Сладкая помощь

В отличии от того, что Навия слышала о далеких Ли Юэ и Инадзуме, в Фонтейне невозможно было угадать, когда начнется дождь. Воздух здесь всегда был тяжелым и влажным, липнущим к коже и завивающим волосы. Он пах влагой, солью, йодом и намокшим песком, но никак не рыбой! А еще кофе, лавандой и сладкими парфюмами. Носить с собой зонтик всегда оставалось хорошей идеей. Даже если дождя не было, он оставался важной частью гардероба столичных модниц и только подчеркивал их элегантность. Особенно если использовался в качестве самообороны. Большая и холодная капля упала Навии на нос, заставляя её зажмуриться и сморщиться. Предупреждал ведь бывший дворецкий, что за стол на веранде лучше не садиться: здесь не удастся насладиться еще хрустящими круассанами и чаем, в котором плавали кубики яблок, карамели и крохотные бутоны роз, раскрывавшиеся в воде в аккуратные цветы. Капля медленно стекала с её носа, задержалась на его кончике и с звонким «бульк!» упала прямо в чашку. Но, когда телохранитель в своей привычной, жесткой, но заботливой манере предлагает даме зонт, мягкие брови Навии хмурятся лишь сильнее. — Это лишнее, — отрезав любые препирания, она поднялась со своего места, — можете возвращаться в Пуассон. Я буду позже. Навия взглянула на дворецкого. Одного только этого быстрого взгляда хватило, чтобы она рассмотрела в трещинках морщин вокруг его глаз полное понимание. Навия с облегчением кивает на прощание. Дворецкий выручал её чаще, чем она успевала его благодарить. Думая о том, что надо будет ему что-нибудь приготовить, она быстро и со всем старанием оборачивает круассаны в салфетки, чтобы они, не дай Фокалорс, не упали или тем более не промокли. Ведь кто в здравом уме будет есть соленые круассаны? Дождь быстро накрапывал на стеклянные столы и на светлую брусчатку мостовых, заставляя её сереть и темнеть. Несмотря на то, как громко шептал ветер в цветах в бирюзовых клумбах, Навия упрямо тащилась ко дворцу Мермония. Пока прохожие услужливо провожали дам с их тяжелыми шелковыми платьями под навесы и крыши, она прятала выпечку под юбкой, совсем не заботясь о стремительно намокающей шляпе и локонах. У неё желудок сворачивался узлом, а ребра неприятно часто вздымались, сдерживаемые корсетом. Если бы не Фонтейнская мода, Навия была уверена, что её сердце уже давным-давно бы зашлось галопом. Она догадывалась, что возможно её помощь будет бесполезной. Но Навии хотелось разделить небесные слезы, чтобы их виновнику стало хотя бы в два раза легче. Или хотя бы не сидеть сложа руки, сетуя на непогоду. Мелюзина на входе никогда не была проблемой. Её вид, маленькой, с небольшими рожками и похожей на персик кожей, нисколько не удивлял и не сбивал с толку. Прямая осанка, громкий тон и уверенно приподнятый подбородок делали свое дело так же, как и очередная быстрая, но аргументированная ложь. Конечно у неё была назначена на сегодня встреча. Да, именно на это время. Должно быть, ошиблись в документах. Что ж с них взять, офисных работников! И прежде, чем мелюзина успевала проверить, Навия уже заходила в кабинет Верховного Судьи, невежливо закрывая за собой холодные деревянные двери на щеколду замка. Здесь было так тихо. Этот щелчок замка будто отделил комнату от внешнего мира. Как будто сами стены впитывали в себя все звуки, закрывая владельца кабинета от окружающих. Лишь дождь приглушенно стучал по витражам окон, звуча будто из-за толщи воды. Каждый лишний шорох здесь был прекрасно слышен. И Навия была уверена, что её сердце бьется достаточно громко, чтобы он его услышал. Она медленно обернулась, только чтобы пересечься глазами с Верховным Судьей. — Что-то случилось? Мягкий и тихий голос с легкой хрипотцой обволок собой просторную комнату. У Навии от него пошли мурашки по спине, и она смущенно улыбнулась одними уголками губ. Верховный судья Фонтейна сидел за столом, в окружении гладкого дерева, мягкого бархата и ровных стопок документов. Из-за роскошной одежды его плечи казались шире, чем они были на самом деле, волосы мягко обрамили его лицо с плотно сжатыми губами и задумчивым прищуром глаз. Навия могла бы так простоять еще несколько минут, рассматривая верховного судью словно статуэтку. То, как свет падал через короткие светлые ресницы, и как очаровательна была эта заколка-перо, открывавшая его феерично изогнутое ухо. И она прекрасно знала, что Нёвиллета такое внимание, как всегда, смутит, особенно если она так и продолжит стоять в тишине, прислонившись спиной к двери. Навия в последний раз пробегается глазами по отстраненным чертам лица Нёвиллета, и её сердце недовольно сжимается, кошкой скрежется от неправильности этой картины. Она чуть хмурится, смотрит сначала ему в глаза, после — на витражные стекла, по которым мягкой дробью все еще стучал дождь. — Скорее что у тебя случилось? В её голосе прозвучали эти избалованные, упрямые нотки, и она с удовольствием отметила то, как совсем немного приподнялись брови Нёвиллета, как он на долю мгновения проявил это человеческое удивление. Навия с трудом отлипла от стены, стараясь не бежать к столу слишком быстро. Хотя ей хотелось. Подбежать, обвить руками шею Нёвиллета, показать ему, что она была рядом. Вот так, просто, через прикосновения кожа к коже, без лайки перчаток и фолиантов этикета. Нёвиллет немного отодвинулся от стола, Навия посчитала это приглашением и, увидев свободное от бумаг и чернильницы место, достала круассаны из салфеток. Она с легким разочарованием посмотрела на помятые золотистые бока, уже не выглядевшие так же аппетитно, как десяток минут назад. Хотя запах все еще был превосходен. — Прости. Ничего серьезного. — Нёвиллет прокашлялся, как после долгого молчания, и так и не увёл взгляда от стремительно остывающей выпечки. — Ты оторвалась от дел? — И снова ты извиняешься… Навия вопрос проигнорировала, это сейчас не имело значения, и с её выдохом с губ сорвался и тихий стон. Она говорила одно и тоже, из раза в раз они снова возвращались к тому же. Навия просила его не извиняться, а он всегда продолжал, смотря на неё своими грустными, щенячьими глазами. Навия скрещивает руки на груди, упирается бедрами в стол. И выжидательно смотрит на Нёвиллета. Сперва взглянув на её ноги, он поднимает глаза в ответ, почти как ребенок, будто не зная, что нужно сказать или сделать. Навия наклоняет голову в сторону и дает ему намек: аккуратно пододвигает круассан к Верховному Судье. Тот смотрит на него с нечитаемой эмоцией, пока не склоняет голову в элегантном жесте благодарности. — Спасибо. Она глупо улыбнулась, прикованная взглядом к тому, как прядь выпала из-за его ушей, и как Нёвиллет откусил хрустящую выпечку. Мысли, убаюкиваемые постукиванием дождя, гуляли далеко отсюда. Навия не сдержала тихого хихиканья, зазвеневшего в тишине кабинета. Голова Нёвиллета взметнулась вверх, он шумно проглотил недожеванный кусочек и приподнял строгие брови. — Ты похож на выдру, — тихо, как секрет, пролепетала Навия с искренней улыбкой. Его брови приподнялись еще больше, и он отвернулся, прикрывая губы кулаком. Нёвиллет, кажется, ожидавший чего угодно, но не этого, смутился, чем только больше вызвал добродушные смешки у Навии. — Ну правда! Ты даже выпечку держишь совсем как выдра. Чужое смущение вызывало у неё всё больше озорного веселья. Навия продолжала надавливать на это, без какого-либо злого умысла, напротив, она хотела заразить своим весельем вечно серьезного судью, как дети заражают друг друга ветрянкой. Нёвиллет взглянул на свои руки и оставил круассан только в одной из них. — Я… приму к сведению твои наблюдения, мисс Навия. Нёвиллет продолжил жевать угощение, и Навия не сомневалась, что волноваться о том, что он мог забыть поесть, не приходилось. Тот не пропускал ни одного обеда, всегда садился за стол ровно по часам, не столько из-за голода, сколько из-за неумерного перфекционизма. Но она была уверена, что такой вкусной выпечки, как сделанная её руками, в его меню недоставало. — Спасибо. Очень вкусно. Губы Навии растянулись в мягкой улыбке. — Тебе больше понравился этот или который я готовила в прошлый раз? Навии показалось, что Нёвиллет глубоко задумался, либо слишком заботясь о выборе, либо пытаясь найти скрытый смысл в её вопросе. И то, и то было достаточно очаровательным с его стороны, но она все же надеялась на первый вариант. — С карамелью, — сознался Верховный судья, из-под ресниц поднимая взгляд на Навию. Она хихикнула, игриво заправила прядь за ухо. Сладости и выпечка созданы для того, чтобы приносить радость. И разве могла она отказать в такой умилительной мелочи самому месье Нёвиллету? — В следующий раз сделаю с карамелью. Её взгляд скользнул за окно. Дождь приутих, затаился, словно растерянная кошка, медленно мотающая хвостом из стороны в сторону. Капли уже не стучали так настойчиво и надрывно, как расстроенное пианино. Но, тем не менее, дождь все еще шел. Улыбка медленно потускнела, и Навия вздохнула, метнулась глазами к папке по одному из актуальных дел и беспардонно её отодвинула, чтобы осторожно сесть на её место. Нёвиллет приподнял брови, наклонив голову в сторону и почти укоризненно смотря на то, как она удобно устраивается на его столе. — Навия… мне нужно работать. Он попытался ей возразить, но Навия была упрямой. — Что у тебя случилось? Ты знаешь, ты можешь мне рассказать. Она спрашивает настойчиво, не давая ему ни возможности завязнуть в бухгалтерии, ни спорить с ней. Нёвиллет вздыхает, придвигаясь ближе к столу. Так было всегда, он продолжал держать все в себе, сохраняя благочестивый и серьезный вид судьи даже когда в этом не было необходимости. Например прямо сейчас. Холодный месье Нёвиллет, верховный судья Фонтейна, в глазах окружающих был бесстрастен и сдержан. Навии казалось, что она была единственной, кто его понимал и видел. Даже сам Нёвиллет не понимал самого себя. А ей казалось, что она знает его всю жизнь, даже если это было неправдой. Навия видела дождь, и её сердце не могло найти себе места от волнения. Не долго сопротивляясь, он прильнул к ней как котенок, обвив руками её талию и уткнувшись лицом ей в живот. Нёвиллет сознался так тихо, что она почти не расслышала. — Устал. Брови Навии удивленно приподнялись. Уж кто-кто, а верховный судья Фонтейна уж точно не мог устать. По крайней мере, она ожидала не такого ответа. — Устал? Её голос изумленно надломился, а Навия вздрогнула, когда Нёвиллет смазано кивнул, все еще не отрывая лба от её живота. Его дыхание обожгло её бедра, руки крепче обвили тонкую талию. У неё спина покрылась мурашками, а ноги вдруг показались ей онемевшими и тяжелыми от приятной истомы. Лицо Нёвиллета было скрыто за рассыпавшимися по его плечам светлыми локонами, но этот момент был интимнее, чем когда они были раздеты. Её шепот был излишним на фоне бьющихся о стекло капель дождя. — Нёви… Навия запустила пальцы ему в волосы, мягко скользнула сквозь светлые пряди и коснулась кожи. Волнение сковало грудь не хуже корсета, слова внезапно потерялись и никак не возвращались в пересохшее горло. Удивление медленно сменялась осознанием, плавно перетекая в растерянность. Возможно, Нёвиллета все же не знал никто. Навия не знала, как ему помочь, и не знала, что он чувствует. Она всегда поражалась тому, сколько груза ответственности и справедливости взвалено на его широкие плечи. Иногда Нёвиллет в своем судейском кресле казался ей машиной, совсем как сама Оратрис. Такой же беспристрастный и механический, как груда металла в глубине Оперного театра. На шокированные вопросы Навии и яркие возгласы при виде количества документов в его архивах, Нёвиллет как всегда невозмутимо качал головой и нес одну и ту же чушь, что у преступников не бывает выходных. И Навия ему верила! Лишь сейчас её глаза все больше цеплялись за то, как он держал свои плечи сегодня, понуро и неровно, и каким потухшим был его голос. Казалось, что сквозь невозмутимую оболочку стало просачиваться что-то почти человеческое. Что-то, о существовании чего ни Навия, ни Нёвиллет никогда не догадывались. Бархатная тишина кабинета с приглушенным аккомпанементом непогоды обволакивала со всех сторон. Нёвиллет тихо обнимал талию Навии, а она была в ступоре, запутавшаяся в собственных мыслях. Чувство усталости было ей непривычно. Ей было не занимать оптимизма и упрямства протащить свою цель до самого победного конца. Но еще ей хватало чего-то, что явно отсутствовало у Нёвиллета. Заботы о себе. Навия любила делать перерывы на чай. За ним все вопросы решались быстрее и проще, а мысли раскладывались по полочкам и нагружали куда меньше. Если подумать, то Навия видела Нёвиллета не за работой, только когда он был с ней. Он растворялся в карьере, всецело отдаваясь эфемерной справедливости и нисколько не щадя себя. Сердце Навии болезненно сжалось. В её мире усталость всегда находила выход в слезах и капризах. Мимолетно Навии захотелось крепко-крепко сжать Нёвиллета, до хруста подплечников. Сжать так сильно, чтобы он наконец заплакал, чтобы ему стало легче. Эта мысль была проста и совершенно нереальна: ей бы не хватило сил, да и вряд ли бы это помогло. Навия прижимает к себе Нёвиллета ближе и бережно гладит его по голове. Она перебирает его волосы. Дождь был убаюкивающей колыбельной, объятия и тишина между ней и верховным судьей — пуховым одеялом. — Тебе становится легче, когда небо плачет? Навия шепнула тихо-тихо, как будто дождь мог их подслушивать. Ей показалось, что даже сам Нёвиллет её не услышал. Он обнимал её, уткнувшись и прижимая крепко-крепко. Навия же и не хотела его отпускать. Хотела хоть немного разделить чужую усталость, забрать её себе через прикосновения. Хватка Нёвиллета чуть расслабилась. Навия мимолетно подумала, что тот опять хочет вернуться к работе, даже отклонилась немного назад, уже пытаясь собраться и отчитать верховного судью, но тот посмотрел на неё сонными и уставшими глазами. — Не знаю. Его руки скользнули вдоль её спины, придерживая, как самый драгоценный жемчуг, пальцы коснулись её щек. Навии внезапно стало жарко. Все чувства скрутились в низ живота, а она сама себя нашла потерянной в кристальных глазах Нёвиллета. Секунды казались мгновениями, прежде чем Нёвиллет смутился проявленной эмоции, которой не мог подобрать название, вернул лицу прежний спокойный и сдержанный вид и попытался медленно сесть в кресле ровно. Заметив этого, Навия без сомнения подалась вперед, обхватила руками его шею и прижалась губами к его губам, крадя поцелуй, который выражал гораздо больше чувств, чем отсутствующие в её мыслях слова. Секунда замерла от удивления, то же сделал и Нёвиллет, остановившись на месте и боясь спугнуть расчувствовавшуюся девушку. Его руки прижимают Навию ближе и крепче, будто если он её не удержал, то она бы растворилась. Навия льнет к Нёвиллету и перебирается со стола к нему на колени. Её пальцы вновь зарываются в его волосы, тревожа ровную укладку, а голова укладывается к нему на плечо. Каждое её прикосновение — немое «Я буду рядом». Тихая надежда в сердце Навии была бабочками, неумолимо тянущимися к любому свету. И даже если она не понимала Нёвиллета, когда она ощущала запах его парфюма и его теплые руки на своей спине, смотря на проступающее сквозь завесу облаков солнце, ей казалось, что все будет хорошо.