***
Следующая школа развеяла все страхи Вити. Благодаря Томе Филатовой, Пчёлкин уже знал, на что обращать внимание при выборе дальнейшего места обучения. Педагоги были, в основном, возрастные. Однако и молодые учителя тоже знали, о чём говорили, обладали опытом, предлагали свои методы воспитания детей. Витя кивал, как будто понимал, о чём идёт речь. — Мы не учимся по субботам до пятого класса, — рассказывала будущая классная руководительница. — Нагрузка дозирована для ребёнка. Есть возможность оставлять детей на «продлёнку». Мамы активно записывали слова учителей в блокнот, кто-то задавал вопросы. Витя сидел, хлопал глазами, не понимая, как себя вести. Он очень жалел, что рядом не было Юли Фроловой, которая могла узнать всё, что нужно. Женя зафиксировала пару фраз и сидела все остальное время, сложа руки. Витя едва не заснул, чувствуя себя как на заседании правительства. Он уже успел изучить окна в классе, понять, что их нужно заделать. Оценил краску, обои, потолок, парты. Под ними не было ни единой жвачки, шпаргалки, никто не нацарапал «Таня+Лёня=любовь». Исходя из этого, Витя решил, что нынешнее поколение живёт невероятно скучно. — Собрание объявляю законченным. Жду ваших индивидуальных вопросов, — эти слова прозвучали через три часа. Родители выдохнули с облегчением. Витя вместе с Женей шёл по коридорам. — Насть, тебе здесь комфортно? — Неожиданно Женя ласково обратилась к Насте. Пчёлкина-младшая кивнула, будто забыв прошлую обиду. — Мне здесь хорошо! Так много места, и солнышко светит ярко. Я хочу в эту школу. — Если возьмут, то пойдём в неё. Списки в августе вроде. — Почему не должны взять? Ты министр финансов, мог на это надавить. Или на жену-военкора, — почему-то Морозова игнорировала факт, что у Юли есть имя, а не только статус, закреплённый в ЗАГСе и редакции. — Я пытался, был послан нахер. Витя спокойно ругался матом при дочери, полагая, что все эти слова Настя узнала во дворе и в детском саду. Если остались пробелы, их закроет школа, конкретнее, старшеклассники. Однако самой Насте запрещалось эти слова произносить. — Бред какой-то. Ладно! Предлагаю сходить и купить нам мороженого за то, что мы справились с важным делом! — Настю спрашивать не надо, она всегда мороженое съест за всех. А я также согласен, тем более, что мне составит компанию симпатичная миледи, — Витя взял Женю под руку, стремясь не обращать внимание на чувство вины перед собой.***
С тех пор Женя периодически оставалась у Пчёлкина. До интима дело не доходило — Витя не предлагал, Женя не настаивала, хотя ей хотелось опробовать Витю в этом деле. Для Насти начался персональный ад, как будто мало ей отсутствия мамы. При Вите Женя была образцовой мачехой — покупала Насте лучшие игрушки, играла с ней в догонялки, прятки, читала сказки, готовила разнообразные блюда, чтобы из ушей Насти не полезли макароны (единственное, на что был способен Пчёлкин). Но когда Вити не было дома по каким-то причинам, Женя вообще не занималась Настей. Её отношение к ребёнку менялось по щелчку пальцев. Никакой ласки, тепла — только мороз и сильная злость. — Тётя Женя, слепи со мной игрушку, — умоляла Настя. Женя валялась на диване и читала книжку. Она отложила книгу и прошипела: — Дай мне отдохнуть спокойно! Чё ты лезешь ко мне? Пошла вон! — Тётя Женя, что я тебе сделала? Я всего лишь поиграть хочу, — Настя всхлипывала, вытирая слёзы кулаком. Она старалась держаться из последних сил, потому что папа учил не хныкать без надобности. — А я не хочу. Ты мне мешаешься только. Мне твой отец нужен, а ты нет. Ты мелкая, паршивая дрянь, которая только и может, что пищать и нести всякий бред. Ничего толкового из тебя не выйдет. Вот увидишь. — Неправда! Я лучше всех в садике пою и стихи читаю! — Настя топнула ногой, истерично выкрикивая. Настя, которой все вокруг наперебой говорили, какая она милая принцесса, особенно болезненно восприняла эти слова. — Сдохнешь, как твоя мамаша. — Моя мама жива! Она в Америке сейчас! — Да? Это тебе папочка так говорит? — Женя саркастично рассмеялась. — Ну да, хорошо, в Америке она была. Которая называется Чеченская Республика. Настя слышала слово, похожее на то, что ей сказала Женя. То ли дядя Саша говорил, то ли дядя Космос. Настя пыталась его вспомнить, поэтому она перестала пререкаться с Женей. Вспомнила — Чечня. Но что говорили о ней? И почему это слово ассоциировалось у Насти с мамой? — Ладно, иди, жрать приготовлю. Всё не съешь — в детский дом поедешь, — Женя пошла на кухню, положила суп и поставила его греться. На этом уход за Пчёлкиной окончился.***
Ваня Белов с самого раннего возраста ощутил на себе силу фамилии, о которой Настя узнала только в пять лет. Простое сочетание букв стало дополнительным грузом ответственности. — Ты сын Александра Белова, всегда знай об этом, — говорил Саша своему ребёнку, чуть только он научился воспринимать его слова. Саша повторял это с частотой гипнотизёра. Очевидно, что из-за государственной должности Саша редко проводил время с семьёй. Если это случалось, то Саша отключал все телефоны и отдавался всецело супруге и сыну. Иногда они даже ездили загород, чтобы перестать дышать выхлопными газами и насладиться прекрасными видами Московской области. Там Саша учил Ваню всем базовым вещам, которые, на его взгляд, должен был уметь мужчина. Ваня умел рубить дрова, мог разобраться с сантехникой, знал основы рыбалки. Ваня уже на автоматизме выхватывал у мамы тяжёлые сумки. Когда Ваня подрос, Саша обсуждал с сыном серьёзные вещи, общался с ним «по-мужски», внося свой вклад в развитие личности. Вот в чём заключалась положительная, светлая сторона Саши-отца. Когда дети падают, разбивают коленки, к ним сбегаются все, кто только можно, чтобы утешить и приободрить. Когда падал Ваня, надеяться оставалось только на маму. Отец же отворачивался, повторяя: — Не ной. Упал — вставай. Ты мужчина, а не слюнтяй. — Саша, ты слишком строг с Ваней, — спорила Оля, дуя сыну на коленки и нанося на них зелёнку. — Да, строг. Зато он вырастет настоящим мужчиной, который сможет постоять за семью. Он не должен меня позорить, Оль. Он должен быть настоящим Беловым: сильным, волевым, лидером. — Боже, он же не Романов какой-то! — Всплеснула руками Оля, подув Ване. — Что-то не нравится — можешь развестись, — Белов жал плечами. Оля не хотела разводиться, тем более, семейная жизнь била ключом. Криминал ушёл, пришла стабильность, о которой мечтала Оля в девяностых. Баламутить болото не нужно было. Папа никогда не обнимал Ваню, не гладил по голове. Проявления ласки можно было сосчитать по пальцам. Просто Белов-старший боялся, что от чрезмерной любви Ваня потеряет мужественность. По итогу, Ваня вывел правило, что за лаской и жалостью он может обратиться к маме, в любую минуту. Помимо строгости отца, Ваня столкнулся с проблемой, в которой его могла понять только Настя Пчёлкина. Фамилия. Она давала массу привилегий. Ваню уважали, к нему относились с особым трепетом. Перед Беловым открывались любые двери мира. Благодаря фамилии Ваня обладал более насыщенным детством, в отличие от остальной детворы. Постоянные путешествия, лучшая одежда. Дни рождения тянули на инфоповоды в влиятельных СМИ. Но с другой стороны, она сковывала Ваню, лишая свободы. Ваня должен был делать всё, чтобы соответствовать образу. В детстве — тренировки по футболу вместо прогулки. Ваня ехал на сборы, смотрел из окна машин на то, как ребята рубятся в обычный дворовой футбол, резвятся на площадке и завидовал им. В школе Ваня должен был учиться чуть ли не на пять и четыре. И это если учесть, что успеваемость Белова-старшего была вся в тройках. Пятёрка была только по физкультуре и музыке. Поэтому Ваня должен был сидеть сутками за учебниками и быть прилежным школьником. Ваня не мог совершить никакой ошибки. Если бы Ваня, допустим, украл бы что-то из магазина, как бывает с подростками, об этом написали бы на первой полосе. Сын депутата — вор. А дома — бесконечные разговоры мамы, профилактическая беседа с отцом и лишение компьютера на неделю. Комиксы тоже прятались. Все в детстве совершали какие-то шалости, проступки, благодаря которым становились более серьёзными людьми. Ваня был лишён этого. Поначалу он мог с этим справляться, потому что ещё не мог осознать проблему несвободы. Однако когда Белов вошёл в подростковый возраст, который ассоциируется с бунтарством, свободой, он ощутил этот момент особенно остро. И Ваня озлобился на всех вокруг. Он начал пререкаться с учителями. Если ему ставили заслуженную двойку за отсутствие домашнего задания, Ваня закатывал скандал посреди урока. Учителя не спорили, потому что родители Вани покупали интерактивные доски и парты, за которыми сидели дети. Ваня даже пытался огрызаться на отца. Правда, Белов быстро подавлял бунт на корабле: одна угроза запрета компьютера, и Ваня становился шёлковым. Ваня порой смотрел на маленькую Настю и задумывался о том, что она чувствует, будучи дочкой министра финансов. Но судя по счастливой улыбке, ей вообще всё по кайфу было. Самая большая проблема — пропажа туфельки у куклы. Касательно Насти у Вани были смешанные чувства. Она его бесила, потому что Ваня должен был возиться с ней. Почему? Хрен его знает. Папа твердил об особенности Насти, но не называл её. Однако Настя его радовала. Светлое солнышко будто приходило в его жизнь вместе с ней. Ване было хорошо с ней. Именно это и стало причиной импульсивной отдачи всех игровых фишек. Хотелось её оберегать. Тем вечером Настя снова была у Беловых. Лиза пробовала на Насте мамину косметику. —… А ещё мама подводит глаза вот так! — Лиза выехала за веко, пытаясь изобразить стрелку. Настя сидела старательно. Однако даже час без движения был пыткой. Ваня учил алгебру в соседней комнате, и судя по матам и грохоту, дела шли неважно. Учебник прилетел в прихожую. Настя остановила Лизу на полуслове, взяла книгу в руки и зашла в комнату к Ване. — Достала меня эта алгебра!!! Достали все!!! — Ваня стучал кулаком по столу, поджимая губы. Настя погладила его по спине и сказала: — Алгебра это вроде математика для взрослых, да? — Это проклятье, Настя, — Ваня сел в кресло на колёсиках и повернулся. — Если есть возможность не идти в среднюю школу — не иди. — Давай я тебе помогу с математикой? Настя настолько стремилась облегчить Ванины страдания, что даже не подумала о том, что будущая первоклассница ничем не поможет мальчику, который учится в восьмом классе. — Чё ты знаешь из алгебры… Вот ты знаешь теорему этого… Как его… Виета? — Нет. Я знаю, как умножать. — Господи… — Ваня выдохнул. — Ваня, ты обязательно всё выучишь. Просто посиди ещё немножко! Я тоже не сразу алфавит выучила! И таблицу умножения не сразу запомнила! Сколько мы с папой учили! Он так ругался, как ты сейчас… — Настя положила учебник на кровать и начала листать. — Насть… Ты только не повторяй то, что я говорил сейчас. Тебя ругать будут, — Белов успокоился, выдохнул, как ни странно, благодаря Насте. Понимание того, что кто-то с тобой, давало облегчение. — Я все эти слова знаю. Папа также говорит. Ваня, пока ты не начал разбираться с алгеброй… Америка это где? — Типа… — Ваня поднялся со стула и молча ткнул пальцем в карту мира, висевшую на стене. — Здесь. Тебе Северная или Южная нужна? — Мне нужна та, где моя мама. — Твоя мамка в Америке? Нихера себе, — Ваня расслабился и не следил за речью. — Может, привезёт ништяков тебе. — Я никогда её не видела. Я знаю, что тётя Тома это моя крёстная мама. Но она не настоящая мама. Я хочу к своей поехать. — Глупыха, — Ваня погладил Настю по голове. — В Америку не ездят, туда летают самолёты. Видела такие огромные машины с крыльями в небе? Вот они летают в другие страны. — А где этот самолёт достать? — Узнала Настя. Ваня открыл тетрадь и ответил: — Тебе не достать. Чтобы в Америку полететь, нужно купить билет на самолёт и приехать в аэропорт. У тебя есть деньги? Нет. Так что маму ты не скоро увидишь. Ладно, мне нужно разобраться с уравнениями, ты пока с Лизой поиграй, хорошо? Настя кивнула и убежала пулей из комнаты, приободрённая и полная планов.***
— Списки вывесили уже на первом этаже! Одно августовское утро началось вот с такого радостного крика Пчёлкина. Сегодня узнается, пойдёт ли Настя в первый класс. Белов и Тома Филатова поехали вместе с ним, чтобы сопроводить его в столь трепетный миг. Вокруг было много семей, к спискам было не прорваться. Плотное кольцо будто действовало по установке «не пускать Витю к результатам». Наконец в Пчёлкине проснулась борзота, на которой он выезжал в девяностые, и он пролез к листам. — Панарин, Панкратова, Пенкин, Пискаревский… Саша, нас нет, нас не взяли… Рука безвольно опустилась с листов. Витя отошёл, растерянный. Белов вернулся на Витино место и посмотрел внимательнее. — Пчёлкин, ты в глаза долбишься? Пчёлкина Анастасия Викторовна, 1В класс! — Саша ткнул несколько раз в заветные ФИО. Витя посмотрел и заорал от счастья, начиная танцевать что-то типа ламбады. Люди вокруг засмеялись, но осуждение никто не выразил. — Я очень хотел к этой учительнице! Она очень опытная, — сказал Витя, заканчивая с танцами. — Я думаю, Насте с ней понравится. — Слушай, Вить, ты не думал Настю на секцию какую-нибудь отдать? Или кружок? Тут вроде должно быть расписание кружков… — В сентябре будет ярмарка ОДОД , там будет открытие кружков, — пояснила мамочка. Витя с Сашей сделали умные лица: конечно, они знают, как расшифровать эти четыре буквы! О чём вы?! — Категорически не советую футбол. Там преподаватель в запои уходит, — вмешалась ещё одна мама. Витя вновь кивнул, мило улыбаясь, будто ему очень нужен был этот совет. — Саша, твою мать, мы опаздываем! Заседание пленарное через час! — Витя заторопился к выходу, Белов сбежал с ним.***
На первом сентября Насти Женя не присутствовала, сославшись на внезапную планёрку. Витя поверил, потому что был молодым человеком журналистки шесть лет и знал, что профессия может вносить неплохие корректировки в твою жизнь. В целом, праздник прошёл без происшествий, если не считать, что Витя стоял в ряду с детьми из 1А класса и общался полчаса с чужой учительницей. Саша с Космосом кое-как успокоили папашу, что ничего страшного в его ошибке нет. После линейки было принято решение съездить в кафе и отведать вкусного мороженого. — Тётя Оля, а вы знаете, папа был такой грустный на прошлый День Знаний… Такой нервный. Всё телевизор смотрел, по телефону с кем-то говорил… — Поделилась мыслями Настя. — Папа мне тоже новости показывал. А потом папочка и вовсе уехал на работу. Его ещё потом по телевизору показывали, на Первом канале. Он обещал выделить деньги на какую-то помощь… — Настя сморщила лоб, вспоминая слово. — Гу… — Гуманитарную, — подсказал Белый. Настя закивала энергично, радуясь, что задача так быстро решилась. — Вот! Я ничего не понимала, что происходило… Потом папа со мной долго разговаривал и говорил, чтобы я всегда была на связи. Оля грустно вздохнула, не решаясь объяснить, какой ужас происходил 1 сентября 2004 года . Она отлично представляла, что испытывал Витя в тот день, потому что чувство тревоги за заложников и злости, ненависти к террористам объединяло всех людей. Те три дня казались вечными. Тогда Витя почувствовал, что такое — быть на государственной должности и принимать решения в максимально сжатые сроки. Также Витин страх за Настю вырос в разы. С того дня, если Настя не брала трубку минуту, Витя уже рисовал себе страшные картины в голове, нервничал, переживал. — И правильно говорил, между прочим, — вмешался Витя. — Я тебе говорю, что в мире полно опасностей. Ты должна быть осторожной. Только я смогу тебя защитить от всего зла. — Я просто промолчу, — тихо сказала Оля, которая в корне не была согласна с тоталитарным воспитанием Пчёлкина. Она знала, что на Настю это будет лишь давить, и впоследствии перерастать в скандалы.***
У Вити была чёткая договорённость с классным руководителем: она звонила ему и сообщала, что Настя добралась до школы и сидит на уроках. Настя доезжала до школы, будто Президент России: в затонированной машине, с двумя охранниками (хотя, один Шмидт мог уложить в миг всех врагов). Так что варианта прогулять не было. Первые дни в школе для Насти были простыми, весёлыми. Она быстро нашла контакт с одноклассниками, даже несмотря на классовое неравенство. Настя, правда, ненавидела вставать по утрам. Каждый раз разбудить Пчёлкину было испытанием, которое Витя преодолевал не с первой попытки. — Настя, вставай, а то опоздаешь. Однажды Витя после этих слов подёргал Настю за плечо, совершив тем самым ошибку. Настя спросонья закричала и сильно ударила отца ногой, задев причинное место. Зато Настя села на кровати, открыв один глаз. Папа начал орать и прыгать, чтобы облегчить свои страдания. Больше Витя не рисковал подходить внезапно к дочери. Обходился ласковыми касаниями спины и «вставай, пожалуйста,***
— Кос, у меня неловкий вопрос к тебе… Посоветоваться о своей проблеме Витя решил с Космосом, который не уступал в любовных подвигах в юности. Кос догадался примерно о теме дискуссии и ухмыльнулся, будто сутенёр. — Спрашивай. — Я не могу Женьку выебать. Космос пожалел триста раз, что глотнул воды в тот момент. Он сильно закашлялся, покраснев до корней волос. — Кого? Какая Женя? Ты чё, с кем-то мутишь? А как же Юля? — Ну чё поделать, надо дальше двигаться. Я подцепил журналюгу, и как-то с ней само вышло, что мы мутим. Чёт поцеловались разок, а потом она ночевать у меня стала. Три месяца уже мутим, а я не могу её взять. Она уже бесится, а я боюсь. — Вить, ну ты ж не десятиклассник, на опыте, — Космос отошёл от известия о новой пассии Вити. — Просто действуй по чувствам. Поверь: как она разденется, ты вспомнишь, куда чё надо и зачем. Просто расслабься и кайфуй. Я тоже с Людкой думал, что не получится, но быстро освоился. — А если у меня не получится? — Чё значит не получится, у тебя чё, не встаёт уже? Всё у тебя получится, если она не бревно. Слушай, ты эту Женю любишь? И вот здесь Вите пришлось крепко призадуматься. Отчаянно пытаясь сбежать от прошлого, он готов был отдаться первой же женщине, которая сказала «да», толком не узнав её. Пчёлкин просто плыл по течению, которое привело в загадочное место под названием «отношения». Витя погрузился в эту историю, не задавшись вопросом, нужно ли ему это. — Не наделай ошибок, брат. Санька, кста, чувствует, что эта Женя какая-то мутная тёлка. Осторожнее будь. — Да люблю я её, — нехотя сказал Витя. Космос закивал, прекрасно понимая, что Витя лжёт. И предчувствие не обманывало Космоса Юрьевича: беда близко, зима не за горами. Морозы пришли с Морозовой.***
На следующий день в школе Насти состоялась презентация кружков и клубных объединений. Витя не советовался с Пчёлкиной по поводу того, куда её записать, потому что жизнь и история Юли подсказывали ему. Витя поразился внушительному списку: плавание, английский язык, рукоделие, танцы, театральный, даже краеведческий кружок был… Ниже были приведены спортивные секции — за этим Витя и пришёл. Из учеников гимназии предлагали сделать успешных футболистов, волейболистов, баскетболистов, гимнастов. Наконец Витя нашёл графу «Карате», записал себе расписание и вписал свою дочку туда. Стоявшая рядом учительница неловко поинтересовалась: — Вы не перепутали? — Нет. Пускай умеет стоять за себя. Витя вписал Настю на английский язык, и на этом ограничился. Он был уверен, что поступил правильно, но когда он огласил своё решение дочери, Настя начала плакать. — Я хотела на пение! Я хотела в театральный! Фигуристкой стать хотела, как Ирина Слуцкая! — Кричала Настя, топая ногами. — Карате тебе полезно! Сможешь постоять за себя, а не быть нюней? Хочешь стать жертвой насилия, как Катя в «Ворошиловском стрелке»? Или как твоя ма… — Витя едва не сказал часть правды. — Можешь ходить на пение! — Папа, я говорила тебе, что хочу петь, я говорила, что хочу быть актрисой! Ты обещал! Почему все девочки в классе ходят туда, куда хотят?! — Плакала Настя навзрыд. Разочарование оказалось слишком сильным. Витя на секунду задумался: может, перегнул? Но Пчёлкин вспомнил, как Юля говорила о своём первом разе. Как ничего не смогла сделать, когда Витя пытался взять силой. Как Юля говорила о том, что было в плену. Как кричали женщины, которые не смогли вывернуться и сбежать от бандитов. — Я лучше знаю, что тебе нужно. Нравится тебе это или нет, но ты будешь ходить на карате. И только попробуй прогулять! Настя вытерла слёзы, нахмурилась и сказала три слова, которые Витя запомнит хорошо: — Я тебя ненавижу. Настя ушла в комнату к себе. Витя не стал бежать за дочерью, уверенный, что завтра Настя проснётся с другим настроением. Но не тут-то было. Настя, которая обычно трещала во время завтрака, молчала, водя ложкой по тарелке. Пчёлкина не проронила ни слова, а когда Витя пытался заговорить с ней, Настя корчила рожицы и высовывала язык, передразнивая. Витя отложил выяснение вопросов до вечера, когда Настя придёт с секции. Сегодня было важное собрание правительства, на котором подводились итоги за месяц. Витя должен был выступить с отчётом. Витя ехал с тяжёлым чувством. Как бы он не пытался убедить себя, что ему плевать на обиды девочки, которой едва стукнуло шесть, всё равно кошки скребли.***
Женя пришла вечером, ровно тогда, когда Настя уехала в спортивный комплекс. Шмидт заверил Витю, что с девочкой ничего не случится. — Попробуй с ней поговорить обо мне. Скажи, что папа хочет лучшего для неё, — попросил Витя на прощание. Шмидт кивнул, хотя вообще не понял, что произошло между отцом и дочерью. Пока Морозова ехала к нему, Пчёлкин сидел за столом, держал на весу бокал с коньяком. Наконец-то закончилась трудовая неделя — можно расслабиться на несколько часов. Алкоголь притупил тревоги, и у Вити появилась глупая улыбка. Пчёлкин помнил о границах, и этот бокал стал единственным за вечер. Но его хватило, чтобы стало хорошо и появилось желание сделать что-то необычное. Женя приехала. Витя открыл. Глаза сверкнули пьяным блеском. — Настя дома? — Женя не знала о том, что Настя записана на несколько кружков. Витя сам не понял, откуда возник этот импульс. Он обнял Женю за плечи, целуя в губы и зарываясь рукой в волосы. — Давай дверь хоть закроем, а то соседи подглядывать будут, — Женя захлопнула ногой дверь и продолжила целовать, расстёгивая ремень брюк Вити. Всё получилось, как и завещал Космос. Витя просто отдался своим ощущениям, доверился Жене и смог довести себя и её до пика. Витя вспомнил, что такое дрожащие колени, когда всё плывёт перед глазами. Но… Когда Витя лёг рядом, он испытал испуг. Ему стало стыдно. Перед кем? Женей? Собой? Юлей? Друзьями? Радостное чувство улетучилось, сменяясь знакомым до боли — опустошением. Всё равно не те ощущения, что с Фроловой. Алкоголь помог получить кайф от секса, но не более. Это было не про чувства. Витя отодвинулся от Жени и налил себе ещё бокал, чтобы вернуть позитивный лад. — Наконец-то ты решился, — Женя потянулась. — Но ожидание того стоило. — Тебе понравилось? Серьёзно? — Дежурный вопрос — Витя плевать хотел на реакцию партнёрши. — Ну да, ты неплох. Видимо, правду про тебя писали. — А кто писал про мою личную жизнь? — Витя накинул рубашку на голое тело. Женя не спешила одеваться. — Да не писали, я помню, в 1997 году вроде выходил выпуск «Плейбоя», где Юля давала интервью касательно личной жизни. Про тебя она сказала, что ты единственный, кто её удовлетворял. Витя вспомнил тот момент. Он так и не посмотрел тот выпуск, потому что его раздражало то, что Юля смогла сняться в полуобнажённой фотосессии на всю страну. Тогда они были в серьёзной ссоре, и Юля таким образом мстила. Сработало безотказно — Витя настолько был зол, что вырвал у Коса журнал и разорвал его. — Не говори про неё, пожалуйста, — Витя коснулся губами шеи. Женя погладила пальцем его запястье — то, где была татуировка «Я люблю Ю»…***
Настя делала большие успехи в карате, хоть и ненавидела туда ходить. Она с таким остервенением била своих соперников, что тренер даже не сомневалась, что она тоже может добиться успехов. Со временем она привыкла к своему положению и не ругалась с отцом. Правда, она всегда грустно смотрела на своих одноклассниц, которые примеряли костюмы для спектаклей… Настю больше тревожило другое — Женя, которая теперь жила с папой. Витя решил дать шанс развиться этим отношениям, раз уж он зашёл дальше, чем думал. Витя был уверен, что ему нравится Женя. Просто почему-то стремился задержаться на работе подольше. Женя при Вите была ласкова с падчерицей, но без него становилась злобной мигерой: разговаривала чуть ли не матом, шпыняла Настю, ругала за малейшие провинности. Например, Настя забыла закрыть дверь за собой — Женя уже возмущалась и чуть ли не хлестала Настю ремнём. Настя за эти недели узнала, что такое крик. Никто не повышал на неё тона, кроме отца. Вокруг неё водили хороводы, помня об утрате мамы. Вот только сейчас это время закончилось. Настя ненавидела Женю, та платила ей тем же. Настя знала, что её не любят, хотят избавиться. Она не понимала, почему всё складывается именно так. Настя никого не обижала, но обижали её. Так Пчёлкина пришла к выводу, что она действительно ужасный ребёнок. Витя и не догадывался о том, что его малышу плохо. Он погрузился в работу, в личную жизнь и радовался хотя бы каким-то переменам. Любовь? Может и приложится. Главное, чтобы кто-то был рядом. Настя считала отца предателем. Как можно жить с другой женщиной, когда мама жива, просто в Америке? Происходил диссонанс, Настя ничего не понимала и жалела маму, которая явно бы не обрадовалась новой любви отца. Настя знала, что папа встречается с Женей, потому что видела, как они целовались. Однажды слышала их ночью. Тогда ей было тяжело, она закрывала уши подушкой, чувствуя себя лишней. А Витя просто решил, что если дочь уже спит, значит, можно… Кульминационной точкой стал момент, когда Настя раньше пришла со школы. Просто им отменили последний урок из-за болезни учительницы. Витя был на интервью. Настя увидела, как Женя открыла сейф с акциями и ценными бумагами папы. Пчёлкиной туда строго-настрого запрещалось лезть. А ещё Женя общалась с кем-то по телефону. — ... Нет, ну с него хорошо можно поиметь. Если жена квартиру получила, можно как-то развести, чтобы на меня переписал. Скажу, что меня семья выгнала из дома, короче, надавлю на жалость. Надо как-то получить контроль над его бабками. Чтобы он мне их давал. Или украду и всё. Настя не поняла и половины, что говорила Морозова. Однако она знала, что разводить людей нельзя. Она застыла возле двери, как зачарованная, впитывая каждое слово, чтобы донести отцу. — Пока. Тут его полудурошная пришла... — Женя сбросила вызов и повернулась к Насте. — Какого чёрта ты подслушиваешь?! — Женя подлетела к Насте и ударила её по лицу. — Я всё папе расскажу!!! Ты предательница! Воровать плохо, папа тебя прогонит! — Кричала Настя, тем самым ещё больше раздражая Женю. Она схватила Настю за ухо и толкнула на кровать, ещё раз ударив и пригрозив: — Если ты, сука, что-то скажешь папаше, я скажу ему, чтобы он сдал тебя в детдом. Он пойдёт на это, поверь, ради меня, — ухмылка. Выход был лишь один. Настя вскочила с дивана, схватила копилку со всеми сбережениями и подарками с праздников, рюкзак и кинулась бежать из квартиры. Она догадалась забрать ключи, чтобы закрыть за собой дверь. С помощью добрых прохожих Настя узнала номер автобуса, который идёт прямиком до аэропорта. Никого, почему-то не смутило, что шестилетний ребёнок едет один. Может, её родители забыли. Пока Настя сидела в автобусе, она считала деньги, которые у неё имелись. В общей сложности, у неё было две тысячи рублей. «На билет до Америки хватит. Наверное, он двадцать пять рублей стоит, вон, в автобусах же столько нужно отдать...» Насте не было страшно. Она прижимала к сердцу рюкзак, веря, что поступает правильно.