Чужой дом – свой дом

Прошло около месяца после победы над Дио. Уже было ясно: они не успеют догнать школьную программу и выпуститься вместе с остальными третьегодками. Семья Джостаров, которая, судя по всему, из поколения в поколение сталкивается с невероятными событиями и опасными существами, была абсолютно готова к тому, что Джотаро закончит старшую школу позже обычного. Семья Какëин же, напротив, как и любая порядочная японская семья, от такого позора как повторение учебного года была просто в истерике. Может быть, родителям Нориаки было бы легче, придумай он отговорку получше, когда вернулся домой. Не скажешь же взрослым адекватным людям, что ты обошёл полсвета вместе с потрясающими друзьями чтобы убить столетнего вампира, который промыл тебе мозги, пока вы были в отпуске на летних каникулах? Да Нориаки бы сам себе не поверил, что уж говорить о родителях! Вместе со своими боевыми товарищами Какëин устроил мозговой штурм, и в итоге они пришли к выводу, что нет ничего лучше старой доброй подростковой романтики! Благо, они успели повстречать девушку, которая согласилась им подыграть в качестве тайной любви Нориаки. Легенда была такая: Отдыхала большая семья Какëинов в Египте. Нориаки, будучи душой романтичной и одинокой, бродил по шумным улицам Каира в поисках вдохновения. Было жарко и душно, пахло пылью, пряностями и благовониями. Вокруг множество людей, болтающих на совершенно разных языках. Среди этой колоритной толпы Нориаки увидел её – и мгновенно влюбился! Он долго собирался духом, у него потели ладони, страшно сильно билось сердце, но он был строго намерен познакомиться с красивой девушкой! И вот он подошёл к ней! Девушка мило улыбнулась юному японскому смельчаку, захлопала длинными ресницами, а затем Нориаки абсолютно пленил её своим прекрасным английским и превосходными манерами, и девушке не осталось ничего иного, как попасть под действие его чар! Однако... рано или поздно отпуск заканчивается, и Нориаки пришлось оставить свою любовь в дальней южной стране... он томился два месяца без своего предмета обожания... так тяжело ему было, никто не узнавал его... и тогда Нориаки решил: нужно вернуться в Египет, к его любви! И сбежал! [Легенда авторства Жан-Пьера Польнареффа!] Затем пошла уже не такая красивая легенда: девушка поняла, что Нориаки – не её тип, и они разошлись на дружеской ноте. Конечно, такая легенда чуть менее экстремальная, чем все пережитые события, но зато она звучала почти правдоподобно! Хотя родители Нориаки красоту истории не оценили. Наглый сын исчез, никого не предупредив и никак не связавшись позже. Мог хотя бы дать понять, что с ним всё в порядке, засранец! После долгих криков, слëз, объятий, истерик, ещё криков, нескольких разбитых предметов посуды, затем ещё более долгих лекций об ответственности и долге, родители Нориаки приняли его обратно. Возвращение блудного сына праздновали всем семейством Какëинов. Но больше всего Нориаки был рад своей двоюродной сестре Рëко – или Рëн-Рëн, как её звали дома, – потому что она единственная знала, что правда была ужаснее романтической легенды. В конце концов, с Рëко всё и началось. Младшая сестра была в слезах почти всё время праздника, и Нориаки упорно успокаивал её, обнимая и гладя по голове. В конце концов, девочка так устала, что уснула прямо у него на коленях, вцепившись хваткими ручками в его рубашку. Впрочем, сбегать Нориаки больше не собирался. По крайней мере, от сестры. От родителей он сбегал каждый день, прячась в поместье Куджо, где занимался учёбой (и бездельем) вместе со своим лучшим другом (парнем) Джотаро. Холли-сан была очень рада тому, что её сын проводил с кем-то столько времени. А ещё ей очень нравилось угощать Какëина своей стряпнёй, потому что он всегда много хвалил её еду. Что за душка! Дело в том, что хоть родители Нориаки и приняли его обратно, между ними чувствовалась пропасть. Воздух всегда был наполнен напряжением, недоверием. Словно одно неверное движение, и хрупкий мир между ними разрушится, приведя к очередной ссоре. У них последние годы и так были весьма напряжёнными, но безрассудный побег Нориаки добавил масла в огонь. Очень много масла. Поскольку дома находиться было тяжело, Нориаки старался там не быть. После школы он, как правило, проводил время в компании Джотаро. Зачастую Нориаки даже ночевал в поместье Куджо. Нориаки много времени проводил с Джотаро. Даже если бы его отношения с родителями не были такими натянутыми, он бы всё равно предпочёл находиться рядом с Куджо. Он был его первым хорошим другом. Он был тем, кто спас ему жизнь, он был тем, кто понимал его, он был тем, кто заботился о нём, и он был его путеводной звездой с самой первой встречи. Нориаки обожал Джотаро всецело и искренне, даже несмотря на его тяжёлый характер. Нориаки просто знал, что за каменной оболочкой Джотаро находилось мягкое нежное сердце. Джотаро был особенным и требовал особенного к себе обращения. Нориаки был очень счастлив, зная, что Джотаро позволяет ему любить себя, и что он любит его в ответ. Да, Нориаки действительно сбежал в Египет за своей любовью. Но его любовь вовсе не оставила его, а приняла его сердце и ответила взаимностью. И они могли быть вместе, даже если обстоятельства были тяжёлыми. Как говорится, в горе и радости, пока смерть не разлучит их. Нориаки много времени проводил в поместье Куджо. Родители могли думать, что он лишь пытается избегать их, что тоже правда, но на самом деле Нориаки ещё и очень хотел побыть с Джотаро. Зачастую они даже не разговаривали. Им было комфортно просто существовать рядом. Нориаки нравилась эта тишина, полная взаимного понимания и уважения, без секретов, без страхов, с небольшим количеством недопониманий, но это решаемый вопрос. Главное, что они друг другу не надоедали. Если когда-нибудь Нориаки расскажет родителям правду, у них обоих будет истерика. Наверное, некоторые вещи лучше держать в тайне. Нориаки очень старался вернуть жизнь в прежнее русло, но, конечно, этого уже не сделаешь. Он старался привыкнуть к новой нормальности. Если честно, пока его нормальность включала в себя Джотаро рядом с ним, он был готов ко всему. Вот и сейчас Нориаки сидел, сложив голову на руки и скрючившись в три погибели, с обожанием осматривая своего... друга? товарища? парня? На самом деле, любое слово казалось правильным. Джотаро сидел в своей кепке, хмурился, читая учебник по истории, и не переворачивал страницу уже десять минут. Нориаки с этого было смешно: Джотаро знал, что за ним смотрят, но упорно делал вид, что ему всё равно. – Эй, Какëин, – буркнул он, поднимая взгляд на Нориаки, – хочешь что-то сказать? Он называл его по фамилии, когда был недовольным. – Нет, ничего, – улыбнулся ему Нориаки. – Просто любуюсь. Не обращай на меня внимания. Джотаро ничем не выдал своего смущения, кроме опускания козырька кепки ниже на глаза. Он сделал вид, что продолжил читать, вызывая у Нориаки прилив обожания и счастья, а затем тяжело вздохнул. Он положил книгу на стол, снял свою кепку и нахлобучил её на голову Какëина. – Эй, – обиделся Нориаки, отрывая подбородок от руки на столе; кепка упала с его головы, потому что, очевидно, эта порванная и видавшая виды вещь могла держаться только на магии волос Джотаро. Когда Какëин поднял глаза, он встретился с глубокими бирюзовыми глазами Джотаро. На его пухлых губах была едва заметная улыбка. Он подпëр подбородок рукой. – Хватит пялиться, – сказал Джотаро. – Ты сам теперь пялишься, – возразил Нориаки. Он выдержал взгляд Джотаро, больше не смущаясь его тяжёлой ауры, как раньше. Джотаро мог наводить страх и тревогу одним своим видом, но сейчас Нориаки чувствовал лишь спокойствие и комфорт в его огромной фигуре. Его одолевало какое-то игривое настроение. Оно немного притупило его постоянное ощущение тревоги из-за ситуации с родителями. Он никогда не забывал о семье. – О чём ты думаешь, Джотаро? – спросил Нориаки, задвигая мысли о родителях подальше в подсознание, и сосредотачивая внимание на красивом лице перед ним. Джотаро едва заметно качнул головой. – О том, как ты мешаешь мне учиться, – ответил он. – Правда что ли? – Ага, – подтвердил Джотаро таким бесцветным тоном, на какой только он один был способен. Нориаки засмеялся. С Джотаро было хорошо. Он потянулся рукой через стол и положил её на бицепс старшего парня. – Может, перерыв? Джотаро взял его руку в свою свободную, слегка переплетая их пальцы. – Можно. Для них перерыв – это сидеть в куртках на по-зимнему тихом дворе, держась за руки и давая Джотаро возможность покурить. По возвращении в Японию Джотаро уговорился на бросить курить. Он признался, что в путешествии он курил в три раза больше обычного, и теперь собирался как минимум вернуться к обычной привычке. Сейчас он курил не больше двух сигарет в день. Когда у него получалось курить только одну, Нориаки очень им гордился. Он любил целовать Джотаро, но не любил запах сигарет. Хотя со временем этот запах начал ассоциироваться с комфортными объятиями, он чувствовал, что сигаретный дым отравляет его. Джотаро всегда курил в сторону от Какëина. Сидя свесив ноги с крыльца, Нориаки смотрел на голые ветки деревьев, слегка покачивающиеся на ветру, и держал пальцы переплетёнными с пальцами Джотаро. Руки Джотаро было до смешного огромными. Нориаки однажды даже провёл исследование: он выяснил, что из их компании у Джотаро действительно самые большие руки. Но не самые тёплые, самые тёплые – у Абдула. А самые мягкие – у Польнареффа. Из-за родства, конечно, у мистера Джостара были почти такие же руки, как у Джотаро, но пальцы Джотаро всё же были чуть-чуть длиннее. У рук Джотаро была и другая особенность – его ладони часто потели. Нориаки находил это забавным. Не будь они так близки, он бы никогда не узнал, что когда Джотаро нервничает, его ладони холодные и потные. Сейчас его руки были тёплыми, несмотря на холодный воздух. Это было хорошо. Джотаро медленно докуривал сигарету. Нориаки смотрел за этим процессом множество раз, и ему никогда не надоедало. Однако сейчас ему хотелось просто положить голову Джотаро на плечо, что он и сделал. И прикрыл глаза. Он почувствовал, как Джотаро слегка наклонил голову, чтобы посмотреть на него, а затем отвернулся, выпуская из лёгких сигаретный дым. – Как твои родители? – внезапно спросил Джотаро. Нориаки поднял голову, чтобы удивлённо на него посмотреть. Затем он глупо моргнул. Поправил длинную прядь волос, слегка растрепавшуюся. Отвёл взгляд. – Не знаю. Как обычно? Джотаро слегка поджал пухлые губы, что часто делал, будучи недовольным. – Останешься на ночь? – спросил он тогда. – Если ты приглашаешь, – игриво поддëрнул Какëин. Следующая стадия недовольства – нахмурить брови. – Тебе следует помириться с ними, – заявил он. Нориаки не мог поверить, что из всех людей именно Джотаро говорит ему об этом. Джотаро Куджо, который не может даже со своей добродушной матерью нормально общаться. – Джотаро, – сказал он, а затем посмотрел своим «ты и так всё понимаешь»-взглядом. – Это не делается так быстро и легко. Он знает, почему Джотаро говорит об этом: он беспокоится. Это нормально. Это даже приятно. Но ему не стоит говорить о вещах, которые он не понимает. Их семьи – абсолютно разные. Откуда ему знать, как у нормальных людей складываются отношения? Нориаки любил и уважал своих родителей. Но они не понимали его. Возможно, они бы не приняли его, знай они всю его правду за той версией себя, которую он им предоставлял. Он знал, что, вероятно, это только начало, и что они продолжат отдаляться друг от друга. Может, так оно и к лучшему. Джотаро этого не поймёт: его семья другая. Она принимает его любым. Всё его хамство, все его выходки, любое его решение – они это примут и поймут. Семья Нориаки так не сможет. Он любил свою семью, и это ранило больше всего. Во взгляде Джотаро плескалось что-то – что-то безмолвное, пока не понятное. Он затушил сигарету о дно принесённой с собой пепельницы, повернулся обратно к Нориаки и осторожно поцеловал его в лоб. Почти робко. Крайне смешно об этом раздумывать, учитывая размеры и суровость Джотаро, но именно это делало всё намного лучше – Нориаки чувствовал себя самым особенным в этой глупой неловкой заботе. У Джотаро, не привыкшего к нежности, была привычка перенимать повадки от самого любящего человека, что он знал – от своей матери. Поцелуй в лоб означал: «всё хорошо, не волнуйся, я с тобой». А ещё он означал, что Джотаро помнил, что Нориаки не любит целоваться после его сигарет. – Я так тебе завидую иногда, – признался Нориаки. Джотаро приподнял одну бровь. – Твоя семья так легко принимает тебя, – пояснил Какëин. – Может, это потому, что они не японцы? Джотаро выглядел так, будто Нориаки сморозил глупость, но в итоге кивнул. – Это особенность Джостаров, – он фыркнул. – И немного итальянской крови. – Я постоянно забываю, что ты на четверть итальянец. – Я тоже. На этот раз фыркнул Нориаки. – Тебе не холодно, на-четверть-итальянец? – спросил он. – Пока ты со мной – нет. Вау, вот это прямолинейность, прямо в стиле Джотаро Куджо. – А мне холодно, – сказал Нориаки и с кряхтением поднялся на ноги, потянув Джотаро за собой. Джотаро прихватил пепельницу и вернулся вместе с ним в свою комнату плотно закрыв раздвижные двери. Он убрал их куртки в шкаф. Нориаки так часто оставался в поместье Куджо, что сюда успели переехать его личные вещи и одежда. Впрочем, одежда ему не очень нужна была, поскольку он всегда мог спереть что-то из вещей Джотаро. Было смешно смотреть на реакцию Джотаро, когда Нориаки надевал один с его свитеров, но затем это увидела Холли-сан, и оба были готовы провалиться сквозь землю от стыда. Холли очень приветствовала их отношения, и любые мелочи приводили её в неописуемый восторг, что уж говорить об одежде. Нориаки посмотрел на часы и прикинул, что позвонить домой следует через час, когда родители вернутся с работы. – Давай спросим у Холли-сан, нужна ли ей помощь на кухне, – предложил Нориаки, не горя желанием возвращаться к учёбе. – Мой отец приезжает домой на следующей неделе, – невпопад сообщил Джотаро. Нориаки округлил глаза. – На следующей неделе? Типа, в понедельник?? Через два дня??? Джотаро кивнул. Нориаки охватила паника. За линию Джостаров он не переживал. А вот за линию Куджо... Кто знает, как на него отреагирует Садао-сан! Выгонит из дома? Сдаст его родителям? Ударит? Если Джотаро не пошёл характером в мать, то точно пошёл характером в отца! И вряд ли Нориаки повезёт с таким типом второй раз! Он почувствовал, как паника перегородила горло, когда руки Джотаро схватили его за плечи и встряхнули. Нориаки беспомощно посмотрел в лицо своего парня. – Успокойся, – твёрдо сказал Джотаро. – Я не могу, – пролепетал Нориаки. – Мой отец – не такой, каким ты его представляешь. – Ты знаешь, как я его представляю? – Нет, но точно не так, как есть на самом деле. Ладно, это немного обнадëжило. – Он похож на тебя? – спросил Нориаки. Видя, что младший парень немного успокоился, Джотаро ослабил хватку на его плечах и опустил руки. Однако тут же его пальцев коснулись пальцы Нориаки, и он позволил держать себя за руку. – Нет, – лаконично ответил Джотаро. Нориаки готов был ругаться на него за привычку молчать, когда стоило бы говорить словами через рот. – А какой? Джотаро задумался. Крайне серьёзно. – Шумный. Но не такой раздражающий, как мать. Но более строгий, чем она. Не такой строгий, как твои родители. Ох уж этот скромный гений Джотаро Куджо! Про всё-то он расскажет в двух словах! Нориаки чувствовал, что непроизвольно сгримасничал. – Твоё описание очень идиотское, Джоджо, – вынес вердикт он. – Но ремарка про строгость меня обнадёжила. – В каком месте оно идиотское? – раздражённо спросил Джотаро, всё ещё держа его за руку. Они продолжали как придурки стоять посреди комнаты. – Наверное, лучше спросить твою маму, – вместо ответа сказал Нориаки. Джотаро закатил глаза. – Делай, что хочешь, – фыркнул он. Тогда Нориаки повёл его за собой в сторону кухни, где Холли-сан уже начала приготовления к ужину. Увидев двух юношей в дверях со сцепленными руками, она умилительно изогнула брови, широко улыбнулась, но ничего не сказала – потому что Джотаро уже миллион раз ей делал замечания и велел не комментировать. – Холли-сан, вам помочь с ужином? – спросил Нориаки, проходя на кухню. – Не обязательно, но помощи буду очень рада! – честно отозвалась Холли. Какëин уже несколько раз помогал на кухне в доме Куджо. Он почти выучил, где что лежит. Он не был уверен в своих способностях к готовке, но вполне был способен нарезать овощи или сварить рис. Он также с удивлением обнаружил, что Джотаро умеет готовить, потому что ему казалось, что тот не стал бы помогать матери на кухне, но, как выяснилось, в детстве он очень охотно участвовал в готовке, и навык почти не растерял. Не то чтобы Холли не могла справиться, но её невероятно радовала компания её сына и его друга/бойфренда, тем более что в Какëине она души не чаяла. – Холли-сан, – начал Нориаки, высыпая рис в кастрюлю, – Джотаро рассказал мне, что ваш муж возвращается на следующей неделе. – Это правда! – радостно подтвердила она, хватаясь за лицо, а затем хмурясь, потому что её руки были в рыбьем жире. Она отвлеклась на салфетки, но казус ни в коем случае не расстроил её. – Мой милый Садао наконец-то вернётся домой из тура! Надо вас обязательно познакомить. Уверена, ты ему понравишься, Нориаки-кун! Она называла его по имени с тех пор, как узнала, что они с Джотаро встречаются. Какëин улыбнулся неловко и немного криво. Он просыпал рис. Джотаро молча отодвинул его от столешницы и принялся убирать его беспорядок. Не найдя, чем занять руки, Нориаки принялся играться с краями своей школьной рубашки. – Холли-сан, позвольте спросить, – с пересохшим горлом сказал он. – Какой он? Эм, ваш муж. Холли подняла на него взгляд, полный понимания. Она хотела было положить руки на его щëки, нежно подержать за его глупое лицо, но быстро вспомнила, что всё ещё занимается разделкой рыбы, и остановилась на полпути. Она опустила руки. – Тот ещё бунтарь, – засмеялась Холли, кажется, вспоминая что-то из своей молодости, – его родители не очень радовались тому, что он занялся музыкой. Ну и тому, что он решил на мне жениться. В их памяти свежи военные события, и по их мнению нужно заниматься чем-то более серьёзным, чем музыкой, тем более – джазом. Это... немного не та информация, которую Нориаки ждал, но по какой-то причине ему резко стало легче. Кажется, бунтарский дух Джотаро имел под собой кровную предрасположенность. Тяжёлый характер всё ещё был под вопросом... – А вы не против, что он занимается джазом? – Конечно нет! – Холли засмеялась. – Это же часть романтики! Когда Садао не в туре, он почти всегда дома или в студии! У нас много времени, чтобы наверстать упущенное, пока его не было! Плюс, джаз – то, что помогло в итоге убедить моего папу дать разрешение на женитьбу! – Мистера Джостара? Неужели? – Да! Хорошая музыка объединяет людей, тебе так не кажется, Нориаки-кун? – она улыбнулась ему, подмигнув. Нориаки даже перестал дëргать свою рубашку. Он кивнул. – Мама, – тяжело вздохнул Джотаро. – Что ещё надо сделать? Он уже успел убрать просыпанный Какëином рис и промыть его и теперь ставил кастрюлю на плиту. – Нарежь, пожалуйста, овощей, Джотаро, около холодильника, – любовно попросила Холли, а затем ловко начала обмакивать рыбу в кляр и кидать в сковороду. Нориаки чувствовал себя бесполезным. Но ему казалось, что если он примется помогать с нарезкой овощей, то непременно порежется, а Джотаро его будет ругать. – Значит, вы думаете, я понравлюсь ему? – Кому? А, Садао! Конечно! – Холли распределила куски рыбы лопаткой по сковороде. – Почему ты ему не понравишься? Какëин замялся, но знал, что нет смысла стесняться или умалчивать о своих переживаниях. Холли, будучи эмпатом, в любом случае поймёт, что он о чём-то беспокоится, а Джотаро из раздражения будет молча его осуждать, пока Нориаки не извинится и не пояснит за своё настроение. Джотаро ненавидит, когда ему приходится самостоятельно разбираться в чувствах людей, которые ему ничего не объясняют (сам себя же он считал открытой книгой, ага). – Просто, ну, мы же с Джотаро... – Встречаетесь? Он знает. Как говорится, ответ убил. Нож со звоном выпал из рук Джотаро на разделочную доску, а затем отскочил и полетел на пол, но Star Platinum молниеносно поймал его и вернул на стол. – Ты сказала ему?! – взревел Джотаро, оборачиваясь на мать. Он был похож на огромную грозовую тучу, готовую вот-вот начать метать молнии. Холли его возмущения не поняла и лишь глупо моргнула. – Конечно, я сказала ему! – почти с удивлением ответила она. – Наш милый сын начал с кем-то встречаться! Это же здорово! – Холли-сан, – Нориаки чувствовал, что его сейчас стошнит, но ему просто необходимо было встать между матерью и сыном, пока Джотаро не потерял самообладание с концами. Нориаки крепко держал старшего парня за предплечье, повернувшись к Холли. – Я думаю, Джотаро просто возмущён, что вы рассказали об этом своему мужу, не спросив у него разрешения. Верно, Джотаро? – он обернулся к младшему Куджо с мольбой во взгляде. Джотаро по его немой просьбе очень старался не раздражаться ещё сильнее. Он кивнул. Холли казалась искренне растерянной. – Я не совсем понимаю. – Я ведь не девушка, Холли-сан, – попытался Нориаки. – Я знаю? – ещё сильнее растерялась она. – Женщина, ты это сейчас не серьёзно, – тяжело проговорил Джотаро сквозь зубы. Казалось, Холли всерьёз зависла. Она выглядела забавно с раскрытым ртом. – А, – наконец, выдала она коротко. – Ой, – добавила она, глупо моргнув и повернувшись к парням. – Кажется, я поняла. Нориаки чувствовал, что его трясёт, но он не был уверен, почему. Тем временем Джотаро позади него издал протяжный почти звериный рык, выпуская раздражение. – Ну, в любом случае, мне кажется, что Садао не против? – сказала Холли. – Тебе кажется? – уточнил Джотаро. – Не волнуйся, Джоджо, в любом случае Садао не устоит перед моим шармом и на всё согласится! – заверила она, вновь засияв. Нориаки иногда понимал, почему Джотаро так сильно мог беситься со своей матери. Холли действительно была дочерью Джозефа Джостара – ум и смекалка наравне с блаженным неведением. Пока Холли возвращалась к готовке рыбы, Нориаки вспомнил, что всё ещё крепко сжимал предплечье Джотаро, и отпустил. Он поднял голову, чтобы увидеть, как старший парень стоит с прикрытыми глазами и, кажется, пытается выровнять дыхание. Нориаки лёгким движением похлопал его по руке, бирюзовые глаза посмотрели на него, и он постарался ободряюще улыбнуться. Тогда взгляд Джотаро немного смягчился, и он опустил руку Какëина, молча давая понять, что он в порядке. Даже если Джотаро был уверен в том, что его отец сможет принять их отношения, он не был готов к тому, что его мать так бесцеремонно сдаст их без предупреждения. Джотаро закончил нарезку овощей. Холли поблагодарила его и хотела чмокнуть в щëку, но Джотаро не дался, на этот раз не только из вредности, но и из-за обиды, и это, кажется, крайне расстроило Холли. Впрочем, она была довольно отходчива, так что быстро забудет про эту ситуацию. Она отпустила их, сказав, что сама всё закончит, и позовёт, когда ужин будет готов. Нориаки решил травмировать себя ещё больше, и отправился к телефону, чтобы позвонить домой. Джотаро хмурой тенью следовал за ним. – Тебе не обязательно идти со мной. – Я знаю, – ответил Джотаро и остался вместе с ним, пока Нориаки с тяжёлым сердцем набирал телефонный номер своего дома. Едва ли прошло три гудка, когда трубку на том конце подняли. – Алло? – Мам, – сказал Нориаки и почувствовал, что голос дрожит, он всё ещё не понимал, почему его трясёт. – Нориаки? Ты снова у Куджо? Нориаки криво улыбнулся. Джотаро тяжёлым взглядом уставился в его профиль, затем нежным движением заправил его длинную прядь волос за ухо. – Да, – признался он. – Я собираюсь остаться на ночь. – Опять? – она была недовольна. – Нориаки, это уже который раз. Ты же знаешь, что нельзя злоупотреблять гостеприимством! – Я знаю, – смиренно сказал он. – Я не понимаю, – продолжила его мать. – Тебе не нравится находиться дома? Почему ты где угодно, но не здесь? Нориаки сейчас точно не был готов к этому разговору. Возможно, ему стоило отложить звонок, стоило отойти от ситуации с отцом его парня, стоило собраться силами, прежде чем звонить домой. – Извини, – только и смог выдавить он. Он смотрел в пол. Он почувствовал прикосновение к своей руке – это Джотаро взял его ладонь в свою и мягко сжал. Нориаки знал, что тот внимательно за ним следил, но он не мог найти в себе силы посмотреть на Джотаро. Иногда всего становилось слишком много, и он каждый раз не мог уследить за этим и терял контроль. Он часто ругал себя. Ему казалось, что он слишком эмоциональный, слишком слабый, что ему нужно быть лучше, нужно уметь терпеть, уметь держать себя в руках. Но у него всегда не получалось. – Нориаки, приходи домой, – сказала его мать, но мягче, почти тепло. – Мы с твоим отцом тебя почти не видим. – Я приду завтра, – пообещал Нориаки. Его снова тошнило. – Завтра? Почему не сегодня? – Сегодня я не хочу. – Почему? Кажется, его затрясло настолько заметно, что Джотаро больше не стал терпеть его попыток держать всё под контролем, и подошёл ближе, вплотную, положив его голову себе на грудь. Он забрал у него телефонную трубку. – Какëин-сан, – своим обычном басом сказал он. Нориаки вцепился руками в его бока, пока Джотаро держал свободную руку на его плечах. – Джотаро-кун? – донёсся далёкий голос матери до ушей Нориаки. – Нориаки останется на ночь здесь, – безапелляционно заявил он. – И придёт домой завтра. Он не расслышал, что ответила его мать. Она была рада, что у Нориаки появился друг, до тех пор, пока не познакомилась с Джотаро. Он не очень ей нравился. Впрочем, его отцу Джотаро тоже не нравился. – До свидания, Какëин-сан, – всё тем же ровным тоном сказал Джотаро и положил трубку, не дожидаясь ответа. Грубая прямолинейность – в этом весь Джотаро Куджо. Делаю, что хочу, говорю, что думаю. Нориаки уткнулся носом в его ключицы. Джотаро вздохнул, положил вторую руку ему на голову и провёл ей по волосам в успокаивающее жесте. Джотаро пах кухней, сигаретами и остатками одеколона. Ещё он пах своим домом. Этот запах становился роднее запаха его собственного дома. Наверное, это плохая мысль, – подумалось ему. – Ты можешь плакать, – напомнил Джотаро. – Нет. Это был принципиальный отказ. Какëин ненавидел плакать. Он чувствовал себя отвратительно. Слабо и жалко. Он чувствовал себя недостойным внимания Джотаро, недостойным его уважения. Он просто не мог себе позволить такую роскошь, как слëзы. Не важно, сколько раз Джотаро говорил ему, что он может плакать, этого не произойдёт. Нориаки смотрел множество раз, как плакал Польнарефф, как плакал мистер Джостар. Он видел украдкой слëзы Абдула. Им не нужно было держать слëзы в себе, чтобы сохранить свою мужественность. Для них это не было позором. Нориаки знал, что мужчины могут плакать. Но он не чувствовал, что это относится к нему. Ему казалось, что если он заплачет, это что-то разрушит в нём, что-то окончательное, то последнее правильное, что он ещё мог хранить в себе. Нориаки целиком и полностью, абсолютно всегда ощущал себя неправильным. Его окружали рамки, указания, принципы. Он должен был соответствовать ожиданиям. Он хотел соответствовать ожиданиям. Он старался, старался всю жизнь, и у него всегда, всегда не получалось. Его родителям нужен был сын лучше. Более правильный, за которого не надо стыдится, причуды которого не надо скрывать или оправдывать. Они заслуживали сына, который бы их слушался, который бы умел разговаривать с людьми, заводить друзей, налаживать связи. Заслуживали нормального сына. Нориаки даже не знал, что в нём было не так. Кажется, что всё было не так. – Нориаки, – позвал его Джотаро. – Ты из меня сейчас кишки выдавишь. Нориаки отдëрнул руки от Джотаро так, словно ошпарился. Он чуть не убился макушкой о его подбородок. Он уставился на Джотаро. Он подумал: Джотаро тоже заслуживает чего-то лучшего. Джотаро знал, что Нориаки думает о чём-то плохом. Они это уже проходили, и не раз, но Нориаки отказывался рассказывать о том, какая каша из ненависти и самобичевания у него в голове. Это приходит и уходит, но привязанность к Джотаро остаётся. Ему казалось, что если он отпустит Джотаро, потеряет его из виду – он потонет в своей голове окончательно. С каждым годом всё страшнее взрослеть. Страшнее жить. Джотаро перехватил его за локти, не давая отскочить слишком далеко. – Ты слишком много думаешь, – сказал он. – Пойдём ко мне в комнату. Подождём ужин. Нориаки послушно позволил отвести себя в комнату Джотаро. Он не слышал, чтобы телефон дома Куджо звонил. Вероятно, его мать не собиралась спорить с ним или с Джотаро, и просто решила оставить сегодня как есть. Несмотря на, в общем-то, традиционный стиль поместья Куджо, в комнате Джотаро была кровать. Для гостей у них были только футоны, и мистер Джостар всегда жаловался на футоны. «У вас огромный дом, три гостевые комнаты, неужели тяжело поставить кровать хотя бы в одну из них?!» Джотаро усадил Нориаки на свою постель и лëг сам. Его кепка смешно съехала, грозя свалиться, но каким-то чудом ещё держалась. Нориаки был удивлён светлым мыслям в своей голове, был удивлён, что ещё способен вспоминать забавные вещи или подмечать смешные детали. Он глупо моргнул, когда Джотаро постучал ладонью по месту рядом с собой. Он лëг рядом с неожиданной даже для себя робостью. Джотаро, уже изрядно заебавшийся с его эмоциональных качелей, сгрëб его в охапку и заставил лечь на себя. Нориаки внезапно обнаружил, что лежит головой на его груди, прямо под его подбородком, и рукой держался за его бок. Что ж. Одна рука Джотаро покоилась на его плече, удерживая на месте, а вторая оказалась в его волосах, с концами разлахмачивая остатки его причёски и массируя скальп. Это было очень приятное ощущение. Нориаки мог слышать чуть учащённое сердцебиение старшего парня. Он думал о тех временах, когда ещё мог спать с матерью, будучи прижатым к её груди. Звук сердцебиения всегда по-странному успокаивал. Нориаки прикрыл глаза. Физический комфорт заставил его душевные метания немного стихнуть. Тревога отступала, негативные мысли становились более выносимыми. Он старался сосредоточиться на сердце Джотаро. Он вспоминал рассказ Джотаро о том, как ему пришлось остановить собственное сердце, чтобы обмануть Дио. Он тогда беспокоился, что из-за этого у Джотаро будут проблемы со здоровьем. Дио не приносил ему ничего хорошего, и воспоминания о нём тоже, так что Нориаки вернулся к сердцу Джотаро. Живой, тёплый. Мягкий. Мягче, чем выглядит. Действительно, очень приятное ощущение. Нориаки думал, что очень бы хотел остаться в этом комфортном моменте. Может быть, кошки чувствуют себя так же, когда сворачиваются клубочком на любимой подушке. Безопасно и хорошо. Пальцы Джотаро оставили его скальп в покое и прошлись по его виску, скуле и щеке, затем остановились на стыке челюсти и шеи. Это было нежно. Если бы кто-то сказал Нориаки пару месяцев назад, что Джотаро Куджо способен на подобную нежность, он бы не поверил и, вероятно, очень громко рассмеялся этому человеку в лицо. Но вот он здесь, в руках Джотаро, снова полный любви и благодарности, чувствующий себя на грани болезненной одержимости. – Успокоился? – тихим голосом спросил Джотаро. Грубая прямолинейность. Нориаки хотелось засмеяться, но, наверное, его пробьёт на слëзы. – Немного, – признался он. – Спасибо, Джотаро. Тот провёл большим пальцем по его щеке, прямо под глазом, задевая края вертикального шрама. – Тебе не нужно беспокоиться о моём отце, это моя проблема, – сказал Джотаро. – И о родителях своих тоже не беспокойся. – Это тоже твоя проблема? – не удержал ехидного замечания Какëин. – Нет, это их проблема, – серьёзно возразил Куджо. Хотелось рассмеяться. – Джотаро, – он смог улыбнуться. – Что? – Я тебя люблю. Ты знаешь об этом? Джотаро промолчал. Нориаки каждый раз смешно, в какой ступор приводят его вербальные признания в любви. Для Джотаро было проще показать или сделать, а не сказать. Он человек действия. Слова – не его конёк. – Знаю, – наконец, скомкано выдал Джотаро. – Я тоже тебя люблю. Слова – не его конёк, и всё же он каждый раз находит в себе силы сказать это в ответ. Нориаки был полон любви. Эта любовь вытесняла из него всю ненависть, все страхи, уничтожала его внутренних демонов, сметала прочь всякие сомнения. Любовь переливалась через край. Может быть, он научится любить себя так же, как его любит Джотаро Куджо. Он не чувствовал, что достоин его любви, но это, выражаясь словами Джотаро, не его проблемы. Всё будет хорошо.