И сердце у него — как древний храм в пустыне,
Где всё разрушил дней неисчислимых бег,
Где жить не хочет бог, не смеет — человек.
«Резиньяция», Адам Мицкевич
Волдеморт затаил дыхание и прислушался. Будто сквозь толщу воды доносились шаги, незнакомые голоса и взволнованный стук его сердца. Он недоверчиво выжидал. Тянулись длинные, тревожные минуты, но ничего не происходило. А когда стало совсем тихо, Волдеморт открыл глаза, и мир наконец-то начал обретать краски. Перед ним предстал грязно-жёлтый потолок с тонкой вязью паутины в углу. Кирпичные стены, визуально делающие и без того маленькое пространство ещё меньше. Обшарпанная щербатая плитка пола. Единственное окно, за которым затянутое пеленой промозглое небо обрушивалось на Лондон мелким дождём. Это была старая комната Тома Реддла. Его позорное прошлое в приюте Вула среди отбросов и надвигающейся войны. Как он оказался здесь? Это сон? Предсмертные галлюцинации? Быть может, так и выглядит загробная жизнь? Волдеморт приподнялся на кровати и зашипел: всё болело, а вес ощущался непривычно лёгким. Даже перед смертью он не был таким раненым и хилым. Тёмный Лорд тут же осмотрелся, потрогал лицо. Хрупкое тельце было одето в тряпьё, называемое здесь формой. Ладошки выглядели почти крошечными, коленки — острыми. Спину и ягодицы постыдно жгло. Он закрыл глаза, сосредоточился, но не почувствовал привычный магический импульс. Волдеморта охватил ужас. Его магия — драгоценная, могущественная — теперь не горела адским пламенем, а едва тлела, подобно углю в остывшем камине. Нет, этого не могло случиться, только не с ним! Мало того, что он оказался в самом отвратительном месте из своего прошлого, так ещё и в теле беззащитного дитя. Ярость вспыхнула в считанные секунды и, найдя выход через стихийную магию, разбила стекло в мелкое крошево. Дальше всё было как во сне: послышались быстрые шаги, разгневанное «Том!», и следом дверь распахнулась. Пожилая женщина была ему смутно знакома, но Волдеморт не помнил её имени. Она прерывисто вздохнула, уставившись на окно; перевела взгляд на виновного, подошла и грубо схватила за руку. — Как ты смеешь! — взвился Тёмный Лорд. — Не трогай меня своими мерзкими… Раздалась звонкая пощёчина. Волдеморт замер и, не дыша, неверяще приложил ладонь к щеке: та болезненно заныла. Его… ударили? Его? Когда в последний раз кто-то осмеливался хотя бы прикоснуться к нему без разрешения? Он пытал, убивал и скармливал своей змее и за меньшее. — Поганец, тебе мало было наказания? Сколько ещё ты собираешься доставлять нам проблем? Волдеморт, стискивая зубы, подавил несвойственное ему желание огрызнуться. Это было унизительно — получать по лицу от взрослой женщины, не имея возможности ответить больнее. Он мог бы совершенно по-маггловски наброситься на неё с кулаками (что было бы нелепо и бессмысленно), или хотя бы укусить, но подобное ниже его достоинства. Ощущение собственного превосходства приглушило эмоции, и на смену ему пришло холодное намерение — предвкушение неизбежной мести.· · •❖• · ·
Первые его размышления начались с банального: это было, определённо, посмертие, но какое-то… неправильное. Волдеморт не должен был здесь находиться, он не заслужил подобной участи. Он наследник Салазара Слизерина, перед которым даже чистокровные падали на колени. Он желал процветания магического мира под своим началом, так почему его наказали за благородные цели? Всё это не имело смысла. Нет, тут что-то другое. Галлюцинации? Быть может, он выжил тогда, но ослаб, и теперь его держат в Министерстве? Наложили какие-то чары или опоили. Погрузили сознание в реальность, которая ему противна. И пока он здесь заперт, над его телом ставят эксперименты. Звучало более безумно, чем первая версия, но Волдеморт, отчаявшись, готов был поверить во что угодно. Тёмный Лорд всегда считал себя исключительным, особенным, поэтому в итоге он сделал единственный вывод, который его удовлетворил: сама Мать Магия перенесла его в далёкое прошлое. Он получил второй шанс, чтобы всё исправить. Придирчиво рассмотреть каждую ошибку, совершённую им. Конечно же, его главная ошибка носила имя Гарри Поттера. В тот момент, когда Нагайна была уничтожена, он стал смертным. Стоя лицом к лицу со своим врагом, Волдеморт чувствовал унижение — давно позабытое, оно царапало глотку, будто застрявшая рыбья кость, и не отпускало до сих пор. Затем накатил гнев, сорвался с кончика палочки Непростительным, но был подавлен липким, почти животным страхом. Последним было осознание неизбежного. Его планы, желания, цели — всё, к чему он стремился, рухнуло. Бессмертие стоило ему жизни. Как это могло произойти? Что, Мерлина ради, он сделал не так? В чём просчитался? Почему Поттер каким-то чудом пережил второе смертельное проклятие? Тёмный Лорд из чистого нарциссизма никогда бы не признался, что они сражались с Избранным на равных. Гарри и вполовину не был также силён, но обладал чрезмерной храбростью и удачей. У Избранного была сила, о которой Волдеморт не знал, и, к сожалению, а возможно и к счастью, уже никогда не узнает. Потому что он не позволит ему родиться. Ни ему, ни его родителям. Волдеморт не упустит такую возможность. Все они заплатят сполна.· · •❖• · ·
Дни завертелись в круговороте событий, однообразных и лишённых смысла. Утром Тома с другими детьми сопровождали в соседнюю школу, где его разъедала скука и тихая злоба. После обеда он вместе со всеми во дворе сгребал опавшие листья, а каждый вечер его чуть ли не за шкирку тащили в маленькую прачечную: помогать полоскать бельё. Руки быстро коченели в ледяной воде, а едкий запах моющих средств и мыла намертво въедался в кожу, волосы, приютскую форму. Бунтовать и упрямиться было бесполезно — за дерзость его запирали в комнате, лишали еды и книг. Пара голодных дней дала понять, что придётся наступить на гордость, иначе не выживешь. Тратить время попусту было не в его привычках, поэтому почти каждую свободную минуту Тёмный Лорд испытывал пределы своей магии. Она была нестабильна и слаба, подчиняясь с переменным успехом, но медитации помогали направить её поток в нужное русло. Было не трудно левитировать и двигать предметы, залечивать мелкие ссадины и отпирать замки. Контроль над огнём давался сложнее: пламя свечи то неуправляемо вспыхивало до потолка, едва не начав пожар, то угасало совсем. Животные его беспрекословно слушались без дрессировки. Во время прогулки он натравил несколько ворон на Миссис Коул: те, к его удовольствию, разодрали ей когтями лицо. Недостаточная месть за пощёчину, но это только начало. Следующим был Билли Стаббс — вихрастый, нескладный и высокий (выше его на голову), а ещё крикливый, как потревоженная мандрагора. Волдеморт не любил детей, а таких громких и невоспитанных задир — искренне презирал. Он бы мог великодушно простить неуважение магическому ребёнку, вместо этого наказав его родителей, но Билли, к своему несчастью, был маггловским сиротой. Когда это отродье посмело обозвать его уродом, Волдеморт вызвал на его теле гнойные язвы. Билли посадили на карантин, а затем и вовсе сослали в больницу на всю неделю. Наказание обошлось Волдеморту слишком дорого — почти сутки он провалялся в постели с истощением магии, что со стороны выглядело, как обычная простуда. Его лихорадило, боль вгрызалась в кости, а холодный осенний воздух неприятно облизывал кожу. Погода в начале октября была безжалостна. Разбитое окно завесили выцветшей простынёй, приколотили с четырёх сторон, чтобы не дуло, да так и оставили. Приют едва сводил концы с концами, и лишних денег на ремонт просто не было. Миссис Коул безуспешно пыталась переселить Тома в общую спальню для мальчиков, но он скорее замёрз бы до посинения, чем делил одно пространство с кем-то другим. Волдеморт скучал по старому змееподобному облику. Раньше он не чувствовал такое острое ощущение голода и жажды, боли и прочих «радостей». Когда же он попал в эту оболочку, на него, словно ведро ледяной воды, обрушилось всё несовершенство и уязвимость человеческого тела. И это лицо… Волдеморт часто ловил своё отражение в зеркале ванной, но не желал на него смотреть. А оно всё преследовало его в окнах, когда он проходил мимо, мелькало в лужах и на поверхности металла. Однажды он всё же решился взглянуть, и увиденное ожидаемо не обрадовало. Если в последние годы он казался гротескным и устрашающим, то теперь был жалким щенком, точной копией папаши-маггла. Стоя перед затёртым зеркалом, Тёмный Лорд исподлобья себя разглядывал. Глаза были настолько чёрными, словно вобрали в себя всю яркость цветов. Несмотря на ужасное питание, щёки сохраняли детскую пухлость, но им не доставало румянца. Весь Том Реддл был нездорово бледный, невзрачный. Синь под глазами и хмурый, будто приклеившийся к нему взгляд, дополняли картину. Волдеморт всегда ненавидел эту внешность, хотя признавал, что она была довольно полезна во времена его юности. Сейчас она казалась до странности чужеродной, непривычной. Настолько, что иногда хотелось содрать с себя кожу, как маску. В ванную комнату вошли несколько мальчиков, и Волдеморт поспешил выйти. Он отгородился от всех забором из отчуждения, безразличия и одиночества. Если его не трогали, он предпочитал думать, что никого рядом нет. Смотрел на приютских и воспитателей, как на пустое место. Это не всегда работало, но помогало держать гнев на привязи. Впрочем, ненадолго. Желание сделать больно пришло к нему, когда вернулся Билли. Не уяснивший урок мальчишка, видимо, желавший отомстить, украл с кухни буханку хлеба и разбросал крошки под кроватью Тома. Поступок смехотворно детский, но наказывали за него сильно: розгами по бёдрам. Волдеморт терпел жгучие удары, закусив щёку, и мечтал спалить приют к Драккловой матери вместе со всеми её жителями. Он ненавидел их. Как они смели наказывать его? Тем более за то, чего он даже не делал? Той же ночью Волдеморт прокрался в спальню для мальчиков, свернул шею кролику Билли и подвесил на стропилах, как когда-то в детстве. Частично удовлетворённый, он возвращался в комнату, но замер у двери подвала. Любопытство подтолкнуло его отпереть замок. Внутри не было ничего полезного, кроме бумажного свёртка, на котором от руки было нацарапано «яд». Вероятно, этим средством в приюте травили крыс или тараканов. Это была бы достойная пища для поганой женщины, кажется, Марты, что наказала его розгами. Волдеморт хотел убить её, это было бы очень просто, но внезапная смерть вызвала бы слишком много подозрений. Миссис Коул и так поглядывала на него глазами ястреба — внимательными и злыми. Войдя в комнату, Волдеморт тяжело рухнул на постель, словно в него выпустили дюжину оглушающих заклятий. Он сразу же накрылся с головой тоненьким одеялом, ощущая, как дрожь охватывает тело, и привычно утонул в размышлениях. Его разрывали противоречивые желания: «стоит ли перетравить их всех и сбежать» и рациональное «бежать, к сожалению, некуда». Волдеморт ещё не настолько пал, чтобы побираться на улицах у магглов или даже волшебников. Осенний ветер бил в окно, надувая несчастную простыню, как палатку. Спать хотелось и не хотелось одновременно.· · •❖• · ·
Лорд Волдеморт был из той породы людей, которые могли адаптироваться практически ко всему. Жизнь в приюте Вула, вернее, её жалкое подобие, представляла собой тоскливый день сурка, но бывало и хуже: когда он был бесплотным духом, паразитом с теле Квирелла или истощённым гомункулом. После инцидента с кроликом Билли Стаббс боялся даже взглянуть на него. Слухи быстро разошлись по приюту, и от Тома стали шарахаться, как от прокажённого. Жить стало немного проще. В свободное время Волдеморт практиковался в беспалочковой магии, медитировал и читал старые пыльные книги. Те истории, которые он в детстве зачитывал до дыр, теперь были откровенно скучными, но на лучшее рассчитывать не приходилось. Так безлико прошёл месяц. Тридцать первое октября — день, когда всё изменилось. Тёмный Лорд раздражённо цокнул и открыл глаза. Только он погрузился в медитацию, как его прервали взбудораженные вопли детей с улицы. Желанная концентрация ускользнула, словно песок сквозь пальцы. Он попробовал успокоиться, глубоко вдохнул, но звуки всё ещё отвлекали. Такая активность могла означать лишь одно: в приют пожаловали будущие опекуны. Взбешённый, Волдеморт встал, резко дёрнул простыню в сторону и выглянул наружу. Город висел в окне, плоский, как плакат, навевающий уныние своей монохромной неизменностью. Вдаль тянулась длинная безлюдная улица, под окнами толпились сироты, а посередине ― разинутая пасть ворот. По дорожке торопливо шагал человек в чёрном пальто. Фигура мужчины отчего-то показалась смутно знакомой, но он не успел рассмотреть его: незнакомец быстро скрылся в здании. Совсем скоро в коридоре послышались шаги, остановившиеся за его дверью. Миссис Коул заговорила: — Вы уверены насчёт него? Он… он делает странные вещи. Я могу предложить ребёнка получше. — Я хочу именно его, — донёсся твёрдый голос. Волдеморт сел на стул и напряжённо замер. Всё это было неправильно, потому что в прошлом, во времена приюта, никто так и не изъявил желание забрать его. Волдеморт почувствовал странное волнение и тут же одёрнул себя. Если какой-то дурак-маггл решил усыновить его, пусть будет так. Намного легче терпеть одного, чем весь приют вместе взятый. А потом уже можно действовать по обстоятельствам. — Том? — Миссис Коул без стука открыла дверь. — У тебя посетитель. Мужчина вошёл в комнату… и на Тёмного Лорда уставилась знакомая зелень глаз, спрятанная за стёклами нелепых очков. Волдеморт был рад, что уже сидит, потому что ноги внезапно ослабели. Сердце, заключённое в этом маленьком теле, быстро забилось о рёбра. Он зажмурился, вновь посмотрел на человека, но видение не исчезло. — Здравствуй, Том, — тот улыбнулся. — Меня зовут Гарри. Я пришёл, чтобы усыновить тебя. Тишина была почти мёртвой. Миссис Коул помялась у порога, прежде чем тихонько скрипнуть дверью, оставляя двоих наедине. У Волдеморта задрожали руки. Дыхание стало прерывистым, а шокированный и вместе с тем потемневший от ярости взгляд ни на секунду не отрывался от лица напротив. Гарри, мать его, Поттер. Собственной персоной в 1934 году, где его быть просто не должно. Что это? Ещё одна сила Избранного, о которой он не знал? Или Волдеморт окончательно сошёл с ума? — Эмм… всё в порядке? Я не причиню тебе вреда, Том, — Гарри неловко почесал затылок и шагнул ближе, но, наткнувшись на предупреждающий взгляд, остановился. «Ты уже это сделал, мальчишка», — мысленно рыкнул Волдеморт, осматривая его. Этот Поттер выглядел лет на семнадцать-восемнадцать. То же лицо и гнездо на голове, маггловская одежда под расстёгнутым пальто, не соответствующая моде этого времени. Лоб прикрыт чёлкой, но Тёмный Лорд отчего-то был уверен — шрам-молния на прежнем месте. Волдеморт поднялся. — Как, говоришь, тебя зовут? — Гарри. — У Гарри нет фамилии? — …Эванс, — он облизал губы, будто пробуя слово на вкус, и мягко улыбнулся. — Гарри Эванс. Волдеморт усмехнулся. Мальчишка паскудно лгал ему с таким добродушным лицом, словно издевался. «Эванс», ну конечно. Проще выдумать не волшебное имя, чтобы не привлекать внимание. Какую игру ведёт Поттер? Не мог же он понять, что Тёмный Лорд переместился в прошлое? Волдеморт решил спросить в лоб: — Для чего ты здесь, Гарри? — Чтобы усыновить тебя… я, кажется, уже говорил. — Для чего? — Волдеморт едва не перешёл на змеиный. — Что ты задумал? — Я понимаю, что у тебя пока нет причин доверять мне, Том, — сказал Гарри, подходя и протягивая руку. — Просто пойдём со мной, и я докажу. Я дам тебе всё, что нужно, и буду защищать. Волдеморт скривил гримасу. Всегда стремившийся к собственной выгоде, он мог бы воспользоваться любым наивным идиотом, чтобы покинуть приют, но проблема заключалась в том, что пришёл Поттер. Во-первых, Волдеморт не доверял ему. Где гарантии, что покинув маггловскую территорию, Избранный не наставит на него палочку? Во-вторых, даже если этот Поттер — тот же добрый и светлый волшебник, каким он его помнил, не способный убить ребёнка, — Тёмный Лорд не нуждался в спасении. Для него принимать помощь от заклятого врага было бы слишком унизительно. В третьих, Волдеморт его попросту презирал. Уж лучше гнить в приюте, чем видеть своего убийцу каждый проклятый день, не зная, чего ожидать. И как бы ему не было любопытно, каким образом мальчишка оказался в прошлом, оно того не стоило. — Проваливай, — ярость привычно обожгла язык. — Что?.. — Я сказал — проваливай! Убирайся и не смей приходить снова! — «иначе я сделаю так, что ты пожалеешь о том дне, когда родился» — осталось невысказанным. Не ожидавший такого напора Гарри попятился и стремительно вышел за дверь.· · •❖• · ·
Их школа находилась под эгидой Церкви Англии, поэтому воскресные посещения были обязательными для каждого ученика. Церковь Святого Варфоломея Великого почернела от времени. В древнем святилище магглов Волдеморта раздражало абсолютно всё, но в особенности — давящая толпа и запахи. Галерея, в которой проходила проповедь, так сильно провоняла ладаном, что у него разболелась голова. Было душно и темно. Несмотря на пробивающийся с центральных окон свет, сумрак скрадывал детали: выделялись лишь очертания четырех арочных проёмов по бокам, вдоль которых расположились скамьи, алтарь посередине и каменные изваяния святых. Те молчаливо наблюдали за прихожанами, подобно дементорам в Азкабане. Иногда он чувствовал их осуждающий взгляд на себе, но когда поднимал глаза, они все как один отворачивались. Даже святые не желали смотреть на него. Всё происходящее странным образом забавляло и злило. До чего же глупы эти люди: выдумали себе идолов, ради которых веками приносили жертвы и развязывали кровавые войны. Волдеморт верил только в магию — осязаемую и настоящую. Лишь она могла привести к величию, наделить могуществом и властью, защитить и сотворить чудо. Магглы были ущербны, никчёмны и слабы. Опухоль, от которой нужно избавиться. Волдеморт, сидящий на скамье среди молящейся толпы, мечтал сравнять это место с землёй. Обрушить сводчатый потолок на головы прихожан и посмотреть, спасёт ли их слепая вера в ничто. Тёмный Лорд пообещал себе с неожиданной решимостью: он вернётся сюда в будущем, и когда этот день настанет, лучше бы грешникам молиться как следует.· · •❖• · ·
Переступая порог церкви, Волдеморт не мог даже представить, что однажды — в обычный, ничего не предвещающий день — церковь переступит порог его комнаты. В тот раз он настолько вышел из себя, что не сдержался. Пламя свечей, взбунтовавшись, мгновенно сожрало под собой алтарь. В святыни послышались крики людей, началась паника. Миссис Коул, сидящая по левую от него руку, не могла не заметить довольную ухмылку, которая, без сомнения, выглядела ужасно неуместно на детском лице. Будучи глубоко верующей, она считала его «ненормальность» порождением Дьявола. — Тебе нужна помощь, мальчик мой, — сказал ему пастор — мягко и осторожно, как загнанному животному, которого хотел отвести на убой. — Только посмей подойти ко мне, — в ослепляющем бешенстве Тёмный Лорд не заметил, как перешёл на парселтанг. Мужчина вздрогнул и отшатнулся. В своей чёрной сутане в совокупности с горбатым носом он походил на Снейпа, а вот манера общения до омерзения напоминала Дамблдора. Волдеморт бы иронично рассмеялся, да только было не до смеха. Всё происходило быстро: вошла миссис Коул и ещё один фанатик. Втроём они привязали его к кровати, заткнули чем-то рот. Воскурили благовония, расставили свечи, открыли Библию. Волдеморт барахтался на одеяле, как выброшенная на берег рыба. Сколько бы он не вырывался, кусался, царапался и применял магию — напрасно. Тело ребёнка было ни на что не годным сосудом. Запястья и щиколотки саднило. Больно не было, но Волдеморт чувствовал себя страшно униженным, а для него это — намного хуже. В минуту отчаяния по привычке вспомнился Поттер. Если бы Тёмный Лорд тогда засунул уязвлённое чувство собственного достоинства куда поглубже, всё могло бы сложиться иначе. И всё же… Жалел ли он, что отказался от помощи Гарри Поттера? Едва ли. Ну разве что совсем немного, но Волдеморт никогда бы не признался в этом даже самому себе.· · •❖• · ·
Приют был настолько унылым местом, что даже горел паршиво. Воспитательницы, мелькающие в окнах, второпях выводили сонных детей на улицу. Том сидел на остывшей земле заднего двора, наблюдая, и противоречивые чувства снова боролись в нём. Сначала он испытывал что-то, отдалённо похожее на счастье: давнее желание исполнено. Потом эйфория спала, и пришло осознание, что его единственного пристанища больше нет. Куда теперь? Скорее всего, всех детей растолкают по разным приютам, в которых условия будут не намного лучше. Чёртов порочный круг. До Хогвартса он не мог сделать ровным счётом ничего. Эмоциональная сумятица оставила после себя головную боль и опустошённость. Однако это не помешало Волдеморту ощутить магию раньше, чем раздался хлопок аппарации. Он чуть повернул голову на звук. Гарри. Конечно же, это был он: в пижаме, взлохмаченный и перепуганный, с отпечатком шва на щеке от подушки. Поттер быстро выцепил его фигуру в темноте, обеспокоенно осмотрел и выдохнул — так, словно до этого мгновения не дышал вовсе. — Почему ты пришёл? — Я что-то почувствовал, — Гарри невольно потянулся к шраму, но опомнился. Вместо этого запустил пятерню в волосы. — Проснулся от кошмара. Предчувствие потянуло сюда, — он посмотрел на чёрный дым, клубящийся из окон приюта, и судорожно выдохнул. — Том. Это ты натворил? — Что ты сделаешь, если ответом будет «да»? — Волдеморт сохранял преувеличенно спокойный тон. — Передумаешь спасать меня, герой? Гарри промолчал. — Буду откровенен, — продолжил Тёмный Лорд. — Мне не нужна твоя забота. Твоя защита. Поддержка. А от жалости в твоём взгляде, когда ты смотришь на меня, уже тошнит. Прежде чем Гарри успел ответить, Волдеморт его поспешно перебил: — Но! Несмотря на это, мне… — он с трудом выдавливал из себя слова. — Мне нужен дом. Не в смысле «семья», а место, где я мог бы жить подальше от грязных ма… всех этих людей. Так что, если твоё желание забрать меня всё ещё в силе… Я, так уж и быть, позволю. — Позволишь? — Гарри изогнул бровь, скривил губы и вдруг прыснул от смеха. Волдеморт подскочил и стиснул кулаки. — Прошу прощения, Ваше Величество, что этот недостойный захотел усыновить вас. — Не испытывай моё терпение! Отсмеявшись, Гарри в два шага приблизился к нему, высоко поднял ладонь и… «Ударит?» …потрепал его по волосам. Волдеморт напрягся. Жест Гарри настолько интимный и, вероятно, по-родительски нежный, что это граничило с неуместностью. С другой стороны, Том Реддл никогда не знал, каково это — иметь родителей, так что в его глазах бесполезная прихоть Поттера могла значить вообще что угодно. Хотел подбодрить, или, наоборот, вывести из себя? И что он вообще задумал, решив взять под опеку младшую версию своего врага? Волдеморт смотрел на него, не моргая, и порывался озвучить хотя бы один из сотни вопросов, занимавших его мысли, но вместо этого потребовал: — Поклянись, что ни в каком виде не причинишь мне вреда. — Что? — Поклянись самым драгоценным, что у тебя есть. Сейчас же. Поттер растерянно нахмурился. Недолго думая, присел на корточки, на один уровень с ним, и заговорил таким ласково-снисходительным тоном, которым успокаивают детей: — Я обещаю, что не трону тебя. Со мной ты будешь в безопасности. Волдеморту захотелось ударить его по лицу. Ему не нужны пустые обещания! Но он не мог потребовать с Поттера клятву на магии, не раскрыв себя. Не сейчас. Дождавшись его угрюмого кивка, Гарри улыбнулся. — Пойдём домой, Том. Он протянул руку, и на этот раз Волдеморт, пересилив сомнение, принял её. Для Тёмного Лорда понятие порока и добродетели не имели значения. Чем бы ни руководствовался Гарри Поттер: желанием спасти его, или убить зло «в зародыше» — физически, магически или морально — Волдеморт узнает, но сейчас было важнее другое. Проходящее красной нитью через всю его судьбу, перевешивающее даже глупую гордость. Непреодолимо сильное желание выжить.