Хороший мальчик

i В первый раз Лань Хуань сказал это случайно, просто вырвалось, но реакция была совсем не той, какой ожидал Лань Хуань. Всё началось так: Цзян Ваньинь, как всегда, пригласил его провести немного времени в Пристани Лотоса, и всё так сложилось, что Лань Хуань обнаружил, что его тащат по очень знакомому коридору в очень знакомую спальню и толкают на очень знакомую кровать. Не то чтобы Лань Хуань жаловался. Не часто Цзян Ваньинь проделывал что-то такое, настолько открыто заявляя о своих желаниях, так что Лань Хуань позволил Цзян Ваньиню взять инициативу, и, боги, Цзян Ваньинь никогда не разочаровывал. Из всех различных видов Цзян Ваньиня, которые он имел привилегию созерцать, этот — Цзян Ваньинь у него на коленях, скачущий на его члене, был определённо одним из любимых у Лань Хуаня. Его руки лежали на бёдрах Цзян Ваньиня, пальцы вдавливались в плоть, Цзян Ваньиню всегда нравилось, когда Лань Хуань оставлял следы. Цзян Ваньинь выглядел неземным, возвышаясь над Лань Хуанем, глаза были полны слёз, губы искусаны до красноты благодаря Лань Хуаню, и его волосы не были собраны в привычный пучок, напротив, они были распущены, изящно обрамляя лицо Цзян Ваньиня. Лань Хуань сжал в кулаке волосы Цзян Ваньиня, отклоняя его голову в сторону, так, чтобы Лань Хуань мог осыпать его шею поцелуями, посасывая тёмные отметины на чувствительной коже Цзян Ваньиня. И затем слова просто вырвались изо рта: — Ты такой хороший мальчик, Ваньинь. Словно ты был создан для меня. Лань Хуань замечал это прежде, то, как Цзян Ваньинь реагировал на похвалу, если она исходила именно от него, как щеки Цзян Ваньиня вспыхивали сияющим румянцем, взгляд затуманивался, и как он почти что шарахался в сторону, чрезмерно возбуждённый, всё потому что Лань Хуань похвалил его, говоря всякие мелочи, как: "Ты так хорошо справляешься для меня, Ваньинь" и всё в том же духе. Однако, клички, если это можно отнести к ним, были совсем другой историей, обычно Цзян Ваньинь усмехался и закатывал глаза, каждый раз когда Лань Хуань ласково к нему обращался. Иногда Лань Хуань называл Цзян Ваньиня сладким, что всегда вынуждало Цзян Ваньиня легонько хлопнуть его по груди, вместе с тихим: "Прекрати говорить такие смущающие вещи с ровным лицом". Некоторыми ночами, когда Лань Хуань чувствовал себя особенно дурашливым — как сказал бы Цзян Ваньинь — он звал Цзян Ваньиня "сердце моё" или "моя любовь", из-за чего всегда получал подушкой по лицу, пока Цзян Ваньинь прятал лицо в ладонях. Поэтому Лань Хуань ожидал схожей реакции, он никогда прежде не обращался к Цзян Ваньиню так, для них двоих это было новая, нетронутая территория, и представьте шок Лань Хуаня, когда Цзян Ваньинь отреагировал вот так. Вместо того, чтобы от смущения румянец окрасил лицо Цзян Ваньиня, или вместо того, чтобы Цзян Ваньинь закрыл лицо ладонями, или вместо того, чтобы он оттолкнул Лань Хуаня, говоря: "Не называй меня так по-дурацки, Сичень", Цзян Ваньинь сжался вокруг него, тело задрожало, когда он впился ногтями в спину Лань Хуаня, и протяжный скулёж слетел с его губ. Хах... интересно. ii. Лань Хуань не знает, как обсудить это, и так достаточно сложно заставить Цзян Ваньиня открыться при помощи алкоголя, развязывающего ему язык, так что ни он не говорит об этом, ни Цзян Ваньинь этого не упоминает. Но это не выходит из головы, то, как Цзян Ваньинь мгновенно растёкся по животу Лань Хуаня, после того как он произнёс эти слова, видеть, как его обычно волевой возлюбленный вот так растаял, было волнующе, и Лань Хуань хочет большего. Похвала не является чем-то новым для них, желание хвалить Цзян Ваньиня нахлынивает на Лань Хуаня полноводной рекой, широчайшим потоком, после разливаясь в целый безбрежный океан. От этого им обоим хорошо, действительно, Лань Хуань чувствует себя легче всякий раз, когда они балуются этим. Однако, "хороший мальчик" отличается, Цзян Ваньинь мог бы с лёгкостью истолковать фразу как унизительную, но, насколько Лань Хуань может судить, Цзян Ваньинь не придал словам такой смысл, тогда правда казалось, словно ему понравилось. Хотя, Лань Хуаню ещё нужно убедиться, что это не было просто наваждением, навеянным похотью, что Цзян Ваньинь в самом деле наслаждался быть "хорошим мальчиком". Итак, когда очередной месяц проходит, Цзян Ваньинь наносит ему визит, он дарит Лань Хуаню парочку новых чернильных камней, цветных, для живописи, а затем Цзян Ваньинь склоняет голову, пряча лицо за чёлкой, и говорит Лань Хуаню, что так же приготовил понравившееся Лань Хуаню блюдо, которое тот ел в прошлый раз в Пристани Лотоса. И то, что началось как невинный поцелуй, завершается Лань Хуанем, толкающим Цзян Ваньиня на кровать. — Позволь показать, насколько я благодарен, Ваньинь. На этот раз Лань Хуань решает намеренно использовать те слова, нуждаясь в понимании, что с этим порядок. Лишь боги знают, как долго Лань Хуань держит Цзян Ваньиня в шаге от оргазма, ладонь Цзян Ваньиня сжимается в кулак в его волосах, когда Лань Хуань добавляет третий палец в тесный жар Цзян Ваньиня, его хватка в волосах Лань Хуаня усиливается, когда Лань Хуань берёт член Цзян Ваньиня в рот. Цзян Ваньинь дрожит над ним, его голос звучит сломано, на грани слёз. Лань Хуань кружит языком по головке, добавляя четвёртый палец, заставляя Цзян Ваньиня судорожно глотать воздух. Лань Хуань жадно слизывает предэякулянт, текущий из щели, прежде чем позволить члену Цзян Ваньиня выскользнуть изо рта, вынуждая того издать тихий звук протеста. Лань Хуань лишь одаривает Цзян Ваньиня улыбкой, из-за которой тот обиженно дуется, и Лань Хуань, в отместку, сильно вжимает пальцы в сладкое местечко Цзян Ваньиня. Лань Хуань передвигается вверх по кровати, свободной рукой смахивает волосы, налипшие на лицо Цзян Ваньиня, затем убирая слёзы в уголках его глаз. Лань Хуань говорит: — Ты так хорошо справляешься для меня, Ваньинь. Еще немного, хорошо? Ты такой хороший мальчик. И— и, на этот раз, Лань Хуаню удаётся хорошенько рассмотреть лицо Цзян Ваньиня, он видит, как быстро румянец заливает его щёки, как его тело немедленно реагирует на слова Лань Хуаня, стон, схожий с тем, что был в прошлый раз, покидает его рот, и он так сильно сжимается вокруг пальцев Лань Хуаня. О. О. Цзян Ваньиню нравится это, ох, ему это очень нравится. iii. Лань Хуань не упоминает это, не затрагивает эту тему, он не знает как. Он не говорит об этом до одного вечера, в который он появляется с визитом в Пристани Лотоса, с жалким оправданием в виде вежливости, связанной с орденами. Конечно же, они с Цзян Ваньинем вместе заваливаются в постель, даже не закончив ужин должным образом. И Лань Хуань вновь произносит это, слова больше не ощущаются чужими на языке, а даже знакомыми, предназначенными только для Цзян Ваньиня. Эта реакция отлична от того, как обычно Цзян Ваньинь отвечает на похвалу Лань Хуаня, видимо, её Цзян Ваньинь не может контролировать. Раньше Цзян Ваньинь говорил Лань Хуаню прекратить или ворчал на его слова, со своей привычной вариацией фразы "Ты всегда любишь говорить такие смущающие вещи". Этой ночью, после того как они оба помоются, и Лань Хуань присоединится к Цзян Ваньиню в постели, Лань Хуань переворачивается, ложится на бок, подпирая голову ладонью, и спрашивает: — Так... ты любишь это? Когда я говорю, что ты хороший мальчик? Как Лань Хуань и ожидает, Цзян Ваньинь незамедлительно краснеет, он отталкивает Лань Хуаня и отворачивается, вскрикивая: — Замолчи! Реакция Цзян Ваньиня лишь подкрепляет восторг Лань Хуаня, который хочет еще подразнить своего возлюбленного, любя, конечно. — Это мило, Ваньинь, то, насколько ты любишь быть моим хорошим мальчиком. Лицо Цзян Ваньиня становится невозможно красным, почти фиолетовым, и он бросает подушку в лицо Лань Хуаня, пытаясь заткнуть его. — Ты! Лань Хуань смеётся, заливисто и беззаботно, он откидывает подушку, прежде чем обнять Цзян Ваньиня за талию, прижимая ближе. Он решает больше не дразниться, вдруг Цзян Ваньинь в самом деле задумает убить его, хотя это абсолютно точно стоило бы того. iv. С этого момента эти слова становятся их фишкой, чем-то особым, что Лань Хуань использует, чтобы успокоить их обоих. Он не злоупотребляет этими словами, используя их, только когда считает, что это точно необходимо. По обыкновению, он прибегал к этим словам, когда дни были эмоционально выматывающими, а в вены просачивалась усталость, и они помогают Лань Хуаню ровно настолько, насколько и Цзян Ваньиню. Это их особая фишечка, незапятнанная жестокостью реальности, с которой они сталкиваются, безопасное пространство, в которое они могут погрузиться для недолгого побега. Цзян Ваньинь даже говорил об этом, единожды, когда он был еще в состоянии растёкшейся лужицы после оргазма, а его язык был развязан от вина, которое он выпил ранее. Как только Лань Хуань присоединился к Цзян Ваньиню на постели, Цзян Ваньинь незамедлительно придвинулся к нему и расположил голову на груди Лань Хуаня, пальцами лениво выводя какие-то узоры на животе Лань Хуаня. — Я не знаю, почему... почему я так сильно люблю это, — начал Цзян Ваньинь, Лань Хуань положил руку на талию Цзян Ваньиня успокаивающим весом, — Но— когда ты говоришь это, то, как ты говоришь это, Сичень, от этого— от этого я чувствую себя— гх. Цзян Ваньинь оборвал сам себя, пальцами вцепившись в одежды Лань Хуаня, и прижатое к его собственному тело Цзян Ваньиня казалось ещё теплее. Лань Хуань ничего не произнёс, вместо этого, он издал тихий звук, побуждающий Цзян Ваньиня продолжить, и вплёл пальцы в волосы Цзян Ваньиня, в попытке успокоить его, поощрить без слов. Лань Хуань не возражал, ожидая, если это значило, что Цзян Ваньиню будет комфортно свободно говорить с ним, позволить Лань Хуаню увидеть те крупицы уязвимости, которые Цзян Ваньинь так трудился спрятать. — Когда ты называешь меня так, от этого я чувствую себя особенным. Словно— словно я и правда твой. Слова звучали так, словно для Цзян Ваньиня они были личным оскорблением; Лань Хуань не мог не задуматься над этим. От признания Цзян Ваньиня Лань Хуань смягчился, тёплое неясное чувство возникло в груди, сердце было переполнено радостью от того, как сильно Цзян Ваньинь ему доверяет. Теперь пальцы Цзян Ваньиня были прижаты к животу Лань Хуаня, он уткнулся лицом в бок Лань Хуаня и вновь заговорил. — Это— это так глупо, знаю— Лань Хуань прервал Цзян Ваньиня, прижав его ближе, поцеловав в макушку. — Это не глупо, Ваньинь. Спасибо, что доверился мне в этом. v. — Угадай, кто! Лань Хуань стоит за спиной Цзян Ваньиня, руками закрывая глаза мужчины. Вокруг ни одного ученика, так что Лань Хуаню может сойти с рук небольшая глупая шалость. На этот раз Цзян Ваньинь в Облачных Глубинах, чтобы правда заниматься делами, у него назначена встреча с Лань Хуанем, чтобы пересмотреть торговые соглашения и тому подобное. — Хмм, кто бы это мог быть? Может, это ветер... — говорит Цзян Ваньинь, веселье окрашивает его голос. Он разворачивается лицом к лицу Лань Хуаня, и лёгкая улыбка украшает его губы, — Привет, Цзэу–цзюнь. — С возвращением, Ваньинь, — пользуясь шансом, Лань Хуань легонько кладёт руку Цзян Ваньиню на талию, в то же время другой ища руку Цзян Ваньиня, переплетая их пальцы между собой, — Как прошла поездка? Были проблемы? — Поездка была отличной, никаких неприятностей, даже погода оставалась хорошей, — Цзян Ваньинь позволяет Лань Хуаню притянуть себя ближе, посылая приличия к чёрту. — О? Превосходно, я рад, — Лань Хуань наклоняется, намереваясь по-быстрому поцеловать Цзян Ваньиня. Однако, ужасно возмущённое "Кхм" вырывает их из их маленького мирка. — Я предполагал, что ты пригласил Главу ордена Цзян для обсуждения торговых соглашений, Сичень, — говорит Шуфу, по голосу понятно, что он не в восторге. Цзян Ваньинь вырывается из объятий Лань Хуаня, вспыхивая и быстро кланяясь. — Старейшина Лань, прошу простить меня за этот проступок. — Всё в порядке, Глава ордена Цзян, пожалуйста, поднимайтесь, — убеждает Шуфу, затем он поворачивается к Лань Хуаню, кидая на него острый взгляд, — Простите бесстыдство моего племянника. В самом деле, Шуфу даже не пытается скрыть тот факт, что у него есть любимчики. — Приношу извинения, Глава ордена Цзян, — говорит Лань Хуань, чтобы задобрить дядю, сдерживая улыбку. — Ничего страшного, Цзэу–цзюнь, — отвечает Цзян Ваньинь, стараясь избавиться от румянца, который так любит заливать его щёки, — Давайте направимся в главный зал и начнём встречу. Как только встреча подходит к концу, Лань Хуань приглашает Цзян Ваньиня в ханьши на чай, и только на чай, Шуфу! — Я ненавижу тебя, о Боги, Сичень, поверить не могу, что Старейшина Лань застал нас вот так, — почти истерично говорит Цзян Ваньинь. Он усаживается за стол и прячет лицо в ладонях. — Ну, Шуфу хотя бы не ругал тебя половину шичэня! Ты у него в любимчиках! — Лань Хуань присоединяется к Цзян Ваньиню, держа в руках чайные принадлежности, и садится рядом с ним. — Слушай, не смеши меня, я не его любимчик, — возражает Цзян Ваньинь. — Ага, конечно, я буду говорить об этом, пока ты не поверишь мне, Ваньинь, — Лань Хуань играючи закатывает глаза, совершая привычные действия для заваривания чая, — Но, опять же, кто может винить Шуфу? Ваньинь очень хороший мальчик. Как и ожидалось, Цзян Ваньинь реагирует незамедлительно. Лань Хуань может слышать приглушенный стон, который Цзян Ваньинь пытается сдержать; он видит, как тело Цзян Ваньиня напрягается, прежде чем он начинает ёрзать на месте. — Ты! Ты такой раздражающий, Сичень-гэ, — говорит Ваньинь, возбуждённый. Лань Хуань ставит на стол заварочный чайник и придвигается к Цзян Ваньиню, он отрывает лицо Цзян Ваньиня от ладоней, и, как всегда, тот весь покрасневший. — А ты такой сладкий, Ваньинь. — Даже не пытайся использовать свои глупости, чтобы выпутаться из неприятностей! — Цзян Ваньинь пробует снова закрыть лицо, но Лань Хуань упёрто держит запястья Цзян Ваньиня в руках. Лань Хуань вздыхает в притворной обиде, приникая ближе. — Ваньинь, сердце моё, любовь всей моей жизни, мой хороший мальчик, я бы никогда такого не сделал. Цзян Ваньинь вновь стонет, его лицо краснеет ещё сильнее, и он отворачивается. — Ты такой нелепый, Сичень-гэ. Продолжай в том же духе, посмотрим, добьёшься ли ты своего этим вечером. — Я тоже тебя люблю, Ваньинь, — Лань Хуань удивляет Цзян Ваньиня, расцеловывая всё его лицо. О, и Лань Хуань определённо добивается своего позже этим вечером. vi. Первый раз, когда Лань Хуань употребил эти слова по отношению к Цзян Ваньиню вне спальни, честно, был ошибкой. Правда! Слова просто соскользнули с языка, прежде чем Лань Хуань смог осознать, что сказал. Итак, из всех мест, это произошло в Цзиньлинтае. Но! Но— это не так плохо, как звучит, по мнению Лань Хуаня. Всё происходило примерно так: Глава ордена Цзинь проводил последнее собрание, и Цзян Ваньинь решил остаться ещё ненадолго после его завершения. И, да, Лань Хуань сказал Цзян Ваньиню, что он мог бы также побыть здесь ещё несколько дней, что для Лань Хуаня пойдёт на пользу провести некоторое время с Цзинь Жуланем, с тех пор как он начал ухаживания за его любимым цзю-цзю. Днём после собрания, Цзян Ваньинь запросил частный павильон для себя и Лань Хуаня, чтобы пообедать, к большому неудовольствию Цзинь Жуланя. С огромной неохотой Цзинь Жулань впустил Лань Хуаня в покои семьи Цзинь, чтобы использовать понравившийся Цзян Ваньиню павильон, ворча себе под нос по поводу того, что "Цзэу-цзюнь заставляет моего цзю-цзю вести себя так бесстыдно" чтобы — вздох — пообедать наедине. Цзинь Жулань, конечно же, присоединился к ним. Несмотря на это, он отлучился на некоторое время после еды, чтобы заняться одним делом в ордене, вновь оставив его и Цзян Ваньиня только вдвоём. — Желает ли Сичень ещё чая? — поинтересовался Цзян Ваньинь, уже помешивая чайные листья в воде. Лань Хуань кивнул. — Да, благодарю, Ваньинь. — Знаешь, — начал Цзян Ваньинь, не торопясь заваривая чай, — этот чай, на самом деле, с юности один из моих любимых, он всегда чудесен на вкус после хорошего обеда. Надеюсь, он понравится тебе настолько же, насколько и мне. — У Ваньиня хороший вкус, я уверен, чай будет великолепным. Цзян Ваньинь шутливо усмехнулся, а затем начал разливать чай по ожидающим этого кружкам. Закончив, он передал одну из них Лань Хуаню, и Лань Хуань даже не осознал, что сказал. — Спасибо, хороший мальчик. Он и не заметил оговорки, пока не услышал, как Цзян Ваньинь закашлялся, неосторожно ставя чашку, жидкость выплеснулась через край, растекаясь маленькими капельками по столу. Лань Хуань не знает, почему эти слова выскользнули изо рта, возможно, потому что Цзян Ваньинь поделился с Лань Хуанем теплым воспоминанием из юности, или, возможно, потому что сам Цзян Ваньинь приготовил для него этот чай. В любом случае, это произошло, и Цзян Ваньинь щеголял великолепным румянцем, окрасившим всё его лицо, спускающимся по шее и пропадающим под воротником. Несмотря на прикушенную губу, тихий стон все ещё смог вырваться наружу. Цзыдянь ярко сверкал на указательном пальце, и Цзян Ваньинь выглядел так, словно был на волоске от того, чтобы протянуть руку через весь стол и начать душить Лань Хуаня. Хорошо, время перейти в режим контроля ущерба. Лань Хуань потянулся к Цзян Ваньиню, обхватывая рукой его запястье и успокаивающими круговыми движениями потирая точку его пульса. — Ваньинь... Поначалу Цзян Ваньинь ничего не сказал, высвобождаясь из хватки Лань Хуаня, затем неуверенно поднялся. — Скоро вернусь, — произнёс Цзян Ваньинь сквозь сжатые зубы. Его тело совсем чуть-чуть дрожало, он изо всех сил пытался не показать, насколько эти слова подействовали на него. О, как же интересно. Прежде чем он смог быстро удалиться, Цзинь Жулань выбрал потрясающее время для возвращения, наткнувшись на Цзян Ваньиня. — Цзю-цзю, куда ты собрался? Твое лицо такое красное, всё хорошо? Тебе плохо? — спросил Цзинь Жулань. — Я в норме, а–Лин. Просто понял, что кое-что забыл в спальне, — предпринял Цзян Ваньинь попытку успокоить тревоги племянника. — Что ты забыл? Я мог бы попросить слугу принести это для тебя или... — Не нужно, а-Лин! Это Цзыдянь, так что будет лучше, если я сам заберу его, — быстро ответил Цзян Ваньинь, обошёл Цзинь Жуланя, наконец-то направляясь к выходу. Даже его походка выдавала возбуждение, не мог не отметить Лань Хуань. — Цзэу-цзюнь, что ты сделал с цзю-цзю? Цзыдянь был прямо тут, на его пальце, — спросил с упрёком Цзинь Жулань, скосив взгляд на Лань Хуаня, когда сел напротив него. — Ничего! Ничего! — защитился Лань Хуань, пряча нарастающее веселье за длинным рукавом, — Вот, давай я заварю чай, пока мы ждём возвращения Ваньиня. vii. Лань Хуань и не подозревал, каким весёлым может быть спарринг, пока он не занялся спаррингом с Цзян Ваньинем. Стиль меча Юньмэн Цзян совершенно отличается от стиля Гусу Лань, гораздо больше плавности в движениях, почти как у потока реки. Цзян Ваньинь не даёт Лань Хуаню и шанса расслабиться, он не может предсказать движения Цзян Ваньиня, какую стойку он использует следующей или сделает ли он ложный выпад Цзыдянем, и это невероятно захватывающе. Так вот, Лань Хуань останавился в Пристани Лотоса по спонтанному желанию, лишь заранее послав бабочку вместо обычного письма, Цзян Ваньинь поприветствовал его на пирсе, и не отнёсся к нему как-то по-особенному, ни капельки. Пусть Цзян Ваньинь и не был завален делами, до визита Лань Хуаня он был на тренировочном поле, наблюдая за прогрессом его новых учеников. Одно наложилось на другое, и после того как Цзян Ваньинь отпустил учеников на весь день, он поинтересовался, хотел бы Лань Хуань заняться спаррингом, уже держа ладонь на рукоятке Саньду. И кто такой Лань Хуань, чтобы отказываться? Прошло довольно времени с тех пор, как Шоюэ был в действии. Ага, и вот они здесь, мечи столкнулись друг с другом, и ни один из них ещё не уступил. Цзян Ваньинь ведёт отличный бой, это самое волнительное, что только ощущал Лань Хуань за последнее время, он может чувствовать, как кровь мчится по венам, его движения резкие, просчитанные. Цзян Ваньинь отбивает очередной удар Лань Хуаня, ухмыляясь. — Готов сдаться, Сичень? — Ни за что, Ваньинь, — Лань Хуань отталкивает его и бросается в наступление. Они продолжают боги знают, как долго, пока Цзян Ваньинь не застигает его врасплох. Очевидно, Цзян Ваньинь любит играть грязно, потому что в разгаре спарринга он произносит: — Ого, Сичень-гэ, ты должен научить меня этому движению. Лань Хуань слегка оступается, но быстро восстанавливается. Цзян Ваньинь никогда так фамильярно не относится к нему при посторонних — даже если упомянутые посторонние представляют собой пустое тренировочное поле — и это сильно возбуждает Лань Хуаня. О, в эту игру могут играть двое. — Раз уж мой хороший мальчик попросил с такой вежливостью, конечно, я научу тебя. Реакция Цзян Ваньиня мгновенна, всё, от ушей и до щёк, и даже вниз по шее, заливает нежным румянцем. Он сразу же прикусывает губу, чтобы избежать любых вырывающихся звуков, он смотрит на Лань Хуаня как на предателя, и Лань Хуань использует возможность, чтобы выбить Саньду из рук Цзян Ваньиня. Прежде чем он сможет прижать Цзян Ваньиня к земле, Цзян Ваньинь движется в мгновение ока, в основном восстановившись, используя короткую вспышку Цзыдяня, чтобы выбить уже Шоюэ из рук Лань Хуаня, а затем он валит Лань Хуаня на землю. Цзян Ваньинь возвышается над ним, Лань Хуань может ощутить как его растущее возбуждение прижимается к бедру, и Цзян Ваньинь тяжело дышит, после чего опускает голову, захватывая губы Лань Хуаня в поцелуй. Заниматься спаррингом с Цзян Ваньинем действительно очень приятно. viii. Цзян Ваньинь пьян, по правде, очень пьян. Лань Хуань видел Цзян Ваньиня пьяным в общей сложности один единственный раз. Обычно Цзян Ваньинь не позволял себе распущенности и чрезмерного потакания своим желаниям, но Лань Хуань втайне подозревает, что состояние его любимого сейчас — определённо вина Вэй Усяня. — Цзэу-цзюууунь, — тянет Цзян Ваньинь, его голос низкий и звучный, Лань Хуань протягивает руку, чтобы поддержать Цзян Ваньиня, прежде чем тот споткнётся о собственные ноги, — О, ха-ха-ха, Сичень-гэ, и ты здесь... — Я полагаю, Ваньинь хорошо провёл время? — спрашивает Лань Хуань, обвивая рукой талию Цзян Ваньиня, направляя его к ханьши. Цзян Ваньинь кладет голову на плечо Лань Хуаня, и Лань Хуань может чувствовать, как он кивает. — Мн! Кожа Цзян Ваньиня тёплая под слоями ткани, его волосы не собраны в пучок, а распущены, и Лань Хуань не может не испытать укол ревности от мысли, что другие могут увидеть такого Цзян Ваньиня. Остаток пути проходит довольно гладко, Цзян Ваньинь, по большей части, позволяет Лань Хуаню вести себя, лишь останавливаясь время от времени, чтобы указать на разнообразные цветы, которые он видит, или на звезду, которая — по словам Цзян Ваньиня — "такая же яркая, как твоя улыбка, Сичень–гэ". Однако, были и моменты, когда Цзян Ваньинь выглядел так, словно хотел спросить о чём-то, но останавливался, прежде чем мог сформулировать слова. Пока они идут по тропинке, ведущей к ханьши, Лань Хуань замечает, что Цзян Ваньинь начинает замедляться, останавливаясь совсем. Он поворачивается лицом к Цзян Ваньиню и интересуется, в чем проблема. — Сичень–гэ, ты правда это имеешь в виду? — спрашивает Цзян Ваньинь, голос звучит непривычно робко и нерешительно. Он вцепляется пальцами в одежды Лань Хуаня и смотрит на Лань Хуаня широко раскрытыми глазами. — Имею в виду что, Ваньинь? — подталкивает Лань Хуань, поднимая руку, чтобы аккуратно обернуть ею запястье Цзян Ваньиня. — Я правда твой хороший мальчик? — серьёзно спрашивает Цзян Ваньинь. Он наклоняет голову, прячась за чёлкой, и Лань Хуань вынужден сдерживаться, чтобы не наброситься на него с крепкими объятьями. О, если бы Цзян Ваньинь только знал, какой же он сейчас непреднамеренно милый. Конечно же, это говорит лишь алкоголь в его организме, но с того раза, как Лань Хуань видел Цзян Ваньиня пьяным, он узнал, что его возлюбленный ужасно честный, если напьется. Тогда он даже не мог разобрать, что о нем заботился именно Лань Хуань, и из-за этого Цзян Чэн отталкивал его, говоря Лань Хуаню: "Только Цзэу–цзюню можно подходить так близко, убирайся!". Он такой удивительно привлекательный. — Оу, — по-изящному вздыхает Лань Хуань. Это первый раз, когда Цзян Чэн спросил напрямую, ну, не технически, потому что ага, да, он пьян, но всё же. — Да, я это и имею в виду, Ваньинь. Ты всегда мой очень хороший мальчик. — Правда? — ахает Цзян Ваньинь, его пальцы широко расставлены на плече Лань Хуаня, на лице светло-розовый румянец, губы изогнулись в нежной улыбке, глаза блестят, и он сияет в лунном свете. Лань Хуань и не подозревал, что может еще больше влюбиться в Цзян Ваньиня, но это происходит. Лань Хуань повсюду чувствует тепло, его сердце переполнено огромным количеством любви. И теперь он совсем ничего не может поделать, обнимая Цзян Ваньиня, крепко стискивая его. — Сичень–гэ! Ч-что ты делаешь?! — восклицает Цзян Ваньинь, руки его зажаты между их телами, пока Лань Хуань утыкается лицом в шею Цзян Ваньиня, запах вина до сих пор сильный, подавленный лишь привычным цветочным ароматом Цзян Ваньиня. — Награждаю своего хорошего мальчика, — отвечает Лань Хуань, и Цзян Ваньинь извивается в его руках, хриплый стон срывается с его губ. Даже пьяным Цзян Ваньинь так же реагирует на эту фразу. Лань Хуань хочет зайти дальше, но не делает этого, не тогда, когда Цзян Ваньинь не трезв. Вместо этого, он наконец тянет Цзян Ваньиня в ханьши, а затем и в спальню, укладывая его на кровать. — Сичень–гэ, разве ты не собирался меня наградить? — щурится Цзян Ваньинь, поднимая руку, чтобы ухватиться за внешние одежды Лань Хуаня. — Не сегодня. Но— но, если ты сейчас заснёшь, я отдам тебе награду завтра утром, ладно? — Хорошо! О, это будет долгая ночь. ix. Лань Хуань пострадал на Ночной Охоте, и Цзян Ваньинь не особо этому рад. После проверки с целителями, чтобы убедиться, что беспокоиться не о чем, Лань Хуань получает разрешение уйти. Он счастливчик, заработавший только несколько несущественных порезов и ушибов, которые отлично заживут, спасибо его золотому ядру. Однако, Цзян Ваньинь настоял на том, чтобы он самостоятельно перевязал Лань Хуаня, и Лань Хуань согласился. Он знает, Цзян Ваньинь был чрезвычайно взволнован, и это, возможно, ослабит его тревоги, скопившиеся в душе. — Не могу поверить, быть настолько безрассудным, ты Глава ордена, Сичень–гэ, — ругается Цзян Ваньинь, толкая Лань Хуаня на кровать, — И чтобы усугубить ситуацию, ты пострадал ещё и на моей территории! В Юньмэне! Хочешь навлечь на меня гнев своей семьи?! Под конец Цзян Ваньинь звучит почти сумасшедше, обе его руки лежат на плечах Лань Хуаня, он выглядит так, словно сдерживается от того, чтобы начать трясти Лань Хуаня. — Жди здесь, дай мне взять повязки, — велит Цзян Ваньинь, одаривая Лань Хуаня свирепым взглядом. Цзян Ваньинь возвращается в рекордное время с целебной мазью, повязками и с выражением решимости на лице. Он кладёт вещи на кровать рядом с Лань Хуанем, после чего Цзян Ваньинь поворачивается лицом к нему. — Не двигайся, пока я накладываю мазь, хорошо? — говорит ему Цзян Ваньинь, тон до жути похож на тот, который он обычно использует с Цзинь Жуланем. Лань Хуань кивает, он не упустит возможности получить заботу со стороны Цзян Ваньиня. — Ты так нас напугал, все ужасно беспокоились, — "я беспокоился" остаётся несказанным. Лань Хуань прикусывает губу, сдерживая шипение, когда Цзян Ваньинь осторожно наносит мазь. — О, больно, да ведь? Так может в следующий раз ты передумаешь вести себя так необдуманно, — язвит Цзян Ваньинь, но его прикосновения становятся даже мягче, — Правда, вот так подставлять себя под удар, ты— ты дурак. — Ваньииинь, — хнычет Лань Хуань, надувая губы, когда он поднимает взгляд на Цзян Ваньиня, — Обещаю быть более осторожным в следующий раз, ладно? Так что не волнуйся. — Кто сказал, что я волновался? — парирует Цзян Ваньинь, он ставит баночку на кровать, после подбирает повязки, жестом прося Лань Хуаня протянуть руку. Цзян Ваньинь неторопливо накладывает повязки на раны Лань Хуаня, убеждаясь, что каждая из них прикрыта должным образом, — Тебе надо перестать так много времени проводить с Вэй Усянем, думаю, его тупизна перескакивает на тебя. Лань Хуань испускает обиженный вздох. — Возьми свои слова обратно, Ваньинь! — Ну уж нет! Это так нелепо. Отлично, если Цзян Ваньинь хочет утверждать, что Лань Хуань сродни Вэй Усяню и его выходками, он будет продолжать в том же духе. — Ваньинь... Кажется, ты пропустил порез, — говорит Лань Хуань, обхватывая непострадавшей рукой талию Цзян Ваньиня. Цзян Ваньинь приподнимает бровь. — О, неужто я... Лань Хуань указывает на губы, невинно моргая Цзян Ваньиню. — Вот здесь пропустил. Цзян Ваньинь усмехается, закатывая глаза. — Ты действительно проводишь слишком много времени с этим идиотом, бесстыжий прям как он. Но все же он позволяет Лань Хуаню прижать себя ближе, и Цзян Ваньинь наклоняет голову, по-быстрому целуя Лань Хуаня. — Вот так. Теперь тебе лучше? — Очень даже, все благодарности моему хорошему мальчику, — шепчет Лань Хуань, крепче обнимая Цзян Ваньиня и утыкаясь лицом в живот Цзян Ваньиня. Реакция мгновенная, от этого термина у Цзян Ваньиня сбивается дыхание, он кладёт руки на плечи Лань Хуаня, чтобы устоять. — Сичень-гэ, ты ранен, ничего такого этой ночью, — шипит Цзян Ваньинь, его тело уже теплеет от слов Лань Хуаня. — Хм? Я лишь хотел похвалить своего хорошего мальчика, вот и всё, — Лань Хуань притворяется невинным, его хватка на талии Цзян Ваньиня усиливается. Цзян Ваньинь извивается в руках Лань Хуаня, тихий всхлип слетает с его губ, и Лань Хуань переводит взгляд на Цзян Ваньиня, — Сегодня ты так хорошо справился, так великолепно обо мне позаботился, как и ожидалось от моего хорошего мальчика. — Сичень-гэ, — скулит Цзян Ваньинь, задыхаясь. Его взгляд уже остекленел, тело дрожит от прикосновений Лань Хуаня, Лань Хуань откидывается назад, освобождая пространство, чтобы притянуть Цзян Ваньиня себе на колени, — Т-только не забывай о своих ранах, ладно? Давай я... x. Лань Хуань принимает решение остаться в Пристани Лотоса, пока его раны заживают, желая провести больше времени под присмотром Цзян Ваньиня, кто может винить его за это? Особенно когда Цзян Ваньинь каждое утро усердно наносит мазь и меняет повязки на ранах Лань Хуаня, он ещё не готов отказаться от такого внимания Но это значит, что и остальные участники Ночной Охоты так же решают задержаться тут. Очевидно, Цзинь Жулань точно остаётся — объясняя это тем, что он подготовил орден к своему двухнедельному отсутствию и "прошло всего два дня, цзю-цзю, всё будет в порядке". Цзян Ваньинь разрешает племяннику остаться без каких-либо возражений. Несмотря на это, Вэй Усяню и компании — Ванцзи, Лань Сычжую, Лань Цзиньи и Оуян Цзычжэню — пришлось чуть сильнее отстаивать свою возможность быть тут. Цзян Ваньинь с неохотой позволил им остаться, не без тщательного предупреждения не мешаться и не создавать проблем. Лань Хуань отлично выздоравливает под надзором Цзян Ваньиня, к концу второго дня раны полностью пропадают, словно их никогда и не было. Лань Хуань входит в кабинет Цзян Ваньиня, тот занимается бумагами, и судя по всему, в данный момент он составляет отчеты о Ночной Охоте. Лань Хуань садится напротив Цзян Ваньиня, осторожно, чтобы не беспокоить его, и Лань Хуань ждёт, когда Цзян Ваньинь закончит, чтобы захватить его внимание. — Ваньинь, — тихо зовёт Лань Хуань, Цзян Ваньинь переключается на него, убирая в сторону законченные отчеты и возвращая кисть на подставку. Лань Хуань задирает рукав, показывая Цзян Ваньиню руку, без каких-либо дефектов, — Теперь со мной всё нормально? — Дай-ка... — Цзян Ваньинь наклоняется вперёд, чтобы проверить руку Лань Хуаня, Цзян Ваньинь обхватывает его руку пальцами, легонько надавливая на кожу Лань Хуаня, — Больно? Лань Хуань трясёт головой. — Все хорошо, большое тебе спасибо, Ваньинь. Цзян Ваньинь издаёт смешок, переплетая их пальцы вместе. — Мне? Я едва что-то сделал. — Без заботы моего хорошего мальчика я бы не исцелился так быстро, — говорит Лань Хуань, уголки его губ приподнимаются в улыбке, озорной, пока он смотрит, как глаза Цзян Ваньиня широко распахиваются, и он слышит, как дыхание Цзян Ваньиня прерывается. — Сичень-гэ... — выдыхает Цзян Ваньинь, Лань Хуань видит, как Цзян Ваньинь ёрзает на месте перед ним, видит, как прелестный румянец окрашивает его щёки, и как Цзян Ваньинь отводит взгляд от Лань Хуаня, вместо этого решая сфокусироваться на их руках. — Хммм, — тянет Лань Хуань, приникая ближе, он может ощутить тепло, исходящее от кожи Цзян Ваньиня, — Ты настолько хорошо обо мне позаботился; думаю, мой хороший мальчик заслуживает на— Прежде чем Лань Хуань может завершить предложение, его прерывают. — О! Лань-да-гэ, тебе уже лучше? Естественно, это Вэй Усянь, он просовывает голову в кабинет Цзян Ваньиня. — Цзян Чэн, надо бы отпраздновать— О, я не мешаю тебе проводить время с Лань-да-гэ, Цзян Чэн? — Ничему ты не мешаешь! — Цзян Ваньинь порывисто отстраняется от Лань Хуаня, изо всех сил пытаясь взять себя в руки, пока поднимается с места, — Отпраздновать? Скорее ты хочешь, чтобы я достал хорошего вина. Хмпф! Вэй Усянь надувает губы, а Цзян Ваньинь подходит к Лань Хуаню, его руки скрещены на груди. На лице Цзян Ваньиня все ещё есть немного следов румянца, и его тело всё еще слегка дрожит. — Ну же-е-е, Цзян Чэн, не будь таким! Ты ко всем гостям относишься так холодно? — Вэй Усянь, ты — ! — начинает Цзян Чэн, — Знаешь что, отлично. Да, давай отпразднуем быстрое выздоровление Сиченя, таким образом ты и твой несносный муж свалите поскорее. — Ты такой злой, Цзян Чэн! — жалуется Вэй Усянь. — Ты хочешь вина или нет? — спрашивает Цзян Чэн, направляясь к двери, Лань Хуань следует вплотную за ним. Вот так Лань Хуань и оказывается сидящим в одном из причудливых павильонов, обычно предназначающемся для важных гостей, он приватный, и находится прямо возле озера, одаривая прелестным видом. Не таким прелестным, как вид из личного павильона Цзян Ваньиня, который вдаётся далеко в озеро, окруженный нескончаемым цветением лотосов. Слуги ставят на стол пять сосудов с вином и два заварочных чайника для него и Ванцзи, после чего уходят. Вэй Усянь не теряет времени, по-быстрому захватывая два сосуда, и начинает пить. Цзян Ваньинь цокает себе под нос на выходку Вэй Усяня, затем поворачивается к Цзинь Жуланю. — А-Лин, вы с мальчишками можете пойти в павильон рядом с вашей спальней, вы не обязаны сидеть здесь, — говорит Цзян Ваньинь, садясь неподалёку от Лань Хуаня, пододвигая к себе сосуд с вином, открывает его и наливает себе немного. Кое-что, что Цзян Ваньинь начал делать — называть остальных младших "мальчишками", к тому же довольно ласково, хоть он и пытается отрицать это. — Мы больше не дети, цзю-цзю, думаю, мы можем побыть и тут, — язвит Цзинь Жулань, а после демонстративно садится. — Запомню это на следующий раз, когда ты попросишь помощи с ведением счетов, — сухо отзывается Цзян Ваньинь, жестом приглашая остальных сесть. Ночь проходит без каких-либо неприятных сюрпризов, Лань Хуань находит своего рода уют в гаме вокруг себя, пусть мирное спокойствие Облачный Глубин остаётся непревзойдённым, живость Пристани Лотоса всегда имела место в его сердце. Цзян Ваньинь уже некоторое время мастерски уклоняется от поддразниваний Вэй Усяня, и, кажется, Вэй Усянь сделал свей личной целью достичь реакции Цзян Ваньиня. Лань Хуань кладёт руку на бедро Цзян Ваньиня под столом, он всё ещё чувствует тепло от их разговора ранее. — Не слишком ли высоко твоя рука для компании? — шипит Цзян Ваньинь себе под нос, однако он не предпринимает никаких попыток убрать руку Лань Хуаня. Лань Хуань просто улыбается Цзян Ваньиню, прежде чем торопливо сделать глоток чая. Лань Хуань рассеян — большую часть ночи, его разум слишком занят, сосредоточившись на Цзян Ваньине, любуясь нежным сиянием, которое даёт ему лунный свет, тем, как его пальцы держат фарфоровую чашку, как его нос морщится каждый раз, когда Вэй Усянь говорит что-то, что Цзян Ваньинь считает бесстыдным, прядками прямых волос, которые так и норовят выбиться из пучка. Лань Хуань не может не задаться вопросом, как прошла бы ночь, если бы их не прервали. Но прежде чем он позволит мыслям зайти дальше, Цзян Ваньинь вытягивает его из них, щёлкая пальцами перед лицом Лань Хуаня. — Ау, Сичень, ты со мной? — Да, да, я вернулся. Что-то нужно, Ваньинь? — Лань Хуань моргает и облизывает губы, горло внезапно пересыхает. Он берёт чашку, но она пуста, так что он тянется к заварочному чайнику, только чтобы понять, что и он опустел. Лань Хуань вздыхает. — Ничего, ничего. У тебя кончился чай, Сичень? — спрашивает Цзян Ваньинь, беря в руки теперь уже пустой заварочник, — Я сделаю тебе ещё, ладно? Лань Хуань кивает, наблюдая, как Цзян Ваньинь начинает готовить чай. — Ты никогда не предлагал сделать чай мне, Цзян Чэн, — вклинивается голос Вэй Усяня, вырывая их из их маленького мирка. — Тц. Это потому, что мне на самом деле нравится Сичень-гэ, — не остаётся в долгу Цзян Ваньинь, косо смотря на Вэй Усяня. Сердце Лань Хуаня пропускает удар, Цзян Ваньинь никогда не звал его так публично, тем более при других людях, за исключением одного единственного раза, но то было на пустом тренировочном поле. Лань Хуань слышит, как Цзинь Жулань издаёт тихий звук отвращения, в то время как Вэй Усянь пребывает в восторге. Вэй Усянь: — Сичень-гэ? Не думал, что в тебе есть что-то такое, Цзян Чэн! Цзян Ваньинь: — Заткнись! И что с того? Мы в отношениях! Цзян Ваньинь демонстративно игнорирует насмешки Вэй Усяня, переключая внимание обратно на чай для Лань Хуаня, осторожно наливая тёплую жидкость в чашку Лань Хуаня, только этого и ждущую. И вот здесь-то Лань Хуань и совершает ошибку, непреднамеренно давай Вэй Усяню больше масла, чтобы подлить в огонь. Когда Цзян Ваньинь отдаёт Лань Хуаню его свежезаваренный чай, он тихо произносит: — Надеюсь, он придётся тебе по вкусу, Сичень. И как же Лань Хуань реагирует на это? Не "Спасибо, Ваньинь, уверен, так и будет" или "Твой чай всегда вкусный", ни даже одним из дурашливых слов любви — "Спасибо, любовь моя" или "Ты до ужаса хорошо знаешь мои вкусы, сердце моё" — использовать всё это было бы лучше, чем прибегнуть к этим словам. Публично. При людях. О Боги. Так вот, как Лань Хуань реагирует: — Мой хороший мальчик сделал его для меня, конечно же, он будет чудесным. Поначалу он не осознаёт ошибки, пока не слышит отчётливый звук удара фарфора о стол, Цзян Ваньинь кашляет и поворачивается лицом к Лань Хуаню. Глаза Цзян Ваньиня широко распахнуты, лицо покрасневшее, и, о, Цзян Ваньинь выглядит так, словно едва сдерживает от того, чтобы придушить его. И, по-видимому, Лань Хуань сказал это достаточно громко, чтобы все остальные, на самом деле, услышали. Вэй Усянь первый прерывает тишину, с совершенно ужасающей ухмылкой. — Лань–да–гэ, ты... я правильно расслышал? И в это же время Цзинь Жулань восклицает: — Цзэу-цзюнь, как ты только что назвал моего цзю-цзю?! О Боги. Контроль ущерба, да, это можно спасти. Прежде чем Лань Хуань может что-либо сказать, вмешивается Цзян Ваньинь. — Никак он меня не назвал! Цзян Ваньинь немедленно поворачивает голову к Цзинь Жуланю, так быстро, что Лань Хуань боится, что Цзян Ваньинь ударит себя хлыстом. Его голос безумный, его руки хватаются за край стола, Лань Хуань может сказать, что Цзян Ваньинь из последних сил пытается контролировать своё тело, не показывать, какое воздействие эти слова оказывают на него. — Думаю, следует продолжить завтра, — вновь заговаривает Цзян Ваньинь, придавая тону столько серьезности, сколько возможно. Хотя, вероятно, это никак не поможет, не когда его лицо багровое, краска стекает по всей шее. Лань Хуань подключается, пытаясь, как может, звучать нейтрально. — Согласен с Ваньинем, становится слишком поздно. В то время как остальные выглядят удивлёнными, Вэй Усянь становится только более взбудораженным. О, великолепно, просто великолепно. Вэй Усянь: — О? Потому что я абсолютно уверен, что услышал Лань-да-гэ очень чётко, он сказал— — Я вообще ничего не говорил, — неуклюже защищается Лань Хуань, слова сходят с языка слишком быстро, чтобы стать похожими на правду, — Точнее — я сказал, что чай был хорошим. — Сюнчжан, — говорит Ванцзи, звуча опечаленно. — Вы, Лань, ужасные лжецы, — смеётся Вэй Усянь. Лань Хуань случайно слышит Оуян Чзычжэня, сообщающего Лань Цзиньи, что то должен ему три золотых монеты, говоря, что был прав. В чём? Лань Хуань не хочет знать. Цзинь Жулань сердится на это, тихо шипя: "Вы спорили на личную жизнь моего цзю-цзю?!?". Ради сохранности разума Цзян Ваньиня — и собственной безопасности Лань Хуаня — он надеется, что Цзян Ваньинь останется в блаженном неведении об этом. Контроль ущерба — провал. Цзян Ваньинь хлопает обеими ладонями по столу, прерывая короткое обсуждение, после чего резко поднимается. — Думаю. Лучше продолжить завтра. Все. Сичень. — Сейчас-сейчас, Цзян Чэн, все только становится интересным! Не будь таким, — продавливает Вэй Усянь, выглядя чрезвычайно взволнованным. — Ханьгуан-цзюнь, пожалуйста, отведите вашего мужа в постель, — говорит Цзян Ваньинь сквозь сжатые зубы, а затем переводит внимание на младших, — Вы, мальчишки, вы знаете, где находятся ваши спальни. Вы ничего не слышали, поняли меня? — Ладно-ладно, — Вэй Усянь наконец смягчается, не без последней фразы из-за которой Цзян Ваньинь брызжет слюной, — Эй, все, Цзян Чэну нужно провести время с Лань-да-гэ! Делая все только хуже — или, возможно, лучше, что Лань Хуань вскоре поймёт, как только они окажутся в одиночестве в спальне Цзян Ваньиня — Лань Хуань тоже встаёт, обнимая Цзян Ваньиня за талию, прижимая к себе. Лань Хуань: — Да-да, я бы хотел наверстать упущенное время со своим хорошим мальчиком. После слов Лань Хуаня произошло несколько событий. Первая: — О боже! — восклицает Вэй Усянь, — Так прямо, Лань-да-гэ, я не ожидал этого от тебя! Вторая: Сосуд с вином, который Цзинь Жулань держал в руках, выскальзывает из его хватки, и падает на стол, разливая своё содержимое по всей поверхности. Парень выглядит так, словно он на волоске от обморока, Лань Хуань уже может представить реакцию Цзян Ваньиня, если Цзинь Жулань выскажет своё отвращение: "Не ты ли настаивал, что уже достаточно вырос, чтобы пить со взрослыми, а-Лин?". И третья: Цзян Ваньинь испускает тишайший из всхлипов, и он мгновенно поднимает руку, чтобы прикрыть рот, более неспособный контролировать свою реакцию. Лицо его теплеет, тело трепещет под касаниями Лань Хуаня. Цзян Ваньинь поднимает свободную руку, чтобы едва ощутимо шлёпнуть Лань Хуаня по груди. Лань Хуань никогда прежде не видел Цзян Ваньиня настолько возбуждённым, от этого загорается какое-то неописуемое чувство внутри, и Лань Хуань правда хочет по-глупому поцеловать Цзян Ваньиня прямо сейчас, но сдерживается. — Лань Сичень! — шикает Цзян Ваньинь, вкладывая в голос столько тепла, сколько способен. Он пробует успокоиться, прежде чем развернуться к присутствующим, — Поч— Почему вы всё еще здесь? Разве я не сказал продолжить завтра?!? Прочь! Требуется вспышка Цзыдяня, чтобы их компания окончательно разошлась, Цзинь Жулань с остальными младшими первыми покидают павильон, избегая любых форм зрительного контакта. Ванцзи и Вэй Усянь уходят немногим позже, Вэй Усянь похлопывает Лань Хуаня по плечу, распевая озорное "удаачиии". И когда они наконец-то, наконец-то только вдвоём, Цзян Ваньинь поворачивает голову к Лань Хуаню, обе его руки хлопают его по груди. — Поверить не могу, — ворчит Цзян Ваньинь, его лицо всё ещё раскрасневшееся, и Лань Хуань может ощущать возрастающее возбуждение Цзян Ваньиня сквозь одежды. Когда Лань Хуань прижимает его ближе, Цзян Ваньинь ахает. — Хммм, понятия не имею, о чем ты, Ваньинь, — протягивает Лань Хуань, поднимая уголки губ, он прикасается к задней части шеи Цзян Ваньиня, запрокидывая его голову. — Ты— ты невозможен, Сичень, — раздражённо говорит Цзян Ваньинь. Он поднимает руки, обхватывает лицо Лань Хуаня, притягивая его к себе для поцелуя. Лань Хуань может распознать затяжной вкус вина из лотосов на языке Цзян Ваньиня, он сладкий, прямо как Цзян Ваньинь. Лань Хуань чувствует, что Цзян Ваньинь меняет позу, поднимая ноги и цепляясь ими за талию Лань Хуаня, и Лань Хуань опускает руки, чтобы поддержать Цзян Ваньиня, приподнимая его, — Если, если мы не вернёмся в мою спальню до конца этого шичэня, это будет иметь последствия. И Лань Хуань не просит повторить, с удовольствием забирая Цзян Ваньиня обратно в спальню. Он тихо благодарит богов за отсутствие патрулирующих учеников Цзян во время его торопливого пути по извилистому пирсу. Губы Лань Хуаня движутся ниже, осыпая шею Цзян Ваньиня кусачими поцелуями, отчего пальцы Цзян Ваньиня вплетаются в его волосы, тихие звуки льются с его губ. Когда они прибывают в личные покои Цзян Ваньиня, Лань Хуань выходит из транса, он борется с дверью, прежде чем они наконец могут зайти. Он слышит, как Цзян Ваньинь хихикает из-за его состояния, и Лань Хуань мстит, кусая, сильно, шею Цзян Ваньиня, тихий смешок Цзян Ваньиня перетекает в стон. Как только они оказываются внутри, Лань Хуань вжимает Цзян Ваньиня в дверь, после чего Цзян Ваньинь тянет Лань Хуаня за волосы, чтобы тот откинул голову и чтобы запечатлеть на губах Лань Хуаня грубый поцелуй. — Кровать, кровать, — шепчет Цзян Ваньинь, его тёплое дыхание обжигает лицо Лань Хуаня. Лань Хуань кивает, шатаясь, доходит до кровати Цзян Ваньиня, он усаживается на мягкий матрас, пока Цзян Ваньинь перестраивается в более удобную позу на коленях Лань Хуаня. Цзян Ваньинь вновь соединяет их губы, его ноги сжимают талию Лань Хуаня, придвигая его ближе. — Ты довольно энергичен сегодня, да, Ваньинь? — произносит Лань Хуань через некоторое время, его руки спускаются дальше, разминая задницу Цзян Ваньиня сквозь одежду. Цзян Ваньинь вскидывает бровь и скептически смотрит на Лань Хуаня. — Я припоминаю, что это ты, Сичень, заявил нашим гостям, что тебе нужно наверстать упущенное — так что ты все ещё ответственен за это. Лань Хуань дуется. — Что произошло с моим хорошим мальчиком ранее? — Это— это нечестно, Сичень, — жалуется Цзян Ваньинь, его зрачки расширяются, и Цзян Ваньинь вжимается в Лань Хуаня. Лань Хуань просто угукает, удовлетворённый реакцией Цзян Ваньиня, он наклоняет голову, чтобы пройтись поцелуями вниз по шее Цзян Ваньиня. — Возможно, но неужели ты не хочешь награды? — И, скажи на милость, что же она из себя представляет? — пальцами Цзян Ваньинь пробегается вдоль шеи Лань Хуаня, после чего легонько кладёт их на плечи Лань Хуаня. Лань Хуань щиплет незащищённую кожу, выглядывающую из-под воротника Цзян Ваньиня. Он меняет положение на постели, совсем чуть-чуть раздвигая ноги. Лань Хуань кладёт пальцы на челюсть Цзян Ваньиня, большим пальцем проводя по нижней губе Цзян Ваньиня. Цзян Ваньинь вздрагивает от касаний Лань Хуаня, веки с трепетом прикрываются, когда Лань Хуань вводит большой палец в рот Цзян Ваньиня. — О, знаешь... твоё любимое. Цзян Ваньинь сглатывает вокруг его пальца, издавая тихий звук в глубине горла. Еще кое-что, о чём давно знает Лань Хуань, это то, что Цзян Ваньиню нравится сосать член, и Цзян Ваньиню это нравится даже больше, чем когда Лань Хуань трахает его рот. За этим действительно занимательно наблюдать. Они не часто развлекаются таким способом, но Лань Хуань считает, что Цзян Ваньинь заслуживает этого, особенно с последнего раза как они были близки, Цзян Ваньинь многозначительно сказал Лань Хуаню "нет" из-за травм, которые у него тогда были. Цзян Ваньинь открывает глаза, выпуская палец Лань Хуаня изо рта с тихим "поп", он убирает ноги с талии Лань Хуаня и плавно перетекает на колени, между ног Лань Хуаня. Лань Хуань выжидает мгновение, чтобы полюбоваться возлюбленным, Цзян Ваньинь может попытаться скрыть то, насколько он наслаждается этим, но тепло, заливающее его лицо, его затуманенный взгляд и стремительность в движениях выдают его. Прическа Цзян Ваньиня в гораздо большем беспорядке, больше прядок выбились из пучка, и Лань Хуань тянется вниз, чтобы снять гуань Цзян Ваньиня, аккуратно располагая его на тумбочке возле кровати, после чего Лань Хуань развязывает ленту, сдерживавшую его волосы на месте, позволяя шелковистым прядям свободно стекать по спине Цзян Ваньиня. Цзян Ваньинь не теряет времени, нежно фыркая, пока он снимает с Лань Хуаня пояс и одежды, и Цзян Ваньинь наклоняется вперёд, приподнимаясь над эрекцией под одеждой Лань Хуаня. Лань Хуань тот час же зарывается пальцами в мягкие волосы Цзян Ваньиня. Пальцы Цзян Ваньиня цепляются за пояс его штанов, и когда Цзян Ваньинь снимает их, Лань Хуань поднимает бёдра, помогая, наконец-то освобождая член от оков одежды. Перед тем как Цзян Ваньинь может обхватить губами член Лань Хуаня, Лань Хуань удерживает его за волосы на расстоянии нескольких сантиметров от цели. Лань Хуань не может не делать этого, дразнить Цзян Ваньиня всегда так весело, и оно вызывает только самые приятные реакции. И это подтверждается вновь, ведь Цзян Ваньинь издаёт низкий гортанный стон. Он стреляет острым взглядом Лань Хуаню, кладя руки на обнажённые бёдра Лань Хуаня и впиваясь ногтями в мягкую плоть. Лань Хуань шипит и тянет Цзян Ваньиня за волосы. — Сейчас-сейчас, Ваньинь, будь хорошим для меня. Серая радужка глаз Цзян Ваньиня едва заметна, когда Цзян Ваньинь смотрит на него свирепым взглядом, она похожа лишь на тонкое серебристое кольцо. Лань Хуань удерживает себя за основание, тыкаясь кончиком в мягкие губы Цзян Ваньиня, которые тотчас же открываются для него. Цзян Ваньинь смыкает губы вокруг головки, лакая предэякулянт, стекающий с конца, и уркает, довольный собой. Лань Хуань стонет себе под нос, влажный жаркий рот Цзян Ваньиня вокруг него посылает дрожь удовольствия по спине. Глаза Цзян Ваньиня закрываются, стоит ему принять больше Лань Хуаня в рот, и хватка Лань Хуаня в его волосах усиливается. — Боги, Ваньинь, ты справляешься— так замечательно, твой рот, боги, он идеален, — Лань Хуань использует хватку, чтобы ещё больше насадить Ваньиня на член, — Открой глаза, Ваньинь, дай мне увидеть тебя. Цзян Ваньинь моргает, открывает глаза, поднимая взгляд на него, пока Лань Хуань сильнее опускает его на свой член. Слёзы уже скапливаются в уголках глаз Цзян Ваньиня, слюна течёт у него изо рта, когда головка члена Лань Хуаня ударяется о заднюю стенку горла Цзян Ваньиня. Он недолго кашляет, прежде чем сглотнуть вокруг Лань Хуаня, ощущение его бархатного горла заставляет Лань Хуаня видеть звезды, и он удерживает Цзян Ваньиня внизу, сохраняя член глубоко в горле Цзян Ваньиня. Как только Цзян Ваньинь предпринимает попытку глотнуть воздуха, Лань Хуань снимает Цзян Ваньиня с члена. Лань Хуань наблюдает, как несколько слез вытекает из его глаз, стекая вниз по раскрасневшемуся лицу Цзян Ваньиня, пока его рот широко раскрывается, судорожно вдыхая воздух. Лань Хуань смахивает некоторые слёзы, нежным прикосновением, из-за которого Цзян Ваньинь утыкается носом в его ладонь. Лань Хуань чувствует, как его сердце наполняется радостью от этого зрелища. — Всё хорошо, Ваньинь? Цзян Ваньинь кивает, ожидая, его губы всё ещё приоткрыты. — О, ты и правда мой хороший мальчик, — Лань Хуань вставляет член обратно в рот Цзян Ваньиня, и Цзян Ваньинь поскуливает вокруг него, — Ты берёшь меня так хорошо, Ваньинь, так идеально, словно ты на самом деле был создан для меня. Лань Хуань не останавливается, пока он полностью не входит внутрь горла Цзян Ваньиня, Цзян Ваньинь вновь охотно сглатывает вокруг него, изо всех сил стараясь удержать взгляд на Лань Хуане, даже когда слёзы опять хлещут из глаз. Цзян Ваньинь действительно прелестен в таком виде, на коленях, со слезящимися глазами и румянцем на лице, со ртом, набитым членом Лань Хуаня. Это в самом деле привилегия, видеть Цзян Ваньиня, грозного Саньду Шэншоу, в таком положении, это привилегия, которую Лань Хуань всегда будет ценить. Лань Хуань начинает толкаться внутрь рта Цзян Ваньиня и обратно, выбивая из него всевозможные непристойные звуки, которые только еще больше выводят Лань Хуаня из себя, особенно когда глаза Цзян Ваньиня с трепетом закрываются, и слёзы начинают литься, сбегая по его лицу маленькими ручейками. Лань Хуань едва ощутимо кладёт руку на горло Цзян Ваньиня, и он может прочувствовать себя через кожу Цзян Ваньиня. — Такой хорошенький, Ваньинь, настолько хорошенький вот так, для меня, — хвалит Лань Хуань, и Цзян Ваньинь протяжно стонет вокруг него, прижимаясь ближе к Лань Хуаню. Лань Хуань ещё раз удерживает его на члене, наслаждаясь захватывающим ощущением того, как стенки горла Цзян Ваньиня стискивают его член. Затем Цзян Ваньинь слегка давит на бедро Лань Хуаня, и Лань Хуань без промедлений достаёт член из его рта, издавая тихой стон, когда покидает тепло горла Цзян Ваньиня. Цзян Ваньинь кладёт голову на руки, вдыхая воздух полной грудью. Стоит Цзян Ваньиню установить контроль над дыханием, как Лань Хуань запрокидывает голову Цзян Ваньиня, в желании полюбоваться проделанной работой. Цзян Ваньинь всегда прекрасен, ни одного волоска не выбивается из причёски, ни одной складки на одеждах, его спина прямая, взгляд острый, и, с решительностью на лице, он готов взять на себя что угодно, его способности невероятно привлекательны. Лань Хуань всегда одинаково любит его, но сейчас — в особенности. Обычно собранный Цзян Ваньинь исчез, его заменили растрёпанные волосы, спасибо Лань Хуаню, его лицо в пятнах от слёз, его глаза покраснели, его одежды в беспорядке, и Лань Хуань приложил руку ко всему этому. Он не может не чувствовать небольшую гордость за это. — Сичень-гэ... — с нежностью произносит Цзян Ваньинь, смотря на Лань Хуаня полными слёз глазами, его голова покоится на бедре Лань Хуаня, — Хорошо? — Да, очень хорошо, ты был очень хорош, — Лань Хуань смахивает налипшую на лоб Цзян Ваньиня чёлку, пробегаясь тыльной стороной ладони по лицу Цзян Ваньиня. Цзян Ваньинь убирает волосы, маленькая улыбка появляется на его губах. И Лань Хуань тихо вздыхает, он действительно самый счастливый человек в мире. Лань Хуань жестом просит Цзян Ваньиня встать, его хороший мальчик заслуживает ещё одной награды. Лань Хуань прижимает Цзян Ваньиня к себе, руки развязывают его пояс, позволяя ему упасть на пол вместе с одеждами. Когда Лань Хуань тянет его штаны вниз, Цзян Ваньинь снимает сапоги, отставляя их в сторону, и после Лань Хуань проделывает то же самое с собственными сапогами. Лань Хуань притягивает Цзян Ваньиня ещё ближе, утыкаясь лицом повыше его пупка. Цзян Ваньинь запускает пальцы в волосы Лань Хуаня, успокаивающе поглаживая их. Затем Лань Хуань садит Цзян Ваньиня к себе на колени, тихо постанывая, когда эрекция Цзян Ваньиня скользит по его эрекции, покрытой слюной. Цзян Ваньинь сразу же обхватывает его лицо, утягивая Лань Хуаня в поцелуй. Лань Хуань может ощутить чуток своего вкуса, смешанного со сладостью вина, всё ещё держащейся на языке Цзян Ваньиня. Цзян Ваньинь трётся о Лань Хуаня, его движения неистовые и отчаянные, пока нуждающиеся стоны слетают с его рта. — Чшш, чшш, Ваньинь, я понял тебя, — бормочет Лань Хуань, опуская руки к бёдрам Цзян Ваньиня и поддерживая его. — Масло, Сичень, масло, — дерзит Цзян Ваньинь, опускаясь, чтобы ущипнуть Лань Хуаня за челюсть. — Ладно, ладно, — Лань Хуань тянул с этим достаточно долго, он вытягивает руку, слепо роется под подушками в поисках флакона с маслом. Как только он у него в руках, он быстро откупоривает бутылёк, выливая жидкость на всю поверхность пальцев. Он опускает два пальца, вжимаясь ими в дырочку Цзян Ваньиня, всё ещё слегка растянутую с прошлой ночи, и с лёгкостью проникает внутрь. Цзян Ваньинь нежно постанывает, пока Лань Хуань раскрывает его, добавляя третий палец вскоре после. Он с осторожностью подготавливает Цзян Ваньиня, желая убедиться, что тот не испытывает боли. — Я готов, Сичень-гэ, прошу... — произносит Цзян Ваньинь через некоторое время сломанным голосом, пока он ёрзает на коленях Лань Хуаня, его пальцы сильно впиваются в плечи Лань Хуаня. И чёрт, Лань Хуань больше не может ждать ни секунды. Лань Хуань смазывает член ещё небольшим количеством масла, придерживая за основание, он выравнивает себя рядом с дырочкой Цзян Ваньиня, дразня концом ободок. Цзян Ваньинь шипит, более не вынося выходок Лань Хуаня, он двигает бёдрами, чтобы медленно насадиться на член Лань Хуаня. И, опять же, это один из самых любимых видов Цзян Ваньиня для Лань Хуаня, наблюдать, как он теряется в наслаждении, пока Лань Хуань наполняет его — лучше любого кайфа, который может подарить ему оргазм. — Ты— ты невыносим, — рычит Цзян Ваньинь после того, как член Лань Хуаня оказывается полностью внутри него, — Ты получаешь какое-то нездоровое удовольствие, мучая меня таким образом? — Может. А может и нет, — Лань Хуань издаёт смешок, он двигает бёдрами, входя под таким углом, чтобы член мог касаться сладкого местечка Цзян Ваньиня, вырывая из горла хриплый стон, — Ты принимаешь меня так хорошо, любовь моя. — Не называй меня так по-дурацки. Лань Хуаня вновь смеётся, он кладёт ладони на бёдра Цзян Ваньиня и сжимает их. — Но это же правда, ты моя любовь, моё сердце, мой свет, моё всё. — О боги! Лань Сичень! — Цзян Ваньинь становится ярко-красным, он поспешно отворачивает лицо, смущенный. — Привет, мой хороший мальчик, — Лань Хуань поворачивает лицо Цзян Ваньиня обратно к себе, это в самом деле очаровательно, то, насколько может покраснеть Цзян Ваньинь от одних лишь слов Лань Хуаня. Лань Хуань не думает, что может стать счастливее. От этих слов Цзян Ваньинь ахает, Лань Хуань ощущает, как Цзян Ваньинь сжимается на нём, тихий всхлип сходит с его раскрасневшихся губ. — Хочу посмотреть, как мой хороший мальчик скачет на моём члене, готов к этому, Ваньинь? — спрашивает Лань Хуань, он впивается пальцами в кожу Цзян Ваньиня, достаточно сильно, чтобы оставить отметины, которые будут держаться ещё несколько дней при учёте исцеляющего золотого ядра. Он крутит бёдрами и щиплет Цзян Ваньиня за возбуждённый сосок. Цзян Ваньинь кивает: — Да, да, Сичень-гэ. Цзян Ваньинь вцепляется ногтями в плечи Лань Хуаня, когда он начинает двигаться, задавая медленный темп. Цзян Ваньинь позволяет своим защитным барьерам рухнуть, его лицо расслабляется, пока он теряется в удовольствии, дух захватывает, когда он такой. Цзян Ваньинь обхватывает лицо Лань Хуаня, соприкасаясь губами в поцелуе с открытым ртом, мокром и беспорядочном, Лань Хуань ощущает слёзы Цзян Ваньиня, капающие на лицо, и это усиливает наслаждение Лань Хуаня, сводя с ума от желания. — Мой хороший мальчик, если бы ты только мог видеть, как прелестен ты сейчас, — произносит Лань Хуань, его голос медово-сладкий, он опять сжимает бёдра Цзян Ваньиня, а после оборачивает руку вокруг истекающего члена Цзян Ваньиня, — Тебе хорошо, Ваньинь? — давление Лань Хуаня на член Цзян Ваньиня становится сильнее. Цзян Ваньинь скулит, вырываясь из рук Лань Хуаня. — Да, Сичень-гэ, так — ах — хорошо. Он звучит так далеко ушедшим, подмечает Лань Хуань. Это возбуждает, созерцание того, как Цзян Ваньинь отпускает себя. Лань Хуань может сказать, что Цзян Ваньинь приближается к оргазму, оттого, как тесно он сжимается вокруг Лань Хуаня. Он размазывает предэякулянт по всему члену Цзян Ваньиня и начинает дрочить ему. Цзян Ваньинь проводит пальцами по спине Лань Хуаня, выгибаясь к прикосновениям. Его темп ускоряется, становясь более яростным. — Ты близко, Ваньинь? — Лань Хуань дразнит головку члена Цзян Ваньиня, вытягивая очередное хныканье от своего возлюбленного. Цзян Ваньинь кивает, его слова смазаны. — Сичень-гэ, прошу, Сичень-гэ— — Ты так хорош, ах, Ваньинь, мой хороший мальчик, кончай для меня, — низко говорит Лань Сичень, наклоняясь, чтобы расцеловать грудь Цзян Ваньиня, и усиливает хватку на члене Цзян Ваньиня. Больше слёз льётся из глаз Цзян Ваньиня, пока он повторяет имя Лань Хуаня как мантру, и Лань Хуань другой рукой обнимает Цзян Ваньиня за талию, чтобы притянуть к себе. Опухшие от поцелуев губы раскрываются во всхлипе, когда Цзян Ваньинь изливается в руку Лань Хуаня, тесно сжимаясь вокруг него. Лань Хуань трахает Цзян Ваньиня сквозь оргазм, придерживая собственный, пока Цзян Ваньинь не начинает опадать, становясь вялым в руке Лань Хуаня. Лань Хуань крутит бёдрами, несколько раз толкаясь вверх, прежде чем оргазм охватывает его, наполняя Цзян Ваньиня. Его хватка на члене Цзян Ваньиня слабеет, руки опускаются, ласково сжимая задницу Цзян Ваньиня. Лань Хуань вытирает запачканную руку о бедро Цзян Ваньиня, отчего Цзян Ваньинь морщит нос и несильно ударяет Лань Хуаня по плечу. — Лучше бы она была у тебя в волосах? — говорит Лань Хуань, выгибая бровь, — Или я должен был заставить тебя слизать её? — Бесстыжий, — бурчит Цзян Ваньинь, но Лань Хуань не упускает того, как теплеет его лицо от предложения. — Посмотри, как ты покраснел, и не говори... — начинает Лань Хуань, а глаза Цзян Ваньиня широко распахиваются. — Ха? Тебе показалось! Молчи! Молчи! — Цзян Ваньинь наклоняет голову, прячет лицо, утыкаясь в шею Лань Хуаню. Так что? Сладкий. — В следующий раз, ладно? Раз уж моему хорошему мальчику, кажется, настолько понравилась эта идея, — в голосе Лань Хуаня нет дразнящего тона. — О боги! Как ты только можешь говорить такие бесстыдные вещи с ровным лицом! — возмущается Цзян Ваньинь. Лань Хуань озорливо улыбается. — Я такой бесстыжий только для тебя, Ваньинь. — Хмпф... повезло, что я люблю тебя, — произносит Цзян Ваньинь, к концу голос смягчается. —Оу? Можешь повторить? Я не особо уловил последнюю часть, любовь моя. Цзян Ваньинь фыркает. — Я сказал, повезло, что я выношу твою чушь! Очень сладко. Смех вырывается из горла Лань Хуаня, лёгкий и громкий, его сердце распирает от любви, и он покрывает грудь Цзян Ваньиня поцелуями. — Я тоже люблю тебя, Ваньинь. Цзян Ваньинь ворчит и ближе вжимается в шею Лань Хуаня, но Лань Хуань может чувствовать её, нежную улыбку Цзян Ваньиня на коже, и ласковые руки Цзян Ваньиня на талии. Лань Хуань ничего не говорит, предпочитая нежиться в послеоргазменном блаженстве, пока Цзян Ваньинь не потребует пойти умыться. Он переполнен радостью, довольный Цзян Ваньинем в своих объятьях. Конец.