Обещание (не) забывается

      Нокаут не стеснялся того, что в открытую смотрит на красивую фигуру скромного архивиста. И если кто-то из присутствующих замечал это, ему не делали замечаний. Все были заняты работой. Он же был занят лицезрением красоты. А смотреть там было на что. О, как он восхищался его блестящим покрытием, таким изящным, и черный цвет так подходил ему. Эти словно ушки на голове меха порой напоминали ему о каком-то зверьке, которого непременно нужно приручить. И, особенно, эта зелёная оптика, наполненная спокойствием и мудростью.       Конечно же, ещё его пленило, насколько наивно его объект внимания относился к миру вокруг себя. Эти все представления о добре и зле, что у каждого должно быть своё место в обществе, то, что на больше он не годится. При таких талантах этот мех мог бы быть хорошим политиком... но он был из слоёв общества, которых никогда не допустят к этому. Это то, что его восхищало. Хотя у него было множество причин, чтобы любоваться им, и хотеть быть с ним рядом. Во всех смыслах.       Буквально.       Несколько мгновений архивист ещё пытался игнорировать этот взгляд, наполненный не только эстетическим интересом, но и чем-то большим. И от этого он чувствовал, как его корпус нагрелся, поскольку к вниманию он не привык. По-хорошему сказать, он вообще не понимал, чем обязан таким жестом интереса со стороны этого... несравненно красивого и несравненно более успешного меха. Потому что только то, что архив нуждался в квалифицированном враче, ещё не объясняло, почему тот смотрел исключительно на него. Но, чего уж греха таить, порой ему нравилось, что хоть кому-то он кажется красивым, а не нелепым ботаником и простачком.       Он отложил в сторону архивные данные, давно уже покрытые оболочкой из вездесущей космической пыли. Несколько минут он медлил, пытаясь обдумать слова. Аквей повернулся к нему, внимательно смотря на него. Да, этот мех точно не жалел времени на полировку своего тела, но результат того стоил. От этой мысли он чуть-чуть больше нагрелся. В делах, касающихся собственных эмоций, он был очень неопытным. — Почему ты так смотришь на меня?       Нокаут не мог не заметить, что этот милый мех смутился от его знаков внимания. О, как же ему нравилось его дразнить и выводить из этого хрупкого равновесия. У него не было рамок приличия, так что он не пытался себя остановить. Ему это нравилось, только и всего. Оглядев его с ног до головы, он лишь усмехнулся, сверкнув насыщенной красной оптикой. Будет интересно увидеть другую сторону этого... слишком правильного архивиста.       Он подошёл ближе к нему, он мог бы почти что прикоснуться к нему. И это его будоражило. — Потому что мне хочется смотреть на тебя. И ещё я хочу дать тебе обещание. У меня сегодня хорошее для этого настроение.       Аквей напрягся от его слов. Он не мог не знать о той репутации, которая шла за мехом. Он знал, что тот примкнул к неким десептиконам. И ещё он знал, что обещания не приводят ни к чему хорошему, на самом деле. Эйфория от внимания сменилась чувством неуютного страха и беспокойства. Боялся ли он смерти от его рук? Да, очень сильно. Но ещё он боялся, что может произойти нечто намного хуже, чем просто болезненная смерть. Он сделал шаг назад. Ему не хотелось думать, что вскоре его мирок, такой хороший и уютный, будет скоро разрушен. Он пытался не верить в эти сплетни.       Но когда каждому архивисту закачали в процессоры памяти все данные обо всех архивах, в том числе ему, он... почувствовал, что это становится для него настоящим кошмаром наяву. И он боялся, что обещание только подломит реальность под ним ещё больше. Он этого не хотел.       Слова, высказанные ему, отпечатались в его памяти. — Я обещаю, что ты всегда будешь рядом со мной, даже если будет война, конец света и всякая чепуха. Можешь сбежать куда угодно. Но я не откажусь от своих слов.       Нокаут впервые говорил с ним таким серьезным тоном. И, впоследствии...       ...сидя на полу темницы в логове десептиконов, на буквально летающем корабле, он вспоминал эти слова. И он не мог не смотреть на него, улыбающегося с видом победителя. Обещание было выполнено. И Нокаут не соврал. В некоторых случаях он не умел врать (и он всегда брал всё, что хотел). Такая игрушка ему была по душе. Архивист всё также не был лишён своей красоты.