***
Чужое сновидение, в котором она оказалась, было мрачным и пугающим. Сыльги очутилась посреди абсолютно черной комнаты, в которой практически ничего не было видно, кое-где изредка вспыхивали голубые огоньки, сопровождаемые громкими леденящими кровь криками боли. Мужскими, женскими, детсками. Они кричали и молили о помощи, стонали и плакали, замолкая на долю секунды, после чего все вновь повторялось. От каждого нового звука Кан закрывала уши ладонями, чувствуя, как ледяными оковами сковывает конечности, и не могла двигаться, в полнейшем ужасе ощущая запах смерти — приторный и мерзкий. Собравшись с силами девушка сделала шаг, затем второй, двигаясь вслед за голубыми всполохами, но они гасли так быстро, что порой и пары шагов сделать не успевала. Прошло много времени прежде, чем Сыльги смогла рассмотреть прямо перед собой слегка приоткрытую входную дверь, которую она тут же дернула на себя, стараясь поскорее сбежать от душераздирающих просьб о помощи. Там, куда она попала, пространство встретило звонкой тишиной, и это пугало не меньше. Спустившись с крыльца дома, она обернулась, но за спиной все пропало, будто и не было того кошмара, что творился секунду назад. Сыльги замерла, молча оглядываясь, стараясь не издавать ни единого шума, чтобы не привлечь Ту, которая всегда скрывалась в тени чужих кошмаров. Девушка оборачивалась снова и снова, когда по сторонам мерцали огоньки, но парня, которого пыталась отыскать нигде не было видно, словно он уже потерял связь с миром живых. — Кто ты? — девушка вздрогнула от глухого хриплого голоса, раздавшегося за спиной и, повернувшись на звук, где ещё секунду назад ничего не было, ахнула, прикрыв ладонями рот. Человек, который был заперт в собственном сне страдал, иначе бы не было этой темноты и леденящей душу безмолвности. Он был заперт в огромном стеклянном кубе, и выглядел точно так же, как и все вокруг — депрессивным, угнетённым, безжизненным. Он смотрел на нее своими чёрными глазами, в которых совсем не искрилась душа. — Твоё сновидение, — тихо ответила Сыльги и неторопливо подошла к стеклянному ограждению, присев рядом. — Странно, раньше тебя здесь не было, — безэмоционально ответил парень, устремив взгляд куда-то сквозь нее. — Здесь вообще ничего нет. Он, словно зеркальное отражение Сыльги, присел, повторив позу. Только сейчас она смогла разглядеть черные соцветия вен, распространившиеся по его телу, их было особенно много на запястьях, шее, с левой стороны у губы, где при жизни были получены травмы. — Почему ты здесь, Тэхён? — тихо спросила она, чувствуя спиной дуновение ветра. Она была где-то поблизости. Но оборачиваться девушка не решалась, парень же в свою очередь не замечал ничего, пустым взглядом упираясь в глаза собеседницы. — Мне так больно… — это не было ответом на вопрос. Он тихо вздохнул, проведя пальцем по прозрачной стене своей темницы. — Я просто хочу, чтобы это закончилось. — Разбей стекло, это твой сон, ты можешь управлять им, — выпалила девушка, прикоснувшись ладонью к холодной поверхности, которая тут же покрылась красивыми, но колючими узорами инея. Стекло было крепким, словно этот парень закрывался и строил броню вокруг себя. — Тэхён, давай уйдем отсюда вместе. — А смысл? — она заметила, как по его щеке сбежала слеза, мерцающего синего цвета — Что ты видишь дальше этой бесконечной темноты? Сыльги хотела возразить, когда на плечо легла холодная рука. Прежде, чем зажмуриться, она заметила ужас в глазах Тэхёна, а затем ее одним рывком вырвало из ночного кошмара обратно в больничную палату. Резко распахнув глаза, она ощутила судороги раздирающие все тело, медсестры с белым, словно полотном, лицом как могли удерживали ее тело на койке, пока доктор Ким вкалывал что-то во вздувшуюся синюшную вену, после чего Сыльги обмякла, на несколько минут безвольно прикрыв тяжелые веки, но чувствуя, как по вискам скатились горячие слезы.***
Через час она сидела на диване в кабинете врача, сжимая в ладонях кружку горячего кофе, паршивого, как и состояние девушки от прошедшего сеанса. Плечо, где во сне лежала Её рука, неистово жгло, Сыльги натянула кофту, скрывая багровый кровоподтек, оставшийся от цепких костлявых пальцев. — Он не хочет бороться… — прошептала девушка, взглянув на Сокджина, сидевшего за своим столом, склонившего голову на сложенные в замок руки. Казалось, что он ее не расслышал, но в ту же секунду его плечи задрожали, и раздался тихий всхлип. Горе старшего брата ощущалось физически. Мужчина держался до последнего, пока слова девушки не резанули острым лезвием прямо под ребра. Он перестал скрывать слезы и разразился в рыданиях, взглянув на фотографию в серебряной рамке, где он, младшие брат и сестра, пожилые родители вместе запечатлены на фоне дома. Злосчастного дома, где на прошлой неделе произошло поистине кошмарное преступление. Резня, как обычно шепотом произносят люди, суеверно страшась накликать на самих себя беду. Бойня, в которой выжил лишь Тэхён, которого обнаружили соседи, лежащим на крыльце дома в луже собственной крови, пока тела его родных оставались в перевернутой вверх дном гостиной. Газеты, не переставая, трубили о трагедии, строили догадки, искали убийц, пока в больнице врачи боролись за жизнь молодого скрипача, сознание которого держалось лишь на воспоминаниях от пережитой трагедии. Сыльги встала на немеющие ноги, подошла к мужчине, отставив напиток в сторону, и погладила его по волосам, будто пыталась забрать его боль. Сокджин поднял на нее заплаканное лицо, позволив девушке стереть слезы дрожащими пальцами. — Что мне делать? — трясущимся голосом спросил он, неотрывно смотря в глаза Кан. — Если смерть заберет еще и его… — Она не посмеет. Я ей не позволю, обещаю… — девушка говорила искренне, хотя что-то внутри обеспокоенно щелкало, предостерегая о возможной фатальной ошибке. — Но мне нужно что-то, что крепко любил твой брат. То, что поможет ему зацепиться за жизнь…***
С прошлого раза в сновидении Тэхёна практически ничего не изменилось. Разве что стеклянная тюрьма стала ещё меньше, намереваясь задушить своего пленника отсутствием кислорода. Он лежал в ломанной позе, с закрытыми глазами, его худое истерзанное тело было покрыто черными узорами практически полностью. От тяжко стонал, но звук был едва уловимым. Приблизившись к клетке, Сыльги тихо позвала его по имени, откликнулся он не сразу. Безжизненные глаза, белые как густой туман, неподвижно смотрели на девушку, пока на губах не дрогнуло легкое подобие улыбки. — Ты снова пришла, — сипло произнес он, с неимоверным усилием поднимаясь с поверхности. Силы быстро покинули пленника, но этого хватило, чтобы присесть, упершись спиной в стеклянную стену. — Мое время уже скоро придет… Я чувствую. Мучения наконец-то прекратятся. — Я знаю… — стараясь сдерживать подступающий в горле ком, Сыльги улыбнулась в ответ. — Но перед этим… перед этим я хочу тебе кое-что показать. Словно из ниоткуда в руках девушки появился черный футляр, при виде которого, глаза Тэхёна вспыхнули. Он зашевелился, приблизился ближе, слабо упираясь в стену, он узнал предмет, покоящийся внутри, и улыбнулся чуть живее. — Откуда она у тебя? — с придыханием спросил Тэхён, когда Кан достала из футляра белую скрипку и смычок, дав рассмотреть ее поближе. За спиной девушки вновь зашелестел ветер, взлохматив волосы. Сыльги услышала за спиной скрежещущий мрачный шепот, усилившийся, стоило девушке положить скрипку себе на ключицу и взмахнуть смычком. Шепот перешел в рык, от которого задрожали колени, но Сыльги позволила себе затронуть струны. И вокруг, смешиваясь с Её яростным криком, зазвучала гроза Вивальди. Доселе лишь мимолетные голубые искорки начали разгораться алым пламенем, по мере того, как скрипка становилась все громче и яростнее. Мелодия срывалась и не спешила растворяться в порывах усиливающегося ветра. Сыльги, сквозь слезы, заметила как стекло, в тех местах, где покоились руки Тэхёна, расходится в тонкой серебряной паутинке. Кажется, он сам не замечал того, как его тюрьма была готова вот-вот разрушиться. Его глаза приобретали свой истинный цвет, черные нити под кожей становились все бледнее, а улыбка… его прекрасная улыбка становилась такой живой, что мир вокруг начал расцветать, будто тоже вдохнул в себя новую жизнь. Сыльги облегченно выдохнула, когда чувство, что все плохое скоро закончится, затеплилось в сердце. Но чужое злое дыхание обдало шею раньше, чем Тэхён смог покинуть свой кошмар. Её костлявые тонкие пальцы ожерельем легли на шею девушки, начав медленно сжимать, лишь на секунду дав вдохнуть смердящий сладковатый запах скорого конца. Одна из струн лопнула, и скрипка взвизгнула, когда шею крепко стянули, окончательно перекрывая доступ воздуху. Роняя по щекам слезы, Кан видела бьющегося в истерике Тэхёна, колотящего кулаками стеклянные стены, в то время, когда Смерть улыбалась гнилыми зубами и неистово стискивала горло медленно умирающей девушки. Она не услышала звук бьющегося стекла и голоса того, кого она так хотела спасти. Лишь последний стук собственного сердца эхом разнесся в темноте, когда веки девушки сомкнулись и тело обмякло в объятиях Смерти.***
На белом снегу, покрывающем серое надгробие, красные розы напоминали кровь. Ветер кружил невесомые снежинки, закручивая их в причудливом траурном танце, и безжалостно бросал на землю. Ким Тэхён - скрипач, чудом выживший после нападения грабителей, смотрел на мраморную плиту, чувствуя жгучую боль на сердце, которая спустя даже несколько месяцев не спешила униматься, как бы он не старался. В руках он держал белую скрипку, к которой больше не прикасался с того самого момента, когда чудом очнулся в больничной палате. Тэхён с щемящей тоской провел длинными пальцами по поверхности инструмента и, тяжко вздохнув, нежно прикоснулся смычком по струнам, затягивая мелодию, которую сочинил сам, в память о девушке, пожертвовавшей собой ради него...