, будто пытается разглядеть что-то на дне. — так что насчет поцелуя? — он смеется, в случае отказа собираясь вывести все в шутку. — целуй. — чего? — словно не расслышав, джисок переспрашивает. — целуй, если хочешь. — сынмин выпрямляется в спине и пристально смотрит на джисока немного сонным взглядом. небо медленно начинало светлеть. джисок хватает сынмина за лицо и смачно целует его в щеку, хихикая и укладывая затем голову на его плече. — и все? — джисок на этот вопрос кивает и довольно улыбается. сынмин неловко смеется, чтобы выдать хотя бы какую-то реакцию. он не понимает, к счастью или к сожалению джисок не сделал то, о чем сынмин подумал, но, пускай так. ; в тот день сынмин довел джисока до дома, купив, как и обещал, две плитки шоколада для его сестры, и, прежде чем попрощаться, они долго стояли молча друг на против друга. а потом джисок собрался и пошел на пары, целый день написывая сообщения о том, как он мечтает оказаться в кровати, сынмину, который дома сразу же завалился спать на целый день. а через недельку после нового года, в который парни обменялись поздравлениями, сынмин наконец-то спросил, когда у джисока день рождения и начал потихоньку готовится. seun2xg: «а планы на день рождения у тебя какие?» kittyji: «с мамой и сестрой с утра поехать по магазинам, покушать, потом нет планов, а вечером хочу деньрожденский стрим запустить и что-нибудь поделать. а что?» seun2xg: «хотел встретиться с тобой. сможешь после дер с утра ко мне заехать?» kittyji: «круто! смогу. напишу тогда, когда освобожусь» seun2xg: «окей. славно» вечером тринадцатого января сынмин ищет рецепты, а утром четырнадцатого отправляется в магазин за продуктами. сынмин неплохо готовит, но и шеф-поваром себя не считает, тем более — выпечкой он никогда не занимался. поэтому, имея огромное желание испечь какой-нибудь тортик для джисока своими руками, он все равно начинает немного сомневаться в том, что у него это получится. не забыв поздравить джисока в сообщении, по прибытии домой сынмин раскладывает на столе нужные ингредиенты и принимается за готовку. он долго возится с тестом, строго следуя пропорциям и граммовкам, в точности которых убеждается при помощи кухонных весов. в перерывах, пока пекутся коржи, сынмин моет грязную посуду и отвечает на сообщения джисока. джисок, кстати, с той прогулки начал намного чаще ему писать. будто между ними сломался какой-то невидимый барьер, который обоим мешал нормально общаться. джисок рассказывать практически о каждом своем шаге, а сынмин отвечал на все-все, ибо тоже стал чувствовать себя в диалоге намного комфортнее. он тоже стал больше писать о мелочах. сейчас джисок скидывает ему фотографии красивого праздничного завтрака из ресторанчика, смешные селфи с сестрой и мамой, рассказывает про каждое блюдо и описывает его вкус. также рассказал, что с самого утра сестра подарила ему небольшой набор крутой декоративной косметики, а мама скинула денег, чтобы джисок мог самостоятельно выбрать себе на них подарок. когда коржи испеклись, сынмин вытащил их остывать и замешал крем, который позже покрасил в розовый. попробовав и убедившись в том, что это съедобно, он принимается за украшение тортика. выходит немного криво и неаккуратно, но сынмин сделал все, что было в его силах. он отправляет торт в холодильник, а сам собирается еще немного поспать перед приходом джисока. ; kittyji: «малыш я освободился, минут через двадцать у тебя буду» seun2xg: «я щас сдохну» seun2xg: «какой я тебе малыш» kittyji: «АХХАХА мило же, скажи?» seun2xg: «ВООБЩЕ НЕТ» kittyji: «как мне тебя тогда называть?» seun2xg: «не знаю, но только не так, я тебя УМОЛЯЮ» kittyji: «будешь тогда котом. норм?» seun2xg: «уже лучше. пипец» джисок хихикает со случившегося диалога в ладошку, пока едет до сынминовой квартиры на такси. он ни разу у него не бывал, и видел лишь маленькие кусочки комнат на фотографии, которые сынмин изредка отправлял, и то — в основном джисок уговаривал его это делать. он не заметил, как начал сохранять его первые фотки, поэтому теперь в его галерее есть отдельная папка, куда фото сынмина попадают уже намеренно. чаще всего они были немного неряшливыми, что-ли: чаще без укладки, иногда немного небритый, с тканевыми масками на лице, даже парочка фотографий в зеркале после душа, где видно лишь кусочек лица, спрятанного за телефоном, и маленькую часть оголенных плеч. джисоку всегда хотелось попросить показать немного больше, но он до жути стеснялся и думал, что у них не такие отношения для таких фотографий. вроде, ничего такого, но джисок считал это очень интимным. ему и самому, если честно, хотелось отправлять ему такие фотографии, но, опять же, переступить этот их вроде как дружеский порог он не мог. вот бы хоть раз вылезти из душа, встать перед зеркалом и как-нибудь так покрутиться и извертеться для красивой фотографии — никакой пошлости, лишь эстетика плавных, но в то же время немного угловатых линий плеч и ключиц. через пятнадцать минут джисок стучится в дверь квартиры. сынмин открывает ему, потирая немного заспанные глаза пальцами. на нем висит растянутая серая футболка и спортивные черные шорты. джисок лезет к нему обниматься, принимая во второй раз поздравления. — а ты меня чмокнуть не хочешь? пора бы уже. давай-давай. — джисок подставляет вперед свою щеку, приподнимаясь на носочках. сынмин, не в силах себя сдержать, тем более отказывать в просьбе в день рождения не хочется, немного скованно целует джисока в щеку, а тот, в свою очередь, подставляет вторую, злобно хихикает. — на сегодня уже достаточно, — смеется сынмин и, как-то не осознавая того, хватает джисока за запястье и ведет в комнату, где усаживает на собранный диван и просит подождать. на кухне сынмин вытаскивает торт из холодильника, вставляет в него несколько цветастых свечей и зажигает их, после чего осторожно шагает до комнаты, чтобы не уронить. когда сынмин заносит торт в комнату, джисок открывает рот в неподдельном удивлении и подскакивает, хлопая в ладоши. ощущение, будто он готов завизжать на всю квартиру. — я вообще этого не ожидал! спасибо, это так мило, — джисок дует нижнюю губу и смотрит на сынмина сверкающими радостными звездочками глазами. он снова обнимает его, сжимая так крепко, насколько может, когда торт ставят на стол. — это еще не все, — сынмин выбирается из чужих объятий и лезет в шкаф, из которого выуживает небольшой подарочный пакет. — вот. еще раз с днем рождения. джисок берет из чужих рук пакетик и заглядывает внутрь, стараясь рассмотреть все содержимое разом. внутри лежали милые розовые заколочки, пара детских смешных колец, большая пачка кислого мармелада, брелок в виде мягкого утенка и палетка из четырех рефилов с какими-то блестяшками. — ты прям как знал. спасибо большое, правда… — джисок выглядит так, будто собирается заплакать, когда присаживается обратно на диван. сынмин садится рядом с ним и поглаживает по спине, мягко улыбаясь. — я рад, что тебе понравилось. — давай я тебе одно колечко отдам? у нас будут парные. — хихикает джисок и достает из пакетика кольца. надев одно из них на мизинец сынмина, джисок всучивает ему второе, чтобы тот сделал то же самое. — считай, будто обручились. сынмин в порыве каких-то неведомых ему чувств подается вперед, чтобы обнять. джисок удивляется его инициативе, но, лишь нежно улыбнувшись, жмется к нему покрепче и пускает пальцы в светлые волосы, медленно поглаживая по голове. — наверное не к месту сейчас говорить, но я думаю, что у меня есть к тебе чувства. — практически шепчет сынмин дрожащим голосом, пока в пальцах невольно сжимает от волнения ткань кофточки джисока. — ты чего? — джисок отстраняется, чтобы посмотреть сынмину в глаза, но тот их неловко отводит куда-то в пол. — правда? я тебе нравлюсь? вместо того, чтобы нормально ответить, сынмин лишь положительно кивает головой и нервно кусает губы. — ты тоже мне нравишься. уже давно причем, — с легкостью говорит джисок, при этом приятно улыбаясь и подвигаясь к сынмину вплотную, чтобы погладить по голове. — я рад, что ты мне сказал мне об этом. правда очень рад. — его улыбка сейчас, кажется, растянется до самых ушей. сынмину такое никогда не говорили. он даже подумать не мог, что кому-нибудь когда-нибудь может понравиться — такой весь несуразный, худой, угловатый, тихий и, как он уже упоминал, скучный. но джисок за небольшой промежуток времени перевернул его жизнь с ног на голову (хотя, скорее — наоборот). сынмин учился говорить о чувствах и прожимать эмоции, как положено. учился рассказывать о себе, слушать и вникать в других. учился любить себя и других. — теперь можно я тебя уже наконец-то поцелую? — спрашивает джисок, смотря на него блестящими глазами в ожидании, и когда сынмин неловко соглашается, кладет ладонь на заднюю сторону шеи и чуть подтягивает к себе, чтобы оставить на чужих губах невесомый поцелуй. сынмин понял — это совсем нестрашно. раньше он боялся даже как-то касаться джисока — вдруг убежит, испарится, распадется на маленькие частички, попросту исчезнет. но теперь они так близко друг к другу. во всех существующих смыслах. сынмин понимает это и, беря на себя инициативу, повторно целует джисока, задерживаясь немного дольше, пока слышит, как будто в унисон бьются их сердца. джисок плавно ведет ладонью вверх по коже и снова заводит ее в волосы, копается между прядками пальцами. — ты снова краснючий. у тебя даже уши красные, — джисок негромко смеется и в качестве последнего штриха оставляет на чужих губах по-детски легкий чмок. — ну джисок… я ничего не могу с этим поделать. — сынмин закрывает ладонями уши, смущенно улыбаясь. он и сам чувствует, как все лицо горит. — да ладно, ты выглядишь мило. — сходим завтра на свидание? я плачу. — сынмин кивает, мол, заметано, и больше ничего не говорит — только валится спиной на кровать; джисок улыбается своей самой счастливой улыбкой, когда садится рядом с ним. — я сегодня с утра думал о том, что было бы, если бы в нашей солнечной системе существовала еще одна земля… джисок садится по-турецки рядом и продолжает увлеченно рассказывать о своих мыслях. у сынмина в январе в груди распускаются новые бутоны.