Школьные разборки

Часы отсчитывают секунды, желая поскорее доползти до спасительных двенадцати часов дня, когда прозвенит спасительный звонок на перемену, и школьники повалят изо всех кабинетов, несясь со скоростью света в столовую. А пока в классе литературы стоит гробовая тишина, а вместе с ней и молчащий в тряпочку Цао Вейнин у доски, желающий не спутать заданное на сегодня стихотворение с ранее разученными. Гу Сян за третьей партой старается не выпрыгнуть из-за парты, в тщетных попытках громким шепотом и жестами подсказать обреченному ученику хотя бы строчку. Кровь в голове юноши шумит, не давая сосредоточиться. Руки, скрещенные за спиной чуть потряхивает от нервов. Тяжёлый проницательный взгляд направленный прямо на Вэйнина, давит почти физически, и юноша не выдерживает: горбит спину и сводит плечи, признавая свое поражение. — Учитель Вэнь, я не помню… Литератор сводит брови к переносице, хотя, казалось бы, они и так почти срослись под аккомпанемент постоянных мыканий и путаний нерадивого ученика. Цао Вейнин был обречён нести эту тяжкую ношу, которую ему предоставила судьба. Его способности в понимании литературного языка, а тем более чтении стихотворений с выражением, поражали учителя в самое сердце. Тот ещё ни разу на своем преподавательском опыте не встречал такого бездарного ученика. Кэсин старался давать ему какие-то поблажки, пытаться легче преподнести материал, но все было без толку: перед ним ученик терял всю уверенность в себе и робел на глазах, не в силах вымолвить ни одной дельной мысли или предположения. Учитель не мог понять, как можно так безответственно относиться к литературному искусству, и в то же время быть отличником по всем остальным дисциплинам школьной программы. Конечно, в глубине души он сочувствовал ученику, но это перекрывалось всеобъемлющей любовью к своему предмету и восхищению трудами писателей и поэтов. Кэсин не мог понять причину такого поведения, да и догадок никаких в голову не приходило. А оказалось все весьма просто: Гу Сян случайно проболталась о том, что является племянницей Вэнь Кэсина, а тот, в свою очередь, ее единственным опекуном. Цао Вейнин убедил девушку, что это его не беспокоит, и они могут общаться как раньше, когда А-Сян рассказала ему о своих переживаниях. Через некоторое время молодые люди очень сблизились и Цао Вейнин в полной мере ощутил на своей шкуре силу родственной связи своей подруги. С этого момента он, обычно ни о чем не задумываясь, стал замечать на себе хмурый строгий взгляд, не испытанное ранее пренебрежение и холодность учителя. И сегодняшний урок стал для него последним ударом. Вейнин понял, что оплошался по полной: благословения Вэнь Кэсина он больше в жизни не получит. — Учитель Вэнь, у меня, кажется, живот заболел. Я, пожалуй, пойду, простите. Пятясь во время своей невнятной речи, Цао Вэйнин был убежден, что его тактика «серого зайца» сработает на «ура». Потому, только последнее слово слетело с его губ, он не нашел ничего лучше, как схватить рюкзак и, повернув ручку двери, позорно сбежать, сверкая пятками, оставив ошарашенного учителя в классе. Это было худшее решение в его жизни…

***

— Цао Вейнин! — по коридору быстрым шагом несётся юноша, пытаясь не обронить оставшиеся тетради в расстёгнутом рюкзаке. Мужчина нагоняет его, размахивая свернутыми в трубочку бумагами. Учитель Вень сегодня абсолютно точно превратит его в порошок. Из кабинетов рядом вылезают любопытные головы, которые, слыша возгласы, не могут пропустить такой спектакль. Урок у них точно не в приоритете. Юноша почти добегает до конца коридора, но с ног его сбивает внезапно открывшаяся перед носом дверь. Вэйнин отлетает на пол с громким стоном и хватается за нос. Ничего не понимающий мужчина, ставший невольным участником инцидента и теперь стоявший в дверном проёме, беглым взглядом осматривает ученика и переводит взгляд на беззаботного учителя, который делает вид, что не имеет к этому никакого отношения, и пытается, незаметно пятясь, вернуться к себе в кабинет, при этом совершенно невинно присвистывая. Но только он успевает повернуться спиной к двум недоразумениям и приготовиться к стремительному спринту, его окликает холодный голос. — Вэнь-твою-налево-Кэсин! Окликнутый оборачивается, мгновенно и строит щенячьи глазки. — А-Сю? Чжоу Цзышу прикрывает глаза и раздражённо сводит брови. — Тащи своего ученика в медкабинет, придурок. Даже спрашивать не буду что здесь происходит. После уроков поговорим. Кэсин, в мыслях визжит и краснеет, обрадованный возможностью провести с любимым А-Сю время вместе, с деланной грустью хватает мальчика за руку и подтягивает вверх, тяжело при этом вздыхая. — Ну пошли, Пушкин недоделанный. Пришедший в себя Цао Вейнин бездумно повинуется и, не смея воспротивиться, идёт за своим ночным кошмаром. «Литература к хорошему не приводит» — думает один, едва сдерживая себя, чтобы не расплакаться. «Ладно, признаю, не такой уж этот Цао и бесполезный» — в это же время проносится в мыслях второго. Чжоу Цзышу же смотрит двум придуркам вслед, качая головой. Уголки губ еле заметно приподнимаются вверх, когда учитель прикрывает дверь, чтобы продолжить прерванный урок основ безопасности жизнедеятельности.