***
Колдовская гора, как называли её люди, располагалась далеко-далеко на юге. И хоть никакой горы там и в помине не было, это место нельзя было перепутать ни с чем. Здешний лес даже при свете дня был в разы тише, чем на севере. От былой зелени не осталось и следа, всё вокруг было чёрно-бурым и крючковатым. Воздух казался затхлым и тяжёлым, пахло мертвечиной. Птицы сюда не долетали, звери обходили эти земли стороной. Лишь мрачного вида вороны наблюдают за тем, как Севетян пробирается сквозь заросли. Покрытые паутиной ветки то и дело цепляются за его одежду, оставляя после себя дырки. Сева про себя отмечает, что ему ещё ни разу не было так некомфортно в своём собственном лесу. Благо, до нужного места оставалось совсем немного, он это чувствовал. И вот, наконец, чаща впереди расступается, являя взгляду выход. Севетян ускоряет шаг и уже через пару минут вырывается из колких объятий леса навстречу ещё более неприветливому пейзажу. Прямо перед хранителем в опасной близи располагался овраг, а слева невдалеке можно было заметить мост, который, судя по его виду, лишь чудом до сих пор не рухнул. По другую сторону лога на голом, каменистом холме возвышалась крепость. Ну, или то, что от неё осталось. Даже в полуразрушенном состоянии она всё ещё выглядела жутко. Обломки башен угрожающе чернели на фоне затянутого тучами неба. Главная арка выглядела как пасть, готовая проглотить любого, кто решится войти внутрь. Это место уже давно растеряло своё былое величие, но до сих пор наводило ужас. И даже спустя столько лет эта проклятая крепость всё ещё, словно магнит, притягивала к себе разную нечисть. Севетян невольно вздрагивает. Он никогда даже самому себе не признается, что не посещал южную часть леса только из-за этого места. Он поправляет сумку на плече и движется в сторону моста. Каменная поверхность обжигает босые ноги холодом, ещё больше отбивая желание идти дальше. Дух не знал, чего ему хотелось — подольше остаться на мосту, чтобы оттянуть момент, когда придётся войти внутрь крепости, или же поскорее дойти до конца, потому что нахождение на мосту — слишком узком, слишком небезопасным, со слишком большой глубиной внизу — напрягало не меньше того, что ждало впереди. Но даже с этими сомнениями он медленно, но верно продолжает свой путь. А затем, отмахнувшись от этих мыслей, Сева ускоряет шаг. Зачем тянуть время? Ему ведь совсем не страшно. Пара минут, и вот он уже стоит перед аркой. Здесь хранитель всё же немного медлит, не решаясь войти. От крепости тянет неестественным холодом, как будто его излучают сами стены. Лёгкий ветер, дувший всё это время, вдруг усиливается, бросая Севетяну в лицо сухие, пожухлые листья. Он прикрывает лицо рукой, уже готовясь к тому, что вот прямо сейчас что-то должно произойти… уже вот-вот… Но ничего не происходит. Сева расслабленно выдыхает и всё же ступает сквозь арку. — Надо быстрее с этим покончить, — шёпотом убеждает себя он. — Там нет ничего, с чем я не смог бы справиться. На удивление становится немного легче. Первый шаг — всегда самый сложный. Преодолев это препятствие, Севетян с уже гораздо большей уверенностью принимается за обход руин. Даже холод и темнота этого места перестают так сильно пугать. Всё же если так подумать, Колдовская гора, какой бы мрачной и пугающей она ни была, тоже является частью его владений. А значит, он должен заботиться и об этих руинах. Он и так уже слишком долго отлынивал от своих обязанностях в этих краях, настало время это изменить. Севетян выуживает из сумки кристалл и протягивает его перед собой. Мягкого свечения, что излучал камень, было недостаточно, чтобы осветить полумрак, но с ним хранитель чувствовал себя спокойнее. В памяти тут же проносятся слова старых заклинаний, которые он принимается тихо нашёптывать кристаллу. Белый камешек в ответ начинает медленно мигать, то загораясь ярче, то вновь почти угасая. Свет волнами расходится по стенам крепости, от чего вся мгла, пропитавшая это место, начинает понемногу отступать, прятаться в трещинах и зазорах между каменными кирпичами. Стоит зеленоволосому обойти примерно треть крепости, как это место и вовсе перестаёт казаться опасным. Мрак и холод больше не действуют устрашающе, а сами руины теперь выглядят просто грустно и одиноко. как, в общем-то, и любые руины. Но, возможно, когда-нибудь это изменится. Возможно, у этого места ещё есть шанс стать полноценной частью леса. Если приложить достаточно усилий, жизнь вернётся в это место. В памяти Севы вдруг всплыли слова воронёнка. Птица уверяла, что здесь поселилось нечто ужасное. Поэтому Севетян и примчался сюда так быстро, но… к данному моменту он не встретил ни одного признака нечисти ни в крепости, ни на пути к ней. Быть может, ложная тревога? В любом случае, стоит проверить все уголки, где могло притаиться то, что здесь, предположительно, обитало. С этой мыслью хранитель заходит ещё глубже в руины. Туда, где потрескавшиеся стены возвышаются чуть ли не до неба и почти не пропускают дневного света. Ориентируясь с помощью мерцания кристалла, он идёт вперёд, всё дальше вглубь тёмного коридора. Пока ещё есть время, он усердно старается вспомнить заклинания посильнее. Но только на самый крайний случай, чтобы перестраховаться. Там не будет ничего, с чем он не сможет справиться. К моменту, когда луч света выхватывает из темноты крутую лестницу, Севетян уже успевает сформулировать пару чар. Его даже удивляло то, как легко в его памяти всплывали слова этого давно забытого языка. Ведь если так подумать, им не пользуются уже сотни лет. От этой мысли было немного грустно. Когда живёшь в лесу, вдали от цивилизации, время воспринимается совершенно по-другому. Но даже так наблюдать за этим миром на протяжении веков — это довольно странный опыт. Что заставило его задуматься об этом именно сейчас? Неужели это место так на него влияет? Чувство тревоги возвращается. Нужно быстрее покончить со всем этим. Севетян ускоряет шаг. Стены вокруг него начинают светлеть — близится конец лестницы. В конечном итоге, пройдя сквозь ещё одну арку, он оказывается снаружи. Это место представляет из себя пустую восьмиугольную площадь, которую со всех сторон окружают лестницы, идущие то верх, то вниз. По одной из них сюда и поднялся Севетян. Пространства здесь было не так уж много, но по сравнению с остальными частями крепости эта площадь была настоящим глотком свежего воздуха, если можно так выразиться. Несмотря на вдруг вновь налетевший ветер, дышать здесь было трудно. Весь воздух будто спрессовали в один большой комок, он не пролезал в горло. Каждый вдох ощущался так, словно лёгкие наполнили камнями, и даже после выдоха это чувство не пропадало. Сомнений нет — эта площадь и есть центр крепости. А значит, если где-то в этих руинах что-то притаилось, здесь оно точно заметит Севетяна и проявит себя. Хранитель оглядывается, не зная, с какой стороны ожидать опасности, и заодно по десятому разу прокручивает у себя в голове текст заклинаний, но пока не произносит. Этими самыми заклинаниями могущественные белые маги боролись с тем злом, что обитало здесь раньше. Сам Сева никогда не видел прежнего обладателя крепости в лицо, но был о нём наслышан. Как хорошо, что эта тварь была изгнана из этих мест. Она уползла глубоко во мрак, из которого и явилась, там она и сгинула от ран. И почему воспоминания об этой легенде нахлынули на духа сейчас? В этом мире много существ падких на тёмную магию. Видимо, одно из таких в очередной раз поселилось здесь, подкармливаясь силой прежнего хозяина крепости. Севетяну нужно найти и прогнать незваного гостя, и как можно скорее. Он в очередной раз оглядывает площадь, но не замечает ничего странного. Лишь ветер снова куда-то тащит сухие листья. Неужели здесь и правда ничего нет? Хранитель опускает руку с кристаллом. Выходит, ворон ему соврал? Севетян ждёт ещё пару минут, после чего вздыхает — с разочарованием или облегчением, даже он сам не знает — и поворачивается в сторону прохода, из которого недавно вышел. Как вдруг что-то его останавливает. Он даже не знает, что именно, но как будто бы что-то было не так. Ветер, наконец, угомонился, стало тихо. Совсем-совсем тихо. Севетяну не нравится эта тишина, но в ней ему всё-таки удаётся понять, что же заставило его остановиться. Ах, это маленькое, но такое коварное ощущение, что скребёт душу, словно кошка. Ощущение чужого взгляда на себе. Лесному духу вновь становится холодно, но он не обращает внимания. Не теряя времени, он резко оборачивается, в полной готовности защищаться. И застывает. Оно выглядывает из-за угла. Стоит в одном из проходов, даже не пытаясь оставаться незаметным. Просто смотрит. Тень от арки закрывает лицо существа, но Севетян точно знает — оно смотрит на него неотрывно. И Сева тоже смотрит, не шевелясь и не дыша, боится пропустить момент, когда оно нападёт. Но существо не нападает, просто стоит там совершенно неподвижно. Хранитель неуверенно поднимает кристалл, направляет его на незваного гостя и непроизвольно делает шаг назад. Но наступает он не на каменную кладку, как ожидалось. Под ногой оказывается что-то чуть более тёплое и живое. Севетян теряет баланс и за секунду приземляется на пол, а виновник его падения зелёной позёмкой уползает с тихим шипением. В этом лесу никогда не водилось змей. Но Сева не успевает об этом подумать, он старается как можно быстрее вновь найти взглядом сущность. А оно, как оказалось, уже целиком вышло на свет. И когда только успело? Теперь существо во всей своей красе стояло на расстоянии всего лишь нескольких метров. Но зато Севетян наконец-то мог рассмотреть его. Оно было высокое, чёрное, как смоль, но одето было в потёртые белые доспехи. Сияющая белизной маска скрывала лицо, прорези для глаз напоминали две бездонные дыры, которые, тем не менее, всё так же смотрели на лесного духа. Длинные рога пронзали уже начавшее темнеть небо. А плащ существа словно был соткан из того мрака, из которого оно только что вышло. Даже белый мех на воротнике выглядел колким, казалось, об него можно порезаться. От существа веяло ужасом. Так описывали хозяина крепости в древних легендах. Так выглядело то, что сейчас стояло перед хранителем. Севетян не справится. Все мысли вылетели из его головы. Но сейчас не время мешкать, потому Сева собирается с духом. Не отводя взгляд от него, он пытается нашарить руками кристалл, который выронил при падении. Благо, демоническая сущность пока что лишь рассматривает его и, кажется, не торопится приближаться. Ничего не выходит, видимо, белый камешек откатился куда-то далеко и так просто его не найти. Паника вновь начинает охватывать сознание лесного духа. Что делать? Не упускать существо из виду? Посмотреть, где кристалл? Бежать? Но прежде, чем хранитель успевает привести мысли в порядок, существо делает этот выбор за него. Оно делает шаг вперёд. Севетян отползает назад. Оно делает ещё шаг. Он держит дистанцию. Ещё шаг. Он отползает снова. И ещё. Севетян не двигается. Всё. Ползти больше некуда. Даже сквозь рубашку Сева ощущает холод каменной стены, к которой он прижался спиной. А тем временем демон всё ещё неумолимо приближался. Расстояние между ними становится всё меньше и меньше, и… что-то касается руки Севетяна. Что-то, что пульсирует мягким, белым светом. Он без раздумий хватает потерянный кристалл, вытягивает его перед собой, зажмуривается и шепчет первое, что приходит на ум. Он вкладывает всю свою веру в это одно заклинание. На миг всё застывает. Зеленоволосый чувствует, как камешек яростно вибрирует в руке. Его свет сейчас был настолько ярким, что даже с закрытыми глазами слепил. Кажется, кристалл даже немного нагрелся в его руке от напряжения. Оставалось лишь надеяться, что этого будет достаточно. Постепенно мерцание магического камешка сошло на нет. Севетян всё так же сидел, привалившись к стене, сжавшись в комочек, в ожидании того, что произойдёт дальше. Но ничего не происходило. Сработало…? Секунда… Две… Три… Севетян чуть расслабляется. Дышать становится легче. Ещё какое-то время дух проводит в таком положении, выжидая. Затем он открывает глаза и смотрит. А две чёрные бездны смотрят на него. Всё внутри Севетяна сжимается. Не сработало. Существо медленно тянется ближе, — хотя оно и так слишком близко — кладёт свою руку на руку Севы, ту, что с кристаллом, и отводит её в сторону. Белая магия, кажется, вообще не приносит ему вреда. Хранитель очень старается не смотреть на когти, чтобы не пугаться ещё сильнее. Хозяин Колдовской горы рассматривает его, долго, с любопытством, впитывает его страх. Севетян зажмуривается, чтобы не видеть этих ужасающих глаз, он очень старается не шевелиться, но дрожь в теле ему скрыть никак не удаётся. Затем Сева чувствует, как кожу обдаёт холодом. Чужая рука едва ощутимо касается его лица. Нет, он больше так не может, нет-нет-нет. Дальше всё происходит слишком быстро: Севетян не выдерживает и дёргается в попытке высвободиться. Увы, но он не рассчитал, насколько близко находились чужие когти. Они с мерзким чавкающим звуком вспарывают кожу, впиваются глубоко, заливая всё вокруг красным. Но хранителю сейчас нет дела до этого, всё в нём рвётся сбежать отсюда. Подальше от существа, подальше от Колдовской горы, подальше от этого проклятого места. Хозяин крепости, сам не ожидавший такого манёвра, отстраняется от него. Севетян не упускает своего шанса и, не обращая внимания ни на что вокруг, бежит в ту сторону, где, предположительно, должен быть выход из этого места. Вниз по лестнице, по тёмному коридору, где что-то вновь шипит на него, сквозь входную арку и дальше-дальше-дальше. Севетян не помнит, в какой момент лёгкие начали разрываться от боли, а силы покинули его и он упал на землю. Не помнит, как после встал и долго брёл по сумрачному лесу, пока не достиг дома. Не помнит, как на него налетела Чеба с расспросами, а он, игнорируя её, в изнеможении упал на постель. Но, скорей всего, он запомнит, как ему было больно. В тот день хранитель потерял правый глаз.***
С тех пор прошло около трёх дней. Всё это время Севетян проспал, лишь изредка открывая глаза — а точнее один глаз — от неуклюжих попыток Чебы позаботиться о его ранении. Птичьи лапки не особо подходили для такого рода занятий, но ласточка всё равно справилась на отлично. Благо, на духах всё заживает в разы быстрее, чем на обычных людях. Правда когда он очнётся, ему явно придётся объясняться, где и как он умудрился так покалечиться. Но когда хранитель просыпается, Чеба ещё спит. До рассвета пока ещё далеко, ночная мгла заглядывает в открытое настежь окно. Хотя где-то в глубине этой темноты то тут, то там уже слышатся крики ранних птиц. Но он проснулся не от этого. Сева сам не понимает, что разбудило его в такой час. Сон никак не шёл обратно. Дух поворачивается на другой бок, в попытке принять положение поудобнее. Тогда он и слышит неестественное шуршание. Он неохотно садится в постели, шарит руками по простыни, встряхивает одеяло и находит. Источником звука оказываются пара сухих листочков, которые он, должно быть, притащил на себе из… а впрочем неважно. Севетян старается аккуратно подобрать их и выкинуть в окно, но листья крошатся в его руках и разлетаются по постели. Сева со вздохом встаёт и медленно, чтобы не шуметь, идёт к двери. По пути он раз пять чуть не наступает на чей-то хвост или лапу — казалось, что как минимум треть лесного зверья сбежалась сюда, дабы присмотреть за ним. И всё же он без происшествий достигает выхода. Дверь чуть слышно скрипит, когда её открывают. Свежий ночной воздух заполняет комнату. Севетян выходит наружу. Ночью в лесу довольно прохладно, но Севетян не ёжится. Этот холодок был приятным, родным и пах так по-домашнему. Кажется, недавно прошёл дождь. Надо будет проверить, не сломались ли ветки у молодых деревьев. И правда, уже завтра ему придётся вернуться к своим обязанностям. Он и так долго провалялся без дела. А ведь ещё нужно обойти центр леса, подлечить растения на севере, сходить к охотникам и много чего ещё. Севетян просто надеется, что за время его отсутствия не произошло чего похуже… Но всё это будет не сейчас. Вся эта суета начнётся с рассветом. А сейчас здесь так спокойно, тихо и свежо, как всегда бывает ночью. Всё же эта прохлада не имеет ничего общего с… Рука непроизвольно тянется к лицу. Хранитель неуверенно запускает пальцы под повязку. Рана хоть и была глубокой, но уже начала подживать. Севетян сдирает подсохшую корочку и чувствует, как из раны снова начинает течь. Он тут же убирает руку. В ночной темноте кровь выглядит почти чёрной. Она стекает по пальцам вниз и, наконец, капает куда-то в траву. Хранитель наблюдает за этим процессом долго, не может оторваться. Холод начинает ощущаться сильнее. Лес перестаёт казаться таким уж дружелюбным. Сева опускает руку и оглядывается вокруг. Вроде бы, ничего необычного, но что-то изменилось. Или это ему мерещится? Темнота не даёт ничего толком рассмотреть, небо словно стало ещё более черным, чем прежде. Зеленоволосый не знает, сколько времени проводит вот так, замерев в ожидании, когда станет хоть чуточку светлее, чтобы он мог увидеть, что не так. Но лес будто застыл в оцепенении, застрял в этой вязкой темноте и не хотел её отпускать. Ни намёка на рассвет. Так вот, что здесь было все эти три дня? Просто нескончаемая ночь? Конечно, Севетян понимал, что это совершенно не так, но в той темноте, что сгустилась вокруг него, верить в это было сложно. Так же как и верить в то, что эта тьма когда-нибудь пропадёт. Может, он слишком редко выходил из дома ночью, но эта давящая тишина казалась неправильной. Даже птиц слышно не было. Лес молча нависал над своим хранителем тёмной безмолвной громадой. Как вдруг тишину нарушает резко поднявшийся ветер, что бросает к ногам Севетяна сорванные с деревьев листья. Сева наклоняется и подбирает один из них. Тот жалобно хрустит в его руке, ошмётки липнут к всё ещё не высохшим пальцам. Лист совсем сухой. Другие, видимо, тоже. Хранитель резким движением вскакивает с земли. Дверь в домик скрипит громче на этот раз. Он второпях проходит вглубь дома, лишь чудом ни на кого не наступив. Стоит ему добраться до постели, как он сразу же закапывается в плед. Только бы избавиться от этого холода, что снова пробрался под рубашку. Зажмурившись — отчего правый глаз чуть закололо от боли — он постарался убедить себя, что это всё ничего не значило. Просто лес немного приуныл без своего хранителя. Но теперь он очнулся и всё придёт в норму. Обязательно. А сейчас нужно успокоиться. Нет причин волноваться об этом. Тем более, стоило бы отдохнуть. Завтрашний день обещает быть долгим. Как ни странно, ему быстро удаётся успокоить себя этими мыслями. Снова хочется спать, всё же ночной воздух на всех влияет одинаково. Сева ещё недолго ворочается, устраиваясь поудобнее и убеждаясь, что больше ничего нигде не шуршит — кажется, те листья куда-то упали. Уже проваливаясь в сон, он краем глаза замечает, что небо за окном начало светлеть.***
Казалось, прошла лишь пара мгновений, прежде чем хранитель проснулся во второй раз, но то, что предстало его взору, говорило об обратном. Было довольно светло, но не так, как днём. Так бывает, когда солнце уже давно встало, но ещё не успело заглянуть в окна замшелого домика. Те, что выходили на восток, были маленькими и находились под самым потолком, так что до них солнечные лучи добирались только ближе к полудню. От этого Севетян обычно и просыпался. Но сегодня был необычный день. Сева садится в постели, протирает глаза ото сна — точнее только левый глаз — и оглядывается вокруг. А посмотреть и правда было на что: число ночных гостей сократилось в разы, лишь отпечатки лап на дощатом полу напоминали о том, как их тут было много. У дверей и вовсе творилась суета: Чеба выпроваживала ещё не успевших уйти зверей. Судя по всему, они пробирались сюда ночью, без её ведома, дабы проведать Севетяна. Он улыбается от мысли, что подобное происходило на протяжении всех тех дней, что он проспал. Дух аккуратно отлепляет повязку, чувствуя, что пользы от неё уже почти никакой. Открыть глаз он так и не решается. Опускает ноги на пол и встаёт, стараясь не шуметь. Но половицы предательски скрипят, из-за чего Чеба, наконец, замечает его пробуждение. Птица тут же подлетает, усаживается Севе на плечо и внимательно смотрит на него своими маленькими угольно-чёрными глазками. — Доброе утро… Мне придётся объясняться, да? — Получив в ответ кивок, хранитель вздыхает. — Я только проснулся. Может, попозже? «Нет, не может» — говорит весь внешний вид ласточки. Севетян подумал, что будь она человеком, упёрла бы руки в боки. Это его позабавило. Но всё же Чеба переживала неспроста — не каждый день хранитель леса возвращается домой с такими серьёзными увечьями. Нужно как-то успокоить её и убедить, что ничего страшного не случилось, хоть это и не совсем так. Пусть она пока не тревожится об этом. Сева обязательно найдёт способ разобраться с этой напастью. Поэтому он всё же соглашается: — Хорошо, давай я по пути к реке всё тебе расскажу. Животные, толпившиеся у порога, уже сами по себе разбрелись кто куда, так что Севетян с ласточкой на плече без каких-либо проблем покидает своё жилище. Лес встречает его с распростёртыми объятиями. Ветер дует, принося родные запахи, ветви колышутся, склоняются вниз, будто желая прикоснуться к своему хранителю и убедиться, настоящий ли он. Сева несказанно рад вновь оказаться здесь и почувствовать себя как дома. Он соскучился по всему этому так, словно не бывал здесь целую вечность. И всё же Сева не может позволить себе забыться в этих радостных чувствах. Он оглядывает ближайшие деревья в поисках того «чего-то», что так напрягло его ночью, но что он так и не смог разглядеть. Теперь же, при свете дня он явственно это видит — лес поник, потускнел. Вот, что было не так. Это определённо удручало, но, как он и предположил раньше, это было обычной реакцией леса на долгое отсутствие хранителя. Как-никак он достаточно редко пропадал так надолго, вот центральные деревья и привыкли к его постоянному присутствию. Ничего, скоро оклемаются и снова распушатся ещё пышнее, чем прежде. Тем временем Севетяну уже стоило бы заняться рутиной, чтобы успеть наверстать все пропущенные дни. Лесной дух направился к реке, по пути он, как и обещал, вкратце поведал ласточке о событиях, произошедших в крепости. Некоторые моменты он, естественно, смягчил, потому что ни волновать птицу, ни самому вспоминать все подробности ему не хотелось. Но в целом он постарался ничего не упустить. Чеба лишь изредка кивала, не прерывая рассказ, и только когда Севетян закончил, что-то коротко чирикнула. — Да, я уверен, что это был именно он. Я тоже не понимаю, как это возможно. Это было правдой. То, что жило на Колдовской горе, сгинуло на Колдовской горе. Так гласит легенда, так вам скажет любой, кого ни спроси. Зло в той крепости было побеждено, и самые древние деревья этого леса — тому свидетели. Или же нет? Или же оно просто укрылось где-то, свилось кольцами и выжидало, набираясь сил? Если так, то ему определённо удалось убедить всех в своей смерти. — Я не знаю, что с этим делать. Но мы ведь что-нибудь придумаем верно? В конце концов, он явно лишился части своих сил, раз я всё ещё жив, — только произнеся это вслух, Севетян понял, что прозвучало это не так уж и позитивно, но не придал этому значения. Ласточка лишь покачала головой. — Смотри-ка, вот и река! Давай пока сфокусируемся на чём-то попроще? Умывается Севетян быстрее обычного, после чего с Чебой ему приходится расстаться — он отправляет её облететь северную часть леса. Просто на всякий случай, потому что одному ему за день столько не обойти, но убедиться, что на севере всё в порядке, тоже хотелось. Сам же он отправляется по более-менее привычному маршруту. Вторая странность, которую он замечает по пути — отсутствие птиц. Нет, обычные-то, конечно, никуда не делись — он всё ещё мог слышать их щебетание где-то в кронах деревьев над головой. Не было именно тех, что докладывали ему о происходящем в лесу и его окрестностях. К этому времени они уже обычно кружили вокруг него. Он никогда бы не подумал, что начинать свой день без них будет так непривычно. Но и эту странность можно было списать на то, что его не было здесь несколько дней. Ну, ничего, пускай отоспятся ещё денёк. На удивление, всё было не так уж и плохо. Помимо общей тоскливости леса, казалось, всё было в порядке. Как Севетян ни приглядывался, он не мог заметить ничего, что слишком сильно бы выбивалось из общей картины. Обойдя весь центр леса чуть ли не быстрее, чем в обычные дни, он не нашёл ничего, что было бы не так. Раз уж обход завершился так скоро, в оставшееся время хранитель решил прогуляться чуть дальше на север и, сделав крюк, дойти до западной границы — туда, где Чеба ещё не пролетала. Эти места чуть отличались от центральной рощи, как впрочем и любой отдалённый участок леса. Деревья здесь были гораздо менее массивные, зато плотно жались друг к другу, ветви переплетались и завязывались в узлы над головой, совсем закрывая собой небо. Густой и влажный воздух пах сыростью. Куда ни глянь, всё вокруг было покрыто зеленью — мох рос буквально на каждой обозримой поверхности, а яркая, пушистая листва местами свешивалась настолько низко, что дух задевал её макушкой. Если Севетян правильно помнил эту местность, то он сейчас где-то неподалёку от ещё одной реки. Она была более широкой, но и более спокойной, чем ручей рядом с его домом, а в сезон дождей всегда выходила из берегов. И хоть хранитель не так уж давно тут бывал, ему всё равно хотелось посмотреть на то, как река выглядит сейчас. Но в этих зарослях вообще сложно что-либо найти, поэтому побродив здесь какое-то время и убедившись, что он ходит кругами, Сева решает отложить это до следующего раза. Тем более, уже постепенно начинает вечереть. Из-за крон деревьев это было не очень заметно, но по внутреннему ощущению времени можно было догадаться. На обратном пути он всё так же осматривает лес вокруг себя на наличие каких-либо проблем, но и на этот раз ничего не замечает. На западе это было не так заметно, но сейчас, когда он возвращался обратно в середину леса, это снова начало бросаться в глаза. Казалось, что вся растительность замерла, впала в сон, совсем как ночью. Севетяну очень хочется что-нибудь с этим сделать, но на такие вещи он не в силах повлиять. Он может подлечивать раны леса, но сейчас лечить нечего. Остаётся только ждать, когда природа сама решит выйти из этого состояния. Ласточка догоняет его уже почти у самого дома. Она облетела довольно большую территорию, чуть ли не до самой северной границы и обратно, но и ей было нечего сказать. Везде всё в порядке. Не так оживлённо, как раньше, но явных проблем тоже нигде не наблюдается. Это определённо был очень странный день. Но они обязательно со всем этим разберутся. Пускай не сегодня и не завтра. Пускай на это уйдёт чуть больше времени, но в конечном итоге всё должно наладиться.***
Солнце уже опускалось за горизонт. Сразу же, как они вернулись домой, Чеба улеглась спать в своём гнезде под самым потолком. Севетян сидел перед окном и попивал почти остывший чай. Тогда-то он и заметил, как к нему сквозь чащу летит один из пернатых докладчиков, что так и не появились ни утром, ни днём. На подоконник неуклюже опускается белая голубка. Зеленоволосый не очень-то и ожидал услышать от неё что-то новенькое, но птичке удаётся его удивить. Оказывается птицы всё это время не сидели, сложа крылья — последние дни самые отважные из них по очереди дежурили у восточной границы, хоть и не подлетали слишком близко из соображений безопасности. По их словам, несмотря на то, что люди всё ещё часто суетятся близ леса, охотиться на животных они прекратили. Хранителя эта новость несказанно обрадовала. Это, конечно, не даёт гарантий на то, что в будущем люди с востока не вытворят ещё чего-нибудь, но это уже какой-то успех. И всё же ему самому тоже надо будет к ним заглянуть и на всякий случай пригрозить, что если они продолжат, то Севетян… заколдует их страшной лесной магией. Да, звучит достаточно устрашающе. Голубку он отпускает, попросив передать другим, чтобы продолжили наблюдение, но сильно не высовывались и были осторожнее. Она кивает и, вспорхнув с насиженного места, исчезает в неизвестном направлении. Хранитель провожает её взглядом, одним глотком допивает остатки чая и удаляется вглубь дома. Солнце уже практически полностью скрылось из виду, так что снаружи стремительно сгущался мрак. Севетяну приходится чуть ли не наощупь искать кровать. Несмотря на усталость после целого дня ходьбы, спать не очень-то и хотелось, но нужно было выспаться перед завтрашним днём. Так что он всё равно ложится, закрывает глаз и ждёт, пока сон сам не придёт к нему. Лес за окном, как всегда бывает по ночам, почти безмолвен. Лишь ветер шумит, пробираясь сквозь колышущийся лабиринт ветвей. Они шуршат, цепляясь друг за друга, листья протестующе шелестят. Как вдруг один из них срывается и, медленно кружась — даже ветер стих, дабы не мешать этому замысловатому танцу — мягко опускается на подоконник. Даже от такого несильного столкновения лист осыпается сухим крошевом. Лес молчит. Ветра не слышно. К утру он всё равно унесёт остатки этого листа далеко-далеко, не дав Севетяну увидеть это безобразие. Но лес всё видит, лес знает. Скоро и сам хранитель заметит. Скоро не заметить будет невозможно. А пока пусть спит, ни о чём не подозревая. Ещё нельзя. Ещё рано. Медленно-постепенно. Метаморфоза должна быть завершена.***
Следующие несколько дней прошли так же, как и предыдущий: Сева просыпался, на пару с Чебой обходил какую-то часть леса (сегодня, к примеру, это был юго-восток), после чего возвращался домой. Единственным исключением было то, что теперь доклады птиц вновь стали ежедневными. Но и они были довольно однообразными: охотники больше не появляются, но какие-то люди всё ещё околачиваются рядом с границей леса. Пускай это немного тревожило, но хранитель не мог им этого запретить, особенно учитывая, что на территорию леса они, вроде как, даже не заходили. Да и зачем? Ничего хуже того, что эти люди уже сделали, они выкинуть не смогут. Он всё же решил пока не ходить к ним, чтобы случаем не накликать беду. Разве что если они снова возьмутся за прежнее — тогда он вмешается. Работы всё так же не было, лес не казался больным, просто расстроенным и угрюмым. Севетян честно не знал, что с этим делать. За всё время, проведённое здесь, он никогда такого не видел. Выглядело так, будто у этого состояния совершенно не было причин. Мысль о том, что это может быть чем-то серьёзным, не давала зеленоволосому покоя. Но делать было нечего, поэтому дух просто ждал, когда лес сам вернётся к обычному состоянию. Но проверять разные уголки леса в поисках чего-то, что было бы не так, он не перестал. Всё же это была его работа. По вечерам, когда сил куда-то далеко идти уже не оставалось, он прогуливался по холмам чуть севернее своего жилища. Здесь лес был более редким, но зато менее тоскливым. К тому же, отсюда открывался отличный вид на окрестности. На самой вершине пусть и не самого высокого холма дышалось свободнее, чем у подножья. Ветер гулял по лугу, трепля траву из стороны в сторону, и куда ни глянь — во все стороны простиралось бескрайнее зелёное море. Лишь на юге вдалеке, чуть ли не у самой полоски горизонта чернели деревья, окружающее то самое место. С высоты, даже такой небольшой, всё кажется гораздо ближе, чем есть на самом деле. Севетян думал, что то место находится достаточно далеко, чтобы поражённой части леса не было видно отсюда. Видимо, он ошибался. Правый глаз неприятно закололо. Недостаточно сильно, чтобы это было действительно болезненно, но достаточно, чтобы отбить у Севы всё желание смотреть в ту сторону. Но что-то не давало ему оторвать взгляд от чёрно-бурой полосы леса. Просидев так ещё пару секунд, зеленоволосый всё-таки зажмуривается и мотает головой, как будто стараясь стряхнуть это наваждение. Видимо, ему придётся найти другое место, где он мог бы провести вечер. «Может быть, на западе, у реки?» — думает он, поворачиваясь в нужную сторону. Но сегодня для этого уже слишком поздно — солнце уже близится к заходу. Севетян поднимается с земли и начинает медленно брести по склону вниз. Спускаться здесь совсем немного, так что он даже не успевает заметить, как оказывается почти у самого основания холма, где чаща вновь плотно смыкается над головой. Но здесь Сева мешкает. Прежде чем он успевает ступить в объятия леса, что-то заставляет его снова посмотреть туда. Здесь земля всё ещё расположена под небольшим наклоном, так что и отсюда тоже можно немного разглядеть кроны деревьев, что находятся ниже. И те самые деревья тоже всё ещё видны. Сейчас они как будто бы подкрались ещё ближе, чем до этого. Да и небо за ними уже почти окрасилось в иссиня-чёрный, из-за чего казалось, что поражённая часть леса растёт не только в ширину, но и в высоту. Вырастает до самых облаков, смыкается над всеми остальными деревьями, стараясь навсегда закрыть их от света. Но и то, и другое полный бред. Севетян решительно ступает в чащу. Возвращаться домой в темноте было непривычно, даже неприятно. В последнее время лес и днём был не очень приветлив, а сейчас и вовсе выглядел слегка пугающе. Прямо как в ту самую первую ночь после его возвращения. Он так и не понял, откуда могли взяться те сухие листья. Неужто ветер тогда был настолько сильный, что принёс их от самой крепости? А может, ему и вовсе показалось? Если быть до конца честным, сейчас ему и встреча в крепости начинает казаться просто страшным сном. По крайней мере, ему бы очень хотелось, чтобы это было так. Но нет, глубоко внутри он знает, что всё это было взаправду. Да и снаружи у него осталось напоминание, которое не даст забыть. На удивление, свой дом дух находит быстро, хоть в определённые моменты ему и казалось, что темнота уводит его куда-то совершенно не туда. Когда он переступает порог замшелого домика, на дворе уже полноценно царит ночь. Не зажигая свечей, он находит кровать и ныряет под плед. На сегодня с него хватит, он просто хочет поспать. Но сон, как назло, вновь не идёт к нему. Тёмный лес за окном шумит, шелестит, шуршит, шепчет. Все эти звуки режут слух, выдёргивают из тёплых объятий сна. Почему деревья, простояв весь день абсолютно безмолвно, внезапно решили пообщаться между собой ночью? Севетян не знает, о чём они говорят, или не хочет знать. Он накрывает голову подушкой, чтобы не слушать. Сразу становится легче. Деревья недолго смотрят на него в задумчивости, после чего продолжают свою беседу. Он начинает замечать. Он противится. Он не видит. Он увидит. Время пришло. Метаморфоза будет завершена. И лес замолчал, давая своему хранителю возможность поспать. А Сева думает, что, возможно, проблема действительно серьёзнее, чем он предполагал. Но в то же время, он сам не так бессилен, как он думал. Возможно, ему стоит, наконец, как-то вмешаться, вот бы ещё понять, как именно… Было бы здорово, если бы лес мог напрямую сказать ему, что происходит и что с этим делать. Но это было невозможно, придётся искать ответ самостоятельно. Ну, ничего, завтра дух попытается сделать что-нибудь. Неважно, что. Неважно, как. У него хватит сил вернуть лес в прежнее состояние. Вся эта хандра закончится. Это пройдёт.***
Это не проходило. Что бы он не предпринимал, ничего не менялось. Сомнений больше нет: лес умирает. Всё то, за чем Севетян ухаживал сотнями лет, рушится у него на глазах, шуршит и крошится, разлетается на части. И он всё ещё, чёрт возьми, не понимает, почему. Он пытался помочь. Он правда пытался сделать хоть что-нибудь. Он перетряс всю кладовую, все книги, что пылились там годами. Но и те не дали ему ответов. На самом деле полу стёршиеся чернила на хрупких страницах не дали ему ничего. Ни одно заклинание из тех, что он мог вспомнить, не работало. Стоило ему оживить хоть что-нибудь, хоть одно самое маленькое деревце, на следующий же день оно снова преклоняло свои ветки к земле. И сразу становилось понятно — оно уже не оживёт. И так было повсюду. Это распространялось с безумной скоростью, перескакивало с одного дерева на другое. Куда бы Севетян ни пошёл, везде всё съёживалось и засыхало. Звери попрятались по своим норам. Докладчики уже давно перестали прилетать, да и Чеба почти не высовывалась из гнезда. Лишь вороны наблюдали за тем, как Севетян отчаянно мечется в бесполезных попытках что-то исправить. Ничего больше не имело значения. Всегда старавшийся сохранять оптимизм Севетян вчера заснул с мыслью, что всё кончено. Сегодня он проснулся в таком же подавленном состоянии, но с маленьким лучиком надежды. Было ещё кое-что, о чём он не подумал. Последняя вещь, которую он пока не сделал. Последний способ одолеть эту напасть. Либо он справится, либо лес обречён. Сегодня всё будет по-другому. Впервые за столько времени всё, что осталось у него внутри — это решительность. С этим чувством он идёт туда, где, предположительно, всё и началось. Уже на полпути он может с уверенностью сказать, что да, зараза пришла отсюда. И как он с самого начала не догадался, кто во всём виноват? Чем дальше на юг он заходил, тем более крючковатыми и сухими становились деревья. Но это его больше не пугало. Ни это, ни то, что ждало его впереди. Он и так слишком долго бежал от этого. Сегодня Севетян покончит со всем этим раз и навсегда. Крепость ничуть не изменилась: её шпили всё так же пронзали небо. Холод и страх, что излучали её стены, тоже никуда не делись. Но изменилось то, как хранитель чувствовал себя, глядя на всё это. Ему не было ни холодно, ни страшно. Дух ступает на мост, ни секунды не медля, преодолевает его и проходит внутрь крепости, зная, что просто обязан вернуться отсюда с победой. Входная арка проглатывает его. Сева плохо запомнил это место в прошлый раз, но это неважно. Теперь, когда он внутри, он прочешет каждый угол. Тёмные ходы беспорядочно мелькали перед глазами, извиваясь, разветвляясь и уводя его в совершенно неожиданные места. Но он не позволял этому запутать себя, он не уйдёт отсюда, пока не найдёт того, кого ищет. Казалось, он обошёл все уголки замка и не по разу. И вот, наконец, один из проходов выводит его на то самое место: сердце крепости. Севетян выходит на свет и становится в самом центре площади. Если всему этому и суждено закончится, то только здесь. При себе у Севетяна ровным счётом ничего, но это его нисколько не беспокоит. Что бы ни произошло дальше, он готов ко всему. Лишь бы произошло хоть что-то. Лишь бы всё это было не зря. Но ничего не происходит. Может, оно просто выжидает где-то за углом, как в прошлый раз? Может, ждёт удобного момента, чтобы напасть, когда Сева потеряет бдительность? Может, оно… не здесь. — Давай же, покажись! Я здесь! — выкрикивает Севетян, уже и так зная, что никто ему не ответит. Кого он обманывает? Здесь уже давно ничего нет. Он почувствовал это сразу же, как вошёл в крепость, но никак не хотел признавать. Он просто так сильно надеялся… Должно быть, хозяин крепости покинул это место сразу же после того, как его обнаружили. А напоследок проклял весь лес, оставив медленно умирать. Ноги предательски подкашиваются, и хранитель падает на колени. Слёзы стекают по его лицу, капают вниз, разбиваются о камень. Правый глаз раздирает от боли, но это было и вполовину не так больно, как то, что он чувствовал сейчас. Он больше не видел смысла возвращаться домой. Не хотелось вновь лицезреть последствия своей неудачи. Хотелось остаться здесь, среди этих серых стен, под этим серым небом. «Нет ничего, с чем я бы не справился» По итогу он не справился ни с чем.***
В следующий осознанный момент Севетян всё же куда-то бредёт по лесу. Ноги сами несут его, предположительно, в сторону дома. В темноте сложно было определить направление. Он не знает, сколько прошло времени, но, судя по всему, не мало, раз ночь уже укрыла всё вокруг мраком. Полуголые деревья провожают его своими несуществующими взглядами, но не цепляются за его одежду и не тянут к нему свои крючковатые лапы, как в прошлый раз, когда он проходил здесь. Сейчас они просто смотрят ему вслед. «Осуждающе» — думает Севетян. «Выжидающе» — поправляет лес. Сева не понимает его. Ветви осторожно тянутся к нему, утешающе ложатся на плечи. Хранитель останавливается. Лес говорит с ним. Не печалься. Так надо. Ты поймёшь. Севетян впервые за всю дорогу поднимает глаза. Ты не видишь. Посмотри. На интуитивном уровне зеленоволосый понимает, что от него хотят, и смотрит. Долго-долго вглядывается в чернеющую чащу впереди, не совсем понимая, что должен увидеть там. Его глаз уже давно привык к темноте, но ничего кроме поникших деревьев он упорно не мог разглядеть. С каждой прошедшей секундой ветви, удерживающие его, становились всё слабее и слабее, пока окончательно не свалились с его плеч. Так и не увидев того, что от него хотел лес, Севетян продолжает путь. Может, всё не так плохо. Об этом лес пытался ему сказать? Лес умирает, но ведь всему однажды приходит конец. Разве это так уж плохо? Подумаешь, всего-то пару сотен лет Севетян потратил на то, чтобы оберегать эти края от опасности. Каждое растение, каждого обитателя — он хранил всё это, как зеницу ока. Подумаешь, он не справился с этим. С кем не бывает… Да и какая теперь разница? Может, стоит просто отпустить. Проводить лес в последний путь, радуясь, что он прожил такую долгую жизнь. Но Севетян не мог. Не хотел, чтобы всё закончилось так. Он бы сделал, что угодно, чтобы остановить это, повернуть время вспять. Чтобы всё было, как раньше. До охотников, до крепости, до всего этого. Ветви вновь тянутся к нему и в этот раз он тянется к ним тоже. Осторожно дотрагивается до них рукой, и на секунду — на одну крохотную секунду — к ним как будто бы возвращается их прежний вид: такой зелёный, такой живой. Но это мгновение проходит, и они осыпаются пылью от прикосновений духа. «Ты не видишь» — шепчет лес. Севетян его не слышит. — Ты не видишь, — раздаётся глубокий, вкрадчивый голос у него за спиной. Зеленоволосый разворачивается, дабы вновь встретиться взглядом с двумя чёрными провалами вместо глаз. Существо стоит совсем рядом, больше не произнося ни слова. Вместо этого оно просто пристально всматривается в лицо духа. Но Севетяна это не пугает, у него уже нет сил испытывать страх. — Что ты делаешь? — хранитель первым нарушает тишину. Голос у него слегка охрип и казался через чур тихим, но на фоне безмолвия леса даже это звучало громко. Хозяин крепости на секунду задумывается над вопросом, как будто и сам не очень-то уверен в том, что он здесь делает. — Гуляю, — наконец, отвечает он, — а ты? Сева вздыхает. Что же он делает? Почему решает заговорить с этой демонической сущностью? Сейчас был отличный момент, чтобы закончить всё раз и навсегда, как дух и хотел, но что-то останавливало его. Казалось, будто та его часть, которая ещё недавно была готова сражаться, сейчас сдалась, смирилась со всем и утихла. Севетян и сам понимал, что не смог бы убить даже того, кто стоял перед ним. — Мне казалось, ты из тех, у кого не так уж много времени прохлаждаться. Лес ведь сам за собой не присмотрит. Так что же ты сам делаешь здесь в столь поздний час? — Не дождавшись ответа, продолжает существо. «У меня были бы дела, если бы ты не угробил мой лес!» — чуть не вырывается у Севетяна, но он сдерживается. Вместо этого он произносит следующее: — Пожалуйста… Я не знаю, что ты делаешь, но просто перестань. Я не могу смотреть на то, как ты губишь всё вокруг. Если я сделал что-то не так или как-то оскорбил тебя, то прими мои извинения, но лес… — его голос дрожит, и Севетян на секунду замолкает, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. — Лес ни в чём не виноват. За что ты так? Я не понимаю… На этот раз тишина длится гораздо дольше. Севе даже кажется, что они молчат целую вечность. Подняв глаза, на хозяина крепости, он замечает, что тот всё так же внимательно смотрит на него, чуть наклонив голову. Неужели и правда вслушивался во всё то, что зеленоволосый только что сказал? Севетян прочищает горло и, раз уж на то пошло, продолжает: — Послушай, хочешь жить в своей крепости — живи. Я больше не потревожу твой покой, обещаю. Только, пожалуйста, не трогай лес… — с каждой фразой его голос становится всё тише и тише, последние слова он произносит почти что шёпотом. Но почему-то он уверен, существо прекрасно его слышит. Хозяин Колдовской горы не удостоил его ответом. Развернувшись, он начинает удаляться в противоположном от Севетяна направлении. Дух спохватывается только в тот момент, когда чёрно-белый уже почти исчезает из виду. В нём снова просыпаются отголоски прежней злости. Он бросается догонять хозяина крепости. — Эй! Что это значит? Ты не можешь просто так уйти, ничего не сказав! — На повышенных тонах, произносит Сева. Оказавшись возле существа, зеленоволосый бесцеремонно — он и сам удивился своей наглости — хватает того за плащ, не позволяя уйти. И уже спокойнее добавляет: — Ответь мне. Существо замирает, но на Севетяна не оборачивается. Кажется, ему нет дела до того, что хранитель держал его за одежду. Но от греха подальше, Сева всё-таки отпускает чужой плащ, так как хозяин крепости, судя по всему, больше не собирался предпринимать попыток уйти. — Я предполагал, что для тебя будет затруднительно понять мои мотивы, но поверь, я не желаю тебе зла. Я здесь, чтоб научить тебя смотреть. Все эти изменения — на благо, хоть ты этого пока и не видишь, — произносит чёрно-белый таким тоном, что действительно хотелось верить в его слова. — А теперь иди, у тебя ещё есть незаконченные дела. — О чём ты? Существо не отвечает, лишь указывает длинным, белым когтем куда-то в сторону. Оглянувшись туда, Севетян не сразу понимает, на что он смотрит. Деревья чуть расступаются, давая ему приглядеться получше. Огромное рыжее пятно окрасило небо на горизонте, как будто кто-то по неосторожно оставил кляксу на чёрном холсте. Выглядело это как последние лучи уже скрывшегося за горизонт солнца. Но как такое может быть? Сейчас ведь глубокая ночь. — На твоём месте я бы поторопился. Это не закат, — слышит он шёпот демонической сущности прямо возле своего уха. После этого шаги начинают удаляться, но Сева этого больше не замечает. Всё его внимание приковано к закатному зареву. Или не закатному? Хозяин крепости сказал, что это не закат, но что тогда? Что это вообще могло быть? Чем дольше он вглядывался в это пятно, тем меньше ему оно нравилось. Что-то было не так. Что-то было неправильно. Но он никак не мог понять, что именно, ровно до тех пор, пока осознание не вспыхнуло в его голове, словно вспышка молнии. От этой мысли сердце пропустило удар, а кровь в жилах похолодела. Это не закат. Он смотрит на восток. О, боже…***
Пожар — самый страшный кошмар любого леса — сейчас и вовсе был вдвое большей угрозой, чем в любой другой ситуации. Севетян не знал, откуда у него были силы бежать. Ещё пару минут назад он чувствовал себя так, будто он вот-вот повалиться на траву и больше никогда с неё не встанет. Но сейчас он бежал, что есть мочи, игнорируя царапины от колких ветвей. Лишь бы скорее добраться туда, откуда несло дымом. Путь затрудняло ещё и то, что животные, до этого прятавшиеся по своим домам, сейчас в панике бежали навстречу хранителю. Один олень отдавил ему пальцы и чуть не сбил его с ног. Но и этому было не под силу остановить Севетяна. Он обязан успеть, пока пламя ещё не слишком разошлось. Второпях не рассчитав, насколько близко он подошёл к горящей части леса, Севетян сам чуть не врезается в стену огня, лишь в последний момент успевает затормозить, ухватившись за ближайшие ветви, на которые язычки пламени ещё не перекинулись. В самый очаг уже никак не пробраться, но даже отсюда зрелище открывалось ужасающее. Огонь вздымался до самого неба, сухая древесина очень хорошо горела. Деревья корчились, так будто действительно могли двигаться. Одни тянули ветви к хранителю, безмолвно моля о помощи, другие клонились ближе к огню, не желая подвергать своих собратьев той же участи. Страх — за себя самого и за лес, и за всех остальных его обитателей — сковал движения. Но опомнившись, Сева начинает судорожно перебирать в мыслях заклинания, пока не находит что-то, что в теории должно помочь. Управлять огнём дух не умеет, а потому, как бы прискорбно это ни было, спасти ту часть леса, что уже пылает, ему не удастся. Но он всё ещё может не дать пламени распространиться и защитить оставшиеся деревья. Успокоив дрожь в руках, хранитель чертит на земле замысловатую руну, выставляет руки перед собой и шепчет заклинание, которое, как он надеялся, ему никогда бы не пришлось использовать. С виду ничего не происходит, но на самом деле оно сработало. При попытке перепрыгнуть на ещё не загоревшееся дерево язычки пламени будто сталкиваются с невидимой стеной и опадают вниз. Огонь всё ещё бушует, но теперь всё это — не больше, чем метания зверя в запертой клетке. Лишь только редко вылетающие из-под барьера искры иногда поджигали траву снаружи. Но вдруг вышедший из берегов ручей пресекал все попытки выбраться. Даже в такой момент лес не оставил Севетяна, а помогал ему из последних сил. Где-то за спиной слышалось хлопанье крыльев — это птицы чуть поодаль сооружали дорожку из камушков, веточек и ягод — защитные круги — маленький трюк, которому их научил дух. Против огня они помогали слабо, но могли задержать или погасить его малое количество. Оставалось только надеяться, что всего этого будет достаточно, чтобы не дать огню поглотить весь лес. Но угроза всё ещё не устранена полностью — сейчас радиус барьера очень мал, нужно протянуть его вокруг всего пожара. Поэтому Севетян бежит дальше вдоль поражённого огнём леса. Плохо, что он не знает, когда именно всё это началось, из-за этого сложнее рассчитать масштаб потерь. Дым застилает глаза, лёгкие разрываются от боли, всё тело вдруг решает напомнить ему о том, как он измотался, а от вида горящих деревьев всё ещё мутит и защемляет сердце, но он не даёт всему этому взять верх над собой. Он должен сделать всё, что в его силах. Он должен остановить это любой ценой. Севетян вновь находит в себе ту самую злость, благодаря которой он до сих не сдался. И только благодаря этой самой злости у него сейчас есть силы продолжать. Продолжать, пока весь огонь не будет изолирован!***
Весь остаток ночи Севетян мечется по лесу, расставляя барьеры и сдерживая пламя. Благо, то разрослось не так сильно, как казалось на первый взгляд. Так что его, пускай и не без труда, всё-таки удалось остановить, и с наступлением утра оно окончательно погасло. Но это не ощущалось как победа. Дым всё ещё поднимался от земли и клубами утекал в небо. Недавно вставшее солнце обнажало своим светом прогоревшие стволы… то, что от них осталось. Пепел будто бы специально заволок всё вокруг чёрным цветом, дабы почтить память всех, кто погиб здесь. Кажется, скоро пойдёт дождь. Севетян приходит в сознание где-то на этом пепелище и кое-как поднимается с земли. Его одежда местами порвалась и обгорела, руки целиком были покрыты ожогами, их всё ещё жгло острой болью, волосы полностью чёрные от пепла, а сам он — бледен, как смерть. В целом, можно было сказать, его внешний вид вполне соответствовал окружению. Такой же потрёпанный и измученный. Хранитель делает неуверенный шаг и тихо шипит от боли, пронизавшей всё его тело. Но, пересилив себя, он делает ещё один шаг, и ещё. Севетян идёт по безжизненной земле, что ещё вчера была частью его владений. Роща сгорела за один день, а вода и ветер её сотни лет растили. Многие из этих деревьев были здесь задолго до его рождения, другие — посадил он сам. Черноволосый всё ещё может вспомнить то время, когда они были ещё совсем слабыми ростками, что могли поломаться от любого дуновения ветра. А теперь все они погибли, превратились в обугленные головешки. Вдруг сквозь эту мёртвую тишину до его слуха долетают звуки приближающихся шагов и чьи-то отдалённые голоса — люди с востока. Один за другим они подбегают к нему и окружают, что-то тараторя. Севетян едва успевает взглядом уследить за их размытыми силуэтами. Он смотрит на всё вокруг, будто через толщу воды, что не позволяет взгляду уцепиться за что-то или на чём-то сфокусироваться. Звуки через неё не пробиваются тоже. Ему удаётся уловить лишь за отдельные обрывки фраз, всё остальное подобно белому шуму. Нам очень жаль… мы думали, вы покинули эти места… вот мы и решили, что не будет ничего страшного, если мы… но потом факел упал в траву… мы ничего не могли сделать… «Так уж и не могли?» — Сева не знает, подумал он это или сказал. Ему казалось, он действительно произнёс эти слова, но в то же время уверен, что вслух они так и не прозвучали. По крайней мере, он не услышал. Болтовня крестьян начинает надоедать, у духа не было никакого желания слушать их оправдания. Они виноваты и… что они вообще пытались сделать? Не будет ничего страшного, если они что? Ответ находится сам собой, стоит только приглядеться получше. За спинами людей, чуть поодаль, там, где кончается сгоревшая полоса леса. Пни. Самые обыкновенные, не обгоревшие. Гладкие срезы обнажают узоры из кругов — показатель того, сколько дерево простояло здесь до того, как его безжалостно повалили. Всё остальное отходит на второй план. Крестьяне, видимо, проследив за его взглядом, стараются побыстрее удалиться. Севетян их не останавливает — пусть бегут, прячутся по своим домам, мирно проживают свои маленькие человеческие жизни, пока у них ещё есть такая возможность. Хранитель не знает, откуда у него взялась такая мысль, почему он сформулировал её именно так, но ему нет до этого дела. Они сожгли его дом, его родные деревья. Они не заслуживают того, чтобы он разменивался с ними любезностями даже в своих мыслях. Как же он ошибался, когда думал, что им когда-либо было не всё равно до его просьб. «Пожалуйста, не вредите лесу, он тоже живой» «Не убивайте животных, они чувствуют боль так же, как и мы с вами» Им никогда не было дела, они пропускали всё это мимо ушей. Как же он был слеп, когда думал, что сможет достучаться до них. Но теперь, прозрев, он испытал только гнев. Так пусть добрый дух умрёт, дав жизнь чему-то новому внутри него.***
Не в силах больше смотреть на то, что осталось от восточной границы, Севетян возвращается к более живой части леса. Хотя «живой» она казалась лишь в сравнении с пепелищем. На деле же вся роща от центра и до самых окраин уже давно была на последнем издыхании, а ночное происшествие только усугубило ситуацию, окончательно лишив лес возможности на восстановление. По крайней мере со стороны именно так и выглядело. Кроны окончательно осыпались на землю, ветер перегонял пожухлые листья из стороны в сторону. Воздух потяжелел, тоже как будто стал затхлым и неживым. Но, несмотря на, как никогда ранее, поникшее состояние природы вокруг, Севетян чувствовал себя живее, чем за весь последний месяц. Огонёк злости, возникшей в нём ранее, так и не погас. Руки чесались от желания сделать что-нибудь, хоть что. Нужно было найти способ как-то выплеснуть эту агрессию. Он уже было хотел вернуться к восточному поселению, наплевав на своё недавнее решение пока не трогать крестьян. Но, к счастью, никуда идти не приходится, так как за спиной у него раздаются шаги. Тот, кто шёл за ним, кажется, пытался подкрасться тихо, но шуршание листьев выдавало его с головой. — Это тоже твоих рук дело? Ты ведь подговорил их сделать это, да? — Спрашивает Севетян, резко разворачиваясь. — Какого плохого ты обо мне мнения! — С наигранной обидой отвечает существо, которое, кажется, совсем не расстроилось, что попытка подкрасться провалилась, — за кого ты меня принимаешь? Я бы никогда! Все его слова сквозят фальшью, и Сева не понимает, шутит тот или нет. Почему-то хочется верить, что чёрно-белый и правда не причём, но хранитель вовремя напоминает себе о том, что перед ним — враг. — Так ты отрицаешь своё участие в этом, я правильно понимаю? — Человеческий разум сам по себе полон мрака. Порой смертных даже не приходится подталкивать к чему-то. Они вполне способны творить непоправимые вещи, без чьего-либо влияния, — размыто отвечает демоническая сущность. Севетян раздражённо вздыхает и закатывает глаза. Разговаривать с хозяином крепости оказалось таким бесполезным занятием. Не то, что бы у духа остались хоть какие-то полезные дела, но всё же… Всё же эта короткая беседа с существом только ухудшила его настроение, и он был не намерен её продолжать. Почему Севетян вообще решил, что сможет отыграться на нём за всё произошедшее? Дух отворачивается и ускоряет шаг, в надежде, что существо поймёт намёк и отвяжется от него. Кажется, оно намёк поняло и не стало его преследовать, но всё ещё пристально смотрело ему в спину — Сева ясно это чувствовал. Хорошо, что чёрно-белый хотя бы ничего больше не говорил… — Ты злишься? Н-да, рано Севетян обрадовался. — А по мне не видно? — Это хорошо, что ты этого не отрицаешь. Злость — не плохая эмоция, а в твоей ситуации очень даже правильная. Но ты не… — Не вижу? Да, это я уже слышал. — Я хотел сказать, что ты не до конца понимаешь то, что я пытаюсь тебе объяснить. Точнее, пока что не понимаешь. Для тебя всё это в новинку. Ты больше привык созидать, чем разрушать. Но одно не может существовать без другого, и тебе ещё только предстоит ощутить это и в полной мере понять, — Севетян прекращает свои попытки уйти от существа, хотя ему всё ещё хочется это сделать. Речи чёрно-белого странным образом завораживали. — Кроме того, я бы не сказал, что ты всё ещё не видишь. Как по мне, ты уже начинаешь осознавать, что происходит с лесом, да и с тобой тоже. Тебе всего лишь нужно полностью открыть глаза. Возможно, немного более буквально, чем ты думаешь… После этого шаги хозяина крепости стали удаляться. Хранитель всерьёз задумался над его словами, хоть и всё ещё пытался убедить себя, что не будет играть в игры этого существа. Открыть глаза? А ведь и правда, он ведь так ни разу и не открыл правый глаз с тех самых пор, как… но ведь это не имело смысла! После такого глубокого пореза зрение не могло сохраниться. Сущность просто издевалась над ним. Севетян поднимает глаза на деревья вокруг — едва живые, как и до этого. А что если он и правда увидит нечто такое, чего не способен увидеть сейчас? Почему-то эта перспектива пугала его. Могло оказаться и так, что чёрно-белый наложил какое-то заклятье и на него самого. Чёрт возьми, да так и есть! Он ведь сам сказал об этом буквально только что. «Что происходит с лесом, да и с тобой тоже» Но с другой стороны… а что ему терять? У Севы и так уже почти ничего не осталось. Может, он даже увидит там что-то хорошее? Почему-то он ощущал абсолютно противоестественное желание довериться существу. Тому самому, про которое он с детства слышал леденящие душу рассказы; которое лишило его глаза, умертвило его лес и сделало ещё, Бог знает, сколько ужасных вещей. Но теперь-то что оно могло ему ещё сделать? Севетян видел, как роща, о которой он заботился веками, медленно увядает, горит в огне и умирает. Он был разбит и сломлен столько раз за последнее время, что уже привык к этому состоянию. Он смотрел своему страху в глаза и стоял среди праха десятков деревьев. Он… открывает один глаз, а затем открывает второй. Он открывает два глаза враз и видит. Ничего. И всё. Всё то, что никогда бы не увидел зрячим глазом. В то время, как левый показывает ему всё физически осязаемое — иссохшую траву, торчащие из земли корни, гонимые ветром листья правый смотрит гораздо глубже: сквозь землю, сквозь кору. Туда, где находится то, что на самом деле имеет значение. И Севетян вмиг чувствует гораздо большую связь с лесом, чем за все годы жизни здесь. Он может увидеть магическую энергию, что течёт по жилам леса, расслышать его шёпот, почувствовать его дыхание на своей коже. Хранитель видит, действительно видит. А посмотреть и правда есть на что, ведь в то время, как левый глаз всё так же показывает посеревший, мёртвый лес, правым Севетян ясно видит, что лес всё такой же живой. Исказилась лишь оболочка, а там, внутри ничего не поменялось. Лес не болен — напротив, он так защищается от напастей, адаптируется к изменившимся условиям. Там, глубоко под корой лес ничуть не растерял своей воли к жизни, лишь сменил форму, чтобы было проще выжить. Вот, что всё это значило. Теперь Севетян понимает. За всю свою жизнь он никогда не чувствовал такого облегчения. Казалось, что даже вся усталость, накопившаяся за все эти дни, свалилась с его плеч. Вся эта ситуация до сих пор ощущалась так странно, но отчего-то так правильно. Как будто так и должно было произойти с самого начала. Руки сами тянутся к ближайшему дереву и прижимаются к шершавой коре. Севетян чувствует пульс леса. Их сердца бьются в унисон. Он не знает, что будет дальше, но его это больше не беспокоит. Его вообще больше ничего не волнует. Всю боль и все тревоги будто рукой сняло, в кои-то веки он просто чувствовал себя счастливым. Ведь несмотря ни на что, лес всё ещё был с ним, и ему этого было достаточно, чтобы найти в себе силы справиться со всем, что бы ему не уготовило будущее. Небо, будто ощутив то же облегчение, наконец, пролилось на землю долгожданным ливнем. Своими каплями оно смывает всё, все прошлые невзгоды, но только не сажу. Хранитель поддался метаморфозе.***
Дальнейшие изменения произошли также медленно. Прошло ещё с десяток дней, прежде чем Севетян стал замечать, как лес продолжил преображаться. Местами сквозь землю прорастала новая трава, а на деревьях распускались свежие почки и чаща стала походить, собственно, на чащу. Правда более тёмную и жуткую, чем прежде. Немногим позже появились ранее невиданные растения: небольшие деревца с длинными зазубренными листьями и кустарники, покрытые маленькими, светлыми иголочками. А на деревьях местами распускались белые цветы с пятью лепестками, что выглядели обманчиво безобидными. Все эти изменения определённо были весьма любопытными. Хранитель пока не был уверен, нравятся они ему или нет, но что ему определённо нравилось, так это исследовать новые вещи. И в ходе некоторых экспериментов — ни одно растение не пострадало! — Севетян выяснил, что ему эти ростки не приносят почти никакого вреда, но что-то подсказывало, что смертному их трогать точно не стоит. Интересным было ещё и то, что разные части леса менялись по-разному. Именно поэтому сейчас Севетян прогуливался близ западной границы. Там он последний раз бывал ещё до того, как всё это началось. Река, до которой он тогда так и не дошёл, сейчас разлилась и затопила всё вокруг, превращая ближайшую к себе территорию в болото. Это немного затрудняло перемещение, но было по своему интересно. Да и посмотреть было на что: с недавних пор здесь поселились лягушки. Дух периодически останавливался, чтобы понаблюдать за тем, как они плавают в лужах под ногами, медленно бредут куда-то по деревьям или просто отдыхают, сидя на мхе. Их яркие жёлто-зелёные спинки, некоторые в крапинку, сильно выделялись на фоне всего остального. А сами жабки тоже приглядывались к Севе своими большими, любопытными глазками. Также из изменений можно было отметить появление лиан… и как минимум три из них прямо на глазах у Севетяна шевельнулись. Уж их-то он никак не ожидал здесь встретить. Всё же последний раз он видел их только в окрестностях Колдовской горы. Дух пока не решался подходить к ним слишком близко, и просто на всякий случай держался подальше. Как вдруг кое-что другое привлекает его внимание: не так далеко впереди, среди стволов деревьев мелькает что-то чёрное. Сева различает знакомый силуэт и, не задумываясь, идёт в ту сторону, где только что его заметил. Но, отодвигая мешающие пройти ветки, он внезапно замечает, что с одной из них на него что-то смотрит, и это что-то — не лягушка. «Лиана» заползает на его руку прежде, чем он успевает её отдёрнуть. Змея была цветастая, в чёрно-коричневую клетку, и как будто бы смотрела на хранителя с таким же безобидным любопытством, с каким и лягушки. Черноволосый неуверенно дотрагивается до прохладной чешуи. Змея ластится к его руке, что заставляет его улыбнуться. Может, они и не такие плохие в конце концов? Но надолго задерживаться здесь у него нет времени, а потому он аккуратно спускает питона со своей руки обратно на ветку и идёт дальше. Стараясь не шуметь — хотя когда идёшь сквозь воду, делать это довольно затруднительно — он приближается к тому месту, где до этого заметил демоническую сущность. Как и ожидалось, Севетян очень быстро находит своего старого знакомого. Чёрно-белый стоит спиной к нему и, наклонив голову, вглядывается в крону ближайшего к нему дерева. Подойдя ещё чуть ближе и приглядевшись, Сева тоже замечает то, на что смотрит хозяин крепости. Там на дереве сидит небольшая жаба. Самая обыкновенная, тёмно-зелёная, но существо смотрело на неё с таким неподдельным интересом, будто впервые видело нечто подобное и было крайне озадачено. Это вновь заставляет черноволосого улыбнуться. Он, уже не боясь быть замеченным, подходит к дереву и к сущности, что даже не поворачивает головы в его сторону. После чего дух осторожно снимает жабу с дерева и протягивает её недоумевающему существу, давая возможность рассмотреть животное поближе. Руки немного жжёт от ядовитой кожи лягушки, но серьёзного вреда это не приносит. Существо делает шаг назад, всё же предпочитая держаться на большем расстоянии от земноводного. «Давай, я твоего прихвостня сегодня уже потрогал, теперь твоя очередь!» — хочется сказать духу, но хозяин крепости его опережает. — Что ты делаешь? — Спрашивает чёрно-белый. — Гуляю, — Севетяну становится смешно от иронии. — А ты?***
Лес великого страха. Так теперь называют это место. Поговаривают, что всего лишь с десяток лет тому назад, эта роща процветала и радовала глаз, и заправлял в ней дружелюбный лесной дух. А потом всё в один миг изменилось. Никто уже доподлинно не мог поведать, с чего всё началось. Кто-то говорил, что всему виной пожар, а кто-то твердил, что всё дело в тёмных силах. Но все сходились в одном: теперь в этом лесу на каждом шагу растут ядовитые кустарники, и то тут, то там рыщут ужасающие твари, а птицы лишь ждут чьей-нибудь смерти, чтобы обглодать кости несчастных. И врагу не пожелаешь там оказаться. Все смельчаки, что вошли в лес и вышли оттуда живыми, рассказывали о том, что чем глубже заходишь в чащу, тем тяжелее дышать и быстрее мутится рассудок. Но даже они, признанные в народе героями, очень быстро погибали от ран, укусов змей или отравления травами. По итогу в живых из них не оставался никто. Но слухи разлетаются быстро, о произошедшем в лесу говорят далеко за пределами этих краёв. Но, что более важно, ещё быстрее слухи разлетаются на птичьих крыльях. Одна такая ночная птица, отдалённо похожая на ворону, прямо сейчас летит сквозь лес, петляя мимо деревьев. Давно запомнившая путь она уже не путается и сразу находит среди зарослей окошко заветного домика. Всё, что бы ни говорили про лес, в любом случае звучало в стенах этого дома на потеху хранителю и его гостю, что формально всё ещё жил в крепости, но в последнее время почти что прописался у Севетяна. Версии были разные, но все они были одновременно и близки к правде, и далеки от неё. Некоторые люди были уверены, что это ответ природы на неподобающее к ней отношение; другие же полагали, что это сам хранитель по неведомой причине так преобразил лес; третьи ничего не думали по этому вопросу, лишь пользовались поводом попугать своих детей, дабы те даже близко не подходили к лесу, а четвёртые… четвёртые думали, всё от того, что в лесу поселилось неведомое зло. А Севетян, подливая чёрный чай в обе чашки, думает, что не такое уж оно и неведомое. Вполне себе обычное, вовсе не такое ужасное, каким его описывают в легендах. И имя ему — Змец.